Цитаты из книги «Один день», страница 49
Ему всегда казалось, что лет в сорок пять, а может, пятьдесят у него чудом появится некая эмоциональная или умственная способность, что-то вроде набора качеств, позволяющих пережить смерть одного из родителей. Если бы у него был такой набор, все было бы в порядке. Он вел бы себя благородно и самоотверженно, относился бы ко всему мудро и философски. Может, у него даже были бы дети, и вместе с отцовством он обрел бы понимание жизни как процесса.Но ему не сорок пять, а всего двадцать восемь. Его матери сорок девять. И все происходящее это какая-то ужасная ошибка, временной сбой — разве можно ожидать, что он справится, найдет в себе силы смотреть, как его блистательная мать угасает? Это несправедливо, особенно когда у него столько другого на уме. Он занятой молодой человек в начале успешной карьеры. Если честно, у него полно других забот.
... то, над чем хорошо смеяться, обычно оказывается плохим для душевного здоровья.
Как-то раз, глядя на себя в зеркало и дивясь собственной красоте, она подумала, что есть еще одна дата, более важная для нее, чем все остальные: дата ее смерти, когда вся эта красота исчезнет, этот день притаился незамеченным среди других дней в году, не подавая ни вида, ни звука, когда ежегодно она проживала его, но сомнений быть не могло- он есть. Что же это за день?Томас Гарди "Тэсс из рода д'Эрбервиллей"
Кукурузные лепешки-это тако, пшеничные- буррито. Есть более простой способ отличить одно от другого: если что-то крошится у тебя в руках и жжется- это тако, если хлюпает, разбрызгивая по рукавам красный жир- буррито. Вот буррито. Кладем начинку, обжариваем во фритюре, посыпаем сыром и кладем в гриль, чтобы сыр расплавился: получается энчилада. Тортилья это тако с начинкой, а если у тебя буррито, куда начинку принято класть самим, мы имеем дело с фахитас.
Проблема демократичных коллективов, все участники которых пользуются равными правами, состоит в том, что приходится прислушиваться к придуркам.
Она вовсе не чувствовала себя взрослой. Не была готова. У нее было такое чувство, будто посреди ночи вдруг сработала пожарная сигнализация и она выбежала на улицу, схватив в охапку одежду. Если учиться больше не нужно, что же делать? Чем заполнить дни?
"Проживай каждый день так, словно он последний". Но в реальности у кого есть на это силы? Что, если на улице дождь или горло разболелось? Совершенно непрактичный совет. Гораздо лучше пытаться быть доброй, смелой и отважной и делать хоть что-нибудь, чтобы изменить мир. Не весь мир, конечно, а ту его часть, что существует непосредственно вокруг тебя. Начать самостоятельную жизнь и, вооружившись вдохновением и электрической печатной машинкой, с усердием взяться.. за что-нибудь. Менять жизни людей посредством искусства. Любить своих друзей, быть верной принципам, жить вдохновенно, на полную катушку, жить хорошо. Любить и быть любимой, если такое возможно.
Она оперлась на локоть, наклонилась и поцеловала Декстера:
- Напомни мне, почему я выхожу за тебя?
- Еще не поздно все отменить.
- А деньги вернут?
- Сомневаюсь.
- Ну, тогда ладно.
Какой смысл обещать, что сохранишь тайну, — все равно рано или поздно все всплывет.
Есть вещи, о которых Эмма больше никогда не хотела бы говорить, и все они касаются младенцев. Первые несколько детей были ей в новинку; безусловно, есть что-то интригующее, забавное и трогательное в том, как черты друзей сплавляются и сливаются на маленьком лице. Да и всегда приятно, когда другие радуются.
Но должен же быть предел этой радости. Ей уже кажется, что каждый раз, когда она выходит из дому, это происходит с единственной целью - чтобы ей в лицо ткнули очередным новорожденным. Её охватывает тот же ужас, как тогда, когда ей кто-нибудь предлагает просмотреть стопку отпускных фотографий толщиной с кирпич - рада, что вы хорошо отдохнули, но я-то тут при чём? Для этих целей у Эммы заготовлено особое "заинтересованное лицо", которое она надевает, когда подруги рассказывают ей об ужасных схватках, разновидностях анестезии, о том, как они не выдержали и согласились на "эпидуралку", о страшной боли и последующем счастье.
Но она никак не может понять, что такого чудесного в рождении ребёнка и положении молодых родителей в принципе. Ей не хочется слушать, как они жалуются на недосыпание,- наверняка же они знали, что их ждёт? У неё нет никакого желания умиляться, как улыбается ребёночек, или говорить, что сначала он был похож на мать, потом на отца или сначала на отца, а теперь у него мамин рот. И что за бредовая одержимость маленькими ручками, этими очаровательными крошечными ручками с такими масенькими ноготками - вот если бы у ребёнка были громадные руки, это было бы куда интереснее.
