– Ааа, я же забыл Калачев, что ты у нас прямиком из «Аншлага» приехал. Ты не родственник Петросяна случайно? А то знаешь, похожи. Но мы посмотрим в апреле, как вы будете шутить, когда я вас отправлю служить на станцию «Угольная». Вот мы все вместе тогда посмеемся.

Капитан приказал немедленно убираться из его кабинета. Только мы открыли дверь, как он снова подозвал Грома.

– Я, товарищ капитан, – сказал как требует того устав Вася.

– Знаешь, что!? Пришли результаты психологических тестов, и твой показывает, что ты не совсем здоров. Может быть мы тебя, того, в психушку определим? – опять язвительно произнес Кулешов, намекая, наверное, на то, что тоже не обделен чувством юмора.

– Товарищ капитан, а куда дальше-то? – ответил Гром, лицо которого стало живым. – По-моему я и так нахожусь в дурдоме.

После этих слов капитан сказал старшине "чтобы этих двух козлов я в казарме больше не видел. Одними своими рожами они портят мне настроение". Так у нас появился свой собственный распорядок дня. В 4:50 нас будили на уборку снега, в самое сладкое время за час до общего подъема. После завтрака мы со всеми направлялись на учебу, а если необходимо было убирать снег, то первыми в списке стояли мы. Вечером после ужина происходило тоже самое, даже если весь снег уже был убран. В таком случае мы собирали снег вдоль дорог, грузили на тележку и вывозили на какую-то заброшенную территорию.

Евро

Постоянная борьба со снегом. Меня не покидает состояние дежавю. Учеба хоть как-то дает нам передохнуть от этих разгрузочно-погрузочных работ. В учебном корпусе, который находится рядом с КПП, обшарпанные стены украшают плакаты с изображением техники и оружия. Внутри все очень старое, пахнущее древностью, требующее капитального ремонта или полного уничтожения. Я представляю себе как из зенитной установки «Панцирь» вылетают несколько ракет и разносят все до основания, отставляя от этой рухляди только сгустки пыли. А заодно можно пальнуть и по воротам, чтобы мы могли выйти на свободу.

В аудитории моргает лампа, нервно дергаясь, со звуком падающих капель на асфальт. За трибуной преподаватель читает лекцию об эксплуатации шасси МАЗ-543М. Это огромная махина, чьи колеса выше человеческого роста, а полная ее масса составляет порядка 26 тонн. Солдаты слушают, конспектируют – знания понадобятся на экзамене перед выпуском из учебки. Некоторым все равно: они спят или читают, кто-то смотрит в окно и думает о своем. Эти мысли всегда одинаковы – воспоминания о доме и времени свободы. Передо мной мартовский 74-й выпуск журнала Total Football, помещающийся в солдатском планшете, если его аккуратно сложить вдвое. Он уже настолько затерт, что скоро начнет сыпаться от одного прикосновения. На обложке Йохан Кройф и Ринус Михелс, с которыми я мысленно веду беседу, спрашиваю, как они додумались изобрести тотальный футбол. А потом мы обсуждаем знаменитый гол Ван Бастена Ринату Дасаеву на Евро-88. Я заступаюсь, и говорю, что залетел «рандом», но голландцы со мной не согласны. Они смеются, хлопают меня по плечу, и добавляют, что в Советском Союзе была хорошая вратарская школа. Но я не успокаиваюсь и припоминаю им Евро-2008, когда Павлюченко, Торбинский и Аршавин заставили Ван дер Сара вынимать три раза мяч из сетки, а Россия в отличие от Голландии прошла в полуфинал. Старина Михелс в свою очередь лопочет что-то о смене поколений и о том, что России повезло с их соотечественником Гусом Хиддинком, прозванным среди русских болельщиков по-родному Иванычем. Именно «Волшебник» стоял тогда у руля национальной команды и, которому под Алуштой поставили памятник в знак благодарности за его успехи.