Великий английский мореплаватель Джеймс Кук (1728–1779) прославился тремя кругосветными экспедициями, во время которых обследовал и нанёс на карту малоизвестные и редко посещаемые до него части Ньюфаундленда и восточного побережья Канады, Австралии, Новой Зеландии, западного побережья Северной Америки, Тихого, Индийского и Атлантического океанов. Он погиб во время третьего кругосветного плавания, начавшегося в 1776 году.

Джеймс Кук. Гравюра XVIII в.

Целью экспедиции было найти Северо-Западный проход – водный путь, пересекающий Североамериканский континент и соединяющий Атлантический и Тихий океаны. Этот проход открыть не удалось, зато были сделаны многие другие важные открытия. В составе экспедиции было два корабля – флагманский «Резолюшн» (водоизмещением 462 тонны, 32 пушки) и «Дискавери» (водоизмещением 350 тонн, 26 пушек). 24 декабря 1777 года экспедиция открыла остров Рождества. А 18 января 1778 года были открыты Гавайские острова, названные Куком Сандвичевыми (Сэндвичевыми) островами по имени первого лорда Адмиралтейства Джона Сэндвича. 2 октября 1778 года Кук достиг Алеутских островов, где задержался на 22 дня. Затем экспедиция направилась к Гавайям и 26 ноября достигла островов. Но подходящая стоянка для кораблей была найдена только 16 января 1779 года. Несколько тысяч вооруженных гавайцев собрались вокруг кораблей.

Аборигены приняли Кука за одного из своих богов. Многие гавайцы верили, что капитан Кук – это воплощение всемогущего бога Лоно, который, по преданию, вернется на плавучем острове. Оба визита Кука происходили в сезон праздника Лоно. Капитан встал на якорь в бухте Кеалакекуа на Большом острове Гавайев, где, по легенде, Лоно видели в последний раз. Сотни гавайцев ринулись приветствовать возвращение Лоно. Кук записал в своем журнале: «Я никогда не видел в здешних морях такого количества людей, собравшихся в одном месте; кроме множества каноэ, весь берег был покрыт людьми, а сотни их плавали вокруг корабля, как стаи рыб».

Расходная книга корабля «Резолюшн» содержит имена 66 матросов из команды в 112 человек, которые получали лечение от венерических болезней во время плавания. Через год после визита Кука болезни распространились по всем островам и стали одной из главных причин резкого сокращения уровня рождаемости коренного населения.

Однако скоро отношения, сначала вполне дружеские, испортились. Гавайцы осыпали англичан всевозможными дарами, и на борту постоянно находилось множество женщин. На борт поднялся Каланиопуу, правитель острова Гавайи. Он щедро снабдил Кука запасами еды и всевозможными подарками. Но скоро проявились и негативные стороны гавайского гостеприимства. Гавайцы тащили с кораблей все, что плохо лежит, поскольку не имели никакого понятия о собственности, и схватки, когда англичане пытались вернуть украденное, становились всё ожесточеннее. Чувствуя, что обстановка накаляется, Кук 4 февраля покинул залив, однако начавшийся вскоре шторм нанёс серьёзный ущерб такелажу «Резолюшн». Передняя мачта корабля дала трещину. 10 февраля корабли Кука были вынуждены вернуться для ремонта, так как другой якорной стоянки поблизости не было. Когда «Резолюшн» и «Дискавери» вошли в знакомую бухту, её берега были безлюдны. Посланная на берег шлюпка вернулась с известием, что король Каланиопуу наложил табу на всю бухту. После того как земля и её ресурсы в каком-то месте истощались, вожди запрещали туда вход, чтобы почва восстановилась. Паруса и части такелажа свезли на берег для ремонта.

Отношение гавайцев к экспедиции стало тем временем откровенно враждебным. Воровать стали больше. Дело чуть не дошло до стычки, когда вожди приказали гавайцам не помогать команде, сошедшей на берег за водой. 13 февраля шестерым матросам, охранявшим работающих на берегу, было приказано зарядить ружья пулями вместо дроби. Кук и его доверенный офицер Джеймс Кинг высадились на берег, чтобы уладить спор из-за воды между командой и островитянами. Тут они увидели каноэ с гавайцами, укравшими что-то с палубы «Резолюшн» и пытавшимися скрыться. Кук, Кинг и один матрос побежали наперерез по берегу, пытаясь их перехватить, но опоздали и бросились вдогонку в глубь острова. Когда они вернулись на берег, то узнали, что боцман «Дискавери» захватил каноэ воров. Оно принадлежало другу англичан – вождю Палеа. Когда Палеа потребовал каноэ назад, возникла перепалка, во время которой вождя ударили веслом по голове. Гавайцы бросились на англичан, и те были вынуждены укрыться среди камней на берегу. К счастью, Палеа восстановил порядок, и соперники расстались как друзья.

Но инциденты продолжались. 14 февраля был украден баркас с «Резолюшн». Чтобы вернуть похищенное, Кук решил взять на борт в качестве заложника Каланиопу. Высадившись на берег с группой вооружённых людей, состоявшей из десяти морских пехотинцев во главе с лейтенантом Филлипсом, он прошёл к жилищу вождя и пригласил его на корабль. Приняв предложение, Каланиопа последовал за англичанами, однако у самого берега отказался следовать дальше. Несколько тысяч гавайцев окружили Кука и его людей. Разнёсся слух, что англичане убили вождя, когда тот пытался выйти из бухты на своем каноэ. Женщины и дети сразу исчезли. Мужчины надели защитные плетеные маты и взялись за копья, кинжалы, камни и дубинки. Неизвестно, кто первым начал бой. Один из воинов приблизился к Куку и замахнулся на него кинжалом. Кук взвел курок и выстрелил, но пуля застряла в защитной накидке воина. Увидев это, гавайцы поняли, что Кук – не бог. Еще один воин с кинжалом напал на Кука. Тот выстрелил и убил рядом стоявшего гавайца. Ударом приклада лейтенант Филлипс сбил с ног одного нападавшего и застрелил другого. Пехотинцы дали залп по толпе. Экипаж в лодках также открыл огонь. Кук зашел по колено в воду и повернулся, чтобы подозвать лодки и приказать прекратить огонь. В этот момент на его голову обрушился сокрушительный удар деревянной дубинки. Когда он падал, еще один воин нанес ему удар кинжалом в спину. По другой версии, Кук был убит ударом копья в затылок. Погибли еще четверо матросов, остальным удалось отступить на корабль.

Есть несколько противоречивых свидетельств очевидцев тех событий, и по ним сложно судить о том, что же произошло на самом деле. Среди англичан началась паника, команда стала беспорядочно отступать к шлюпкам. Лейтенант Джеймс Кинг записал в дневнике: «Увидев, что Кук упал, гавайцы издали победоносный вопль. Тело его тут же втащили на берег, и окружавшая его толпа, жадно выхватывая кинжал друг у друга, принялась наносить ему множество ран, так как каждый хотел принять участие в его уничтожении».

А капитан Клерк, судя по записи в дневнике, часть вины за происшедшее возлагал на самого Кука, поскольку тот пытался захватить вождя, а потом открыл стрельбу: «Имеются веские основания, позволяющие предположить, что туземцы не зашли бы так далеко, если бы, к несчастью, капитан Кук не выстрелил по ним: за несколько минут до этого они начали расчищать путь для солдат, с тем чтобы последние могли добраться до того места на берегу, против которого стояли шлюпки… давая капитану Куку возможность уйти от них».

Матросы на «Резолюшн» видели схватку на берегу и выстрелили два раза из пушки по гавайцам. Спустя короткое время на берегу никого не осталось. Гавайцы также унесли с собой тела погибших. Принявшие на себя командование офицеры решили забрать находившиеся на берегу мачту и паруса «Резолюшн», а также вернуть тела Кука и четырех матросов.

Смерть капитана Джеймса Кука 14 февраля 1779 года. Художник И. Цоффани. 1785 г.

Клерк пытался добиться выдачи тела Кука мирным путём. Потерпев неудачу, он распорядился провести военную операцию, в ходе которой высадившийся под прикрытием пушек десант захватил и сжёг дотла прибрежные поселения и отбросил гавайцев в горы. После этого гавайцы доставили на «Резолюшн» корзину с десятью фунтами мяса и кисть руки, череп без нижней челюсти, предплечья и кости ног.

Англичане пришли в ужас от такого обращения с телом своего капитана. На самом деле с останками Кука обошлись так, как поступали с телами самых высоких вождей. Гавайцы отделили плоть от костей. Так как Кук пользовался очень большим уважением, части его тела были поделены между вождями. Его голова досталась королю. 22 февраля 1779 года останки Кука были захоронены в море. В Англию корабли вернулись 7 октября 1780 года.

Вероятно, Джемс Кук не погиб бы, если бы попытался как можно скорее покинуть Гавайи, как только обострились отношения с местными жителями. Но тогда он рисковал лишиться своего флагмана, поскольку не было уверенности, что ремонт «Резолюшн» можно было провести в море. Либо можно было закрыть глаза на хищения, которые совершали гавайцы, хотя воровство, конечно же, тормозило ремонтные работы. Главное же, Кук не хотел ронять престиж Англии перед туземцами, разрешая им безнаказанно расхищать корабельное имущество. И за это поплатился.

В мае 1823 года гавайский король Камехамеха II прибыл со своей женой и свитой в Великобританию, где спустя три месяца умер. Незадолго до кончины он передал медикам стрелу с железным наконечником и деревянным оперением. Ничем не примечательная стрела, если бы уважаемый Камехамех II не сказал, что кость в середине стрелы является костью белого человека по имени Джеймс Кук. Правда, позднейший анализ ДНК показал, что эта кость никакого отношения к Куку не имеет. Стрела была сделана то ли из оленьих рогов, то ли из костей морских животных. С другой стороны, нельзя исключить, что именно этой стрелой Кук и был убит.

XIX век

Павел I

Императору Павлу I (1754–1801) столь же не повезло в русской истории, как и его отцу, императору Петру III. В трудах современников и потомков он остался прежде всего деспотом-самодуром, поклонником прусской муштры и взбалмошным прожектером, очень быстро восстановившим против себя едва ли не всех подданных. На самом деле это была фигура более сложная, а ряд затеянных им реформ принесли пользу. Павел родился 20 сентября (1 октября) 1754 года в Летнем дворце императрицы Елизаветы Петровны в Петербурге. Он был сыном будущей императрицы Екатерины II. Мать он не любил и не мог простить ей убийство отца. 6 (17) ноября 1796 года, после смерти матери, Павел стал императором и первым делом занялся вопросом о престолонаследии. Одновременно с погребением Екатерины прах Петра III был перенесён в Петропавловский собор, причем регалии несли Алексей Орлов и другие участники цареубийства, а Павел собственноручно произвёл обряд коронования останков отца.

Павел I. Гравюра 1800 г.

Уже через год он издал новый закон, согласно которому наследование шло только по мужской линии от отца к сыну. Таким образом Павел стремился не только не допустить больше женщин на российский престол, но и, установив твердый и однозначный порядок наследования, поставить предел дворцовым переворотам, сотрясавшим Российскую империю весь XVIII век. По иронии судьбы Павел как раз и стал жертвой последнего дворцового переворота в российской истории. Зато после его убийства дворцовые перевороты прекратились.

Павел также отменил в январе 1797 года статью Жалованной грамоты, запрещавшей телесные наказания дворян. Были введены телесные наказания за убийство, разбой, пьянство, разврат, служебные нарушения, что явно не прибавило новому императору любви со стороны дворянского сословия. В том же году император лишил дворянство права предоставления коллективных жалоб государю, Сенату и губернаторам областей. Дворян обязали платить налог для содержания органов местного самоуправления в губерниях, а в 1799 году – еще и платить подать по 20 рублей «с души». Дворян, уклоняющихся от гражданской и военной службы, император приказал предавать суду. Он резко ограничил переход с военной службы на гражданскую.

Вместе с тем манифестом о трехдневной барщине Павел облегчил положение крестьян. Для них введена хлебная повинность и прощена недоимка подушной подати. Было запрещено продавать дворовых людей и крестьян без земли и разделять семьи при продаже.

Павел провел серьезную военную реформу. Он ввел новые воинские уставы, ограничив срок службы рекрутов 25 годами. В армии были введены шинели, которые спасли от гибели и болезней в холодное время года десятки тысяч солдат. За пределами Петербурга было развёрнуто строительство казарм. Были созданы инженерное, фельдъегерское и картографическое подразделения. Огромное внимание уделялось муштре, призванной довести выполнение приемов солдатами до автоматизма, а также строевой подготовке. За малейшие промахи офицеров ожидало разжалование. Солдатам разрешалось жаловаться на злоупотребления своих командиров, в то время – повсеместные.

Одну из главных своих целей император видел в борьбе с европейскими революциями. Опасаясь влияния идей французской революции, Павел в 1800 году запретил ввоз иностранных книг и отправку юношей за границу для получения образования.

В 1798 году Россия вступила в антифранцузскую коалицию с Великобританией, Австрией, Турцией и Королевством Обеих Сицилий. По настоянию австрийцев главнокомандующим объединенными силами коалиции был назначен фельдмаршал Александр Суворов, ранее сосланный Павлом в свое имение за оппозицию военным реформам. Войска под его командованием одержали ряд побед и почти полностью изгнали французов из Италии. Но противоречия с австрийцами, стремившимися единолично контролировать Италию, привели к тому, что уже в октябре 1799 года Павел разорвал союз с Австрией.

Захват 5 сентября 1800 года британским флотом стратегически важно расположенного острова Мальта, который Павел I в качестве Великого магистра Мальтийского ордена считал своей территорией, император воспринял как личное оскорбление. 22 ноября (4 декабря) 1800 года российский император издал указ о наложении секвестра на все английские суда во всех российских портах, а также о приостановлении платежа всем английским купцам впредь до расчета их по долговым обязательствам в России, с запретом продажи английских товаров в империи. Дипломатические отношения с Англией были прерваны. Союзный договор между Россией, Пруссией, Швецией и Данией был оформлен в декабре 1800 года. В отношении Англии была провозглашена политика вооружённого нейтралитета. Началась подготовка к заключению военно-стратегического союза с первым консулом Наполеоном Бонапартом. Павел совместно с Наполеоном стал готовить военный поход на Индию, чтобы «тревожить» английские владения. Одновременно с этим он послал в Среднюю Азию войско Донское (22 500 человек), в задачу которого входило завоевание Хивы и Бухары. Это была чистейшей воды авантюра. Столь большое войско гарантированно погибло бы в среднеазиатских пустынях от голода и жажды, как это неоднократно случалось с русскими экспедициями в Хиву. К счастью, казачий отряд был отозван из астраханских степей сразу после гибели Павла. Если бы Наполеон вместе с Павлом отправился покорять Индию, его армию ждала бы неминуемая гибель задолго до 1812 года.

Утеснение дворянства, конфликт с Англией, где российские дворяне покупали основные предметы роскоши, а также переменчивый характер Павла, который мог приблизить к себе человека, а потом почти тут же отправить его в ссылку, привели к тому, что против императора сложился заговор, в котором участвовали офицеры гвардейских полков, расквартированных в Петербурге. Вдохновителем заговора был вице-канцлер граф Никита Панин, которого Павел сначала приблизил к себе, но в середине ноября 1800 года отстранил от должности главы Коллегии иностранных дел (с назначением в Сенат), а в декабре выслал в его имение Дугино. Но в начале 1891 года Панину было разрешено жить в окрестностях Москвы. Реально же заговор возглавил генерал от кавалерии граф Пётр Пален, военный губернатор Петербурга, которому Павел особенно доверял. В последние месяцы царствования Павла Пален также руководил внешней политикой и был генеральным директором почт. Наследник престола, старший сын Павла Александр, будущий император Александр I, был в курсе заговора, но впоследствии утверждал, что не знал о намерении заговорщиков убить отца. Пален поборол его колебания участвовать или не участвовать в заговоре, добившись от Павла письменного повеления арестовать наследника, и показал его Александру. Дворцовый переворот в монархических странах требует непременного участия в заговоре наследника престола, иначе новый монарх всегда сможет казнить заговорщиков за цареубийство. Накануне цареубийства заговорщиками было выпито много вина, и многие выпили более, чем следует; в конце ужина, как говорят, Пален будто бы сказал: «Помните, господа: чтобы полакомиться яичницей, надо прежде всего разбить яйца!» Это расценили как намек на желательность цареубийства.

А вот кто именно совершил его, свидетельства по понятным причинам расходятся, равно как и данные о том, кто именно был при цареубийстве. Заговорщики понимали, что признаваться в убийстве императора не только глупо, но и опасно.

24 февраля (8 марта) 1801 года благодаря интриге Палена имевший большое влияние на императора генеральный директор почт и президент Коллегии иностранных дел Федор Ростопчин попал в опалу у Павла и был удален от двора. Это облегчило осуществление заговора.

Павел умер на том же месте, где родился, поскольку Михайловский замок был возведен на месте деревянного Летнего дворца императрицы Елизаветы Петровны.

В половине первого ночи 12 (24) марта 1801 года 12 заговорщиков ворвались в спальню императора. Их возглавляли бывший фаворит Екатерины князь Платон Зубов, его брат Николай и генерал-лейтенант барон Леонтий Беннигсен, командир Изюмского легкоконного полка. Павел спрятался то ли за занавеской, то ли за каминным экраном.

Не найдя императора в постели, заговорщики растерялись, Платон Зубов сказал, что птичка упорхнула, но «Беннигсен с сатанинским хладнокровием подошел к постели, пощупал её рукою и сказал: “Гнездо теплое, птичка недалеко”». Комнату обыскали и нашли Павла в ночной рубашке (по другой версии, он был уже одет, и его выдали ботфорты). После того как император отказался подписать отречение от престола, началась потасовка, во время которой император был убит. Смерть последовала то ли от удара табакеркой в висок, то ли от удушения офицерским шарфом. Павел был убит между 0.45 и 1.45. Кто именно нанес удар табакеркой, принадлежавшей Николаю Зубову, а также кто душил императора шарфом, принадлежавшим то ли штабс-капитану Измайловского полка Якову Скарятину, то ли самому Павлу, достоверно установить невозможно из-за противоречивых показаний мемуаристов, каждый из которых стремился доказать, что сам убийство не совершал и либо вышел из спальни еще до убийства, либо, признавая, что остался в комнате, имя убийцы не называл или указывал в этом качестве на кого-то другого.

Убийство императора Павла I. Гравюра 1880-х гг.

Беннигсен и братья Зубовы впоследствии утверждали, что покинули спальню еще до убийства Павла и вообще не собирались убивать императора, а хотели лишь заставить его отречься от престола. Убийство, дескать, сымпровизировали пьяные офицеры-исполнители. Однако в подобное верится с трудом. Ведь оставлять в живых Павла никто не собирался. Далеко не все полки столичного гарнизона были безоговорочно на стороне заговорщиков. В этих условиях наличие живого Павла, пусть и отрекшегося от престола, всегда могло спровоцировать военный контрпереворот с целью возвращения его на престол. Поэтому поверить в импровизированное убийство нельзя. Скорее всего, Беннигсен и Зубовы, а возможно, и сам Пален непосредственно присутствовали при цареубийстве. Пускать на самотек такое важное дело они бы не стали. Ведь всегда существовала угроза, что протрезвевшие офицеры-исполнители смогут сговориться с Павлом и предать своих предводителей.

Большинство заговорщиков император Александр, в том числе под влиянием матери, императрицы Марии Федоровны, вскоре после восшествия на престол сослал в свои имения. Из руководителей заговора только Беннигсен в дальнейшем сделал успешную карьеру, и то благодаря своему большому военному таланту.

Мишель Ней

Маршал Франции Мишель Ней (1769–1815), герцог Эльхингенский и князь Москворецкий, был одним из наиболее талантливых и храбрых полководцев императора Наполеона, называвшего его «храбрейшим из храбрых». Он отличился во многих сражениях, хотя знал и чувствительные поражения. Ней привел в Европу остатки Великой армии из России. Однако после взятия Парижа союзниками в апреле 1814 года он уговорил императора отречься от престола. Людовик XVIII постарался привлечь Нея на свою сторону и назначил его членом военного совета и пэром и поручил ему начальство над шестой дивизией. Но когда Наполеон бежал с Эльбы и с небольшим отрядом высадился во Франции, Ней, посланный с войсками его арестовать и обещавший Людовику XVIII привести Наполеона живым или мертвым, видя настроение своей армии, 17 марта 1815 года перешел на сторону Бонапарта. Потом, оправдываясь, Ней утверждал: «Словно плотина прорвалась, я должен был уступить силе обстоятельств». Видя, что солдаты не будут стрелять в своего императора, он решил перейти на сторону Бонапарта. Когда Людовику XVIII доложили об измене Нея, он с негодованием воскликнул: «Презренный! У него, стало быть, нет больше чести!»

Мишель Ней. Гравюра 1816 г.

У Наполеона Ней командовал 1-м и 2-м корпусами. 16 июня он храбро сражался у Катрбра с герцогом Веллингтоном, а 18 июня, во время битвы при Ватерлоо, руководил центром. Под ним было убито пять лошадей, но Ней в изодранном мундире, с лицом, почерневшим от пороховой гари, пытался собрать солдат для последней атаки с криком: «Смотрите, как идет на смерть маршал Франции». Вернувшись в Париж после поражения, он в палате пэров посоветовал призвать Бурбонов обратно, а сам, чувствуя, что от возвратившегося Людовика ничего хорошего для себя ждать не придется, пытался бежать в Швейцарию. Выехав из Парижа, он остановился в Лионе, предполагая двинуться дальше в Швейцарию. Однако внезапно поменял маршрут и направился дальше в Сент-Альбан в департаменте Луара. Затем он решил вернуться в свое имение Кудро, чтобы заняться хозяйством.

В конце июля супруга Нея, оставшаяся в Париже, сообщила мужу, что ему грозит арест. Тогда маршал скрылся у своей родственницы, мадам де Бессони, в укромном замке, находящемся на краю Канталя, в департаменте Ло. Накануне ареста Ней был совершенно спокоен, то ли надеясь, что его не найдут, то ли уже испытывая безразличие к собственной судьбе.

2 августа один из местных жителей написал префекту Локару, что некий человек, очень похожий на маршала Нея, находится на территории департамента. Несколько жандармов были посланы в замок Бессони. Маршал не пытался бежать, а на предложение одного из жандармов, что он закроет глаза на его бегство, решительно заявил: «Если бы я был свободен, то за это я бы вас расстрелял! Я же дал слово!»

19 августа Нея привезли в Париж и заключили в тюрьму Консьержери. Маршал отрицал компетенцию военного суда в своем деле и требовал передачи его в палату пэров. Военный министр Сен-Сир сформировал специальный суд, в который вошли маршалы Монсей (председатель), Ожеро, Массена и Мортье. Но они делали все, чтобы уклониться от этой сомнительной чести. Мортье заявил, что он скорее уйдет в отставку, чем будет участвовать в суде, Массена – что у него с Неем существует личный конфликт, а Ожеро сказался больным. Монсей же написал письмо королю, в котором заявил, что не будет судить героя отступления из Москвы, которого столь почитает. За такую дерзость Бон Андре Жанно де Монсея посадили на три месяца под арест, что избавило его от необходимости участвовать в суде над Неем. Трех других маршалов все же заставили сделать это, а Монсея заменил более покладистый маршал Жан Батист Журдан. Они удовлетворили просьбу Нея передать его дело на рассмотрение палаты пэров. Впоследствии маршалы об этом пожалели. На смертном одре маршал Пьер-Франсуа-Шарль Ожеро восклицал: «Мы трусы. Мы должны были настоять на своем праве, чтобы спасти его от самого себя».

В палате же из 160 пэров только молодой герцог де Брольи счел Нея невиновным. 139 проголосовали за немедленную смертную казнь без права апелляции. Начавшийся 4 декабря 1815 года суд над Неем продолжался всего лишь два дня и завершился вынесением ему смертного приговора 6 декабря. Председательствующий Дамбрэ отводил вопросы, ответы на которые могли принести пользу подсудимому. Дамбрэ, в частности, запретил маршалу Даву отвечать на вопрос относительно интерпретации статьи XII Конвенции о капитуляции французских войск. Если бы Даву заявил о том, что поведение Нея явно относится к числу деяний, покрываемых амнистией, которая провозглашалась в этой статье, обвинение потеряло бы всякую юридическую основу. В конце концов Ней предложил своим защитникам не отвечать на речь прокурора, так как им запретили касаться вопроса о статье XII Конвенции. За смертную казнь голосовали пять маршалов: Келлерман, Периньон, Серюрье, Виктор и Мармон. Возвратившись в тюрьму, Ней оставил последние распоряжения и лег, как был, в штатском спать.

В три часа утра 7 декабря ему был зачитан приговор. Ней попросил, чтобы его супруга вместе с детьми была у него в семь часов утра. Когда же маршалу сообщили, что его ожидает священник, Ней сказал: «Я встречусь с ним позже, если сочту нужным… Не докучайте мне своими попами! Я предстану перед Богом, как представал перед людьми. Я ничего не страшусь!» Он утешал плачущую жену и, прощаясь с сыновьями, сказал: «Любите и почитайте свою мать!» Тем не менее после прощания с семьей он час беседовал с аббатом.

7 декабря 1815 года Ней был расстрелян как государственный изменник неподалёку от Парижской обсерватории. Его последние минуты описал военный комендант Парижа, граф Луи-Виктор-Леон де Рошешуар: «В нескольких шагах от решетки Люксембургского сада, на аллее Обсерватории процессия остановилась; дверцы кареты отворились, маршал, ожидавший, что его повезут в Гренель… сказал: “Как! Уже приехали?” Конечно, он отказался стать на колени и не позволил завязать себе глаза; попросил только плац-адъютанта Сен-Биа указать ему, как надо встать: повернулся лицом к взводу, державшему ружья на прицеле. И тут с осанкой, которую я никогда не забуду, столько в ней было благородства, спокойствия и достоинства, без всякой рисовки, он снял шляпу, и, воспользовавшись краткой минутой, пока плац-адъютант отходил в сторону, чтобы дать сигнал, он произнес следующие слова, отчетливо мною слышанные: “Французы, я протестую против своего приговора, моя честь!..” При последних словах, когда он поднял руку к сердцу, раздался залп; он упал сраженный. Барабанный бой и крики войск, выстроенных в каре: “Да здравствует король!”, довершили мрачную сцену. Такая прекрасная смерть произвела на меня глубокое впечатление, обратившись к Августу де ла Рошжаклену, гренадерскому полковнику, стоявшему рядом со мной… я сказал ему: “Вот, друг мой, великий урок, как надо умирать!”»

За секунду до команды «Пли!» Ней успел выкрикнуть: «Да здравствует Франция! Друзья, прямо в сердце!» Из 12 солдат экзекуционного взвода в маршала Нея выстрелило 11. Один солдат сознательно послал пулю мимо – в стену.

Расстрел маршала Нея. Гравюра начала XIX в.

Но довольно живучей оказалась легенда, согласно которой маршал Ней вовсе не был расстрелян, а благополучно скрылся в Северной Америке. В конце января 1816 года в США объявился человек примерно 50 лет, который называл себя Питер Стюарт Ней. После трех лет скитаний он обосновался в Броунсвилле (Северная Каролина). Эмигранты-бонапартисты восторженно приветствовали его как маршала Нея. У него были те же рыжие волосы и зеленые глаза, хотя вряд ли кто из эмигрантов близко знал маршала. Питер Ней был крайне удивлен и заявил, что вообще не знает ни слова по-французски. На что ему заметили, что маршал Ней тоже не знал ни слова по-английски. Питер Ней стал простым школьным учителем математики, но со временем начал сильно пить и рассказывать разные удивительные истории, вроде того, что дружил с Наполеоном. В конце 1821 года, узнав о смерти императора, Питер заболел и впал в депрессию. Он пытался ножом перерезать себе горло. Рана оказалась поверхностной, но свидетели слышали, как Питер восклицал: «Со смертью Наполеона исчезла моя последняя надежда!» Решив, что умирает, больной признался врачу, что он и есть знаменитый маршал Ней. Он рассказал, что был помилован в самый последний момент; что солдаты, расстреливавшие его, стреляли холостыми; что сразу после «смерти» он якобы был посажен на корабль и выслан в Америку. Питер Ней часто менял место жительства. В 1821–1830 годах он преподавал в Северной и Южной Каролинах и Вирджинии.

Когда в 1846 году он скончался, то его лечащий врач сообщил, что перед кончиной Питер Ней сказал: «Я действительно французский маршал Мишель Ней. Имя Питер Стюарт придумал, чтобы скрыться от моих преследователей».

Личностью Нея заинтересовался известный эксперт-криминалист Давид Н. Карвало. Проведя тщательную экспертизу писем маршала Нея и сохранившихся записей школьного учителя Питера Нея в 1895 году, он, как утверждают сторонники тождества учителя из Северной Каролины с наполеоновским маршалом, установил полное сходство их почерков. Однако историк из Северной Каролины Арчибальд Мэрфи писал одному из своих друзей в 1827 году, что нанял для помощи в написании исторических трудов «французского джентльмена… племянника маршала Нея, который прибыл в Америку после битвы при Ватерлоо. Однако, как утверждал Мэрфи, “он не француз, а хорошо образованный и интеллектуально развитый шотландец от рождения… Его имя Ней”. И действительно, архивы Северной Каролины подтверждают, что Питер Стюарт Ней родился в 1769 году в Стерлингшире, Шотландия». Не исключено, что Питер Ней прибыл в Америку вскоре после битвы при Ватерлоо, в которой последний раз прославился Ней, но еще до ареста и расстрела маршала. Поэтому, используя сходство фамилий, он выдал себя за племянника маршала Нея, а не его самого, в тот момент еще живого. Не исключено также, что Питер Ней состоял в каком-то отдаленном родстве с маршалом Неем. Нет данных, что Питер Ней вообще мог говорить по-французски, хотя, по всей вероятности, мог читать на этом языке. Неудивительно, что он избегал контактов с французскими общинами в Америке. Французы быстро бы поняли, что французский не является его родным языком.