Чаролом

Глава 13

Леандру не переставала удивлять глупость мужчин. Не то чтобы она сама никогда не делала глупостей или не сожалела о содеянном. Сожалела, иногда ещё как сожалела. Но на месте мужчин она никогда не стала бы угрожать женщине, находящейся под защитой двоих богов.

Даже если бы она не признала в них богов – в данном случае – Холокаи и Дрюна, – она обошла бы стороной человека, размахивающего веслом, утыканным акульими зубами, и находящегося в компании четырёхрукого атлета.

Впрочем, неважно, как бы она смотрела на все это: в любом случае, для того, кто замыслил зло, две пары мускулистых рук являлись веской причиной – пожалуй, даже четырьмя вескими причинами, в зависимости от того, как на это посмотреть, – чтобы удрать со всех ног.

Вот почему Леандра очень удивилась, когда нищий кинулся на неё с ножом.

Они шли по проспекту Утрана на север, в Жакарандовый квартал, и преодолели уже четверть пути наверх. В стенах города террасы, занятые затопленными полями риса и тарро, казались зеркалами. На востоке протянулся залив, напоминавший гигантскую шахматную доску благодаря теням плывущих над ним облаков. На краю залива, словно зубы дракона, торчали Стоячие острова.

Было прекрасное, тихое утро, такое непостоянное в своем тропическом великолепии. Именно такое утро напоминало Ленадре, почему она влюбилась в этот город.

Проспект Утрана не представлял собой ничего особенного, но и трущобами его назвать было нельзя. Он шел вдоль доброй части шестнадцати городских террас. Со стороны залива его огораживала невысокая, по пояс человека, стена, за которой стояли дома и беседки. Там же высился и вулкан. Одинокая обезьяна сидела на водосточном жёлобе, осматривая окрестности в явной надежде что-нибудь стибрить.

Прохожих было немного: молодые женщины с корзинами фруктов, торговец рисом, толкающий свою тележку с тяжёлыми мешками. Тяжело протопал слон, несущий бревно для какого-нибудь нового дома. Затем они прошло мимо нищего в грязном ланготе. Тот сидел на корточках, перед ним стояла деревянная миска. Его завывания они услышали издалека:

– Ру-у-упию, подайте одну ру-у-упию, рупию для бедняка и его голодных детушек!

В конце своего напева он встряхивал миской, звеня несколькими монетками, и начинал по новой:

– Ру-у-упию, подайте одну ру-у-упию!

Когда Леандра проходила рядом, нищий три раза встряхнул миской, а в следующее мгновение уже вскочил на ноги, наставив на неё нож.

Испуганно взвизгнув, Леандра отпрыгнула. Она не успела ни о чём подумать, а нижняя правая рука Дрюна уже сжимала запястье нападавшего. Отведя удар от Леандры, Дрюн протащил руку нищего вдоль оси атаки, заставив того повалиться вперед и заорать.

Раздался хлопок, за ним – звенящий звук. Дрюн вскинул верхнюю правую руку, словно цирковой фокусник, и у него в кулаке оказалась небольшая подрагивающая стрелка. Миг спустя до Леандры дошло, что ещё один нищий, находящийся несколькими шагами ниже, выстрелил в неё из арбалета, а Дрюн только что рукой поймал стрелу. Пока она всё это соображала, бог обхватил правой верхней рукой голову первого из нападавших и резко повернул. Послышался хруст.

Позади Леандры кто-то взревел. Она развернулась и начала нащупывать на поясе нож, но над третьим бандитом, здоровяком в изысканном ланготе, уже навис Холокаи. Мужчина упал, от его левой ключицы до живота протянулась рваная рана. Акульи зубы леймако обагрила свежая кровь.

– Погоди! – закричала Леандра. – Надо же допросить…

Но глаза Холокаи уже почернели. Кожа на лице и животе сделалась белой, как бумага, руки и спина посерели. Он присел и одним мощным прыжком оказался рядом с арбалетчиком. Незадачливый убийца попытался бежать, однако Холокаи взмыл в воздух футов на восемь и мгновенно преодолел расстояние до него. Яростно воздев леймако, он обрушил оружие на спину арбалетчика. Коснувшись живой кожи, акульи зубы сделались в два раза длиннее и впились в плоть.

– Нет! – вновь закричала Леандра. – Не убивай! Они нужны нам живыми!

Она обернулась к Дрюну и увидела, как тот опускает человека с ножом на землю, голова у того свисает под невозможным, если только у тебя не сломан позвоночник, углом.

– Мы должны… допросить их! – невпопад закончила Леандра.

Дрюн огляделся, осмотрел вверх-вниз улицу, потом – крыши. Леандра с облегчением поняла, что он находится в человеческом обличии Дрюнарсона. Если бы бог принял облик неодемона Дрюна, самого сильного из троицы, всё закончилось бы ужасающей резнёй.

– Оставайся в этом облике, – торопливо приказала она.

– Разумеется, – рыкнул Дрюн.

Тем временем Холокаи стремительно кружил вокруг них с уродливо вытянувшимся, оскаленным лицом, его зубы стали широкими и кривыми.

Жуткий момент прошёл, наступила тишина, нарушаемая только шлёпаньем сандалий по мостовой. Затем раздался отдалённый крик ужаса. Леандра опустила руки, пытаясь успокоить дыхание, и осмотрелась в поисках новых бандитов. Никого больше не было. Глупо, конечно. Если Дрюн с Холокаи ничего не заметили, на что могла рассчитывать она?

– Создатель их побери! – выругалась Леандра, глядя на лужу крови, вытекшую из трупа, наполовину перерубленного леймако.

Надо было уводить Холокаи подальше отсюда.

– Кто, во имя Бога Богов, мог быть таким глупцом? – спросила Леандра спокойным тоном, сильно контрастирующим с её бешено стучащим сердцем. – Какими удивительно, невероятно тупыми людьми с прогнившими мозгами надо быть, чтобы на нас напасть?

– По крайней мере один из них был чарословом, – заметил Дрюн и продемонстрировал верхнюю левую руку, испачканную запекшейся кровью из длинного аккуратного пореза.

Благодаря божественной природе рана Дрюна уже затянулась. Видимо, несостоявшийся убийца успел запустить в него боевым заклятием.

Откуда-то снизу донеслись пронзительные свистки и тихий пока топот бегущих ног. Кто-то уже вызвал красноплащников, городскую стражу.

– Прелестно, – фыркнула Леандра. – Просто прелестно. До дома – всего четверть мили, а нас теперь будут допрашивать.

– Нет же никаких доказательств, что ты здесь находилась, – сказал Дрюн. – Я могу заявить, что мы были вдвоём с капитаном Чокнутой Рыбой, – он кивнул в сторону Холокаи, который всё ещё кружил вокруг них.

– Нет, кто-нибудь наверняка нас видел, – возразила Леандра. – Кай!

Тот, не останавливаясь, посмотрел на неё чёрными глазами.

– Кай! Умоляю тебя, прекрати носиться и отойди от крови, – она сердито махнула на него рукой.

Лицо Холокаи осталось столь же выразительным, как камень. Но сделав ещё один круг, он направился вниз по улице. Свистки и топот приближались. Оглянувшись, Леандра увидела двух мужчин в тонких красных плащах и с короткими копьями, трусящих вверх по Жакарандовой Лестнице прямо к ним.

– Будем врать? – спросил Дрюн.

– Нет, расскажем правду. Но говорить буду я, – ответила Леандра, отходя в тень стены и снимая платок, в надежде, что красноплащники её узнают.

– Святой океан, провалиться мне на месте! – пробормотал один из стражников, оглядывая тела. – Ещё один.

Оба красноплащника были худыми, долговязыми мужчинами в коротких ланготах и форменных плащах. Тот, что постарше, был более низким и чернокожим, в его бороде проглядывала седина. Лицо показалось Леандре отдалённо знакомым, и она в который раз прокляла свою плохую память на имена. В подобной ситуации знакомство могло иметь большое значение.

К счастью, бородач её узнал сам. Глянув на три тела, он повернулся к Леандре и поклонился.

– Госпожа хранительница, прошу прощения за то, что мы вновь встречаемся в подобных обстоятельствах. Вы ранены?

– Нет-нет… – она замялась, не зная, как к нему обращаться.

Вроде бы он – капитан стражи. У неё возникло смутное воспоминание, что они встречались во время расследования проделок неодемона запретной эротики, который поражал амнезией определённых юношей и девушек, чтобы его развратная паства могла надругаться над ними. На редкость омерзительная ипостась. Леандра не почувствовала ни малейшего сожаления, поймав неодемона и разделав его на тысячи агонизирующих предложений.

Надо было срочно вспомнить имя капитана. Вроде бы на «к»… Проклятие! Леандра прижала ладонь к груди, словно переводя дух.

– Нет, капитан, я не ранена.

– Это ваш знаменитый борец-перевёртыш? – седобородый глянул на Дрюна.

– Он самый.

– Что, правда? – мужчина помоложе уставился на Дрюна и вдруг разулыбался. – Я хожу на бои с тех самых пор, как был во-от таким огольцом. С папашей, конечно. Он всегда заставлял нас молиться за того борца, на которого ставил деньжата. Так что меня можно считать вашим давним поклонником, да вы и сами тогда были ещё неодемоном.

Дрюн сложил ладони в официальном приветствии, поднеся верхние ко лбу, а нижние – к сердцу.

– Для меня всегда огромное удовольствие встретить верного поклонника.

Продолжая улыбаться словно слабоумный, парень поклонился по обычаю морского народа.

– Это для меня большая честь, господин. В прошлом году я выиграл кучу монет, поставив на Дрюнарсона. Ужасно обрадовался, когда услышал, что он вошёл в вашу божественную совокупность, – он заговорщицки понизил голос. – Не ниспошлёте ли вы мне божественное откровение, на кого можно поставить в будущем году?

Старший стражник громко кашлянул.

– И то верно, капитан Кекоа, – опомнился молодой. – Простите меня, господин, – обратился он к Дрюну, – у нас тут расследование и всё такое.

Дрюн кивнул. Парень присел перед трупом и начал его осматривать.

Теперь и Леа вспомнила капитана Кекоа: очень знающий и уважаемый в городе, происходит из морского народа, однако став капитаном городской стражи, а следовательно – первосвященником Дхаммы, богини закона и правосудия, перестал придерживаться каких бы то ни было обычаев предков.

Капитан Кекоа пристально смотрел на Холокаи в двадцати футах ниже по улице. Тот продолжал накручивать круги, однако цвет кожи сделался более человеческим. Леандра надеялась, что глаза и зубы тоже.

– А это ваша аку… – начал, было, капитан, но Леандра его перебила:

– Морской бог. Лучше не упоминать всуе о его сущности. Иначе ему будет сложнее вернуться в человеческий облик. Вот почему я отогнала его от мяса. Он и так зарубил двоих своим леймако.

Она кивнула на тела, едва не перепиленные пополам. Лужи крови под ними уже потемнели и загустели под жарким тропическим солнцем. Не дожидаясь вопросов, Леандра начала рассказывать, что произошло:

– Я сегодня утром вернулась с патрулирования залива и направлялась с моими офицерами в наше поместье, когда поравнялась с этим мужчиной, – она показала на тело, которое как раз осматривал молодой стражник. – Похоже, он был не чужд чарословию, поскольку метнул в Дрюна какое-то боевое заклятие и кинулся на меня с ножом. Двое других возникли словно из ниоткуда. Один кинулся на Холокаи, а второй выстрелил в меня из арбалета.

Дрюн показал стрелу.

– Отменная реакция, – хмыкнул Кекоа.

– Капитан! – окликнул его молодой стражник, рассматривавший бок бандита. – У нас ещё один.

Кекоа наклонился из-за спины товарища. Зрелище заставило его обильно вспотеть.

– Откуда они взялись?

Леандра, накинув на голову платок, подошла к стражникам. Оказалось, что молодой немного сдвинул лангот мертвеца, на бедре которого открылась татуировка: круг в квадрате. Исполненная слишком точно, чтобы быть сделанной человеческими руками.

– Что это? – спросила Леандра.

– Ну… Ладно, полагаю, вам, госпожа хранительница, я могу рассказать, поскольку именно вы с вашими людьми и будете, скорее всего, разбираться с этой пакостью. Татуировку же простой люд называет Идеальным Кругом. Считается, что это знак культа Неразделенной Общины.

– Чушь! – фыркнула Леандра.

Желудок внезапно скрутило. А ведь Барувальман назвал её «начертательницей кругов».

– До меня уже много лет доходят слухи о Неразделенной Общине, но я ни разу ещё не видела такой татуировки.

– Как и я, – согласно кивнул капитан. – Но нынешняя ночь полна сюрпризов. Вы слыхали о драке на улице Каури? Два трупа, причём один – с точно такой же татуировкой. Затем ночной страже пришлось разбираться с нападением на мелких богов. Вроде бы убиты двое захудалых божков: богиня деревни, обезлюдевшей в прошлом году от чумы, и бог прокажённых.

– Убиты? – изумлённо переспросила Леандра.

– Я тоже удивился. Сама Дхамма появилась в городе, чтобы расследовать случившееся и смотреть в оба. Вот почему мы оказались здесь так быстро. Из рапортов следует, что нападающие действуют группами по трое-четверо, одни замаскированы под нищих, другие – под красноплащников. Нападение на бога в Баньяновом квартале провалилось. Тот сам прикончил двоих, и у обоих – татуировка Идеального Круга, – капитан кивнул на трупы у своих ног. – Если вы правы насчёт чарослова, то это у нас первый.

Молодой стражник закончил осмотр тела мужчины, убитого Дрюном, и перешёл к следующему трупу.

– У вас есть какие-нибудь догадки о том, кто они? – спросила Леандра.

– На данный момент лучшее мое предположение, как бы дико оно ни звучало, это все-таки культ Неразделенной Общины, – пожал плечами капитан. – Может, они утомились ждать, когда демоны пересекут океан, и решили организовать преисподнюю собственными силами?

Леандра постаралась чтобы её лицо осталось бесстрастным. Тем временем парень собрал оружие напавших.

– У всех троих татуировки, – доложил он капитану. – Оружие ничем не примечательно. Арбалет дральского образца, но как раз такие и распространены на архипелаге. У арбалетчика при себе было только три стрелы. Самые обыкновенные стальные тычковые ножи, ничего особенного, их могли выковать в любом городишке трёх северных королевств. И ни единой монеты при себе.

– Другое оружие? Книги заклинаний? – спросила Леандра.

– Ничего из этого, госпожа хранительница.

Леандра задумалась.

– Вооружены легко, следовательно, серьёзного сопротивления не ожидали. В самом деле, из четырёх нападений только два увенчались успехом.

– Это из тех, о которых мы знаем, – уточнил стражник.

– Само собой, – согласилась Леандра. – И всё же тот факт, что они кидаются на нас или бога в Баньяновом квартале с этими цацками, – она указала на оружие в руках стражника, – означает, что нападающие не способны правильно оценить свои жертвы.

– То есть вы не считаете, что это дело рук культа Неразделённой Общины?

– Я вообще не считаю, что это дело рук какого бы то ни было культа. Если неодемону хватает лукавства, чтобы оставаться невидимым во время нападения, ему должно бы хватить лукавства и для того, чтобы избегать тех богов, кто опасен для них.

– Но нападает-то не сам неодемон, – возразил молодой стражник. – Нападает его паства. Паства желающих призвать настоящих демонов из-за океана.

– Верно, и эта паства может увлечься. Сами посудите, четыре нападения по городу, два из которых пришлись по плохо выбранным целям. Получается, культ согласованно направляет команды убийц, но он не в состоянии прикинуть силы потенциальных жертв?

– Вы думаете, это неосведомлённый культ? – спросил парень.

– Да нет же, – покачала головой Леандра. – Более вероятно, что действует некая организация, только пытающаяся походить на культ. Причём ничего не смыслящая ни в Иксосе, ни в его божествах.

– И что же это за организация такая? – нахмурился капитан.

– Я не знаю, – ответила Леандра, хотя был тут один триллинонский контрабандист, которого нужно было расспросить на эту тему.

Кстати, неплохо задать несколько вопросов и горемыке-Барувальману. Тому, который назвал её «начертательницей кругов». Уж не решил ли старина Бару, что это Леандра убивает мелких богов? Да нет, вряд ли. Иначе удрал бы от неё со всех ног вместо того, чтобы приставать. Однако Бару очевидно знал куда больше, чем рассказал. Может быть, знал, даже сам того не осознавая.

– Кто может изображать из себя культ? – Леандра хмыкнула. – Именно эту загадку и предстоит разгадать бравому капитану стражи.

– А ещё я бы хотел поймать кита, оседлав его, – капитан Кекоа скупо улыбнулся. – Но я передам ваши слова моей богине. Подозреваю, впрочем, что вы увидитесь с ней раньше меня.

– Вероятно, придётся, – проворчала Леандра, жестом подзывая Дрюна. – Капитан, мы можем ещё чем-нибудь вам помочь? Меня срочно вызвали ко двору, и как я теперь понимаю, именно по поводу последних новостей, о которых вы нам поведали.

– Нет, госпожа хранительница. Прошу вас, помолитесь Дхамме о том, чтобы восторжествовала справедливость, и негодяй, который за всем этим стоит, был наказан.

Капитан поклонился, Леандра и Дрюн вернули поклон и продолжили путь в поместье. Холокаи пристроился следом, Леандра с облегчением увидела, что глаза и зубы у того человеческие, а на лице – болезненная гримаса самообладания. С буйными богами всегда так: едва почуяв кровь, они жаждут большего, таковы уж их повадки.

– Что, проголодался? – спросила она.

На самом деле её впечатлило то, что он не тронул тела.

– Готов сожрать целую свинью, – прорычал Холокаи сквозь стиснутые зубы.

– Не дотерпишь до вечерних молитв?

– Нет, если ты проведёшь меня мимо свинарника, – проворчал тот, зыркнул на Дрюна, и его глаза вновь почернели. – Чего скалишься, четырёхрукий?

Леандра увидела, что Дрюн действительно усмехается.

– Нет-нет, ничего такого, капитан Холокаи, – успокаивающим тоном ответил тот и умоляюще прижал ладони к сердцу и животу. – Меня поразила твоя способность сдерживать столь сильные инстинкты.

– Ты будешь ещё больше поражён, если я им поддамся и поотрубаю тебе лишние лапки, насекомое, – Холокаи обеими руками поднял леймако за длинную рукоять.

– Никогда прежде не дрался с рыбой, – задумчиво произнёс Дрюн. – Наверное, ты ужасно склизкий. Любопытно будет попробовать, если, конечно, ты будешь в состоянии мыслить своим крошечным рыбьим мозгом.

– С чего это ты вообразил, что можешь мне дерзить, жучара? Считаешь себя важной персоной?

– Кай! – предостерегающе повысила голос Леандра, но бога-акулу уже понесло.

– Что ты скрываешь, четырёхрукий? Почему перебежал к нам? Чем ты занимался, когда был неодемоном, а?

Ухмылка сползла с лица Дрюна, его четыре руки напряглись. Леандра встала между двумя забияками.

– А ну, прекратите, вы, двое! Задействуйте усохшие бататы, которые вы зовёте мозгами.

Оба бога ещё некоторое время буравили друг друга взглядами. Затем Дрюн медленно сделал шаг назад.

– Десять тысяч извинений.

Холокаи на миг оскалил свои зазубренные клыки, потом посмотрел на Леандру и наклонил голову.

Остаток пути они проделали в молчании, прерываемом лишь Леандрой, изредка ворчавшей себе под нос о буйных богах и мужской глупости.

Глава 14

Гребень дымился.

Южная оконечность этого известнякового острова в милю шириной была разрушена ветрами и приливами, превратившись в две каменные башни с плоскими вершинами. Та, что стояла на отмели, называлась Ближней, её сестра, находившаяся в стороне, – Дальней.

На Гребне Никодимус бывал уже дважды. Тогда на каждой горизонтальной поверхности там стояли белёные коробочки домов, а в каждой вертикальной – были выдолблены комнаты, снабжённые дощатыми настилами и навесами из пальмовых листьев. Повсюду цвели гиацинты и вьющиеся бугенвилии. Меж двух каменных башен в три яруса тянулись канатные мосты.

Сейчас дома на побережье горели, многие из них были разрушены до основания. Полоса гари обезобразила южный фасад Ближней башни. Обрывки верхнего и нижнего мостов болтались на ветру. Средний ещё держался, хотя и потерял несколько несущих канатов. Над портом кружили стаи чаек, из их клювов свисали красные ошмётки. К горлу Никодимуса подкатила тошнота, он догадывался, что едят птицы.

– Ты должен остаться на борту, – рявкнула Дория, поднявшаяся на палубу. – Как вижу, дожидаться ночи нам некогда, а на таком солнце ты вряд ли способен к чарописи.

– Я – единственный, кто может естественным путём разрушить богозаклинание, какое применил неодемон, чтобы свести с ума тех матросов.

– Мы с мальчиками подготовили достаточно защитных заклинаний, чтобы уберечься от всего, кроме разве что библиотеки Астрофелла. Если попадём в беду, ты услышишь нас и высадишься на берег.

– То есть услышу ваши хрипы, когда вы будете перерезать себе горло, – проворчал Никодимус и прямо взглянул в лицо Дории. – Так что спасибо за заботу, магистра, но руководить высадкой на Гребень буду я.

На Дории всё ещё был синий гидромантский плащ, но теперь ей на грудь свисал двойной бандольер с маленькими стеклянными флаконами. Цвет находившихся в них жидкостей варьировал от ржаво-красного до перламутрово-белого, – концентрированные водяные заклинания гидромантов, способные превратить обыкновенную воду в массу других, весьма порой неожиданных субстанций. Кроме того, через плечо Дория перекинула бурдюк.

Никодимус надел песочного цвета штаны, белую рубаху и длинный кожаный жилет. Жарковато для тропического климата, зато наряд предохранял от случайного прикосновения к товарищам, грозившего им раковым проклятием. Никодимус отвернулся от острова и глянул на горизонт. Линия, где небо встречалось с морем, была не такой резкой, как обычно.

– Туман над островом, что ли?

– Не туман, а вог, – просто ответила Дория. – Запах чувствуешь?

Никодимус потянул носом.

– Слабый. Но откуда взяться вогу у Гребня? Лавовый неодемон?

– Наверняка.

– Дело становится всё интереснее, – хмыкнул он.

– Вот почему тебе необходимо оставаться на… – начала, было, Дория, но Никодомус остановил её взмахом руки. – Ну, хорошо, хорошо! – в раздражении воскликнула она. – Поступай, как тебе вздумается. Вот поджаришься до хрустящей корочки, тогда…

По счастью, с нижней палубы поднялись Рори и сэр Клод, так что Дория прекратила браниться. На рыцаре вновь была лингвометаллическая броня, только на сей раз без шлема. Рори привязал поверх груди, спины и конечностей блестящие лакированные дощечки, испещрённые заклинаниями. Ещё друид прихватил боевой посох толщиной в запястье взрослого мужчины.

Оба так долго собирались, что Никодимус уже начал опасаться, что они там опять сцепились, хорошо если в простой ссоре, а не в магическом поединке. Однако друид и кузнец стояли бок о бок. Тут подоспел и Джон в своей обыденной чёрной мантии волшебника.

– Так, производим быстрый осмотр деревни, разделившись по двое, – сказал Никодимус. – Я и Рори обследуем Ближнюю башню, сэр Клод и магистра – отмель. Кто первым заметит неодемона, пусть сразу зовёт остальных. Джон, ты остаёшься на борту и следишь, чтобы команда не перетрусила и не уплыла без нас. Ясно?

Все кивнули, и они полезли через борт в качающуюся шлюпку. Когда сэр Клод в своих доспехах занял место, лодчонка сильно просела, и Рори, как следовало ожидать, отпустил шпильку насчёт тяжёлых рыцарей, которые вряд ли смогут хорошо сражаться. Кузнец отреагировал снисходительным замечанием, что, судя по весу друида, тот представляет угрозу разве что поляне фиалок. Никодимусу, в свою очередь, пришлось уже привычно приказать им заткнуться, ради пылающих небес.

Он обнаружил, что эти пустячные склоки действуют в каком-то смысле успокаивающе, мол, всё идёт своим чередом. Рори и сэр Клод снова взялись за старое. Похоже, вид мёртвых детишек не произвёл на них такого гнетущего впечатления, как на Никодимуса. Оно бы и к лучшему. Ясный ум им ещё потребуется.

Тем временем матрос, сидевший на вёслах, подгрёб к причалу. Над пристанью висела непривычная тишина. Ветер нёс кислый дым горелого дерева, сернистую вонь тухлых яиц и, что было хуже всего, – запах жареного мяса. Они выбрались из шлюпки на причал, спугнув стаю чаек, дерущихся над изуродованным трупом. Едва сошли на берег, матрос торопливо оттолкнул шлюпку веслом и споро погрёб обратно к барже.

– Рори! – Никодимус указал на Ближнюю башню. – Поведёшь ты.

– Постарайся, чтобы тебя не прикончили, белый плащик, – буркнул сэр Клод, и металлические пластины на его плечах, лязгнув, сложились в шлем. – А лучше поищи старушку-садовницу, которая займёт твоё место.

– Что это было? – спросил Рори. – Ничего не расслышал из-за треска твоего раздутого самомнения, кое-как втиснувшегося в жестянку из тривиального текста.

В ответ рыцарь отсалютовал Рори, затем – Никодимусу.

– Могу я пойти первым, магистра? – обратился он к Дории.

– Да-да, – махнула та рукой.

Вдруг раздался грохот, затем – вопли потревоженных чаек. Никодимус увидел стаю белых птиц, с шумом взлетевших с террасы на полпути к Ближней башне. Ему почудилось, он слышит чей-то плач. Во всём этом было что-то смутно знакомое. Где-то он уже такое слышал… Однако тут опять грохнуло, и другая стая чаек поднялась над башней.

– Думаю, обрушились дощатые настилы, – сказал Рори. – Огонь ослабляет дерево, но я могу укрепить его заклинаниями.

– Настилы меня мало беспокоят, Рори, – ответил Никодимус, когда они покинули пристань и направились к башне. – Куда больше тревожит тот, кто заставил их рухнуть.

Рори остановился и указал вниз. Никодимус проследил за его пальцем и увидел длинный поток жидкого камня, наслаивающийся, словно расплавленный воск.

– Это лава? – спросил он.

– Да уж не лорнский сыр.

Они продолжили путь, пробираясь между домами, разрушенными до основания. Рори шёл первым, держа наготове посох. Миновали ещё одни руины. Никого живого, если не считать чаек, собравшихся на телах среди обломков. Мужчины, женщины. Обычные жители деревни, даже не вооружённые. Большинство трупов обгорело, однако кое-где виднелись резаные раны.

Между домами, а то и внутри них, обнаруживались остатки лавы. Кстати, некоторые здания были разграблены, тогда как другие остались нетронутыми. Особенно странно выглядел склад, под завязку набитый целёхонькими мешками риса. В одном небольшом домике они наткнулись на мужчину, свисающего с перекинутой через стропила верёвки.

– Безумие, вроде того, что поразило матросов? – спросил Рори.

– Похоже.

За прошедшие годы Никодимус повидал немало разрушенных селений и научился читать по развалинам. Города, на которые нападали люди, несли на себе отпечаток человеческой жестокости: зарезанные или застреленные стражники, изнасилованные и убитые женщины, жилища, перерытые сверху донизу в поисках чего-либо ценного.

Деревни, разгромленные неодемонами, имели схожие «раны», особенно когда действовали боги-разбойники, однако материальные ценности чаще всего оставались нетронутыми. Скорее был шанс наткнуться на иные ужасные находки: следы пыток, пленения, жертвоприношений, то есть всего того, что удовлетворяло ипостасям злобных неодемонов.

– Хм-м, – задумчиво протянул Рори. – Полгорода разграблено, тогда как вторая его половина пострадала от ужаса и безумия, насланных лавовым неодемоном.

– Может, неодемон свёл с ума людей, и они начали грабить дома друг друга? – вполголоса предположил Никодимус. – Хорошо, поднимаемся наверх.

После нескольких витков вырезанная в Ближней башне винтовая лестница вывела на верхний уровень. Едва Никодимус поднялся, Рори показал ему на плато над их головами, усыпанное щебнем. Видимо, известняк был взорван, что вызвало небольшой оползень. Из-под камней торчала мужская нога, голая до самого бедра. Тело было погребено под обвалом. За поясом у мертвеца находился длинный кривой клинок – первое встретившееся им на Гребне оружие.

Рори медленно приблизился, держа посох на изготовку. Ни движения, ни звука, только шорох волн и крики чаек. Друид легонько подтолкнул ногу. Та не пошевелилась. Тогда он осторожно дотронулся до неё рукой, потом потряс.

– Остыл, но ещё не окоченел?

Значит, с момента смерти прошло не больше нескольких часов. Рори вытянул из ножен мертвеца нож – стальное лезвие на сужающейся к концу рукояти.

– А клинок-то остроземский, – нахмурился Никодимус. – Дай-ка взглянуть.

Друид передал нож. Никодимус внимательно его осмотрел. Сомнений не оставалось.

– Может быть, он купил его у купцов в Шандралу?.. Допустим. Но я никогда не встречал у жителя рыбацкой деревушки такого изысканного оружия.

– Нико, – произнёс Рори голосом, который заставил Никодимуса поднять голову.

Друид показывал ему пятно на бедре мужчины. Никодимус склонился и увидел татуировку: круг в квадрате. Она была похожа на диаграмму из учебника математики.

– Что это, Рори?

Тот покачал головой.

– Никогда не видел ничего…

Его слова были прерваны грохотом, донёсшимся откуда-то сверху. Настил затрясся, и Никодимусу вновь показалось, что он слышит странно знакомый вопль. Однако тут же заорали чайки, и он решил, что просто вообразил человеческий голос.

– Что-то движется там, на западе, двумя уровнями выше.

Никодимус почувствовал, что щёки порозовели. Это была обычная синестетическая реакция его тела на чужое заклинание, произнесённое неподалёку.

– Ты можешь что-нибудь выяснить с помощью своей древесной магии?

– Без того, чтобы нас обнаружили? Нет, – друид помотал головой. – Мы же не хотим потерять преимущество внезапности?

– Да-да, преимущество внезапности, – пробормотал Никодимус, оглядывая дома на берегу.

Дория и сэр Клод стояли у разрушенного здания и смотрели куда-то поверх головы Никодимуса. Может, на то, что вызвало грохот? Он помахал рукой и тут с облегчением увидел, что Дория смотрит на него. Жестом позвав их, Никодимус указал вверх, туда, где скрывалась загадочная штуковина. Дория кивнула, и они с рыцарем зарысили к башне.

– Что бы это ни было, оно движется, – заметил Рори. – Удирает отсюда. Думаю, обнаружило приближение сэра Клода и магистры.

– Как считаешь, вон там нет ли выхода из башни?

Друид прищурился.

– По-моему, есть… Да, вроде бы есть.

– Мы не должны позволить ему сбежать. Давай за ним. Надеюсь, Дория и сэр Клод подоспеют вовремя, – Никодимус уже собирался вернуться на винтовую лестницу, но задержался, пропуская Рори. – Ты – вперёд. Если сможешь, загони его куда-нибудь в темноту, а уж я сделаю всё остальное.

Друид поскакал вверх по ступеням. Круг за кругом они поднимались, пока не выбрались на настил в двадцати-тридцати футах над взморьем. Справа от них находилась дорожка, опоясывающая остров и ныряющая в туннель. Слева дощатый настил сгорел, от него остались только обугленные балки, торчащие из известняка. После провала шириной футов в десять дорожка продолжалась, доходя до неповреждённого канатного моста, ведущего к Дальней башне.

– Туда! – крикнул Рори.

– Этого-то я и боялся, – проворчал Никодимус, оглядывая провал.

– Не беда.

Рори стукнул нижним концом посоха по ближайшему обгорелому пеньку. Тот вспыхнул синим огнём, и из него появился нежный зелёный росток, разворачивающий широкие дубовые листья. Мигом позже из пня выросла ветвь толщиной с большой палец. От побега к следующему пеньку поползли корни, выбрасывая новые ветви. Они тянулись всё дальше и дальше, пока ряд ветвей не достиг дальнего края настила.

Никодимус посмотрел на острые камни далеко внизу, ясно видимые сквозь тонкие ветки. Рори подхватил свои вещи и быстро перебежал на ту сторону так легко, словно пересекал ручеёк.