Ничья

Гораздо оптимистичнее своего ученого коллеги чувствовал себя председатель Комитета Спецопераций. В заявлении председателя о том, что якобы для его организации не существует неразрешимых задач, не было ни капли хвастовства. Генерал ясно представлял себе две вещи: первая – ограниченность научного потенциала Бурга, вторая и главная – широчайшие возможности своей епархии.

“Можем ли мы собственными силами создать оружие, подобное дрорскому? – спросил себя председатель Комитета Спецопераций, – нет, не можем, ибо нет у нас таких сил!” – честно признал он. “Единственный наш реальный шанс – украсть идею и способ ее реализации, или, как говорят в Дроре, адаптировать ноу-хау, – продолжил размышлять генерал, – но и это не все! Потребуются немалые ресурсы. Добывать их будет главный старейшина, сколько успеет до кончины. Инженеров подготовит директор института, законченный болван, кстати. Моя задача хитрая. Кража – искусство, а не ремесленное мастерство. Пусть каждый занимается своим делом!”

Главный старейшина погрузился в нелегкие размышления. Из доступных ему обрывочных сведений он сделал резонный вывод, что для осуществления проекта потребуется привлечение колоссальных материальных средств. Задачи такого масштаба никогда прежде не решались в Бурге. Однако для пораженческих настроений не должно быть места. “Земля наша огромна, подземным кладовым несть числа, – размышлял старейшина, – поднимем на-гора, обогатим, рафинируем и все такое прочее. Если надо – введем ограничения на потребительские блага для широких масс населения: народ наш дисциплинированный, к жертвам привычный, к лишениям стойкий, и, кончено, все правильно поймет!”

***

Первое время после блестящего завершения испытаний Големов в Бурге, научный руководитель проекта пребывал в состоянии эйфории – ибо, по его мнению, созданные им искусственные люди стали оружием сдерживания претенциозного варварства. Это же эпохальное достижение человеческого разума – никак не меньше!

Яков не уставал восхвалять брата: “Какой светильник разума блеснул!” Если кто-либо среди проницательных читателей подозревает службиста в лицемерии и тайной зависти, то это напрасно. Яков был вполне искренен и отнюдь не завидовал Иосифу, ибо сознавал абсолютную недосягаемость для себя подобного успеха.

Однажды светлую голову Иосифа посетила идея странная и удивительная: “А что если и бургандцы попытаются изготовить своих Големов? Ведь всё, что когда-либо было создано одним человеком, другим человеком может быть воспроизведено!” Мысль сию Иосиф муссировал, развивал, прогнозировал последствия. “Если, боже сохрани, случится беда, и Бург повторит успех Дрора, – размышлял он, – то края пропасти сомкнутся, и вернется военное статус-кво. Равенство сил – пагуба мировая, ибо оно предполагает притязания худших на лучшее место под солнцем. И тогда не миновать войны!”

Однако аналитический ум ученого требовал рассмотрения альтернативных сценариев. “А не станет ли факт решающего превосходства Дрора, – думал Иосиф, – соблазном для агрессивных действий против Бурга? Но это ведь означает войну, смерть, кровь! Коли перспектива столь опасна, то не лучше ли, чтобы противник вернул статус-кво? Предположим, Бург создаст собственных Големов. Такая перемена породит спасительный страх взаимного уничтожения в случае войны. С появлением подобного страха возникнет новая реальность – остынут горячие головы отчизнолюбцев обеих стран. И воцарится вечный мир!”

Обдумывая глобальные проблемы, Иосиф ни с кем не советовался и ни с кем не делился своими сомнениями. Он полагался на себя и не слишком доверял другим. Взвешивая две альтернативы, он все очевиднее склонялся в пользу второй, казавшейся ему пацифистски более перспективной. “Если принять равенство сил за меньшее зло, то именно я способен помочь уменьшению бедствий на земле. И я знаю, как это сделать!” – говорил себе Иосиф.

Скрытный Иосиф однажды не остерегся и в разговоре с Яковом бросил фразу, мол, совсем не худо будет, если Бург создаст своих Големов – тогда в возникшей ситуации равновесия удастся избежать войны. В ответ брат упрекнул брата в наивности. Укор прозвучал вполне дружелюбно, однако чиновник бюро по расследованию антидрорской деятельности всерьез обеспокоился, предвидя опасную заразительность такого направления мысли.

Разговор происходил в доме Ерэда, и Орпа все слышала. Она поспешила известить генерала о настроении главного дрорского ученого. Справедливости ради следует добавить, что еще до этого она передала Якову сведения о начале работ над собственным Големом в Бургандии.

Мысли о судьбах народов не могли целиком заполнить сердце Иосифа. Ученый – он еще и человек, мужчина в данном случае. Иосиф все чаще задумывался о бесплодном и холостом своем бытии. “Чем я хуже Якова или Ерэда? – беззвучно вопиял он, – не пора ли и мне отведать женской ласки и услыхать детский лепет в доме?” Бабьим чутьем догадалась Орпа о сокровенных мыслях родственника и поделилась своей гипотезой с генералом – на всякий случай.

***

В кабинетах Комитета Спецопераций созрел в принципиальных чертах план похищения дрорской интеллектуальной собственности. Сообразно свойственной этому учреждению склонности к секретности и кодированию, плану был присвоен исключающий несанкционированное узнавание буквенный шифр “Было ваше стало наше”.

Первым делом генералу необходимо было получить документ с четким изложением принципиальных идей. Далее следовало выяснить тонкости их инженерного воплощения, а для этого требовалось завладеть чертежами, спецификациями и другими необходимыми вещами. Полученные материалы предполагалось отдать в институт Государственной Демонологии. Пусть ломают голову подготовленные на бурфаке специалисты в естественнонаучных областях знаний. Решение вопросов ресурсного обеспечения проекта являлось безусловной прерогативой главного старейшины.

Председателю Комитета Спецопераций чрезвычайно пригодились донесения Орпы о произошедших с Иосифом ментальных метаморфозах, а именно, об изменении отношения к браку и о возникновении в его голове пацифистских идей. “Добыть расположение Иосифа – первая и важнейшая часть плана, – рассуждал генерал, – и выполнить эту часть, то бишь завладеть душою гения, сможет только женщина – интеллигентная, многоопытно простодушная, очаровательная, нежная и так далее, и так далее. Следующий этап операции, вполне возможно, будет представлять собой гешефт, и его реализация потребует много денег для подкупа инженеров”.

По семейным обстоятельствам Орпа не могла принять на себя роль обольстительницы, хотя по прочим критериям она вполне соответствовала этому амплуа. Надо заметить, что отыскание в условиях Бурга еще одной агентессы было задачей сложной. Поэтому генерал досадовал на Орпу, хоть и не мог не признать, что ее вины нет. Раздражение, пусть даже и несправедливое, рождало в его бдительном уме тяжелые подозрения – а не служит ли молодая мамаша двум господам?

Кроме намеков профессиональной интуиции, председатель не располагал никакими прямыми или косвенными свидетельствами против Орпы. Тем не менее к его досаде добавлялся выработанный многолетней практикой Комитета принцип – необходимо избавляться от слишком много знающего агента. И если генерал не прибегал пока к применению сего правила, то нельзя исключить, что остроту его принципиальности притупляла гуманная составляющая комитетского устава. Те, кто считают такое предположение нереалистичным, имеют право думать, будто бы председатель Комитета Спецопераций вынашивал по отношению к Орпе некие любовные планы на будущее.

Как известно, кадры решают всё. Поэтому головоломная задача отыскания подходящей претендентки на роль цирцеи-разведчицы не могла не быть решена, и вскоре прелестная искательница приключений предстала перед генералом для окончательного утверждения ее кандидатуры.

***

Внедрение прекрасной дамы в среду дрорского истеблишмента произошло по дипломатическим каналам на вечернем приеме в бюро по расследованию антидрорской деятельности. Торжество состоялось в связи с завершением производства первой промышленной партии Големов. Одним из почетных участников приема был, разумеется, Иосиф. Начальник бюро представил присутствующим новое и очаровательное женское лицо, а Яков, в свою очередь, познакомил Иосифа с прекрасной дамой.

Теперь самое время заметить, что частное знакомство, на первый взгляд непритязательное, перевернуло ход истории, повлияло на судьбы стран и народов. С этого момента всё завертелось, закружилось и помчалось колесом.

Простодушие – легкая добыча искушенности. Прекрасная дама быстро и эффективно очаровала Иосифа. Они прикипели друг к другу. Он был неуклюж, а она великодушна. Он не умел танцевать, но получил прекрасный урок хореографии. Он увлеченно говорил о наслаждении наукой, а она слушала с благоговением, и ему льстили слова восторженного единомыслия из женских уст. Он непременно хотел проводить ее после незабываемого вечера, и после усилий мучительной борьбы со скромностью, она дала робкое согласие.

За первым знакомством последовали новые встречи. Прекрасная дама все больше и больше завладевала воображением ученого, в недавнем прошлом убежденного одиночки. Родители Иосифа наблюдали за развитием благопристойного романа, строили смелые прогнозы и даже размечтались о новых внуках. Ерэд и Яков радовались за брата. Только Орпа была полна мистических опасений, но вследствие их необъяснимости предпочитала молчать. Как бы там ни было, но она сторонилась избранницы Иосифа, а та, чувствуя неприветливый холодок, тоже избегала встреч.

Настал день, и честный Иосиф признался в своих чувствах и попросил руки возлюбленной, но в ответ она залилась слезами.

– Ах, милый, я счастлива твоей любовью, но предложение не могу принять, хоть и боготворю тебя!

– Отчего, дорогая? Ты повергаешь меня в отчаяние!

– Я дала себе клятву, что соединю свою судьбу только с тем человеком, воззрения которого целиком совпадают с моими. Мужем мне может стать только убежденный пацифист.

– Мы столь горячо и много говорили об этом, милая. Ты сомневаешься во мне?

– О, дорогой Иосиф! Да разве я могу сомневаться в тебе? И все же… Помоги мне убедить самою себя, что войну ты абсолютно не приемлешь!

– Но ведь столько слов об этом было сказано!

– Да, слов! Но разве словами заместишь дела?

– Дела? Что должен сделать я?

– Я не знаю. Придумай сам!

– Кажется, я догадался, как уверить тебя. Я изложу на бумаге мои научные идеи, и документ сей мы перешлем в Бург. Там построят своих Големов по образцу наших, и равенство сил навек исключит войну. Я хорошо придумал?

– Прекрасная мысль! Но, боюсь, что туповатым бургандцам этого не хватит. Ведь от идеи до вещи путь не короток!

– Пожалуй, ты права. Я склоню к подвигу моих товарищей. Инженеры отдадут мне свои чертежи и схемы, и все документы вместе отправятся в Бург. Так воцарится вечный мир, и мы соединим наши судьбы!

– Я знала, дорогой, ты непременно придумаешь, как сохранить союз наш! О, как я люблю тебя, Иосиф! Мы поженимся!

План двух миротворцев – Иосифа и его невесты – был успешно осуществлен, и председатель Комитета Спецопераций получил всю необходимую для разработки Големов документацию. “Я свое дело сделал!” – доложил генерал на очередном совещании на высшем уровне. Глава Совета Старейшин с благодарностью пожал руку генералу. “Теперь мы с вами должны засучить рукава, не так ли, профессор? – с риторическим вопросом обратился старейшина к директору института Государственной Демонологии. “Принимаем эстафету!” – бодро ответил профессор.

***

Прожив известное время в Дроре, прекрасная дама по достоинству оценила прелести свободы и жизненных благ, была польщена любовью великого ученого, и, чего нельзя исключить, но и проверить невозможно, сама полюбила Иосифа. Выполнив задание родины, она подумала, что не худо бы повторить деяние Орпы. Иными словами, она решила выйти замуж и не возвращаться в Бург.

Увы, ужасное событие опрокинуло счастливые планы. Невеста Иосифа погибла в автомобильной аварии. Она управляла машиной в ночное время в горной местности. Неожиданно начался камнепад, и огромный валун выкатился на дорогу. Она не успела ни затормозить, ни свернуть на пустую встречную полосу. Автомобиль несколько раз перевернулся, и молодая женщина приняла смерть.

Излишне говорить, с какою огромной скорбью встретили трагическую новость Иосиф и его братья. А рухнувшие надежды родителей? Нет слов, чтоб передать горе семьи. Орпа тоже кручинилась, но своеобразно переживала удар. “Боюсь, паскудному генералу надоели свадьбы бургандских девок с дрорскими мужиками!” – цинично думала она.

Мысль Орпы была всего лишь догадкой, не более чем подозрением, на уликах не основанным. Но что толку в уликах, если еще из школьной программы она помнила важный принцип бургандского правосудия – подозреваемый не считается виновным, если он сам не признаёт себя таковым. “Поскольку никакого признания не предвидится, то и подозрения мои никогда не подтвердятся!” – решила она.

В свете событий, Орпа сочла уместным принять дополнительные меры безопасности. Она убедила Ерэда установить высокую ограду вокруг дома. Сменила кухарку. Завела двух собак, и не только для охраны. Прежде, чем садиться за стол, она давала на испытание хвостатым сторожам приготовляемую на кухне пищу.

***

Директор института Государственной Демонологии и глава Совета Старейшин ретиво взялись за дело. Профессор раздал выпускникам бурфака добытые в Дроре научно-технические документы. Ознакомившись с ними, свежеобученные молодые искатели славы составили перечень потребных материалов и неиспытанных доселе технологий, а также указали на неизбежность освоения новых производств. Результат произвел ошеломляющее действие на главного старейшину.

Казалось бы, всего-навсего нужно создать искусственных человечков – что уж тут грандиозного? Ан нет! Оказывается, для сборки синтетического объекта необходимы высочайшей чистоты материалы и сложнейшие комплектующие детали. А, главное, требуется настройка искусственных мозгов таким образом, чтобы построенные Големы умели совращать людей.

– Непочатый край работы перед нами, – заметил профессор.

– К делу приступать пора! – нетерпеливо провозгласил старейшина.

– Цену заплатим огромную…

– Ничего не поделаешь – по товару цена!

– Бедны мы против Дрора, но, как видно, нищета цены не ждет, – согласился профессор.

– Вот и хорошо, что ученый понимает это. Пора в дорогу. Как говорится, даже путь в тысячу миль начинается с первого шага.

– Нам предстоит небывалое: трудов годы, а добыча – песчинка!

– Земля наша без края, все потребное найдется. Тонны руды изведем ради нужных любимой стране граммов!

– Рабочих учить профессиям надо…

– Дело не хитрое: не умеешь – научим, не хочешь – заставим!

– А не взбунтуются?

– Забываете, профессор: родной Комитет Спецопераций не даром хлеб ест! – напомнил старейшина.

– Конечно-конечно! – поспешил заверить профессор.

– Приведем в движение миллионов сердца!

– И снищем славу!

– Наша слава – бургандская держава, вот где наша слава! – торжественно закончил главный старейшина.

Годы упорного труда принесли плоды. Бург создал своих собственных Големов. Первые образцы были опробованы, и результаты в целом вызвали одобрение властей. Бургандские Големы оказались менее эффективными, чем дрорские. Однако бесконечность ресурсов позволяла компенсировать качественные недостатки количественным преобладанием. “Количество имеет свое качество!” – поучал главный старейшина.

Проверка действенности нового оружия проводилось на гражданах Бургандии. Испытуемые Големы более или менее успешно сумели совратить нескольких идеологически устойчивых бургандцев. Те публично отреклись от основ руководящего учения, а затем стали принародно провозглашать враждебные Бургу идеи. Председатель Комитета Спецопераций потребовал показательного суда и последующего наказания отступников.

Гуманный директор института Государственной Демонологии возразил, мол, подвергшиеся действию Големов бургандские граждане ни в чем не виноваты, ведь они стали жертвой применения секретного оружия. “Наоборот, этим людям положена компенсация за моральный ущерб, понесенный ими ради безопасности страны, – заявил профессор. “Это объяснение слишком сложно для рядового бургандца. Не забывайте, мой дорогой, что народ должен твердо знать простую вещь – за измену родине кара неотвратима!” – сказал в ответ генерал и мысленно отметил глупость оппонента.

Орпа довела до сведения Якова, как на заседании Ассамблеи главный старейшина официально заявил, что секрета Големов более не существует. Яков, высокопоставленный чиновник бюро по расследованию антидрорской деятельности, приуныл и укорил себя: “Мы ведь знали о намерениях Бурга, могли остановить их проект, но не решились. А я смотрел сквозь пальцы. Наказаны мы все. Бедствие всесветно и навсегда”.

10. Страх лучше смерти

Председатель Комитета Спецопераций предполагал, что получение технической информации от инженеров Дрора будет представлять из себя некий гешефт и поэтому затребовал и, разумеется, получил огромные суммы из государственного бюджета Бургандии на подкуп дрорских специалистов. Однако Иосиф заразил своих младших соратников серьезной формой пацифизма, и они передали ему свою документацию бескорыстно.

Таким образом, государственные средства на эксплуатацию человеческого фактора не были освоены. В коридорах власти Бурга только лично генерал знал об этом, ибо, по понятным каждому разумному бургандцу причинам, расходы Комитета Спецопераций являются строго секретными данными. Выдвижение гипотез о возможных направлениях фактического расходования полученных из казны фондов автор оставляет на произвол многоопытных и проницательных читателей.

Создание Големов – смертельного оружия – сначала в Дроре, а затем в Бурге, лишило смысла решение вопроса об абсолютной гегемонии какой-либо одной из сторон. Однако великое открытие человеческого ума ни в коей мере не повлияло на столь различные врожденные свойства бургандцев и дрорцев. Эти страны остались приверженными каждая своей природе безотносительно к возможности или невозможности достижения превосходства.

***

Что, однако, происходило у подножия Поклонной горы после свершений описанных выше событий эпохального значения? Как мы помним, Бург отправил представительство на поклон к Вышнему, дабы молитвами и песнопениями склонить Его к объявлению Бургандии мировым гегемоном. Иными словами, бургандский народ желал признания своей идеологии боговдохновенной, справедливо полагая в таком акте Вышнего незыблемую и вечную гарантию Небес.

Дрор тоже послал на Поклонную гору своих плакальщиков. Тамошние власти скептически относились к идее привлечения Вышнего для помощи в достижении каких-либо мирских целей, не усматривая в сближении с Ним никаких серьезных практических перспектив. Делегация Дрора была направлена в основном с намерением пропаганды дрорского образа жизни, а также на предмет более глубокого изучения психологии оппонентов.

Члены обеих экспедиций разбили у подножия Поклонной горы легкие временные лагеря, которые мало-помалу обрастали, говоря современным языком, социальной инфраструктурой. Постепенно установились контакты между посланцами двух враждующих стран. Происходило сближение делегатов Бурга и Дрора, сначала робкое, а затем все более тесное, переросшее, наконец, в дружбу.

Здесь напрашивается любопытная аналогия. Процесс сплочения делегатов разных общественных систем был подобен действию земной гравитации. То есть, если движение груза вверх требует приложения внешней силы для преодоления притяжения земли, то спуск вниз происходит сам собою под действием того же земного притяжения. Значит, подъем труден, а спуск – прост. Вспомним, что бургандская идеология высока, а дрорская низка. Поэтому в процессе сближения, бургандцы, обладатели высокого духа, принимали взгляды дрорцев, людей низкодуховных, но не наоборот. Как и следовало ожидать, наблюдалось движение сверху вниз, а не снизу вверх.

Обретение Дрором и Бургом стратегического оружия в виде Големов не могло не повлиять на отношение стран к вопросам демонологии и божественной опеки. Дрор предпринял решительные шаги. Им были прекращены контакты с Асмодаем и его подданными, а также отозвана экспедиция на Поклонную гору.

Бург не захотел окончательно порывать с шедами и их царем, хотя существенно снизил спрос на демонологические услуги. Что касается продолжения деятельности экспедиции на Поклонную гору на поклон к Вышнему, то на совещании у вновь сменившегося главы Совета Старейшин было принято решение пока не ликвидировать посланничество. Во-первых, расходы на его содержание заметно сократились, ибо основная часть членов делегации сбежала в Дрор вместе с их новыми товарищами. Во-вторых, руководство Бурга продолжало дожидаться пробуждения Вышнего, все-таки надеясь получить моральную поддержку Небес.

***

Теперь следует упомянуть о серьезных отношениях, возникших между главой бургандской делегации и прекрасной Лилит. Вечерами, когда ангелы отходили ко сну, эта чудо-женщина спускалась с вершины Поклонной горы к своему новому избраннику и проводила с ним ночи, полные ласк и любви.

Однако мы вынуждены констатировать, что страсть Лилит постепенно угасала. Возможно, тому причиной было чрезмерное увлечение ее возлюбленного упомянутым прежде снадобьем, коим он ежевечерне услаждал себя. По мнению Лилит, популярная в бургандской среде жидкость снижала накал его чувств. А, возможно, ее тревожили нашептанные завистниками слухи о прежнем непостоянстве партнера. Как бы там ни было, пламя любовного костра становилось все ниже, а дым раздумий – все гуще.

Вскоре у подножия Поклонной горы случилось происшествие скандального свойства. Руководитель бургандской экспедиции, употребив по своему обыкновению изрядное количество бодрящего напитка, пошатываясь, вошел в дом, полагая найти там ожидавшую его Лилит. Возлюбленной он не увидел. Огляделся. Заметил разбросанные по полу предметы дамского туалета и сразу установил их принадлежность. Блузка была порвана, и этот факт чрезвычайно насторожил любовника – перед глазами его прошли фантастические сцены нетерпеливой страсти и гнусной измены.

– Женщина, не вижу тебя! – закричал бургандский посланник, однако ответа не последовало.

– Негодная, от меня не скроешься! – громче прежнего возопил он, но лишь тишина отозвалась на отчаянный вопль.

Он бросился к закрытой двери, ведущей в смежную комнату, и еще более возвысил гневный свой голос.

– Эй, выходи, коли жизнь дорога!

И тут он услыхал сердитый стук женского кулачка в дверь с внутренней стороны, и голос той, которую искал.

– Убирайся! Я с Асмодаем! Я с Асмодаем!

Глубочайший шок постиг руководителя бургандской экспедиции. Хмель его мгновенно испарился, и он верно оценил ситуацию. Меньше всего ему хотелось отведать ножных и ручных когтей Асмодая. Начальник покинул собственное жилище, осторожным шепотом извергая хулу на неверную подругу: “Лилит, дьяволица, тебя я презираю! К любовнику ушла ты от меня и похоти позорно предалась!”

Да, жизнь преподносит сюрпризы. Асмодай соскучился по бывшей своей супруге, и вновь предложил ей приблизительно то, что благонравный жених предлагает скромной невесте. Впрочем, точный смысл его слов не известен. Лилит тоже истосковалась по настоящему мужчине. Общество ангелов на вершине Поклонной горы претило ей, а бургандский пьяница оказался негодной заменой прежнему мужу.

Так вновь сошлись бывшие супруги. Разумеется, совестливая Лилит не сочла возможным дальнейшее пребывание в окружении целомудренных ангелов и покинула Поклонную гору ради возродившегося союза с Асмодаем. А тот, занятый в Бурге на половинную ставку, имел теперь много досуга для следования общим с Лилит интересам. К тому времени он успел в достаточной степени, как ему казалось, осуществить свой первоначальный замысел изучения нравов бургандцев и дрорцев.

Униженный руководитель бургандской экспедиции сгоряча задумал составить официальное послание в Совет Старейшин с обоснованием ненужности продолжения его миссии. Однако, по здравом размышлении, он решил не делать этого, ибо большинство рядовых членов делегации сбежали с дрорцами. За столь серьезную халатность, допущенную в политико-воспитательной работе с коллективом, ему, в случае возвращения в Бург, грозило бы пожизненное заключение в застенках Комитета Спецопераций. Поэтому он вместе с последними из оставшихся с ним соотечественников стал готовится к тайному убытию в Дрор.

***

Верная своим представлениям, Орпа продолжала деятельность, вместе полезную и вредную для обеих стран. Конечно, пыл двойной лояльности несколько остыл, но эта перемена отнюдь не являлось следствием ослабления ее чувств к старой и новой родине, но произошла по внешним причинам объективного характера. А именно: ввиду решительного изменения военно-стратегической ситуации с появлением Големов, накал соперничества между Бургом и Дрором снизился. Противостояние перешло в фазу позиционной борьбы, строящейся на накоплении мелких преимуществ. Говоря языком шахмат, партия текла ровно и продвигалась в направлении к ничьей.

Итак, Орпа периодически снабжала информацией и Якова, и генерала. Она очень надеялась, что каждый из них видит лишь одну сторону монеты, а о другой стороне в худшем случае только подозревает. В свое время ей удалось усыпить бдительность Якова, хотя глубина сна оставалась для нее величиной неизвестной. Трагическая кончина невесты Иосифа заставила Орпу опасаться генерала больше, чем Якова. “Навести сон на председателя Комитета Спецопераций далеко не просто, и око его недреманно!” – поняла она.

Тем не менее отважная Орпа не прекращала передавать донесения в обе стороны. “Не могу поступиться принципами! – говорила себе искушенная агентесса и молодая мать, – мое отвращение к генералу не убавляет моей любви к Бургу. Истинный патриотизм есть чувство к стране и народу, а не к отдельной личности!”

За высоким забором и под охраной двух огромных псов развивалась и крепла молодая семья Ерэда и Орпы. Первенец радовал родителей хорошим аппетитом, пухлым тельцем и умилительными складками на ручках и ножках. По утверждению врачей, младенец развивался прекрасно. Орпа снова понесла, что ничуть не мешало ее занятиям делами государственной важности. Передающим звеном в секретной цепи по-прежнему был Кешер.

Однажды, после передачи очередного донесения в Бург, вернувшаяся домой агентесса почувствовала слабость и тошноту. “Что ж, я в положении, дело житейское, полежу – пройдет!” – успокоила она себя и устроилась на диване. Однако недомогание усиливалось, появился жар во всем теле, Орпа начала бредить. Состояние жены повергло в панику вернувшегося домой Ерэда. Он приказал служанке покормить бутуза из бутылочки, а сам срочно повез Орпу в больницу.

К утру разразилась жестокая драма. Состояние пациентки стало критическим. Из больничной лаборатории сообщили, что в легких Орпы, а также на ее одежде обнаружены следы дебютанта. Яд предназначался для членов всей семьи. Месяц назад почти все жители Дрора получили прививку от бургандской пагубы. Однако созданная дрорскими учеными вакцина была запрещена для беременных женщин и младенцев.

К вечеру Орпа скончалась. Неотлучно находившемуся при ней несчастному мужу и отцу пришло из дома известие о смерти младенца. Загодя получившие спасительный укол Ерэд, Яков, Иосиф, их мать с отцом и родители жены Якова, слава богу, не пострадали.

Сразу после похорон Яков направил своих детективов по следам предполагаемого преступления. Им удалось выяснить, кто был тот человек, с которым Орпа виделась последним. Сыщики немедленно выехали на стоянку машин, где трудился Кешер. Начальник стоянки сообщил им, что еще накануне иностранный рабочий Кешер внезапно потребовал расчет и, получив его, немедленно отбыл к себе на родину в Бург.

Яков терзался сознанием собственного бессилия против очевидного преступления. Он вспомнил, как Орпа как-то рассказывала ему об удивительной особенности бургандской юриспруденции: представитель власти Бурга считается виновным только при условии признания им собственной вины. В противном случае он невинен. “Эти парни – властители Бурга – святые, так сказать, по умолчанию, – рассуждал Яков, – жаль, не действует простое правило – покуда святые не докажут свою невиновность, их следует считать виновными!”

Тяжкие думы о семейных бедствиях и о недосягаемости отравителей заполняли передний план размышлений Якова. Но фон, пожалуй, был еще горше. Мысленно он безжалостно корил себя за бездействие против создания бургандских Големов. “Возвысь я голос вовремя, – думал Яков, – и мой могучий Дрор остановил бы лиходейский проект и избавил бы землю от вечного зла, а Бург – от соблазна злонамерений. Увы, не произошло этого, а то, что произошло, стало торжеством страха. Одно утешает – деяние Иосифа и его несчастной невесты, да упокоится душа ее, отодвинуло войну”.

***

Случись быть войне меж обладателями Големов, тогда под корень уничтожили бы враги друг друга, да и всей земле не поздоровилось бы. Поэтому страх войны породил мир страха. Бургандские оптимисты говорили, дескать, страх лучше смерти. “Смерть хуже страха!” – на свой лад переворачивали это неравенство пессимисты. Но истинные патриоты Бурга верили, что страх хуже смерти, а находились совсем отчаянные, кричавшие во всеуслышание: “Лучше страшный конец, чем страх без конца!”

А какие голоса раздавались по этому поводу в Дроре? Пожалуй, никаких голосов слышно не было. Жители города и страны мало думали о всяких пустяках, уверенные в себе и довольные собою. Дрор продолжал охотно устраивать у себя беглецов из Бурга, который, в свою очередь, ни под каким видом не принимал перебежчиков из враждебного лагеря, ввиду отсутствия последних.

Взаимные чувства двух городов друг к другу не претерпели радикальных изменений: дрорцы оставались сравнительно терпимыми по отношению к противнику, а Бург пестовал враждебность.

Верно говорят, что нельзя любить ни того, кого боишься, ни того, кто тебя боится. Но верно и то, что привычка смягчает страх.

Имевшие место события мирового масштаба снизили градус общественного оптимизма Бургандии. Но в то же время стали заметны некоторые отрадные перемены в стране. Скажем, на службу представителей высшей власти были поставлены доставляемые из Дрора автомобили. Но при этом роль гужевого транспорта в Бурге оставалось по-прежнему главенствующей. Изменения и нововведения затронули и некоторые другие области жизни и быта бургандцев.