Звучание сердец

Оказывается, отсутствие звёздочек под книгой – это меньшая моя проблема. Наглый сосед неформал и предчувствие мешков размером с Питер – вот что действительно должно меня волновать.

Глава 3

Кофе.

Мне нужен кофе. Желательно внутривенно.

Я подавила сладкий зевок, пытаясь изобразить на своём лице улыбку для гостей. Получилось, мягко говоря, не очень – маленький мальчик за соседним столиком, увидев этот звериный оскал, скуксился. А может, ему просто не понравился крем-суп из брокколи? Да и кому эта зелёная жижица может прийтись по вкусу? Точно не мне. К свежим дарам садов и огородов я была равнодушна, но вот за плитку молочного шоколада, да ещё и с орехами, могла и убить.

Сочувствуя этому, ещё не окрепшему, но уже познавшему отвратный вкус брокколи, ребёнку, я рассчитала последнего на сегодня гостя. Уже у высокой барной стойки я запустила руку в карман накрахмаленного передника. Но даже приятное шуршание щедрых чаевых не грело душу.

Новоселье продолжалось до пяти. Бедные соседи настолько устали, что решили свернуть свой праздник жизни и дать-таки поспать остальным.       Естественно, за всю ночь я так и не сомкнула глаз, слоняясь по квартире, как неприкаянная душа. Из угла в угол и обратно. А моё воспалённое воображение рисовало совсем неутешительные картины: будь я волшебником, то заклинание «Авада Кедавра!» непременно бы настигло наглого соседа.

Хотя и к себе я бы применила непростительное заклинание. Например, «Империо», приказав немедленно взбодриться. Ведь весь сегодняшний день прошёл, словно в тумане. Передвигаясь по залу, как сомнамбула, с натянутой улыбкой на губах, я мечтала только об одном – скорее оказаться в постели. Даже волосяные фолликулы на моей голове хотели впасть в длительную спячку.

В тишине. Без ужасных, оглушающих раскатов музыки.

Отработав очередную смену в «Рафинаде», я распрощалась с коллегами и медленным, ленивым шагом направилась к остановке вдоль Невского проспекта. Тёплое летнее солнце, даже под вечер, прилично припекало, расцвечивая яркими лучами небесную лазурь. Короткие джинсовые шорты и белая футболка с изображением скряги Скруджа не спасали от невыносимой жары.

Улицы буквально рвались от наплыва туристов. Они были повсюду, заполняли собой весь исторический центр, словно полчища тараканов или саранчи. Они заворожённо оглядывались на каждый дом, тыкали пальцами в каждый памятник, остервенело фотографировались у Зимнего Дворца. Их легко распознать по восхищённому огоньку в глазах и глупой улыбке. Весь город был для них непривычным, не из этой эпохи, чудным видением. Настоящим произведением искусства. В Санкт-Петербурге туристы становились единым живым организмом, склонившимся перед величием города.

Для местных, со временем, вся эта красота меркла. Парадные фасады зданий становились однотипными. Питер являл им своё второе лицо – мрачное, местами побитое беспощадным временем и шквалистыми ветрами с заливов и рек. В стремительном темпе городской жизни краски вымывались. А парадные, как и ровные ряды аккуратных домиков, не казались такими уж и уникальными. И всё же, каждый петербуржец прирастал к этому месту, как пуповиной. Прикипал душой.

Белый автобус, в который я успела запрыгнуть в последнюю секунду, пересёк знаменитый Дворцовый мост, выезжая на Университетскую набережную. Васька тоже дышала жизнью. Только здесь к любопытным туристам примешивалась молодёжь, унося в водоворот юности на фоне памятников истории.

Выйдя на своей остановке, я побрела домой. После смены болело все: руки, ноги, спина. Даже кожа. В самых страшных фантазиях мне представлялось, что я захожу домой, а там снова шумят и веселятся чокнутые неформалы, не давая жизни никому. Танцуют на моих бедных костях.

Но нет. Во дворе царила приятная тишина, только где-то в отдалении слышался весёлый детский смех и звуки дороги. Никакой музыки.

На спинке шаткой деревянной скамейки, чуть в стороне от подъездной двери, сидел незнакомый парень, вальяжно раскинув свои ноги в чёрных конверсах. Своей комплекцией он мог спокойно сойти за низенький, но добротный сервант. Раскаченные руки и спину обтягивала пёстрая гавайская рубашка с милыми хохлатыми какаду. На ногах красовались светлые подвёрнутые на модный манер джинсы. Он разговаривал по телефону и бурно жестикулировал правой рукой, между пальцев которой была зажата тлеющая сигарета.

Парень явно из вражеского стана, потому что такие экстравагантные гости к нам не заглядывали. Ну, не к Анне Петровне же он пришёл отведать фирменных ватрушек.

– Девушка, а, девушка! – громко окликнул он, спрыгивая со скамейки с грацией носорога. – Вашей маме зять не нужен?

Эта наиглупейшая фраза вызвала у меня приступ смеха, и я, не сдержавшись, громко фыркнула, тут же прикрывая рот ладонью. Проглотив смешок, напустила на себя безразличный вид и принялась увлечённо копаться в рюкзаке в поисках ключей, которые вечно пропадают в самый неподходящий момент. Не рюкзак, а самая настоящая Нарния! Того и гляди, оттуда выскочат фавны, говорящие бобры и кентавры, но никакой связки ключей.

– Или хорош я слишком для тебя, или может скромная слишком ты? – шутливо произнёс он на манер магистра Йоды. – Ну же, Рыжик, давай знакомиться?

Я подняла голову, сталкиваясь взглядом с внебрачным сыном Тейлора Лотнера и Джеки Чана. Внешность парня была настолько экзотичной для наших краёв, а улыбка такой обезоруживающей, что все моё раздражение, накопившееся за день, моментально испарилось. В раскосых, цвета тёмного шоколада, глазах незнакомца плясали озорные искорки. Длинные пряди чёрных волос вились у самого лица, опускаясь до плеч.

– Евгений, – он галантно поклонился. – А тебе, видимо, нравится быть Рыжиком, раз ты упорно хранишь молчание?

– Александра, вообще-то.

– Сашенька, значит, – промурлыкал парень, протягивая мне широкую смуглую ладонь. – А я Женька!

– А ты уже сказал.

Я вложила свою ладошку в руку парня и несильно сжала её в ответ. На предплечье Жени извивалась искусная татуировка огромной змеи. Она обвивала его руку, словно живая. Казалось, что каждая чешуйка этого пресмыкающегося переливалась и шевелилась.

– Боюсь, от твоей красоты у меня произошло небольшое мозговое затмение, – Женя снова обаятельно улыбнулся, обнажая ровные зубы, и подошёл ко мне ещё на полшага.

– Я и не думал, что этот дурацкий переезд подарит такое приятное соседство. Какое приятное…

– Извини, что ты сказал? – перебила я.

Соседство, значит? Вся усталость сегодняшнего дня, приправленная горькими воспоминаниями ночного концерта, ударила по голове тяжёлым обухом. Вот так знакомство! А главное, как вовремя!

Но, кажется, Женя не заметил резкой перемены моего настроения. Он продолжал живенько рассказывать о том, как они с парнями решили сменить тесноту родного городка, чтобы покорить площадку покрупней да послаще.

– Так это вы! – громко воскликнула я, обрывая парня на полуслове.

– Мы? – на лицо парня легла гримаса недоумения, но затем он расплылся в довольной улыбке. – Ну да, мы! Узнала?

– Конечно, узнала! Вы гудели всю ночь, мешая отдыхать всему дому. Здесь и узнавать нечего, сам все рассказал.

– А, ты про это, – парень заметно сник. – Я думал, ты группу нашу знаешь. Хотел уже Богдана обрадовать.

– Да мне нафиг не упала ваша группа! – я скрестила руки на груди, закрывая старине Скруджу обзор на стильную рубашку Жени. – Богдан, я так понимаю, предводитель вчерашнего шабаша?

Женя неуверенно кивнул, замечая лавину моего недовольства, которая готова обрушиться именно на его голову.

– Богдан, значит… – протянула я, а в голове сразу же всплыли те холодные глаза и острые скулы.

Чувствуя, что в груди клокочет недобрый приступ злости, я чудом взяла себя в руки и постаралась расслабиться. Все-таки мы цивилизованные люди и нужно уметь приходить к согласию через мирные договоры и компромиссы. А поругаться мы всегда успеем. Глубоко вздохнув, я выдала свою самую милую улыбку.

– Понимаешь, Женя, дело в том, что в нашем подъезде, так уж получилось, проживают одни женщины, – взяла паузу я. – Интеллигентные, милые и очень славные. Которые вечером хотят одного – приехать домой, налить горячий чай и отдохнуть за просмотром телевизора. Или чтением книги. В тишине. Понимаешь?

Парень смешно наморщил нос картошкой и покачал головой.

– Пока не очень.

Я снова тяжело вздохнула. Либо этот славный парень очень хороший актёр, либо дремучий, как еловый лес. Ну, или я изъясняюсь слишком сложно.

– Ваш концерт навёл в подъезде переполох и не спали этой ночью не только вы. Я понимаю, вы хотите репетировать, но ведь можно это делать в другое время? Днём, например, – я невинно захлопала глазками, включая всё своё женское обаяние, где бы оно ни пряталось.

– Нет, это вряд ли. Мы ведь работаем, так что репетиции только вечером, – теперь уже он скрестил руки на своей накаченной груди, отчего они стали казаться ещё внушительнее. – Сорри.

Сорри, говоришь? Хорошо, парень, я тебя услышала.

– Ну, тогда и я заранее прошу прощения, – бросила я и пошла к подъездной двери.

– За что?

Но я лишь усмехнулась, оставив его вопрос без ответа.

***

На рабочем столе царил настоящий хаос, словно прямо здесь взорвалась водородная бомба. Стикеры с напоминаниями и неожиданными идеями, приклеенные на поверхности стола или валяющиеся где-то под ним. Толстая учебная тетрадь, ярко-зелёная записная книжка и две непрочитанные книги были свалены в одну неровную кучку. Почти на краю ютилась кружка-кактус. Среди этого беспорядка восседала Марго, загораживая своим пушистым телом экран моего ноутбука. Её длинный хвост хлестал меня по руке всякий раз, когда я пыталась набрать хотя бы слово на клавиатуре. От таких резких движений гелиевые синие и чёрные ручки периодически летели на ковёр с едва заметными разводами от разлитого кофе или чая. Эти пятна, между прочим, тоже были творением её белых лап.

Это создание ночи явно было недовольно и требовало от меня внимания, а лучше сразу полную миску еды.

Требовал от меня внимания и ноутбук, где был открыт абсолютно пустой документ для новой статьи. Редакция журнала «Голос города» прислала объёмное исследование очередного учёного ещё вчера с пометкой: «Сдать до 03.06». Сегодня. Дедлайн горел, как только мог. Я вчиталась в заголовок будущей статьи с очень символичной темой:

«Ни в одном глазу: пять причин полной потери сна».

Предположим, начало положено. Пальцы ловко запорхали по знакомым кнопкам, а в голове уже выстраивалась структура текста. Сон. Сон. Сон.

«Затяжная бессонница раздражает и снижает качество жизни. Больше 30% населения страны страдают этим выматывающим недугом. Для них здоровый крепкий сон становится недостижимой мечтой. В чём же причина и как исправить это положение?

Бессонница – не такая уж и городская легенда. Она приводит к серьёзным проблемам со здоровьем и хроническому расстройству сна – инсомнии.

Причина №1: Некомфортное место для сна…»

Мне захотелось закатить глаза от бесполезности такой вот информации. Все эти советы очевидны и лежат на поверхности. Но главный редактор убежден, что подобные статьи просто жизненно необходимы женской аудитории журнала. Ведь они готовы платить за двадцать четыре страницы ярких картинок и бессмысленного текста.

Крупных проектов неопытному новичку в моём лице не доверяли. Поэтому вот уже шесть месяцев я на правах внештатного журналиста пишу «развлекательно-познавательные» статьи.

Чтоб его, этот инфотейнмент!

И хотя мне каждый раз не хотелось писать на эти дурацкие темы, я продолжала упорно выпускать статью за статьёй. Обезличенные и массовые, переработанные терабайты чужих мыслей и суждений.

Совсем не о такой судьбе я мечтала, поступая на журфак в престижном вузе, пускай и на заочное отделение. Хотелось сразу стать ведущим корреспондентом крупного издательства, не меньше. Писать на злобу дня, с огоньком и юмором. Разоблачать коррумпированных политиков и нечестных предпринимателей, составляя конкуренцию самому Парфёнову. Или вести собственное модное шоу, диктуя новые правила игры. За право попасть ко мне на эфир боролись бы самые именитые звёзды и медийные лица. А я бы сидя в строгих, но стильных костюмах расспрашивала их о жизни, выуживая на свет все их тайны, страхи и желания.

Но реальность оказалась жёстче моих зверских амбиций. Жизнь в крупном городе и учёба требовала солидных вложений, а потому приходилось браться за любую, даже такую безликую, работу. Успокаивало лишь то, что Москва тоже не сразу строилась!

«Причина №2: Навязчивые мысли.

Переключиться из состояния рабочей лошадки, как и отвлечься от семейных проблем, планов бывает очень трудно. Даже смена обстановки не даёт вам расслабиться. По инерции, ложась в тёплую постель, включается тумблер, и голову заполняют непрошеные мысли…»

Рука дрогнула, стирая труды последних минут. Документ самовольно свернулся. Я схватилась за голову, страдая от необратимой потери и раздражающей музыки.

Бум! Бам! Бум!

Колошматили в соседней квартире по тарелкам ударной установки. Да так, что тряслись не только тонкие стены, но и все балочные перекрытия. Вполне возможно, что до утра никто в этом доме не доживёт, ведь он сложится как карточный домик от таких вибраций.

Ударные быстро сменились гитарными звуками и тягучим мужским голосом. А моя тонкая душевная конструкция посыпалась пеплом.

«Причина №3, 4 и 5: отвратительные соседи!» – напечатала я, вынося приговор всей статье. Вынося приговор наглым, невоспитанным и грубым неформалам.

Марго жалобно мяукнула, прижимая маленькие ушки к округлой голове. Я ласково провела по мягкой шерсти животного, успокаивая её. Подумать только, даже моей кошке не нравится это жалкое треньканье на гитаре!

– Ничего, ничего, Маргоша. Я им ещё покажу, – продолжая гладить питомицу, зло протянула я.

Быстрым шагом я направилась в прихожую, а оттуда прямиком в парадную. Прямо в розовых плюшевых тапочках в форме единорога и нелепом домашнем платье-футболке. И пускай мой вид не делал меня Зеной – королевой воинов или Дейнерис Бурерождённой, чувствовала я себя именно так.

Снова околачиваться у двери или вызванивать Васильича – бессмысленно. Здесь нужна решительная длань правосудия, не иначе. Сегодня ею стала я. Богдан и вся его шайка ступили не на ту дорожку.

Я подошла к глухой стене на лестничной клетке и открыла маленькую серую дверцу. Её несмазанные петли мерзко заскрипели. Я поморщилась и оглянулась, боясь быть застуканной на месте преступления.

– Война так война! – моя рука бессовестно щёлкала по всем тумблерам электрического щитка.

Свет мигом погас, скрывая меня в своём уютном и тихом мраке.

Глава 4. Богдан

Сегодняшняя репетиция шла из рук вон плохо. В который раз малый барабан опережал «бочку», сильно раздражая не только меня. Женька никак не мог подстроить игру бас-гитары под удары, в результате лажали оба. Грув не вышел. Одна только Юлька искусно перебирала струны во время сольных партий.

Я наклонил микрофон в сторону ударника:

– С такими успехами будешь играть на перкуссии или ксилофоне.

– Или на треугольнике, – добавила сестра, отпивая из бутылки. – Дзынь!

Женька хохотнул и отложил в сторону массивный инструмент. По его лбу струился пот, а бандана несильно спасала ситуацию. Басист задрал свою уродливую рубашку с попугаями, стирая влагу с лица.

Глаза Юли быстро пробежались по его рельефному торсу, а потом сестра отвернулась, словно не впечатлилась этим зрелищем. Но я-то видел, как загорелись её щёки, а рука стала ласково поглаживать гриф гитары.

– Ну и? – обратился я к ударнику.

– Что и? – наконец-то откликнулся Семён, крутя в руках палочки.

– Играть нормально будем или всё, группу распускаем? – съязвил я на правах лидера.

– Будем, будем, – протянул он, складывая руки на груди.

Обычно сосредоточенный на музыке и по натуре серьёзный Семён стал невнимательным и постоянно витал в облаках, точно девчонка. Даже в доли спокойно попасть не мог, хоть метроном под его ухо ставь.

       А всё этот спонтанный переезд, который выбил из колеи всю группу.

– Ладно, давайте всё сначала, – скомандовал я. – Попрошу без лаж.

Блондинистая голова Семёна виновато склонилась к высокому хай-хэту. Что творилось в мыслях этого парня, я выясню позже, за бокалом-другим пива. Когда рядом не будут ошиваться моя смущённая сестричка и нагло заигрывающий с ней Женька. Но сейчас нам необходимо репетировать.

– Эй, голубки, начинаем, я сказал!

Басист сверкнул в мою сторону довольной улыбкой, но всё же вернулся на место, оставляя Юлю в покое. Сестра беспрестанно поправляла свои коротко стриженые пепельные волосы, прихорашиваясь. Ещё романа нам в группе для полного счастья не хватало!

Я кивнул, и Семён палочками начал отбивать ритм. Сначала раздался глухой звук бочки, затем он ударил по малому барабану. Вступил Женя свою бас-партию, одновременно с этим барабанщик задействовал крэш-тарелку и райд. Музыка потекла и приобрела объём после вступления ритм-гитары – мои медиатор прошёлся по знакомым струнам. Я приблизился к микрофону:

«Семь лет прошли как миг,

И остались лишь черновики песен.

Этот ураган ненависти нас настиг (настиг).

Живя с остатками воспоминаний,

Мой вердикт будет железен:

Я защищу всех умирающих и прикончу одинокую надежду…»

Раздался неприятный треск, словно на всех нас сейчас обрушится потолок, и вмиг погас свет. В темноте утонуло испуганное лицо Юли, серые глаза Семёна и внушительная фигура Жени. Замолчали и усилители, барабанный ритм полностью затух, превратившись в невнятный стук.

– И что это, блин, за фигня? – услышал недовольный голос сестры где-то рядом со мной. Но сил отвечать на этот глупый вопрос у меня не было. Глупый, потому что и так все ясно без каких-либо объяснений.

Стиснув пластмассовую стойку с микрофоном в руке, изо всех сил я пытался подавить порыв швырнуть её прямиком в стену. Стену, которая соединяла нашу новую обитель с квартирой рыжей стукачки. Наверняка сейчас она стояла по ту сторону и вслушивалась в тишину.

– Хэй, – просипел Женька, – кто где, отзовитесь?

Кто-то зашелестел одеждой. Фонарик с мобильного ударил прямо в глаза, высвечивая моё лицо полное отвратительного гнева. Я поморщился от яркого света и отодвинул фонарик Юльки в сторону. Пускай светит на ударника, который как ни в чём не бывало, продолжал крутить свои любимые палочки в руках.

Не снимая с плеча кожаного, в языках пламени, ремня, на котором повисла гитара, я пошёл к двери.

– Белый, ты куда? – спиной я почувствовал на себе три пары глаз, а единственный источник света был снова направлен на меня.

– К электрику, – фыркнул я уже из прихожей, дёргая хлипкую входную конструкцию.

Эта мелкая пигалица решила поиграть? Ну что же, давай поиграем! Только боюсь, проигравший уже известен.

В абсолютно тёмной парадной, где пахло сыростью и чьими-то кулинарными изысками, я на ощупь добрался до своей цели. Мой кулак тут же встретился с чужой дверью, следом в ход пошла и нога. Тонкое железо ходуном заходило под моими ударами, рассекая тишину гулким дребезгом. Прислушался. За дверью раздались тихие шаркающие шаги и непонятная возня.

– Ну же, лисичка, выходи, не бойся.

Предусмотрительно я отошёл в сторону, упираясь плечом в обшарпанную стену. Дверь со скрипом приоткрылась, во мраке показалось симпатичное личико, освещённое тусклым светом икеевской свечи. Никого, не обнаружив перед собой, лисичка хотела снова скрыться в квартире, но я резко выставил руку вперёд.

– Решила поиграть в войну с взрослыми дядями? – нагнувшись к её уху, вкрадчиво прошептал я.

Девчонка вздрогнула и наморщила веснушчатый нос, но позиции сдавать явно не собиралась.

– Послушай, взрослый дядя. Ни в какую войну я не ввязывалась и вообще не понимаю, о чем ты говоришь и что тебе надо, – она поместила стеклянный подсвечник между нашими лицами, прикрываясь им точно щитом.

Окинув взглядом тонкую фигурку в дурацком халате, едва прикрывающем острые коленки, я не мог не поразиться огненному цвету её волос. Пожар, не иначе. Настоящий олимпийский факел. Но столкнувшись с презрительным взглядом мшисто-зелёных глаз, я вспомнил, зачем сюда явился. Не цветом же волос любоваться.

– Ты свет вырубила? Признавайся!

– Ах, ты про это, – изобразила деланное равнодушие рыжая. – Я тут ни при чем. Сам видишь, район не очень, дом старый, тут и не такое случается.

Шумно выдохнув через нос, я сделал шаг вперёд, почти вплотную подходя к рыжей соседке, не боясь её импровизированного оружия. На удивление, та не отшатнулась, не попыталась завизжать, лишь задрала голову выше, смело смотря прямо на меня.

– Не советую тебе со мной ругаться, детка. Последствия могут оказаться для тебя губительны.

Она сощурила огромные глаза и тихо процедила:

– Пугать меня вздумал? Не на ту напал, красавчик! Прибереги свои угрозы для кого-нибудь другого, а я ещё раз тебе повторяю – не понимаю, чего ты хочешь от меня.

– Так, значит?

– Именно, – уверенно кивнула рыжая, едко улыбаясь. – Более не задерживаю.

И оттолкнув хрупкой, но неожиданно сильной, рукой мою, захлопнула дверь у меня перед носом. Как совсем недавно я захлопнул перед ней. Разговор окончен.

Я растерянно уставился туда, где секунду назад стояла эта девчонка, и мог поклясться, слышал тонкие смешки по ту сторону. Смешно тебе? Ну, ну, посмотрим, кто будет смеяться последним!

Чувствуя, что в носу становится горячо от едва сдерживаемой злости, я поспешил вернуться в квартиру. Я хорошо знал эти звоночки – предвестники бури. Если вовремя не справится с эмоциями, то мой крутой нрав вырывался наружу, круша и ломая всё и вся вокруг. К сожалению, потом мне за это очень стыдно. А я не люблю, когда мне стыдно. И просить прощения тоже ненавижу.

Стоило мне вернуться в комнату, как тихий разговор между друзьями тут же прекратился и все уставились на меня, словно стали свидетелями явления Христа народу.

– Белый, ну что? Починил? – с надеждой спросил Женя.

– Я что, похож на электрика? – огрызнулся я в ответ, продираясь сквозь спутанные провода от инструментов и нагромождённые коробки.

Жека наморщил лоб, непонимающе уставившись на меня.

– Но ты же сказал…

– Если такой умный, иди и чини сам, – оборвал его я.

Захлопнув за собой балконную дверь, я стек по стене и уселся прямо на грязный пол. В лицо подул лёгкий питерский ветер, донося запах цветущего канала, мокрой земли и нагретого солнцем железа.

Я вытряхнул из пачки сигарету, прикурил её и с наслаждением вдохнул в лёгкие губительный дым, чувствуя, как загребущие лапы гнева разжимают мою грудину.

Все идёт не по плану. Не так, как я ожидал. Черт…

Новая затяжка и клубок дыма, в котором ярким видением я увидел события до Питера. Прощание с многочисленными друзьями на перроне родного города, пожелания успехов, и чтобы обязательно пригласили на концерт в Олимпийском. Несколько часов в вонючем купе и бесконечная ругань с проводницей из-за наших инструментов. И вот он Санкт-Петербург, здравствуй! Город моих юношеских грёз, моих снов. Сколько надежд возложено на него и словами не передать.

Сколько себя помню, я всегда хотел петь. Будучи маленьким, я устраивал домашние концерты на каждый праздник: усаживал любимые игрушки и родных вокруг себя и тряс головой под песни «Kiss» и «Mötley Crüe», желая хотя бы отдалённо быть похожим на них. Добиться их высот. Затем была музыкальная школа. Долгие и упорные уроки, долбёжка вокальных техник до посинения. Но за этим всем скрывалось сладкое удовлетворение и манящие огни сцены, которые я любил. Я жил ради музыки и её пьянящего шлейфа.

В родном маленьком городишке, название которого знает не каждый житель необъятной родины, мы добились определённого успеха: нас стали узнавать на улицах, девчонки вешались пачками. Вокруг нас сколотилась целая банда, а сами мы незаметно стали вип-персонами.Группу приглашали выступать в популярные клубы и бары. Первые успехи кружили юные головы и подталкивали карабкаться ещё выше – к признанию и славе. И мы ползли, набивали свои шишки, репетировали до тех пор, пока не стали звучать как единый организм.

Но слава меняет людей до неузнаваемости, а амбиции рушат такой идеальный механизм, которым мы стали. Всё труды посыпались прахом, когда мы оказались в этом городе, где никому не упёрлись.

– Богдан, ты уснул там, что ли?

Голос Семена выдернул меня из воспоминаний. Я лениво подкурил очередную сигарету, и, не поворачивая головы, спросил:

– Чего тебе?

– Да там Жека счётчик пытается наладить. Кажется, у него это получается. Репетировать будем?

– Всенепременно, мой друг. Всенепременно.

Я почти видел, как Семен в своём привычном жесте пожимает плечами и что-то неразборчиво бормочет под нос. Негромкий хлопок двери говорил о том, что я снова остался один на этом запущенном балконе.

Подняв глаза на квадратный кусочек закатного неба, что заглядывало во двор дома-колодца, я почти ощутил прикосновение к коже плотного, застоявшегося в узком пространстве, воздуха. А потом краем уха я услышал тихое шуршание на другом балконе. Осторожно повернув голову на шум, я обнаружил свою чокнутую соседку.

Девушка, как и я, расположилась на балконе. Только в отличие от меня сидела в маленьком плетёном креслице с ноутбуком на коленях и что-то увлечённо печатала. Рядом, у её стройных ног, активно умывалась белая кошка.

Интересно, как давно она здесь? Шпионит за мной, упиваясь маленькой победой? Я махнул рукой, но она не обратила на меня никакого внимания.

– Эй, рыжая, – позвал я девчонку, даже не рассчитывая на то, что она повернётся.

Но нет. Тряхнув огненными кудрями, она обернулась на звук моего голоса.

– Чего тебе?

– Признайся, это же ты вырубила свет, да?

Она пожала тонкими плечами, при этом улыбаясь так хитро, что не оставалось никаких сомнений – это сделала она.

Поднявшись с холодного бетонного пола, я подошёл ближе к ограждению балкона, не переставая дымить сигаретой.

– Мы ведь все равно будем играть, ты же понимаешь это?

Рыжая тоже встала с кресла, положив на него свой ноутбук, после чего приблизилась к перилам со своей стороны. В естественном освещении волосы казались ещё ярче. В её густых прядях словно разгорелся самый настоящий пожар. Изящное, в форме сердца, лицо ласкали лучи заходящего солнца, а с губ не сходила лукавая полуулыбка-полуухмылка. Склонив голову набок, она окинула меня лисьим взглядом и ехидно пропела:

– Боюсь, ты не подозреваешь масштаб моей фантазии, красавчик. И не смотри на меня так, я в бронежилете, – она щёлкнула аккуратными пальчиками почти возле моего носа.

Сквозь закрытую дверь раздался громкий щелчок и радостные голоса друзей. Вспыхнул верхний свет, снова загудели мощные усилители, и я не смог сдержать торжествующий улыбки.

Наклонившись вперёд, к её миловидному лицу, почти с извращённым наслаждением я прошептал:

– Сегодня все мои песни посвящаются только тебе.

И развернувшись, ушёл обратно в комнату, чувствуя всем своим существом, как она мысленно кидает мне в спину острые кинжалы. Но она ещё не знала, что и я был в бронежилете.

– Ну что, друзья, вдарим року в этой дыре? – заорал я, обхватив рукой стойку. – Хочу отрепетировать экстрим вокал!

Взвизгнула гитара, громыхнули тарелки, лаская мой слух своим идеальным звучанием. Кажется, теперь это лучшая репетиция. И стоило мне представить разъярённый тёмно-зелёный взгляд и поджатые губы, настроение взлетало до небес, а голос обретал небывалую мощность. Казалось, сегодня мои связки поцеловал сам Иисус.

       Два-один, лисичка. Твой ход!