Мы придерживаемся философской и гражданской линии, согласно которой личность человека оценивается очень высоко, оценивается важнее абстрактного общего блага. В этом смысле нам близок дух западной демократии. Одновременно существует немало доктрин, отстаивающих идею доминирования общественного над личным. Их авторы – не только коммунистические идеологи, но и различного рода гуманисты, например, французский просветитель восемнадцатого столетия Жан-Жак Руссо и многие другие. Человек делает собственный выбор, какую позицию ему занимать. Я лично, застав коммунистическое время, для себя отчетливо понял, что акцент на доминировании масс приводит к доминированию основных качеств масс в любых аспектах нашей жизни. Это – посредственность, безответственность, бессилие в созидании и многое, многое другое, о чем дает представление предыдущая глава нашей работы. Сколько-нибудь способный, творческий человек оказывается в этой ситуации зажат со всех сторон, ощущает невозможность полной (или хотя бы – приемлемой) самореализации. Торжествует быдло. Одновременно и государство, и общество приходит к развалу. Ибо историю делают не массы – историю делают гении, на массах только апробируются их идеи.

Практическую эффективность социального строя, где общее ставится выше частного и тем самым подавляется значимость индивидуального начала, демонстрируют экономические результаты коммунистической эпохи стран соцлагеря. Пример социалистического прошлого нашей страны убедителен сам по себе (особенно для тех, кто реально его опробовал!), но еще более яркую иллюстрацию представляют собой страны, которые были разделены пополам – одна часть строила социализм, другая была привержена демократическим ценностям. Это Германия и Корея. Если показывая на Россию, коммунисты могут ссылаться на наши внутренние особенности (дескать, умом-то нас не понять) и говорить о некорректности сравнения России с другими странами, то в этом случае они такого аргумента лишены – начальные условия одинаковы, и народ один!

А разница в результатах впечатляюща. В то время как в Восточной Германии немцы десятилетиями стояли в очереди, чтобы купить «Жигули» (имеются факты ожидания по 13 лет!), Западная Германия, населенная такими же немцами, выпускала лучшие в мире автомобили – BMW, Mercedes, нередко выступая законодателем мировой автомобильной моды. В то время как Южная Корея демонстрирует невиданные темпы экономического роста, успешно завоевывая своими товарами не только азиатские, но и европейские, и американские рынки, в Северной Корее народ голодает! Зато имеет атомную бомбу, отточенную вертикаль власти и великого вождя. И так далее.

Не стоит повторять исторические ошибки. Поэтому заявляя о своей приверженности идеалам личных свобод, мы призываем присоединяться к нам и помнить, что обратную позицию точно охарактеризовал поэт фразой «Мы строим счастье сразу всех, и нам плевать на каждого!».

В отличие от «строящих счастье сразу всех», мы пытаемся помочь каждому найти его счастье. Разумеется, слово «каждому» нужно правильно понимать. Иначе опять может создаться видимость противоречия: с одной стороны, говорим об избранности, с другой – о каждом. Разрешить противоречие поможет вопрос: каждому из кого? Ведь мы не ходим по улице, обращаясь к народу с душеспасительными речами, не формируем фонды поддержки крестьянской молодежи, не занимаемся популяризацией психологии. Но, стараясь проживать вдумчивую, осознанную жизнь, делимся своими мыслями с читателями. А кто они? Не секрет, что обыватель философских книг читать не станет. Для него философия – наука бесполезная. Ему и так все ясно. Помните тракториста? Чего тут думать! «Философию придумал тот, кому лень работать!»

Значит, читающий эту книгу – не обыватель, занят в своей жизни неким поиском. Мы полагаем, что наша аудитория никак не меньше числа людей, потенциально способных стать позитивными маргиналами.

Но даже если мы бы вдруг захотели, чтобы наши идеи восприняло большинство, и стали бы прилагать к этому самоотверженные усилия, они вряд ли увенчались бы успехом. Так как, чтобы стать позитивным маргиналом, необходима постоянная работа над собой. А к самосовершенствованию, самосозиданию способно меньшинство. В любом случае. Большинство же остается инертным не только в простых жизненных ситуациях, таких как посещение психологического тренинга, но и в куда более серьезных, когда под угрозу ставится сама жизнь. Реальность подтверждает эти слова, а в качестве одного из практических примеров вспоминается рассказ Мирзакарима Норбекова, основателя Института самовосстановления человека.

Когда-то, еще в советские времена, он с коллегами проводил учебно-оздоровительный курс. Для участия в занятиях были приглашены больные, приговоренные современной медициной как безнадежные, но еще более или менее стоящие на ногах. Было разослано около шестисот приглашений людям, умирающим от одного очень страшного заболевания на стадии, когда медицина опускает руки. В приглашениях было написано: «У Вас есть реальный шанс восстановить здоровье. Встреча через месяц по такому-то адресу», и дальше несколько подписей главных специалистов Горздрава. Как вы думаете, сколько человек пришло? Когда на это мероприятие прибыла врачебная комиссия, вспоминает М.Норбеков, она подняла бунт: «Почему такой маленький зал?! Мы же сказали, что пригласили шестьсот человек, а будет где-то полторы-две тысячи, потому что приглашенные наверняка приведут родных, знакомых. Если кому-то в этой давке будет плохо, прямо отсюда пойдете на скамью подсудимых». Дело в том, что была снята аудитория только на пятьдесят мест. Норбеков ответил, что если из числа приглашенных придет пятьдесят человек, он при всех готов отказаться от своих убеждений. В итоге пришло двенадцать.

Подобное наблюдается и в жизни. Наверняка вы, читатель, знаете немало собственных примеров, из любых жизненных областей. Обыватель готов страдать, лишь бы не изменяться. В семье – проще поскандалить и успокоиться, чем искать пути решения проблем, в здоровье – проще выпить таблетку, чем делать гимнастику, в работе – жаловаться на судьбу и начальство, чем укреплять свои позиции, расширять кругозор, повышать компетентность и развивать профессиональные навыки.

Но не только из-за лени и неспособности к самосозиданию обыватели не станут позитивными маргиналами. Важно еще и то, что у них нет соответствующих потребностей. Они не хотят освободиться от своих оков, им это не нужно. Уделим этому аспекту определенное внимание.

Свобода занимает важное место в доктрине позитивного маргинализма. Обретая позитивную маргинальность, человек обретает свободу. А вместе с ней и ответственность за свои поступки. Ведь теперь его действия основываются не на ссылках на различные установки – «так надо, так принято, все так живут», не на стереотипных образцах, не поддающихся модернизации, а на ясном понимании своих целей. Он сам принимает решения, возлагая управление собственной жизнью на себя, а не вверяя его сторонним силам.

Однако этот момент, являясь, с нашей точки зрения, безусловно положительным, одновременно выступает существенным ограничением сферы применения доктрины позитивного маргинализма. Потому что обывателю свобода не нужна. Наверное, такое утверждение может показаться спорным. Чтобы прояснить суть вопроса, давайте посмотрим на соотношение потребностей и возможностей. Когда человек испытывает разочарование от того, что лишен возможности сделать что-либо? Когда он имеет соответствующие стремления. Если они отсутствуют, то повода для разочарования не будет. Например, молодого ученого, романтика дальних странствий может безумно огорчить отказ взять его в экспедицию за полярный круг. Но огорчится ли обыватель, идущий из магазина с сумкой картошки и бутылкой портвейна, если вы скажете ему, что он не поедет с вами постигать красоты северных широт?

Рассмотрим подробнее, какими качествами должен обладать человек, чтобы воспользоваться свободой. Вопрос, насколько нужна свобода, предполагает понимание, для чего она нужна, каким образом ее собираются реализовывать. Здесь опять стоит вспомнить, что нашу свободу ограничивают как внешние, так и внутренние факторы. В условиях наличия ограничений удобно воспользоваться термином, заимствованным из технических наук, – степень свободы. Внешние факторы предоставляют одну степень свободы, внутренние – другую. Первые отражают объективный предел возможностей, предоставленных человеку его судьбой, который он в принципе не может перейти. Вторые устанавливают предел собственных способностей и восприимчивости, то есть, то количество свободы, которую человек может взять.

В каком соотношении они находятся? Суть нашей мысли в том, что обывателя внутренние факторы ограничивают куда больше, чем внешние. А в таких условиях внешние ограничения теряют свою значимость, ибо они не успевают проявиться. Смысл сказанного можно наглядно показать с помощью следующей аналогии. Допустим, нас по жизни ведет судьба. Для наглядности вообразим, что ведет она нас, как собаку, на поводке определенной длинны. Тогда степень свободы, установленную внешними факторами, можно представить как физическую длину поводка, дальше которой отойти от намеченного судьбой пути просто невозможно. Как тогда представить факторы внутренние? Если вам доводилось наблюдать за поведением собак, то вы, наверное заметили, что одно четвероногое использует всю предоставленную длину поводка, с удовольствием бегая по кустам, да еще и пытается утянуть за собой хозяина. Другое же, напротив, имеющуюся свободу не использует в полном объеме. Разные причины – боязнь «того, кто сидит в кустах», лень, отсутствие вдохновения и пр., не позволяют второй собаке далеко отходить от хозяина, поэтому она крутится вокруг него и на просторы не рвется. Такое наблюдение создает впечатление, что существует еще один невидимый второй поводок, устанавливающий свой предел меньшего радиуса. Вот это и есть внутренние факторы. Сказанное хорошо иллюстрируется графически:

Ясно, что для второй собаки длина хозяйского поводка не имеет значения. И если хозяин решит дать своему животному больше свободы и станет удлинять поводок еще и еще, хоть до сотни метров, собака никакой разницы не почувствует. У нее недостаточно способностей даже к тому, чтобы использовать имеющееся.

Данная аналогия, имеющая для нас теоретическое значение, находит достаточно практических иллюстраций в обыденной жизни, являясь справедливой как для интеллектуально-духовно-психической сферы, так и для материальной. В первом случае ситуация может выглядеть так. Жизнь, поставив человека перед выбором, предоставила сорок реально воплотимых вариантов решения проблемы, очертив тем самым свой радиус, но человек, в силу личного скудоумия, безынициативности и неизобретательности, оказался способен увидеть только четыре. Таким образом, радиус его свободы ощутимо (в 10 раз) меньше возможного в этих условиях. Или в сфере материальной. Некий сведущий и опытный мужчина, стремящийся купить автомобиль, отлично знает все возможные варианты и вполне понимает преимущества Мерседеса перед Тойотой. Однако, поскольку денег едва хватает на новую Тойоту, для него не имеет никакого значения широкий выбор Мерседесов в различных автосалонах.

Итак, оттолкнувшись от понятия радиуса свободы, мы выяснили, что он устанавливается дважды – один раз реальностью и один раз бытийствующим в этой реальности субъектом. Второй радиус почти целиком определяется личностными качествами. Подчеркнем, что в последнем случае речь идет не только о наличии/отсутствии возможностей сделать что-то. Важно наличие потребностей, которые собираются реализовать. Тонко и точно обсуждаемое схватил в своей строфе поэт Игорь Губерман:

Свобода, глядя беспристрастно,

Тогда лишь делается нужной,

Когда внутри меня пространство

Обширней камеры наружной.

В этой связи вспоминаются дискуссии эпохи перестройки. Кто горячо поддерживал реформы? В первую очередь, интеллигенция. Почему? Потому, что реформы давали надежду освободиться из-под гнета марксистко-ленинской доктрины. Из-за чего нужно было освобождаться? Из-за того, что богатые внутренним содержанием люди не могли достичь полной реализации собственного творческого потенциала в условиях авторитарного доминирования известной идеологии, подавления свободомыслия, господства массового над индивидуальным. Их внутренние, духовные потребности выходили далеко за рамки реальных возможностей самореализации, предоставляемых социалистическим обществом. Поэтому даже когда реформы привели к плачевным результатам, многие из них не отреклись от идеалов гражданских свобод, дающих возможность, пусть даже небольшую, актуализировать свое внутреннее богатство. По тем же причинам большинство интеллигенции стремится к свободе и сейчас.

Иное с другими социальными классами; для контраста возьмем крестьянство. Если раньше тракторист получал большую зарплату, не сильно зависевшую от производительности труда, успешно воровал, безнаказанно пьянствовал в рабочее время, осознавая при этом себя членом всеобщего почитаемого рабоче-крестьянского социалистического братства («Гегемон!»), то с началом реформ его жизнь изменилась в худшую сторону – материальная составляющая изрядно поредела. Зато появилась свобода в реализации собственного духовного потенциала. Но поскольку такой потребности у среднестатистического обывателя нет, как нет и потенциала, социальные изменения воспринимаются им однозначно негативно. Ему не нужен поводок такой длины, он не готов столько платить за него. Поэтому он не ценит демократические завоевания, ему не нужны открывшиеся возможности, пользоваться ими он не будет.

«Для того, чтобы человек боролся за свободу, нужно, чтобы свобода в нем уже была, чтобы внутренне он не был рабом. … В сущности свобода аристократична, а не демократична (выделено мной – Д.П.). С горечью нужно признать, что свобода мысли дорога лишь людям, у которых есть творческая мысль. Она очень мало нужна тем, которые мыслью не дорожат» [5;81]. Или, к примеру, свобода слова. Она требуется лишь тому, кто имеет в себе нетривиальное содержание, для выражения которого нужно именно свободное слово, либо тому, кто, не довольствуясь обыденностью, нуждается в восприятии свободных мыслей другого. И хотя свобода слова является победой над прежними ограничениями, действительно демократическим достижением, «…современный человек находится в таком положении, когда многое из того, что он говорит и думает, думают и говорят все остальные. Не имеет никакого смысла, чтобы никто не мешал выражению мысли человека, пока он, человек, не научится мыслить оригинально, отлично от всех остальных» [50;130-131]. «Право выражать свои собственные мысли имеет действительно какой-то смысл тогда и только тогда, когда эти мысли на самом деле существуют; мы можем с уверенностью заявлять, что обрели свободу от внешней власти только в том случае, если внутренние психологические условия позволяют нам утвердить свою индивидуальность» [50;296].

Сходная картина наблюдается и в других ситуациях. Поэтому, задаваясь сегодня вопросом, много ли людей нуждаются в свободе, приходится признавать, что нет. Тот, кто считает свою жизненную функцию реализованной при условии выполнения простейших житейских нормативов – устойчивая семья, дети, стабильная работа – и этим ограничивается, в свободе не нуждается. Для устроения обывательского рая вполне достаточно минимума ее социальных характеристик.

Поэтому не о том нужно беспокоиться, что создатель нам дал мало свободы, а о том, что имеющееся не востребовано. «Мы как зачарованные следим за бешеным ростом свободы от каких-либо внешних сил, и, как слепые, не видим всех тех внутренних принуждений и страхов, которые ставят под сомнение все завоевания свободы, все ее победы над извечными врагами» [50;130-131]. Значение объективного предела проявляется лишь тогда, когда наше собственное стремление следовать путем исканий заставляет нас, выбрав все люфты и зазоры, наткнуться на него. В противном случае объективного предела как бы не существует – на этом уровне границы нашей свободы всецело определяются субъективным пределом, то есть нами.

Свобода нужна лишь тому, кто имеет потребность в свободе и возможности ее использования. И на фоне обывателей такой человек, безусловно, выглядит маргиналом. Обывателю же свобода не только не нужна, но и вредна, ибо в нем нет конструктивности.

В этой связи интересны мысли американского писателя Алана Уотса, который предположил, что бы сказал в обращении к народу президент Соединенных Штатов Ричард Никсон, изучив желания и устремления «безмолвного большинства». «Я обнаружил, сообщает он, что оно желает снова обратить негров в рабов, отменить первые десять поправок к Конституции, заключить всех беспокойных студентов колледжей и длинноволосых молодых людей в концентрационные лагеря, понизить налоги, вернуть штатам суверенитет и преодолеть сопротивление благоразумных политиков, которые не дают стереть с лица земли всех «неугодных» в Юго-Восточной Азии, а также истребить или подчинить правительству Соединенных Штатов население Китая и России. Поэтому вполне естественно, продолжает он, что как хороший бизнесмен и ваш покорнейший слуга, я счел своим долгом приблизительно оценить, во сколько обойдется нам это начинание, причем не только в смысле денег, но и в смысле времени, беспокойства, энергозатрат и ядерных боеголовок. Как это ни прискорбно, отметит он, должен сказать вам, что если вы хотите, чтобы наше правительство взяло на себя обязанности контролировать Китай, мне придется отправить туда вас, и тогда вам придется довольствоваться чоп-сьюи вместо бифштекса-филе и яблочного пирога. Придется также принять особые меры по утилизации огромных куч гниющих и воняющих трупов, ведь в противном случае по всей Земле распространятся болезни. Статистика показывает нам, продолжает дальше он, что 75% парней, посылаемых нами во Вьетнам, привыкают к марихуане и заражаются разновидностью гонореи, перед которой бессильны наши антибиотики. Кроме того, поскольку атмосферные массы над нашей планетой медленно перемещаются на восток, сброс ядерных бомб на Китай рано или поздно приведет к тому, что молоко кормящих матерей в Америке будет заражено стронцием-90, как уже сейчас оно заражено ДДТ. Я также попросил своих поверенных, скажет он, подсчитать приблизительно, во что выльется содержание за решеткой всех негров, и с великим сожалением должен сообщить вам, мои дорогие сограждане, что вы будете неприятно удивлены, когда вам преподнесут счет» [44;252]. Интересные размышления. Хотя они и относятся ко второй половине прошлого века, нет никаких сомнений, что общий контур мысли верен и сейчас.

Используя тему свободы в качестве одной из иллюстраций, почему обывателями не будут востребованы наши идеи, мы приходим к выводу, вполне согласующемуся с общим контекстом нашего изложения. Обывателя делают несвободным его внутренние ограничения, и, как правило, он сам не хочет освобождаться от них. Даже если он и не против освободиться по идеологическим соображениям, то прилагать усилия, совершенствовать себя он не будет. И государству это на руку, потому что несвобода и управляемость обывателя приносит социальную стабильность, прогнозируемость общественной жизни. Изложенное позволяет заключить, что поскольку доктрина позитивного маргинализма тесно связана с проблемой свободы и ведет к освобождению личности, она тоже не может претендовать на массовое распространение и будет воспринята только людьми, чей внутренний потенциал достаточно высок.

Кому же в этом случае адресовано наше изложение? Оно адресовано тем, кто не удовлетворен обыденным течением жизни, чья мысль ищет простора, кто стремится к осознанию себя, своих возможностей, границ и предпосылок, или, говоря философским языком, рефлексии. Тем, для кого слово «саморазвитие» – не пустой звук, кто желает освободиться сам, стать лучше, умнее, сильнее, благороднее, воспитать в себе Личность с большой буквы. Ясно, что указанные цели для обывателя нехарактерны, и уже поэтому исповедующий их будет маргиналом, будет возвышаться над толпой.

Глава 2. В чем и как может проявляться маргинализм?

До сих пор мы вели общие рассуждения с целью описать идею позитивного маргинализма как таковую. Соответственно, мы определяли его лишь косвенно, указывая, от кого отличается такой маргинал, кем он не является и почему. Теперь пора конкретизировать это понятие. Необходимо обрести более ясное понимание, уточнив, как и в чем именно может проявляться маргинализм, и лишь затем оценить, в каких случаях он будет позитивным. Будем последовательны в своих рассуждениях и поговорим сначала о проявлениях.

Строго говоря, маргинализм может проявляться как угодно и везде. Попытки его систематизации опять наводят на мысль о внутренних и внешних аспектах. Внутри он проявляется в ментальности, в мыслях, вовне – в подведении, в поступках. Как уже отмечалось, эти сферы взаимосвязаны. Чаще всего мысль определяет действия, линия поведения имеет под собой общую стратегию. Ну не у всех, конечно, но у некоторых имеет. И наоборот, поступки влияют на ум человека, осуществляя таким образом обратную связь. Но для наших рассуждений их разделение как аналитический прием необходимо, ведь иначе пришлось бы погрузиться в пучину фраз типа «Все во всем, все влияет на все, мир неразделен и неслиян» с последующей остановкой мышления и рассуждений вообще.

Итак, внутреннее и внешнее, теория и эмпирия, мысль и поступок. Охарактеризуем некоторые проявления, планомерно продвигаясь от общего к частному. Маргинализм внутреннего мира может быть, например, в следующем.

Система ценностей. Система ценностей человека есть матрица, наделяющая отдельные проявления бытия смыслом и значением. Позже мы рассмотрим подробнее, как и до какой степени осознанно человек приобретает эту матрицу, а пока лишь зафиксируем, что отличие маргинальной системы ценностей от обычной больше, нежели несоответствие систем двух обывателей, обусловленное личными приоритетами. При этом важно отметить, что ценности маргинала не обязательно должны противостоять всему обывательскому. Они могут и дополнять его. Например, по моим наблюдениям, серьезное увлечение классической музыкой в среде коммерсантов делает увлекающегося маргиналом по отношению к коллегам, ибо таковых в данной среде меньшинство.

Чувственные переживания. У маргинала они могут быть иными, хотя не все и не всегда. Ряд ученых полагает, что чувственные переживания напрямую завязаны с рациональными установками, фактически производны от них (см., например, Микешина Л.А., Опенков М.Ю. Новые образы познания и реальности. М., 1997). Но мы, признавая наличие такой зависимости, полагаем, что все же чувственный пласт человеческой личности не сводим к множеству рациональных предустановлений, обладает известной самостоятельностью. Маргинальные проявления в нем иллюстрирует уже приведенный выше пример. Человек, способный погрузиться в мир классической музыки, обладает целым соцветием переживаний, недоступных и непонятных обывателю.

Желания. У маргинала они другие. Он хочет того, чего не хочет обычный человек. Он ставит себе цели, порой кажущиеся обывателю абсурдными. Положительный пример – цель познания истины. Равно и наоборот, маргинал может не стремиться к тому, чего жаждет большинство – скажем, к богатству.

Поставленные цели. Естественно, нестандартные желания приводят к постановке нестандартных целей. Например, молодой человек, стремящийся нести людям просветленные мысли, может поставить себе цель поступить на философский факультет.

Вот, вкратце, что касается внутреннего мира. Как видите, начав с оценки мира человеком, возникновения на основе этой оценки определенных переживаний, дальнейшего рождения желания, приводящего к постановке цели, мы вплотную подошли к внешним проявлениям маргинализма. Ведь вослед за целью приходят действия, направленные на ее достижение.

Работа над достижением поставленных целей. Если цель достаточно оригинальна, то практические шаги по ее достижению изменяют образ жизни вполне радикальным образом. Например, человек, решивший в одиночку покорить Эверест, должен столь серьезно готовиться, что привычный ритм жизни обязательно изменится. Но совершение таких радикальных поступков, как покорение Эвереста, необязательно. Один мой родственник овладел немалыми познаниями, в том числе выучил пять иностранных языков, и причем столь хорошо, что стал способен к синхронному переводу. Двигала им не страсть к наживе, а интерес к языкознанию. Естественно, это также потребовало некоторого изменения образа жизни.

Формы внешнего поведения. Пожалуй, самый распространенный вид проявления маргинальности. Особенно если говорить не о положительных моментах. В таком случае часто имеет место не столько ее проявление, сколько демонстрация. И неизвестно еще, стоит ли за этой демонстрацией что-либо существенное. Начинается с легких случаев, как-то особенности одежды, прически и прочего, и заканчивается вполне серьезными, типа образа жизни хиппи.

В МГТУ им. Н.Э. Баумана был очень пожилой и уважаемый профессор, который всегда ходил в большом прозрачном полиэтиленовом плаще от дождя и с металлической рамой от сумки на колесиках. К раме багажными ремнями был пристегнут нехитрый скарб. Такая форма одежды не менялась никогда – различие было лишь в том, что летом он надевал свой плащ на пиджак, а зимой – на теплую одежду. Выглядел профессор столь оригинально, что при его появлении в метро движущийся людской поток слегка задерживался, отвлекаясь на необычное зрелище (своего рода шоу-стоппер по-советски).

Не секрет, что люди, сопричастные науке, порой далеко уходят в свой мир и не придают значения социальным условностям, столь важным для обывателя. Как рассказывали про академика А.Н. Туполева, знаменитого конструктора, первые буквы фамилии которого дали название всем самолетам «Ту», он, имея высокое воинское звание, мог прийти на работу, не соблюдая воинский устав в отношении формы одежды, – например, сочетать генеральский китель и штаны от тренировочного костюма, чем удивлял сослуживцев.

Данные случаи мы называем проявлением маргинальности вот почему. Великий человек имеет маргинальность в себе, внутри. Иногда она проявляется на внешнем уровне необычными способами, подобными описанным. То есть, внешняя эксцентричность является следствием особых свойств личности.

В противовес людям выдающимся, молодой человек, покрасивший волосы в зеленый цвет, специально нацепивший драные джинсы и написавший на заднице «THE END», скорее всего, лишь демонстрирует свою маргинальность, поскольку в его личности нет ничего особенного, а стремление к такому внешнему виду сознательно и проистекает из вполне прозаичных психологических причин.

Семейные отношения. Хотим мы того или нет, но семья играет важную роль в нашей жизни. Кроме того, образ семейной жизни почти всегда формируется устоявшимися традициями. Иное регулирование (напр., брачный контракт) пока не получило широкого распространения и, главное, влияния в России. Поэтому отношения в семье (и к семье) достаточно красноречиво свидетельствуют о степени маргинальности человека – способен ли он созидать и развивать отношения, либо лишь следует за развитием событий, ведомый на поводке традиций, предустановлений и стереотипов. Сказанное справедливо и применительно к взаимодействию между полами.

Другие особенности. Невозможно перечислить все типы маргинального поведения; уникальность индивидуумов всегда создает условия для появления оригинального, неучтенного и непредусмотренного случая. Но в целом, отличия маргинала от обывателя могут характеризоваться комбинацией перечисленного.

То есть, маргинал – это человек, мысли, желания, цели которого и способы самоутверждения и самореализации в этом мире достаточно отличаются от обывательских. Но что значит – достаточно? Где именно кончается разнообразие обывателей и начинается маргинализм?

И действительно, где? Как найти грань между экстравагантным проявлением индивидуальности обывателя и маргинализмом? Непростой вопрос. Маргинализм возникает, только если «выпадение» из общества является существенным. Ведь все стремятся в чем-то быть оригинальными, но маргиналами становятся далеко не все. Есть некий рубеж, демаркирующий групповой стандарт, выход за границы которого наделяет человека статусом маргинала. Многообразие же особенностей отдельных обывателей всецело укладывается в рамки этого стандарта.

Данный рубеж, с нашей точки зрения, может быть охарактеризован тремя основными тезисами.

1. Существование его объективно, с необходимостью вытекает из социальной реальности. Имеется в виду следующее. Каким бы ни было общество, какие бы ни были в нем традиции и обывательские приоритеты, всегда есть некая грань, переход которой для члена данного общества означает вливание в ряды маргиналов (совсем не обязательно позитивных).

2. Расположение этой грани относительно, зависит от культурного контекста и непосредственной области применения. То есть, хотя рубеж есть всегда, его положение переменно. В зависимости от того, в каком социальном (профессиональном) слое практикуется нестандартное поведение, и какое именно, оно может быть причислено либо не причислено к маргинальному. Например, читать книгу в солдатской казарме – подозрительно, если же книга философская – то это уже прямой вызов солдатскому обществу, который вряд ли останется без соответствующей реакции. Философствующий солдат – маргинал по отношению к остальным бойцам, правда, маргинал позитивный. Очевидно, что те же самые действия в студенческой среде не вызовут к себе повышенного внимания. Или, наоборот, студент-старшекурсник, стремящийся избить младшего товарища, будет маргиналом по отношению к студенческой среде, на этот раз негативным, а для солдата такое поведение естественно (традиция, понимаете ли).

3. Точное определение расположения грани невозможно. Дабы избежать излишне пространных и абстрактных рассуждений, сразу поясним эту мысль аналогией с разделением людей на умных и глупых. Хотя и невозможно строго указать, где пролегает между ними граница, никто не сомневается, что она есть.

В дальнейших наших рассуждениях мы будем понимать под маргинализмом поведение или переживание индивида, значительно отличающееся от нормы, находящееся в явном диссонансе с общепринятым, где общепринятое – поведенчески-мировоззренческий стереотип средневзвешенного обывателя. К сказанному остается добавить, что значительность отличия в целом формирует либо сумма отдельных отличий (количественный переход), либо же их реальный вес (качественный переход).