Ищу невесту для дракона

Хорошее настроение и немножко любови!!!!

Глава 1

Кикиморы – народ редкий, зелёный и зловредный, от чего и сами страдаем, и другим проходу не даём. А одинокие кикиморы – так и подавно. Мы не любим, когда наш покой страдает, а бывает такое часто. Что и говорить про праздники разные-несуразные, когда народец то и дело в лес шныряет и нервы мне портит. Вот тогда особенно тяжело мне за моим болотом следить, ведь по дурости дел натворить – что ветку у берёзки надломить.

Сделать-то легко, а исправить – не всегда получается. Особенно печалит меня тот факт, что наступает пора праздников зимних: я страсть как не люблю это дело. Зимой природа отдыхать должна, как и мы – природные существа, а тут такие дела.

Приходят в лес, топчут тут, деревья портят, зверей стреляют. Лесной дух, он же бежит ко мне, в других лесах – к лешим или ещё кому, а этот повадился мне жалиться. Припрётся, все мои мухоморы пожрёт, настойку выхлебает и давай ныть, как его местные мужики обижают, да всякие летающие твари магические достают.

От этих я сама летом пострадала. Раньше в наших горах жили несколько драконов. Были тихие и безобидные, а последние лет сто у них там что-то случилось, и переселились они в наши горы всей ордой. Были бы какие порядочные, так нет, ледяные. У них же всё наперекосяк: сезон свадеб зимой, святой день тоже посреди зимы, а летом, видите ли, они силушку меряют.

Улетят на свои турниры, а потом полуживые до своих горных дворцов не долетают. Вот и в этот раз один такой снежный пилотировал на моё болото, чуть мой дом не снёс. Огород испоганил, травки мои волшебные шкурой своей игольчатой поистребил и даже не извинился.

Затаила я на них злобу лютую кикимирочную. А мы, бабы тёмные, пока не отомстим, нет покоя нам.

Сегодня день морозный выдался, я и на поверхность вылазить не особо хотела, да только слышу: кто-то скребётся. Уж хотела отходить непрошеных гостей метлой, только больно жалостливо стучали, просительно.

– Никак Леший явился, вину заглаживать! – Потащилась к двери.

Горб почёсываю, веточки из волос выковыриваю, беды не чую. Только до двери дошла, как и потянуло человечиной, я аж отпрянула. Не люблю людей, они хуже русалок. Тех с водяным припугнуть, что речушку их и озера прикрою трясиной, так они и притихнут, а этих ничего не берёт.

Прижала ухо своё мягонькое, а там кто-то скулит жалобно, как медвежонок, в капкан попавший.

И чего под моим камнем скулить и стучать? Неужто топиться зимой пришла? Так это не дело, я её потом из своего болота до весны не вытащу. Был уже случай: примёрзла одна, так мы с водяным, русалками еле отодрали, она там в русалки подалась опосля, больно у нас водяной ей приглянулся, а мне потом всю зиму человечиной воняло.

Приподняла я завесу волшебную, гляжу: сидит на камне девица. Нарядно одетая, ревёт да ручкой по камню водит так, будто знает, что под ним дверь ко мне в дом скрыта. Фыркнула, топнула, да нечего делать – показалась перед гостьей непрошеной, несчастной.

– Ты чего тут, горемычная, мне тишину поганишь? Чего в лес зимой пришла? Али Зиму с Летом перепутала?

Девушка на меня взглянула, а глаза у неё зелёные-презелёные, да раскосые, зрачки узкие, не человечьи.

– Прости меня, тётушка кикимора, не хотела я, да сил нет. Вот решила в лес уйти, заплутать, может, выведет меня лесной дух в земли чужие, нехоженые.

Носом повела, дух чужой учуяла. А передо мной оборотница – полукровка. Я таких знаю. Живут они на Юге, в наш лес иногда заглядывают, да только так далече, до Северных земель, не дохаживают. И Леший у них в лесу свой есть. Южный лес – он бескрайний, не то, что наш, с Севера горами пришибленный.

– И чего тебе дома не сиделось, потащилась в такую даль… – заворчала из вредности.

– Я не по собственной воле тут, меня привезли драконам показать. Они же невест собирают по краям и далям, а во мне кровь оборотней бежит редкая. Я могу змеёй становиться, вот и заприметили меня крылатые. Отец и отдал на радостях. Сказал: коли приглянусь кому, то быть мне женой крылатых.

Голову опустила, молчит.

– Что же мне с тобой, несчастной, делать? – Бороду почесала, нос по ветру задрала и решила. – Вот что: нечего на камнях зимой сидеть. Ещё хвост или чего другое отморозишь. Пошли ко мне, чаем напою.

Провела я несчастную в свою избу. А изба моя большая, светлая. Мебель вся резная да диковинная. Люблю я красоту редкостную, есть у меня слабость такая. Она головой крутит, диву даётся.

– Как красиво у вас! А стены-то каменные, резные! – Провела ручкой по малахиту точёному, гладкому и улыбнулась. Слёзы сами собой высохли, и смотрит на меня красавица невиданная. Такую Драконы заберут и имени не спросят – уж очень они на красивых девок падкие.

– Да ты за стол садись, угощу тебя соленьями-вареньями.

Девушка на край резного стула присела и украдкой смотрит, а у меня уж с кухни мои домовые угощенья несут. Водяница ими руководит, всё добро поглядывает.

Я за стол тоже присела, платье своё из паутины да тины водной поправила, бусы из сушеной рябины покрутила, призадумалась.

– А чего ты не хочешь за дракона идти? Они же все красавцы писаные: высокие, статные, магией обладают сильной.

– Ой, тётушка, да не могу я! Люблю я змея одного. Давно люблю, всё ждала, ждала, пока отец разрешит нам вместе быть… Не судьба видно.

– Все ваши беды девичьи от любови этой. Как ни встречу какую, всякая несчастная. А чего вы за неё хватаетесь? А кто и топится, если не ответная. Жили бы да добра наживали.

Пришлая глазами мигнула, искры волшебные пустила и улыбнулась мне ласково, понимающе.

– Так без неё не цветут цветы, не греет солнышко, птицы не поют, природа не живёт. Всё в мире по любви идёт, а если её убрать, так и жить незачем. Нет счастья.

– Отчего же? Я вот живу и бед не знаю. Только досаждают иногда мне всякие… Но я существо мистическое, древнее, опасное.

Оборотница кивнула и примолкла.

– Тётушка, подскажи, а могу я тебя попросить меня страшной сделать? Может, и не обратят на меня внимания ящеры крылатые. Не смогу я без моего милого жить, не выдержу объятий чужих, не желанных.

Я призадумалась. Как же красу такую скрыть-то? Драконы, они же душу видят. Огонь духа учуют, и пропала девка, не отпустят. Сижу, мысль на мысль прикидываю. Слышу: кто-то топчет тропинку к моему дому. Принюхалась. Чужак. А змейка тоже что-то заподозрила, головой закрутила, слезу пустила.

– Тётушка кикимора, за мной идут, чует душа моя, неспокойно ей. Придут и уведут в горы свои хладные, укроют снегом, скроют солнце южное, и погибну я без света тёплого. Не могу я за снежного идти, не выдержит сердце моё разлуки лютой, вечной.

– Ты чего мне тут, где не велено, влагу разводишь? – Платьем махнула и укрыла змейку травой – муравой, так что ни один маг в жизни не сыщет. Нет сил у магии стихийной против живой, древней, природной. – Водяница по моему приказу травку собрала и в закрома унесла. А оттуда никто без ведома моего ничего взять в века не сможет.

Нежданный – негаданный путник до камня дошёл и стал по нему стучать. Да громко так, что аж барьер затрясся. Я зло зыркнула и пошла узнавать, кто моему покою мешает и своевольничает на моём болоте. Открыла дверь, а там дракон. Стоит передо мной и молчит.

– Чего тебе, крылатый? Али горы с лесом попутал?

Нос по ветру, глаза белёсые, с чертовщинкой, выпучила и стою на своём. Нече к порядочным кикиморам с такой миной ящерной суваться.

– Я ищу змею. Оборотня. Её след в этом месте обрывается. У твоего лежбища.

Я от такой наглости чуть шишкой с короны не подавилась, которая неожиданно от дуновения сильного ветра свесилась на тонкой веточке и мне морду прикрыла. Стоит наглец гордый, плечи широкие, морда важная, холёная, волосы длиннющие и двумя косами – змеями по спине спускаются, наряд дорогой, вычурный. Я таких до жути не люблю.

– Не видала я тут змей. Они зимой по сонному лесу не шастают, а у себя в домах спят, почивают.

Голос у меня скрипучий, тихий, как шелест листвы, но магии в нём много: сразу понятно, на чью территорию ступаешь.

Дракон насупился, на камень зыркнул и опять на меня уставился, как кабан по весне на гору желудей, словно сожрать хочет.

– Ты мне, кикимора, зубы-то не заговаривай, я вашу братию хорошо знаю. У тебя змея прячется.

– Ишь, какой умный выискался! Всё-то он, касатик, знает, ведает. Да только не знает, как и с кем разговоры вести. Не обучили в гнезде мама с папенькой, что перед силой природы надобно по-доброму голову склонить и помощи просить учтиво.

Заледенело небо зимнее, проснулась Пурга – матушка, Зима суровая один глаз открыла и глянула, кто на её сестрицу голос повысил. Почуял неладное дракон, оглянулся по сторонам, присматривается, чует, что магия древняя к нему со всех сторон подбирается, к разговору нашему прислушивается.

– Не отдашь, значит. Тогда передай ей, что через три дня будет камень гостей привечать. И если к этому дню она не явится, я с её сопровождением отцу отправлю письмом, что его дочь сбежала и в лесах скрывается.

Морду задрал и смотрит на меня свысока.

– Странный ты, дракон. Гордости много, а ума мало. Разве можно так девиц привечать? Родным отцом им угрожать? Так любовь не купишь, не получишь.

– Не твоё дело, – чуть наклонился ко мне наглый ящер. – Ты сидишь в своём болоте, вот и сиди, а в наши дела не лезь.

Я улыбнулась кривозубо и лукаво. Ох и глупый ящер попался! Такие только по тернистому пути и хаживают, и наглой мордой землю вспахивают, когда их жизнь-судьбинушка подножками награждает.

– Ты, ящер, говори, да не заговаривайся! На моём болоте я вправе тебя и под кустом прикопать, и имени не спросить. Ишь, какой грозный выискался! Ты это мне, кикиморе болотной-огородной, угрожаешь?! Совсем страх потерял?! Так я тебе быстро крылья к земле прижму! Чтобы ноги твоей больше в моём болоте не было!

Топнула ногой, хрюкнула, клюкой по болотной кочке провела, и силы лесные подхватили злющего дракона и унесли с глаз моих прочь. А он мне всю дорогу вслед смотрел.

Вернулась домой, а меня от злобы лютой аж потряхивает. Шишки на голове ходуном ходют, бусы рябиновые позвякивают, мох по ногам иголками замёрз. Села на резное креслице и засопела. Такая обида меня тут взяла, злость великая, захотелось показать этому дураку высокомерному, где комары по ночам обитают.

– Нет, ну надо же! Вот зараза крылатая! Морда наглая! Девицу ему подавай. Ещё чего! Ну, держись, драконья порода, сами напросились. – Вокруг магия засвербела. Силы природы ожили. Чуют, что кикимора зло затевает. – Водяница, поди-ка сюда.

Сила воды передо мной встала и смотрит, ждёт, что в голову придёт мою дурную.

– Слышала, как этот ящер крылатый со мной разговаривал? Ох, уж и наглый попался!

Круг по комнате дала и снова перед ней встала. Смотрю на отражение своё и думу думаю. А на меня из глади водной лицо понятливое. Глазёнки маленькие, горб большой, платье в лохмотьях, клюка старая, но сильная.

– Девицу им захотелось, – прошептала и сама усмехнулась. – Будет им девица, да только не та, какую они желают. Зови змею, будем выпытывать.

Рукой махнула, магию свою развеяла, а Водяница в закрома утекла гостью звать.

Присела на своё место, а сама умом прикидываю, как бы получше мне дельце обстряпать.

Змейка из закромов выползла и смотрит на меня испуганно. Я пока по комнате металась, волосы дыбом. Глаза навыкате, вся взбеленилась от досады и обиды.

– Расскажи – ка мне, красавица, что за камень такой гостей привечает?

Оборотница глаза в пол опустила и всхлипнула.

– Это камень волшебный. Он драконам в выборе пары помогает. Невесты приезжают, они этого камня рукой касаются. Когда все девицы пройдут, приходят женихи и тоже к камню обращаются. Он им девиц распределяет. На одну невесту может по несколько женихов быть. Потом драконы начинают на свидания звать. А через неделю смотрин надо выбрать. Если камень одобрит, то быть свадьбе, если нет, то невеста домой едет.

– Предвестник, значит…– нахмурилась я. Этого не обмануть маревом и магией. Он чует душу. – Придётся тебе, хорошая, на смотрины прийти, а иначе быть беде. Только я с тобой пойду.

– Да как вы же пойдёте, вы же нечисть… – ахнула змеюка неблагодарная.

– Вот так и пойду, под личиной. А тебе лицо обязательно показывать? Или они знают, как ты выглядишь?

– Нет. Я им на глаза не показывалась. Только издали и в платье была скрытом. Там лицо прикрыто.

На моей морде расползлась улыбка довольная.

– Есть у меня идейка одна. Ты в наряде закрытом и под моим маревом камень пройдёшь, а там я тебя ветром и вьюгой в ночь сюда унесу. Посидишь тут, под камнем, с Водяницей, а как отбор пройдёт, тебя наш Леший к твоей волшебной траве проведёт. Пока книжки почитаешь, вышивкой займёшься. Знаю я, что вы искусны в ней.

– А вы как же?

– А я пока твой отбор пройду. Камень меня выбрать не сможет. Я же не одному жениху не подойду. А уж твоим и подавно, – махнула я рукой – палочкой и довольно сощурилась. – Где же видано, чтобы нечисть за дракона замуж вышла?

– И то правда, не было такого, – змейка от удивления аж дар речи потеряла. Смотрит на меня, не мигая, своими раскосыми глазами, а там надежда блуждает.

– Водяница, зови Лешего в гости, разговор у меня к нему сурьёзный. Вот и отдаст мне должок этот лиходейный дух. А ты, девонька, пока отдохни. Нечего наши разговоры полуночные слушать. Водяница, гостью проводи в комнатку да пригляди за ней, чтоб не заскучала.

У самой аж веточки от предвкушения на макушке зашевелились. Больно мне захотелось этих драконов отходить своей клюкой.

Леший прибыл к закату. Влез в мой дом весь взъерошенный, не иначе опять мужики весь хворост потаскали.

Присел за стол, над соленьями замер. Носом длинным своим водит да глазами загребущими пожирает.

– Тебе бы хозяюшку, – заметила я. – А то бобылём так и проходишь. Ведь немолодой уже.

– Отдай Водяницу за меня, я на неё давно глаз положил.

– Как положил, так и уберёшь. На чужой зубок не раскрывай роток. Водяницу ему отдать… – заворчала я. Наглый Леший у нас, ехидный. – Ты мне задолжал давеча. Вот хочу, должок чтоб делом вернул. Надо мне девицу-оборотницу, которая у меня гостит, к родному лесу проводить, как час настанет. Я Водянице всё разъяснила уже. Она тебя в нужный час позовёт.

Леший насупился, но от уговора не отказался, харчи пожрал, наливки отпил и отбыл восвояси. Я же к вечеру совсем умаялась. Спать захотелось.

В свою горницу прошла, веточки-крючочки раскинула на мху лесном зелёном, к Земле-матери прильнула и заснула сладко.

****

Драконьи горы красивы и холодны, как и пять кланов, которые жили на этих территориях. Клан Ледяных озёр отличался светлой кожей, голубыми глазами и редким серебристым окрасом драконов. Клан Горных вершин всегда выдавался красивыми стройными мужчинами и женщинами. Их серые глаза с ярко-синими искрами выдавали в них каменных драконов. Клан Чёрных долин узнает каждый. Все члены клана носили чёрные косы, драконы были зеленоглазыми, с чёрными неприступными сердцами, как горные пещеры. Клан Белых снегов – обладатели белоснежных волос и крыльев. И клан Нескончаемых гор. Красавцы со статными фигурами, яркими глазами с рыжими звёздами и нежными взглядами.

Драконы многие годы жили обособленно, отчего и пострадали. Не осталось среди кланов семей, которые бы не состояли в родстве друг с другом. Поэтому теперь приходилось разбавлять кровь пришлыми оборотнями. Выбирали себе подобных, либо драконов из других гор, либо змей, а иногда и магов брали. Священный Камень помогал составить хорошие пары.

Глава кланов Белых снегов ежегодно собирал у себя свободных мужчин и приглашал невест, кого удавалась найти. С каждым годом подбирать пары становилось сложнее. Особенно страдали мужчины клана Чёрных долин. Им найти пару оказывалось сложнее всего. Невесты сторонились таких женихов, отдавая предпочтение ярким представителям клана Нескончаемых гор или Ледяных озёр.

Эти изящные красивые драконы умели находить общий язык с невестами и уводили тех из-под носа строгих, гордых чёрных. Представителям этого клана везло, только если прилетали огненные драконы со своими невестами или некроманты. Но это редко случалось в последнее время, отчего в этот отбор набралось аж пять женихов из долин. Невест же приехать должно всего шесть, поэтому глава клана Белых снегов и поник. По два жениха с остальных кланов могли разобрать всех невест, из-за чего могли начаться проблемы. Чёрные уже и так не особо шли на контакт с другими родами драконов.

Последней каплей стала пропажа змеи из Южан. Он отправил её встречать одного из Чёрных драконов, но тот вернулся без невесты, сообщив, что девушка сбежала в лес. Ему удалось выследить беглянку, скрывшуюся в логове кикиморы. Белый дракон слышал про местную кикимору. Сильная природница держала в страхе весь лес. Она приходилась родственницей силам Зимних Стихий и Водникам. Связываться с такой не хотелось никому. Оставалось надеяться, что девушка одумается и придёт на посвящение. Камень говорил, что появится, и дракон хотел ему верить.

Витар после похода в лес и того, как его бесцеремонно выкинули из него, вернулся в замок и, отчитавшись главе клана Белых снегов, скрылся в своей комнате. Молодого дракона трясло от желания прибить нечисть, которая встала на его пути. Он запомнил маленькие глазки с потусторонним блеском, смотрящие зло и нахально. Впервые оборотень столкнулся с природницей такого уровня.

До этого случая ему не попадались столь сильные нечистые существа. А главное, он не мог ничего поделать с ней. Не мог проникнуть в её логово и вытащить непутёвую невесту из её укрытия.

Лёг на кровать и, заложив руки за голову, притих. Последнее время его мучило одиночество. Стало скучно. Вокруг кружилась жизнь, и он совсем поник. Наверное, поэтому оказался на этом странном отборе.

Отборы проходили каждый год, но Витар предпочитал обходиться без них. У него случались романы или непродолжительные свидания, только всё казалось несерьёзным и ни к чему не обязывающим. А в этот год пришла тоска. Незаметно для себя стал замечать, как задерживается в полёте, уходит от разговоров о семье. Стало тошно слушать о том, как кто-то счастлив. Захотелось украсть кусочек счастья для себя. Перевернувшись на бок, закрыл глаза, перед глазами встала разъяренная кикимора. Это ж надо было связаться с нечистью! Глупо получилось. Сорвался.

Усталость и насыщенный день сделали своё дело: дракон уснул.

****

Утром Змейку разбудили с Водяницей вместе. Обе разглядывали гостью с нескрываемым интересом и азартом. Водяница переливалась, отражая сонное лицо девушки, которая пробудилась, почувствовав столь пристальное внимание.

– Это хорошо, что проснулась. Дело у нас к тебе срочное. Ты бы, красавица, нам рассказала, поведала о себе, для дела полезно, – умильно улыбнулась гостье и замерла в ожидании. – Мы тут посовещались и решили, что нам бы знать надобно, кто ты, да откуда, роду-племени какого?

Девушка поднялась на кровати и нахмурилась.

– А чего рассказывать? Я из южных краёв. Отец мой в клане змеином живёт и здравствует. Мама тоже змея. Дар у меня необычный есть: я цвет могу менять, на это и позарились драконы.

Я с Водяницей переглянулась и к девице на кровать присела.

– А как звать тебя, величать, годков-то сколько?

Ох, и глупая змеюка попалась! Я её полдня выпытывала и добром, и пряником, уж очень любила девица лесом, кругом в речи гулять да увиливать. Не зря змеиную шкурку-то носит. Всё хотела утаить, умолчать чего. Но не на ту напала: сообразила я, с кем дела веду.

Зорька – так змеюку величали – молодая была, только восемнадцатую весну встретила, да лето с осенью отгуляла. Талантами не блистала, только что поговорить любила, да змея одного, такого же зелёного да юного, как и сама. Ох, уж молодо – зелено!