Колокол

Глава 2

Неизвестно, сколько времени прошло после падения. Очнулся Олег в стоге пахучего сена. Он тут же разразился громогласным чихом от резкого запаха разнотравья. Острые стебли лезвием болезненно впивались в кожу. Середина густой копны естественным образом смягчила приземление. Олег ощупал конечности. Ему удивительно повезло, счастливчик ничего не повредил. Он не двигался, вглядывался в голубую синеву небосвода, подпираемого высоченной колокольней. Олег отметил: архитектура собора переменилась, более здание не являло ветхое строение, а представало обновленным. При воспоминании о пережитых событиях этим утром голова начинала гудеть, свинцовый туман окутывал рассудок. Олег вновь и вновь проигрывал картину произошедшего, как приключенческую киноленту, увиденную в далеком детстве, что запечатлела в памяти яркие моменты, но тщетно пытался припомнить черты лица скитника, тембр его голоса или подробности вида разъяренной змеи. Даже то, как переступил край звонницы, и сам полет Олег не помнил, но точно знал, что старик возложил на него миссию отыскать колокол. Обломки мыслей возникали в тени сознания. «Почему старец поступил с ним таким образом? Постойте, но ведь не было никакого стога возле храма», – вопросы волчком вертелись в мозгу, и вот злой он сжал кулаки до боли и решил отомстить, вывести настоятеля на чистую воду. Олег уже приподнялся, как вдруг на очередной его оглушительный чих промеж широко раздвинутых ног из глубины стога вылезла голова в монашеском капюшоне и трясущейся жиденькой бороденкой.

– Тише, – прошептала башка, – умоляю тише.

Человек поднес дрожащий указательный палец к губам.

– Не то лягушатники заколют, – снова прошептала голова и скрылась в сене.

– Эй ты кто?

Голова вновь вынырнула.

– Ипатом кличут. В стог ховайся.

В невыносимой духоте слежавшегося прелого сена городского Олега чуть не вывернуло, с трудом он сдерживал аллергический чих. Ипат плотно прикрыл ему рот шершавой ладонью, пахнущей чесноком, что еще усилило раздражение его нового товарища по несчастью.

– Угомонись, – перешел на полуголос Ипат, не на шутку объятый трепетом, что вот-вот их обнаружат некие дикие орды лягушатников. Он выпучил добрые глаза теленка, в которых гнев и не казался вовсе яростью, а отчаянным призывом к тишине. Мало-помалу Олег свыкся и невероятным усилием воли подавил тошнотворное чувство.

–Ты тот Ипат, что со звонницы пропал? – догадался Олег.

– Верно.

– Тебе настоятель помог сигануть?

– Скажешь тоже настоятель, – ухмыльнулся алтарник. – Колдун он, вот кто, а не настоятель вовсе.

– Я заметил. От кого прячемся?

– Глянь на басурман, – Ипат предельно осторожно раздвинул сено так, что получился крошечный проем с видом во двор. – Говорят, они улиток едят. Брр, мерзость.

Олег явственно представил трапезу с поглощением скользких слизняков, и его перекосило. В тени деревьев стоял обоз, перегруженный мешками и утварью, что борта повозки прогнулись от напряжения и вот-вот подломятся. Рядом на траве возле тлеющего костра с котлом на привале отдыхали служивые люди в армейских мундирах времен Отечественной войны. Ружья их с примкнутыми штыками прилегали к обозу. Доносились звуки развеселой французской речи. Гренадеры увлеклись обсуждением добычи, живо жестикулировали, один в синем жилете, очевидно, высокий чин, покатился от хохота. Поодаль скучал часовой с палашом наперевес и постоянно отвлекался на доносившийся ароматный дымок варева.

– Французы?

– Мародеры, ишь, сколь добра в обозе.

– Кино снимают? – ухмыльнулся Олег.

Ипат бросил вопрошающий взгляд на диггера с укоризной, что тот еще не догадался.

– Мужик, ты не понял? Колдун отправил нас в 1812 год.

Олег бросился проверять наручные часы, стрелка возобновила мерный ход, отстукивая секунды жизни в давно минувшей эпохе. Прав оказался Ипат, дата на циферблате действительно переместилась на август #, 1812г. Олегу никогда не доводилось встречаться с потусторонним, не верил он и в рок, твердо полагая, что человек сам творит долю свою, не говоря о перемещениях во времени. Но стал сомневаться в собственных выводах после увиденной змеи, ожившей из малахита. Задумываться о том, почему судьба погладила его против шерсти в компании с Ипатом, не было времени, а на вопрос как они станут выбираться, услышал пронзительный вопль Ипата.

Скитник вывалился из стога, и его жилистое туловище кубарем покатилось, путаясь в длинной рясе. Причиной такого выпада послужил укол рогатиной бедному Ипату в мягкое место. Дело в том, что фуражир подошел к стогу с обратной стороны, чтобы подцепить копну, вот и угодил с первого раза в монаха. Гренадеры всполошились, похватали оружие и подбежали к месту преступления. Олега грубо выволокли, а один расхрабрился и с лихвой осадил пришельца из будущего парой ударов прикладом штуцера. Не найдя в стоге более никого, обоих сопроводили под улюлюканье внутрь церкви, где квартировал старший офицер. Внутри собор представлял удручающую картину: развороченный иконостас с пробоинами в иконах от кучной стрельбы картечью, осквернённый испражнениями алтарь, вдребезги разбитые аналои, перевернутый престол. В углу притвора горой громоздились позолоченные оклады, свечники, купель, священные сосуды и прочая драгоценная утварь. Здесь же солдаты великой армии обустроили походный кузнечный горн, где они усердно выплавляли золотые и серебряные слитки. Все явствовало о варварской ненависти культурных европейских цивилизаторов к духу русскому. Ученики Наполеона крепко-накрепко усвоили назидание своего императора, что для победы нужно не только ненавидеть противников, но и презирать их. А дальше будет Москва с разрытыми могилами и разбитыми склепами прославленных князей в поисках сокровищ, и попранием русских святынь по приказу великого покорителя времен и народов. Статный офицер в кивере, синем сюртуке и расшитых золотом эполетах с бахромой спиной стоял в начищенных до блеска сапогах к входу и не обращал внимания на вошедших. Француз с заложенной правой рукой за спиной упражнялся в стрельбе по мишеням из ликов святых на росписи настенной. Значит, этот левша отметил Олег. Эхом разнесся под крышей собора очередной выстрел, едкий пороховой дым струился из ствола мушкета. Пуля угодила в образ святого, часть побелки с грохотом осыпалась.

– Что ты творишь, ирод окаянный? – заохал кто-то из глубины здания.

Пленники не сразу обратили внимание на таящегося за кафедрой на четвереньках старца в рясе. Монах опасливо выглянул из-за угла подмостков и выкрикнул надрывно:

– Нет у меня золота боле! Иди с миром!

Горячий молодой офицер рассмеялся задушевно и обернулся к конвоирам, словно деспотичный император с презрением к поданным. Пышные усы, залихватски подкрученные кверху, придавали галлу вид бравого солдата. Сейчас он чувствовал себя Цезарем и пришел в землю далекую и дикую, чтобы покорять. Офицер заслушал доклад гренадера старшего не по чину, но по возрасту. С интересом осмотрел камуфляж болотного цвета на Олеге и ткнул в него мушкет, так что пленник отшатнулся:

– Qui êtes vous?

Олег покачал головой, делая вид, что не понимает. Здесь вмешался Ипат:

– Спрашивает кто ты?

Инок жался к Олегу, растирал болезненное место и трясся от страха.

– Откуда язык знаешь?

– В семинарии учил, – судорожно пролепетал Ипат.