Мир в огне. История Первой и Второй мировых войн в цвете

Царь объявляет войну

Летом 1914 г. массовый патриотизм охватил всю Европу, но главы государств и коронованные особы не теряли бдительности. Двоюродные братья царь Николай II и кайзер Вильгельм II обменивались телеграммами за подписями «Ники» и «Вилли», умоляя друг друга предотвратить надвигавшуюся катастрофу. Все было напрасно. 1 августа Германия объявила войну.

2 августа царь посетил церковную службу в Зимнем дворце своей столицы, Санкт-Петербурга, вскоре переименованного в Петроград. Затем он появился перед народом на балконе и зачитал манифест о вступлении России в войну с Германией. Когда был сделан этот снимок, площадь заполняли тысячи людей. В едином порыве все слушали, как Николай говорил о единении славянских народов перед лицом австрийской агрессии и резко отозвался о требовании Германии отменить всеобщую мобилизацию, объявленную Россией в оборонительных целях. Теперь, по его словам, настало время заступиться за достоинство и положение России. Все подданные империи должны были забыть о распрях, теснее соединиться со своим царем и приготовиться к самопожертвованию.

До этого Россию целый месяц сотрясали протесты и стачки. Впрочем, в ночь на 3 августа британский военный атташе в Санкт-Петербурге полковник Альфред Нокс записал в дневнике: «Общественный настрой, как казалось, был прекрасным… Война встретила необычно горячую поддержку». В близком будущем, когда армии сойдутся не на жизнь, а на смерть, энтузиазм русских и восторженное отношение к монархии сменились совсем другими настроениями.^[4]

На войну на поезде

3 августа Германия объявила войну Франции, обвинив последнюю в том, что ее авиаторы якобы нарушили германское воздушное пространство и сбросили бомбы над германской территорией. Вечером того же дня Франция заявила о вступлении в войну. И в Париже, и по всей стране многие серьезно сомневались, так ли уж стоит это делать, но президент Раймон Пуанкаре считал иначе, выступая за «священное единение» (union sacrée) народа и политических деятелей.

Франция отставала от Германии по уровню благосостояния, численности населения, развитию технологий и ресурсам (особенно по железу, стали и углю), но могла похвалиться густой железнодорожной сетью. И теперь на нее ложилась основная нагрузка, потому что французскую призывную армию – почти два миллиона человек, то есть гораздо более высокий процент (около 10 %) мужского населения страны, чем в Германии, – предстояло отправить к границам, а для этого требовалось совершить переброску более 20 тысяч составов.

На этом снимке, сделанном в августе 1914 г., резервисты 6-го территориального пехотного полка, отправляющиеся в Дюнкерк, облачены в синие шинели, красные кепи и красные штаны, символ военной гордости французов. Еще до 1914 г. в немецкой, британской и русской армиях поняли необходимость маскировки на местности и перешли на тот или иной вариант защитного цвета, а вот французские консерваторы и ура-патриоты долго упорствовали, решительно не принимая его спасительную монотонность. Особенно трудно было отказываться от знаменитых красных штанов (pantalon rouge). Они стали символом французского бесстрашия, непоколебимой веры в безрассудную атаку (l’attaque à outrance) – отважные наступательные действия. По мнению большинства, разрыв с этой символикой уничтожил бы во французах боевой дух.

План Шлиффена

В Германии на железную дорогу тоже ложилась колоссальная нагрузка: мобилизованные части предстояло перебросить на Западный фронт. С начала войны с городского вокзала Кельна во все концы Европы отправилось более 40 тысяч эшелонов. Это была труднейшая задача, необходимая, однако, для достижения стратегических целей плана, названного по имени его автора, начальника германского Генерального штаба генерал-полковника Альфреда фон Шлиффена (1833–1913).

Согласно плану, начало разработки которого относится к 1890-м гг., Германии для победы в войне против франко-русского союза нужно было за полтора месяца молниеносно разгромить Францию на западе, а затем развернуться на восток и так же быстро разделаться с Россией. Для этого Шлиффен предлагал направить основную массу войск через Люксембург и нейтральную Бельгию в обход мощных пограничных укреплений французов.

4 августа 1914 г. слегка подкорректированный план Шлиффена начал приводиться в исполнение. Небольшая бельгийская армия в основном состояла из резервистов и не могла долго сопротивляться Германии. Старые крепости, давным-давно построенные для обороны «ворот в Бельгию», города Льежа, и вдоль реки Маас, не выдерживали обстрела мощными немецкими гаубицами и рассыпались на кирпичи. 17 августа правительство Бельгии покинуло Брюссель; германская армия лавиной пошла вперед. К концу ноября немцы заняли почти всю страну. На снимке мы видим, как после занятия бельгийской столицы довольные солдаты обедают у полевой кухни. Бельгия находилась под германской оккупацией четыре года.

Страх и бегство

Немцы наступали, бельгийцы отступали с боями, а тысячи простых людей покинули родные места и бежали куда глаза глядят, лишь бы подальше от войны. На снимке мы видим счастливцев – на автомобиле они смогли добраться до булыжных мостовых Парижа. Те, кому не улыбнулась такая удача, шли пешком по полям и дорогам, неся с собой лишь самое необходимое или дорогое.

Бельгийцы отступали не просто так: чтобы замедлить наступление немцев, они разрушали мосты, железнодорожные линии и в общем сорвали исполнение плана Шлиффена. В ответ на это немецкое военное руководство объявило действия оборонявшихся бельгийцев незаконными. Германская пропаганда призывала неопытных новобранцев остерегаться стрелков из числа мирных жителей, которые будто бы поджидали их за каждым углом.

Через считаные дни после германского вторжения начали поступать сообщения о массовом истреблении и уничтожении целых деревень. Когда стало известно о варварском уничтожении университетского города Лёвен (Лувен) в последние дни августа 1914 г., союзники заговорили о «насилии над Бельгией».

События в Бельгии потрясли весь мир и настроили многих против Германии, в том числе и в Соединенных Штатах Америки. Жестокая немецкая оккупация стоила Бельгии почти шести тысяч жизней, однако страны Антанты сумели обратить ее в мощное средство антигерманской пропаганды, и до конца войны обращения к призывникам несли мощный моральный и патриотический заряд.

Принц Эдуард и экспедиционный корпус

Многие в Германии надеялись, что Британия останется в стороне от войны, но к «Сердечному согласию» с Францией на другом берегу Ла-Манша относились со всей серьезностью, так же как и к своему давнишнему договорному обязательству гарантировать нейтралитет Бельгии. Германский канцлер Теобальд фон Бетман-Гольвег не верил, что Британия пошлет свою молодежь умирать за «бумажонку» семидесятипятилетней давности, которая гарантировала поддержку Бельгии. Он ошибался. 4 августа 1914 г. Великобритания объявила Германии войну.

Через неделю за военную подготовку рьяно принялся новоиспеченный молодой лейтенант. На этом снимке Эдуард, принц Уэльский, участвует в военном параде в Лондоне наряду со своими старшими и опытными сослуживцами по Первому гренадерскому гвардейскому полку.

В новобранцах действительно была огромная нужда. Примерно половина кадрового состава британской армии находилась далеко от Европы, охраняя порядок на границах империи, а Британский экспедиционный корпус (БЭК) численностью всего 100 тысяч человек 7 августа 1914 г. начал переправляться через Ла-Манш. «Презренные старики!» – заявил кайзер и невольно дал солдатам корпуса прозвище, которое они стали носить с гордостью. Первое боевое крещение корпус получил 23 августа близ бельгийского города Монс, где, ведя плотный огонь из винтовок и артиллерии, тем не менее вынужден был отступить вместе с союзниками-французами, потеряв 1600 человек (в том числе ранеными).

На британские призывные пункты тысячами шли мужчины, отозвавшись на призыв военного министра лорда Китченера к созданию новых армий. Кроме того, Китченер внял горячим просьбам Эдуарда и разрешил ему отбыть во Францию. По соображениям безопасности король Георг распорядился не отправлять сына на передовую, но даже в штаб-квартире экспедиционного корпуса Эдуард безупречно выполнял свои обязанности, заслужив искреннее уважение подчиненных.

Агрессия в Африке

В 1885 г. между европейскими государствами начался раздел Африки: необходимо было обеспечить нейтралитет колоний в любом возможном европейском конфликте. За несколько дней до того, как вспыхнула война, эти надежды разлетелись вдребезги.

Германия имела колонии в Африке, но они были слишком слабы и плохо защищены от многочисленных колоний ее противников. И так получилось, что за две недели до того, как солдаты Британского экспедиционного корпуса начали сражаться в Бельгии, страны Антанты успели овладеть одной столицей, правда, в Западной Африке. Небольшие колониальные полки, выступившие из британского Золотого Берега (ныне Гана) и французской Западной Африки, соединились в районе германского Тоголенда (ныне Того) и 7/8 августа подошли к его столице Ломе. Иногда считается, что самый первый выстрел со стороны Британии сделал некий африканский новобранец полка Золотого Берега (они изображены на этом снимке), когда пристреливал свою винтовку.

Истинной целью британцев в Тоголенде была мощная радиостанция в Камине, с которой Германская империя могла связываться со всей Африкой и даже вести передачи на Америку. Немцы, не сумев удержать ее, уничтожили передатчик, чтобы он не достался британцам, и упорно сопротивлялись, но 26 августа Тоголенд безоговорочно капитулировал. На африканском театре военных действий пролилась первая кровь, и уже совсем скоро военные действия охватили практически весь континент и продолжались целых четыре года.

Восточно-Прусская операция

Пока Британский экспедиционный корпус и французская армия с трудом сдерживали натиск немецких войск на Западную Европу, жители Восточной Пруссии, северо-восточной окраины Германской империи, оказались в самом центре кровопролитных сражений.

С 1795 г., когда у Пруссии, России и Австрии появились протяженные совместные границы, военное руководство Германии пребывало в благодушном заблуждении, что русская призывная армия, хоть и многочисленная, но плохо управляется и слабо вооружена, а значит, для развертывания ей потребуется несколько недель. Совершенно неожиданно для немцев в середине августа 1914 г. две российские армии стремительно вошли в Восточную Пруссию, заставили отступить немецкую Восьмую армию и создали непосредственную угрозу Кенигсбергу, главному городу этой исторической области. За считаные дни Германия оказалась завоеванным государством. Генерал Пауль фон Гинденбург, вышедший к тому времени в отставку, был срочно мобилизован на защиту империи.

На этом снимке мы видим русских военнопленных, отправленных на поезде в тыл после битвы при Танненберге, названной так в память сражений, развернувшихся здесь в 1410 г. (Грюнвальдская битва). Тогда немецкий духовно-рыцарский Тевтонский орден наголову разбили славянские войска. В 1914 г. все произошло с точностью до наоборот.

Оправившись от неожиданности российского наступления на немецкой территории, переформированная и усиленная германская Восьмая армия с 26/27 по 30 августа сумела окружить и практически уничтожить русскую Вторую армию. Потери последней составили 56 тысяч убитыми, ранеными, пропавшими без вести и попавшими в плен, командующий армией генерал Самсонов застрелился. Этот снимок запечатлел лишь небольшую часть русских военнопленных.

«Чудо на Марне»

Пока российские армии стояли насмерть у Танненберга, начальник Генштаба Франции генерал Жозеф Жоффр требовал от Британского экспедиционного корпуса оказать помощь и немедленно остановить на реке Марна безудержно наступавших немцев. Над Францией нависла смертельная угроза. Вот почему Жоффр стремительно поменял командиров, перегруппировал свои силы и задействовал все виды транспорта, в том числе и парижские такси, для переброски людей и техники на направление главного удара.

Начиная с 5 сентября британско-французские войска атаковали позиции немцев вдоль линии Париж – город-крепость Верден. Позже это назвали «чудом», потому что немцев удалось оттеснить на их исходные позиции, за реку Эна. На этом снимке хорошо видна страшная цена той победы. В тихой провинциальной коммуне Мерт-ле-Монтуа рядами лежат изуродованные тела. То был еще один стежок на смертном саване, накрывшем северо-восток Франции.

Потери немцев стремительно росли, но и рядовые солдаты французской армии – их называли «пуалю», буквально «волосатые», – никогда не гибли в таких количествах, как в те первые недели войны. В августе 1914 г. французские генералы толпами гнали своих солдат в занятые немцами Эльзас и Лотарингию, где немецкие контратаки как косой косили французов, облаченных в приметную сине-красную форму. Разгар горестной жатвы наступил 22 августа, когда в «Приграничном сражении» погибло как никогда много французских солдат – 27 тысяч, но даже это была всего десятая часть от четверти миллиона человек, потерянных Францией к 31 августа.

Пушка 75-го калибра

«Чудо на Марне» в сентябре 1914 г. спасло Париж и предотвратило катастрофу союзников. Кроме того, был поставлен крест на плане Шлиффена. Поражение германских стратегов оказалось настолько разгромным, что начальник полевого Генштаба Хельмут фон Мольтке Младший слег с нервным срывом.

Одним из главных залогов победы на Марне, как и всех последующих сражений французов, стала артиллерийская пушка калибра 75 мм, которую мы видим на снимке, сделанном во время учений французской армии в 1909 г. Она была разработана в 1897 г. и для своего времени стала поистине революционной. Механизм был усовершенствован, чтобы не нужно было перемещать и перенацеливать ее: при стрельбе она откатывалась больше чем на метр, но с цели не смещалась; ствол оставался на месте благодаря использованию гидравлического амортизатора. Так что и ее скорострельность была гораздо выше, чем у предшественниц.

Армии других стран брали на вооружение пушки сходного класса. У британцев была «18-фунтовка», у германцев – пушка калибра 77 мм. «Семидесятипятка» (soixante-quinze) превзошла их все. Обладая наилучшим легким артиллерийским орудием, французы, в отличие от противников, не стали делать ставку на разнообразие. Им показалось, что нет нужды в огромных гаубицах, которые тянули тридцать шесть лошадей – в начале войны с их помощью немцы разносили на кирпичи бельгийские крепости. Однако события на Западном фронте разворачивались так, что уже совсем скоро всем их участникам понадобилось куда больше орудий гораздо большего калибра.

Сестры милосердия

В былые времена солдат, раненных на поле битвы, предоставляли самим себе, но к началу XX в. их выхаживание стало уже повседневностью войны. В 1914 г. первые, необычайно кровавые недели подтвердили, что медицинских операций потребуется как никогда много. Сестринский уход был необходим не только для поддержания дисциплины и морального духа в войсках; командиры очень хотели вернуть в строй как можно больше раненых и больных.

Военное сестринское дело ушло далеко вперед с тех времен, когда Даша Севастопольская и Флоренс Найтингейл выхаживали раненых в Крымской войне 1850-х гг. Теперь многие женщины могли отдать свои силы на защиту родины. В воевавших странах появились многочисленные женские организации наподобие добровольных медицинских отрядов (ДМО) при британском Красном Кресте, в задачу которых входил прием и первичная обработка раненых, уход за ними в госпиталях, отправка домой для долечивания.

Женщины-добровольцы часто работали по велению души, потому что были из респектабельных семей и не нуждались в средствах. Менее респектабельной, безусловно, куда менее искренней, но куда более известной (по крайней мере, в Париже и Москве) была российская танцовщица Ида Рубинштейн, изображенная на этом снимке. Ухаживая за ранеными в Париже, она сменила экзотические и весьма рискованные костюмы таких своих героинь, как Саломея и Клеопатра, на форму сестры милосердия – эти удивительно элегантные, струящиеся одежды разработал специально для нее художник Леон Бакст.

Индийцы под Ипром

Британскому экспедиционному корпусу сестры милосердия нужны были точно так же, как другим союзникам и противникам. После тяжелой неудачи на Марне немцы поставили своей целью овладеть французскими портами на Ла-Манше и тем ослабить франко-британский союз. Обе стороны начали так называемый бег к морю. В бой бросали все новые части, и в районе Ипра развернулось отчаянное, беспорядочное сражение, в котором британцы хоть и предотвратили прорыв, но ценой 54 тысяч жизней.

С начала войны не прошло и трех месяцев, а ряды Британского экспедиционного корпуса успели сильно поредеть. И поэтому в Европу начали прибывать подразделения крупнейшей тогда добровольческой армии – индийской. С отдаленной окраины империи в конце сентября они прибыли в Марсель, а уже оттуда – на театр военных действий в Северо-Восточную Францию и Бельгию, куда добирались через всю страну пешим ходом, верхом, по железной дороге и даже на реквизированных лондонских автобусах. С 22 октября они начали участвовать в сражениях.

Естественно, индийцы гибли и получали ранения; на снимке мы видим, как с ранеными беседует Георг V. Приветствуя индийские части на Западном фронте, король заявил: «Я уверен, что все мои индийские солдаты помогут британским раджам побороть жестокого и беспощадного врага». За годы войны одиннадцать индийских военнослужащих были награждены Крестом Виктории – высшей военной наградой Великобритании.

Мазурское сражение

На Восточном фронте в ходе Восточно-Прусской операции Германия наголову разбила Вторую армию России. Этот разгром сделал генерала Гинденбурга и начальника его штаба Эриха Людендорфа народными героями, а их власть в Германии стала почти диктаторской. Однако Первая русская армия под командованием Павла фон Ренненкампфа, оставаясь на территории Восточной Пруссии, создавала угрозу ее главному городу Кенигсбергу (ныне Калининград).

Чтобы ее уничтожить, Гинденбург и Людендорф сосредоточили все свои силы в районе водной системы Мазурских озер, расположенных в лесистой местности. Они не могли повторить военно-театральных эффектов в этих затянувшихся сражениях середины сентября 1914 г., но, превосходя русских численностью, вынудили Ренненкампфа отступить к границе. Русские войска потеряли до 20 тысяч убитыми, ранеными и пленными. Захватить Восточную Пруссию не удалось, и, хотя на Германию у России были большие планы, это тяжелое поражение еще долго эхом отдавалось в русских сердцах.

На этом снимке германский пулеметный расчет занимает позицию близ восточнопрусского городка Даркемен (ныне Озерск, Российская Федерация). Пехотинцы всех воюющих сторон очень боялись ходить в атаки на пулеметные гнезда. По статистике, от пулеметов жертв было меньше, чем от артиллерии, однако они были своего рода орудием устрашения, потому что часто пулеметчики целились в ноги, ниже колен, и срезали наступавших, точно серпом.

Рождественское перемирие

На Западном фронте время тянулось медленно. Первое сражение при Ипре закончилось только в середине ноября, когда установилась промозглая фландрская зима. Ложное представление о том, что война закончится через несколько месяцев, развеялось как дым. Вдоль линии фронта, от Северного моря до швейцарской границы, зазмеились окопы.

Но, до того как война перешла в новую, позиционную стадию, в боях случился неожиданный перерыв, напомнивший, что у противников было немало общего. В окопах британского и французского участков фронта в рождественскую ночь вдруг прекратилась перестрелка. Бойня, в которой уже погибло несколько сотен тысяч человек, приостановилась, когда солдаты вспомнили, что праздник у них общий.

«Перемирие» началось в сочельник, 24 декабря, традиционный для немцев праздничный вечер, когда с их стороны послышались рождественские песнопения, а на брустверах окопов появились наряженные елки. В сам день Рождества, на всякий случай подняв руки вверх, солдаты выходили на нейтральную полосу. Не слишком хорошо владея языками друг друга, они объяснялись жестами, выпивали, пели, дарили всякие мелочи и сувениры, а кое-где затевали футбольные матчи. Обменивались даже военной формой, и это подтверждается снимком, сделанном в бельгийском Плегстеерте и запечатлевшем рядовых 104-го и 106-го Саксонских полков и Лондонской стрелковой бригады. Командиры совсем не приветствовали такое поведение.

Если бы война действительно «закончилась к Рождеству», как уверяли оптимисты, лучшего ее окончания нельзя было и придумать.