Написано кровью моего сердца. Книга 2. Кровь от крови моей

Глава 93
Дом на каштановой улице

Дом не пустовал – из трубы в западном крыле поднимался дым. Однако дверь оказалась заперта.

– Интересно, что случилось с прежней дверью? – сказал Джон Хэлу, на всякий случай еще раз потянув за ручку. – Она была зеленой.

– Если ты постучишь в эту дверь, то, вполне возможно, кто-нибудь выйдет и ответит на твой вопрос, – предложил Хэл.

Оба они были в гражданской одежде, но Хэл заметно нервничал. Впрочем, он начал нервничать еще после встречи с генералом Арнольдом.

Генерал-губернатор принял их холодно, однако держался вежливо. Трижды или четырежды прочтя письмо Фрэзера, он разрешил им войти в город и провести любые расследования, которые понадобятся.

– Надеюсь, вы понимаете, – в голосе генерала прорезалась пресловутая надменность, – что если будете вести себя неподобающе, вас арестуют и выставят из города на штакетине.

– На чем? – недоверчиво переспросил Хэл, не знакомый с этим специфическим американским методом, который давал гостям понять, что они нежеланные.

– На штакетине, – радушно улыбаясь, повторил Арнольд. – Длинная доска, знаете? Ее используют при постройке заборов.

Хэл повернулся к Джону и поднял бровь, будто прося его перевести речь какого-нибудь случайно встреченного готтентота. Джон мысленно вздохнул, но пояснил:

– Того, кого хотят выпроводить из города, сажают на эту самую штакетину, как на лошадь. Потом несколько человек берутся за оба конца доски, идут по улицам и выносят всадника из города. Полагаю, иной раз изгоняемого предварительно обливают смолой и обваливают в перьях, хотя физического воздействия штакетника обычно бывает достаточно.

– Яйца сплющиваются так, будто на них конь наступил, – улыбаясь, подсказал Арнольд. – Заду тоже нелегко приходится.

– Полагаю, так и есть, – вежливо ответил Хэл.

Лицо его слегка покраснело, но больше он ничем не выказал своей обиды – верный признак того, что их миссия важна для Хэла. Хотя Грей и не нуждался в подобном подтверждении.

Воспоминания его прервал скрежет отодвигаемого засова. Дверь распахнулась, и на пороге возникла домоправительница-повариха с охотничьим ружьем в руках.

– Лорд Джон! – ахнула она, уронив ружье.

– Собственной персоной, – сказал Джон, поднимая ружье и улыбаясь миссис Фигг – по-прежнему массивной, аккуратной и в одежде, украшенной ленточками. – Рад снова видеть вас. Позвольте представить вам моего брата…

– Мы знакомы, – с толикой недовольства заявил Хэл. – Как поживаете, мадам?

– Судя по вашему виду, лучше, чем вы, ваша светлость. – Миссис Фигг сузила глаза. – Впрочем, как я погляжу, вы еще дышите. – Судя по тону, этот факт ей не нравился.

Хэл широко улыбнулся.

– Вы успели закопать столовое серебро?

– Разумеется, – с достоинством ответила та и повернулась к Джону. – Вы пришли за ним, милорд? Я могу прямо сейчас выкопать его.

– Возможно, позже, – сказал Джон и осмотрелся. В перилах наверху не хватало балясины, а стена у лестницы была чем-то испачкана. – А что случилось с люстрой?

Миссис Фигг вздохнула и мрачно покачала головой.

– Это дело рук мастера Уильяма. Как он, милорд?

– К сожалению, не знаю. Я надеялся встретить его здесь… но, похоже, его здесь нет?

Миссис Фигг встревожилась.

– Нет, сэр. Мы не видели его с… э-э… с того дня, как вы сами пропали. – Она окинула его пристальным взглядом, отметив и обрезанные волосы, и заживающие синяки, и невзрачную одежду. Покачав головой, миссис Фигг вздохнула, однако тут же расправила широкие плечи и весело сказала: – Рада видеть вас, милорд! И вас, ваша светлость, – добавила она после короткого раздумья. – Располагайтесь, а я через пару минут принесу вам замечательный чай.

– У вас есть чай? – просветлел лицом Хэл.

– Ящичек с чаем мы закопали в первую очередь, – пояснила миссис Фигг. – Но я только что достала немного для мисс Дотти, так что…

– Дотти здесь?

– Разумеется. – Миссис Фигг с радостью выступила разносчиком добрых вестей. – Я схожу на кухню и позову ее.

Однако это оказалось не нужным – звук открывающейся задней двери оповестил о появлении Дотти. В фартуке у нее лежало что-то округлое. Кабачки – их желто-зеленый поток хлынул на пол, когда Дотти бросилась обнимать отца.

– Папа!

На миг лицо Хэла полностью изменилось, смягчившись, и Грей с удивлением и смятением ощутил, как к глазам подступают слезы. Он отвернулся, моргая, и отошел к буфету. Пусть отец и дочь побудут наедине.

Серебряный чайный сервиз, конечно же, исчез, однако мейсенские фарфоровые тарелочки по-прежнему стояли на узкой полке. Грей тронул позолоченный волнистый край тарелки, чувствуя себя здесь чужим.

«…и место его не будет уже знать его»⁷.

– Я так рада, что вы оба живы и оба сейчас здесь!

Дотти обращалась к ним обоим, и Грей с улыбкой повернулся к ней. Щеки ее разрумянились, глаза сияли – и у Грея сжалось сердце от осознания, что ее радость омрачится, как только Хэл расскажет причину их возвращения. Но прежде чем ее постигла эта участь, Дотти перехватила поводья разговора и направила его совершенно в иную сторону.

– Раз уж вы здесь… дядя Джон, можно нам воспользоваться твоим домом? Для свадьбы? Пожалуйста, пожалуйста?!

– Свадьбы? Твоей свадьбы? – Хэл нежно высвободился из объятий дочери и кашлянул.

– Ну разумеется, моей, папа! Не будь таким глупым. – Дотти ласково улыбнулась дяде и кокетливо положила руку ему на рукав. – Можно, дядя Джон? Мы не сможем пожениться в Доме собраний, но для должной свадьбы по законам Друзей нам нужны свидетели. Вряд ли папа захочет, чтобы мы женились в гостинице или таверне. Правда? – Она повернулась к отцу, который напустил на себя прежнюю сдержанность.

– Ну разумеется, дорогая моя племянница, – согласился Грей, осматривая гостиную. – Если я все еще буду владеть этим местом ко дню вашей свадьбы. Когда она состоится и скольких свидетелей нужно будет разместить?

Колеблясь, Дотти постучала ногтем по зубам.

– Точно не знаю. Придут несколько Друзей, которых отлучили от собрания за то, что они, подобно Денни, вступили в Континентальную армию. И еще несколько друзей… друзей с маленькой буквы, не примите это за неуважение к ним, я всего лишь хочу сказать, что они не квакеры, – если они еще в Филадельфии, конечно. И, наверное, семья? – Она искоса глянула на отца.

Джон подавил улыбку. Хэл на миг закрыл глаза и глубоко вздохнул.

– Да, я приду на твою свадьбу, – смиряясь, согласился он. – Генри тоже придет, даже если мне придется притащить его за шиворот. Полагаю, миссис Вудкок тоже нужно пригласить, – без энтузиазма предложил он. – Но, разумеется, Адам… и Бен…

Джон решил было, что Хэл сейчас расскажет ей все, но брат умолк и решительно поджал губы. Хэл не смотрел на него, но Джон уловил его мысль – «Не сейчас, ради бога, пусть она подольше побудет счастливой» – так ясно, будто брат произнес ее вслух.

– Их не будет, а жаль, – грустно произнесла Дотти и посмотрела отцу в глаза. – Сочувствую маме. Я написала ей.

– Правда, милая? – спросил Хэл почти нормальным голосом. – Ты поступила очень заботливо. Ты хочешь сказать мне что-то еще? – Прищурившись, он склонил к ней голову.

– Ох. – На ее щеки вновь вернулся румянец, и Дотти принялась рассеянно мять фартук. – Видишь ли… Ты знаешь, что Рэйчел – сестра Дензила – помолвлена с Йеном Мюрреем? Это племянник мистера Фрэзера… ох нет, нельзя употреблять слово «мистер», прошу прощения. Ты знаешь…

– Знаю, – ответил Хэл тоном, пресекающим дальнейшие расспросы. – Я имею в виду, что знаю, кто это. Что ты хочешь сказать, Дотти? Говори без околичностей, пожалуйста.

Дотти фыркнула, однако ничуть не смутилась.

– Ладно. Рэйчел и Йен хотят пожениться как можно скорее, как, впрочем, и мы с Денни. Раз уж свидетели придут, почему бы не отпраздновать обе свадьбы сразу?

Хэл все-таки посмотрел на Джона. Тот выглядел не менее ошарашенным.

– Э-э… хорошо. Полагаю, будут еще гости? Включая вышеупомянутого мистера Фрэзера? Уж извини за то, что употребляю это слово, но я привык к подобным социальным излишествам.

– Да. Рэйчел говорит, что миссис Фрэзер уже лучше и они вернутся в Филадельфию завтра или послезавтра. Разумеется, на свадьбе будут также Фергус и его жена Марсали, быть может, с детьми. Не знаю, есть ли еще какие-нибудь друзья… вряд ли у Йена найдутся родственники-могавки поблизости…

– Один, два, три, четыре, пять… – Джон отвернулся и начал пересчитывать небольшие позолоченные стулья, которые стояли у обшитой деревянными панелями стены. – Полагаю, их может не хватить, Дотти, если только…

Миссис Фигг откашлялась. Прозвучало это так внушительно, что все замолчали и посмотрели на нее.

– Прошу прощения, мэм, джентльмены, – сказала она, и ее круглое лицо слегка порозовело от смущения. – Не хочу забегать вперед, но так вышло… я поговорила с преподобным Фиггом о том, что мисс Дотти и квакеру Дензилу нужно место для свадьбы.

Она еще раз кашлянула, на темной коже проступил румянец. Грею она в этот миг напомнила только что выстрелившую пушку.

– И… в общем, мэм и джентльмены, преподобный и его паства будут рады, если венчание пройдет в новой церкви, в которую вы так любезно вкладывали деньги. Она не настолько изысканная, конечно, но…

– Миссис Фигг, вы чудо! – Грей взял ее за руку, что изумило женщину до немоты. Заметив это, он тут же выпустил руку, зато Дотти с благодарным возгласом внезапно обняла домоправительницу и поцеловала. Это было воспринято спокойно, зато когда Хэл поцеловал ей руку, миссис Фигг чуть не задохнулась от удивления и, выдернув руку, поспешно ретировалась, бормоча что-то несвязное о чае и едва не споткнувшись о кабачки.

– Бракосочетание в церкви вам подходит? – спросил Хэл Дотти, убедившись, что миссис Фигг их не услышит. – Надеюсь, это не как у евреев? Не придется проходить обрезание, чтобы присутствовать на церемонии? Ведь если это так, количество гостей на свадьбе изрядно сократится.

– Навряд ли вам… – неуверенно сказала Дотти, но ее внимание привлекло что-то за окном. – Боже мой, это же…

Не заботясь о том, чтобы завершить недосказанную мысль, она подбежала к двери и распахнула ее. На пороге стоял Уильям.

– Дотти, что… – Заметив Джона и Хэла, Уильям осекся и изменился в лице.

По спине Джона прошла дрожь – подобный взгляд он не раз видел у Джейми Фрэзера, но никогда – у Уильяма. Взгляд человека, которому ничуть не нравится происходящее, но он считает себя должным разобраться с ним.

Уильям вошел, не дав Дотти себя обнять, снял шляпу и поклонился Дотти, затем отвесил тщательно выверенные поклоны Джону и Хэлу.

– К вашим услугам, мэм, сэры.

Хэл фыркнул и оглядел племянника с ног до головы. Уильям был одет почти как Джон и Хэл, в гражданское, но лучшего покроя и качества. Скорее всего, это его собственная одежда.

– Скажи на милость, где тебя черти носили последние три дня?

– Не скажу, – отрубил Уильям. – А вы что здесь делаете?

– Во-первых, ищем тебя, – опередив Хэла, спокойным тоном ответил Джон и положил ружье на каминную полку. Хэл легко мог до него дотянуться, но Джон здраво рассудил, что ружье вряд ли заряжено. – А во-вторых, капитана Ричардсона. Ты его, случайно, не видел?

Удивленное выражение лица Уильяма заставило Джона мысленно вздохнуть от облегчения.

– Нет. – Уильям настороженно посмотрел на мужчин. – Вы для этого побывали в штабе Арнольда? Искали Ричардсона?

– Да. Откуда ты… – удивился Джон, но тут же улыбнулся: – Значит, ты наблюдал за штабом? А я-то удивился, как это ты так быстро появился здесь. А ты следил за нами от штаба генерала.

Уильям кивнул и взял стоявший у стены стул.

– Так и есть. Сядьте. Нужно многое обсудить.

– Звучит зловеще, – пробормотала Дотти. – Пожалуй, принесу бренди.

– Будь любезна, скажи миссис Фигг, что нам нужно бренди пятьдесят седьмого года, – попросил Джон. – Если оно не зарыто, конечно.

– Скорее всего, алкоголь в колодце. Сейчас принесу.

Спустя некоторое время пришла миссис Фигг с подносом, на котором тонко позвякивали чайные принадлежности. Она извинилась за скромного вида кувшин, в котором исходил паром напиток, и вскоре все получили по дымящейся чашечке чая и маленькому бокалу бренди пятьдесят седьмого года.

– Спасибо, милая, – сказал Хэл, беря у Дотти бокал, и добавил: – Тебе не нужно оставаться при этом разговоре.

– А я бы предпочел, чтобы ты осталась, – спокойно возразил Уильям, не сводя глаз с Хэла. – Ты должна кое-что узнать.

Мельком глянув на отца, собиравшая рассыпанные кабачки Дотти села на оттоманку напротив Уильяма.

– Расскажи, – попросила она.

– Ничего предосудительного, – заверил Уильям нарочито спокойным тоном. – Просто я недавно обнаружил, что мой настоящий отец – Джейми Фрэзер…

Дотти ахнула и посмотрела на Уильяма с интересом.

– Мне всегда казалось, что генерал Фрэзер мне кого-то напоминает! Вот оно что! Боже мой, Уильям, ты и в самом деле на него похож!

Уильям удивился, однако быстро взял себя в руки.

– Он теперь генерал? – спросил он Хэла.

– Был генералом, но отказался от должности.

Уильям невесело усмехнулся.

– Правда? Я тоже.

Какое-то время все молчали.

– Почему? – поинтересовался Джон, осторожно поставив тихо звякнувшую чашку на блюдце.

– Как такое возможно, если ты фактически военнопленный? – нахмурившись, спросил Хэл.

– Не знаю, – сухо ответил Уильям на оба вопроса. – Однако я это сделал. А теперь насчет капитана Ричардсона… – И он рассказал о недавней странной встрече с Дэнисом Рэндоллом-Айзек-сом. – Точнее, сейчас он себя называет Дэнисом Рэндоллом. Не хочет, по-видимому, напоминать, что его отчим – еврей.

– Разумно, – коротко согласился Хэл. – Мне он незнаком. Что еще ты знаешь о нем, Уильям? Что его связывает с Ричардсоном?

– Не имею ни малейшего представления, – признался Уильям и, осушив чашку, налил себе еще чая. – Но что-то их, безусловно, связывает. Поначалу я думал, что Рэндолл, быть может, работал с Ричардсоном или на него.

– Возможно, до сих пор работает, – слегка напряженно предположил Джон. Он и сам много лет служил разведчиком и не был склонен принимать за чистую монету сказанное другими разведчиками.

Уильям на миг оторопел, однако неохотно кивнул.

– Хорошо, но скажите мне, на кой черт вам обоим сдался Ричардсон?

И они рассказали ему.

В конце рассказа Хэл встревоженно сел на оттоманку рядом с Дотти и обнял ее за вздрагивающие плечи. Она тихо рыдала, и Хэл осторожно промакивал слезы с ее лица платком, напоминавшим, скорее, грязную тряпку – ему все-таки пришлось послужить парламентерским флагом.

– Я в это не верю, – упрямо повторил Хэл в шестой или седьмой раз. – Слышишь, милая, не верю! И не хочу, чтобы ты верила.

– Н-нет, – покорно согласилась она. – Нет… я не буду верить. Ох, Бен!

Пытаясь отвлечь Дотти, Джон спросил Уильяма:

– Скажи, что привело тебя в Филадельфию? Вряд ли поиски капитана Ричардсона – покидая лагерь, ты еще не знал, что он исчез.

– Я приехал по личному делу, – ответил Уильям тоном, предполагавшим, что это дело все еще личное и останется таковым. – А еще… – Он поджал губы, вновь до странности напомнив Джейми Фрэзера. – Я собирался оставить это для вас здесь, на случай, если вы вернетесь в город. Или попросить миссис Фигг отослать его в Нью-Йорк… – Уильям умолк, вынул из-за пазухи письмо и тут же снова убрал его. – Но теперь в этом нет нужды. В нем написано всего лишь то, о чем я вам сейчас рассказал. – Однако его скулы слегка покраснели, он избегал смотреть на Джона, вместо того обращаясь к Хэлу: – Я поеду и разузнаю о Бене. Я уже не солдат, больше нет опасности, что меня примут за шпиона. И мне гораздо проще путешествовать, чем вам.

– Ох, Уильям! – Дотти взяла у отца платок, изящно высморкалась и посмотрела на кузена влажными глазами. – Ты и в самом деле поедешь? Спасибо тебе!

Разумеется, этим дело не кончилось. Однако для Грея не стало открытием, что Уильям упрям – в конце концов, он это унаследовал от своего настоящего отца, и спорить с ним мог разве что Хэл, да и то их спор быстро сошел на нет.

– Передайте миссис Фигг мои наилучшие пожелания, – поднявшись, сказал Уильям Джону и поклонился Дотти: – До свидания, кузина.

Джон проводил его до двери, но у порога положил руку ему на плечо.

– Уилли, дай мне письмо.

Впервые за их встречу Уильям выказал нерешительность. Он коснулся груди и замер.

– Я прочту его, только если ты не вернешься. И если ты не вернешься… я хочу, чтобы оно осталось у меня на память о тебе.

Уильям глубоко вздохнул, кивнул и вынул письмо. На нем красовалось пятно обычного свечного воска с четким оттиском пальца вместо личной печатки Уильяма.

– Спасибо, – выдавил Грей. – Храни тебя Бог, сын.

Глава 94
Суть собрания

Методистская церковь представляла собой скромное деревянное здание с обычными стеклянными окнами. Она вполне могла сойти за квакерский дом для собраний, если бы не алтарь и три полотна с вышитыми крестиком изречениями из Библии на стенах. Войдя и оглядевшись, Рэйчел тихо перевела дыхание.

– Как это не будет цветов? – воскликнула вчера удивленная миссис Фигг. – Я понимаю, что все должно быть просто и скромно, но ведь цветы сотворил Бог?

– У Друзей в доме собраний нет цветов, – с улыбкой ответила Рэйчел. – Мы полагаем это язычеством и помехой для молитв. Но мы твои гости, а гости не должны указывать хозяину, что ему делать в собственном доме.

При слове «язычество» миссис Фигг прищурилась и хмыкнула, но благожелательности не утратила.

– Вот и замечательно. У его светлости в саду растут три чудесных куста роз, а в каждом дворе полно подсолнухов. И жимолости, – задумчиво добавила она.

И правда – все сажали жимолость рядом с уборной.

Учитывая пожелания квакеров, в церкви была всего одна ваза – простая стеклянная ваза – с цветами. Она стояла между двумя деревянными скамьями, выдвинутыми вперед, и нежное благоухание жимолости и розовых махровых роз вплеталось в смолистый аромат нагретых сосновых досок и терпкий запах в целом чистых, но вспотевших людей.

Мы с Рэйчел вышли из церкви и присоединились к свите молодоженов, стоявшей в тени большой липы. Люди продолжали приходить – по одному и по двое, – многие смотрели на нас с любопытством, хотя причиной тому были не две невесты.

– Ты выходишь замуж в… этом? – сказал Хэл, увидев Дотти в ее выходном платье из светло-серого муслина с белым кружевным жабо и бантом сзади на талии.

– Ха! – Дотти выгнула светлую бровь. – Мама рассказывала мне, в чем она выходила за тебя замуж в таверне Амстердама. И какой была твоя первая свадьба. Бриллианты, белые кружева и церковь Святого Иакова ничуть не влияют на крепость брака, не так ли?

– Доротея, не серди отца, – пожурил ее Дензил. – Его ноша и без того нелегка.

Хэл, покрасневший после слов Дотти, стал еще краснее и с шумом втянул в себя воздух, однако смолчал.

И Хэл, и Джон надели на свадьбу парадные мундиры и затмевали своим видом обеих невест. Жаль, что Хэл не поведет Дотти по проходу к алтарю, но он и без того чуть не задохнулся от возмущения, узнав, как будет проходить свадьба. Брат толкнул его локтем в бок, и лишь тогда Хэл выдавил, что почтет за честь присутствовать на этом событии.

Джейми, наоборот, предпочел мундиру одеяние горцев. Миссис Фигг и многие другие смотрели на него широко распахнутыми глазами.

– Во имя пастыря иудейского! – ахнула миссис Фигг. – На нем шерстяная юбка? А что это за узор на ней? Аж в глазах рябит.

– На родном языке горцев эта «юбка» называется Fèileadh beag, – сказала я ей. – На английском ее называют «килт». А узор – шотландская клетка рода Джейми.

Миссис Фигг какое-то время смотрела на Джейми, медленно розовея, потом повернулась ко мне, открыла было рот, но ничего не сказала.

– Нет, не надел, – со смешком ответила я на незаданный вопрос.

– Его и так тепловой удар хватит, – фыркнув, заявила она. – Как и тех двоих бойцовых петухов. – Она кивнула на Джона и Хэла, потеющих в великолепных красных мундирах с золотой отделкой. Генри тоже пришел в мундире, правда, гораздо более скромном, как и подобает лейтенанту. Под руку с ним шла Мерси Вудкок, и Генри пристально посмотрел на отца, взглядом предупреждая его ничего не говорить на эту тему.

– Бедный Хэл, его дети стали для него серьезным испытанием, – шепнула я Джейми.

– А разве у других не так? – спросил Джейми. – Все хорошо, саксоночка? Ты бледная. Может, присядешь?

– Нет, я хорошо себя чувствую. А бледная из-за месяца взаперти. Славно побыть на свежем воздухе.

Я опиралась на трость и на Джейми, но чувствовала себя довольно неплохо, невзирая на шов на боку. Я наслаждалась движением, а еще тем, что в такую жару можно не надевать корсет и нижние юбки. А ведь будет еще жарче: в ожидании церемонии гости тесно расселись на скамьях. Разумеется, сюда явилась и паства преподобного Фигга – ведь это их церковь; скамьи ломились от людей.

В церкви не было колокола, но колокола церкви Святого Петра, находившейся в нескольких кварталах отсюда, пробили час. Я, Джейми и братья Греи вошли в церковь и заняли свои места. Воздух гудел от любопытных перешептываний – по большей части обсуждались английские мундиры и килт Джейми. Мой муж и Грей в знак уважения к церемонии Друзей оставили мечи дома.

Вошел Йен, и удивленные перешептывания стали громче. Он был в новой белой рубахе из ситца с узором в виде синих и пурпурных тюльпанов, в штанах из оленьей кожи, набедренной повязке и мокасинах. На руке у него красовался браслет-вампум с синими и белыми раковинами, который для него сделала могавкская жена, Работающая руками.

– А это, конечно же, свидетель, – шепнул Джон Хэлу – по пятам за Йеном вышагивал Ролло, не обращая внимания на перешептывающихся при виде него людей.

Йен спокойно сел на одну из двух скамей, стоящих перед остальными и развернутых к гостям. Ролло пристроился у ног хозяина, почесался и улегся, тяжело дыша и обводя толпу ленивым взглядом, будто оценивая, годятся ли они в пищу.

Вошел Дензил. Слегка бледный, он, однако, уверенно дошел до скамьи и сел рядом с Йеном. Он улыбнулся присутствующим, и многие из них в ответ зашептались и улыбнулись ему. Денни надел один из двух своих лучших костюмов: из темно-синего добротного сукна, с оловянными пуговицами. И пусть Денни был ниже и не так колоритно выглядел, как Йен, он все равно не терялся на фоне экстравагантного будущего зятя.

– Тебе плохо, малышка? – спросил Джейми Рэйчел – она и Дотти вошли, но остановились у стены. Белая, как полотно, Рэйчел вцепилась в юбку, однако глаза ее сияли. Смотрела она на Йена, который тоже глядел только на нее, взглядом выражая всю силу своей любви к ней.

– Нет, – прошептала Рэйчел. – Пойдем, Дотти.

Взявшись за руки, девушки подошли к другой скамье и сели. Дотти разрумянилась и высоко держала голову. Рэйчел положила руки на колени и смотрела на Йена. Джейми слабо вздохнул и расслабился. Сидевшая рядом с ним Дженни выглянула из-за брата и удовлетворенно улыбнулась – это она сшила платье для Рэйчел: после нескольких месяцев, проведенных в чрезвычайных обстоятельствах, у Рэйчел не осталось целой одежды. И хотя Дженни одевалась скромно, она разбиралась в декольте. Светло-зеленое ситцевое платье с узором из маленьких темно-зеленых гроздьев винограда сидело на Рэйчел как перчатка. Ее темно-каштановые волосы свободно спадали на плечи, большие карие глаза были широко распахнуты – Рэйчел казалась обитательницей леса, дриадой.

Я хотела было поделиться этим наблюдением с Джейми, но в церковь вошел преподобный Фигг. Он дошел до алтаря, повернулся к пастве и улыбнулся.

– Благословенны будьте, братья и сестры!

– Благословен будь, брат! – раздалось ответное пожелание собравшихся.

Кто-то отчетливо произнес: «Аминь!»

– Итак. – Преподобный окинул взглядом Йена, Денни и девушек и вновь посмотрел на паству. – Мы собрались здесь сегодня для проведения свадебной церемонии. Однако эти леди и джентльмены принадлежат к сообществу Друзей, так что это свадьба квакеров. Она, скорее всего, будет немного отличаться от того, что вы видели раньше, и я возьму на себя смелость рассказать вам, как она проходит.

Преподобный поднял руку, унимая заинтересованные перешептывания. Мистер Фигг был невысок и одет в черный костюм с белым воротничком, однако обладал невероятным обаянием, и каждое ухо сосредоточенно внимало его объяснениям.

– Мы имеем честь проводить у себя это собрание – так Друзья называют свое богослужение. И свадьба для них является обыденной частью собрания. На ней не присутствуют ни священник, ни пастор; когда женщина и мужчина решают связать свои судьбы, они просто… становятся супругами.

По церкви поползли удивленные шепотки с оттенком осуждения, и щеки Дотти покраснели еще сильней. Мистер Фигг улыбнулся девушкам и снова повернулся к пастве.

– Быть может, один из присутствующих здесь квакеров расскажет нам немного больше об их собрании, поскольку я уверен, что об этом они знают лучше меня. – Он повернулся к Дензилу Хантеру, однако встала Рэйчел. Мистер Фигг не видел ее и потому удивился, когда она заговорила за его спиной. Все засмеялись.

– Доброе утро, – негромко, но отчетливо произнесла девушка, когда смех стих. – Благодарю вас за то, что вы пришли. Христос говорил: «Ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них»⁸. Вот и весь смысл собрания Друзей – чтобы Христос появился среди нас – и в нас. И мы собираемся, и слушаем – друг друга и свет в наших душах. Когда душа побуждает кого-либо говорить, он или она говорят.

– Или поют, если им кажется, что так нужно, – вмешалась Дотти, улыбнувшись Джону.

– Или поют, – с улыбкой согласилась Рэйчел. – Однако мы не боимся и тишины, ведь нередко Бог говорит громче в наших сердцах. – И Рэйчел с достоинством села.

Оживление и удивление собравшихся вскоре ожидаемо сменились тишиной. Встал Денни.

– Мне хочется сказать, как я благодарен вам за доброжелательный прием. Ведь я и моя сестра были изгнаны из собрания за мое намерение присоединиться к Континентальной армии. По этой же самой причине нас не ждут на филадельфийском собрании. – Блеснув очками, он посмотрел на Рэйчел. – Для Друга это тяжело. Ведь наше собрание там, где обретается наше тело и душа, и когда Друзья женятся, все их собрание должно это одобрить и поддержать их. Я лишил мою сестру этого одобрения и поддержки, и я прошу у нее прощения за это.

Рэйчел неженственно фыркнула.

– Ты поступил по совести, и если бы я сочла, что ты не прав, то так бы и сказала.

– Моя обязанность – заботиться о тебе!

– И ты обо мне позаботился! Разве я недоедаю? Или хожу без одежды?

Собравшиеся захихикали, но Хантеры этого не заметили.

– Я лишил тебя дома и собрания, которое заботилось о тебе, и принудил следовать за собой в мир насилия, в армию, где полно жестоких мужчин.

– Полагаю, это относится ко мне, – откашлявшись, заявил Йен и посмотрел на потрясенную миссис Фигг и на остальных людей, увлеченно внимающих происходящему. – Вы знаете, что я не принадлежу к Друзьям. Я горец и могавк, а они куда как жестоки. По справедливости я не должен жениться на Рэйчел, а ее брат не должен позволять ей выходить за меня замуж.

– Посмотрела бы я, как бы он попробовал запретить мне это! – заявила очень прямо сидящая на скамье Рэйчел, сжав в кулаки покоящиеся на коленях руки. – Или ты, Йен Мюррей!

Дотти явно забавлялась их перепалкой – я видела, как она едва сдерживает смех. Такое же выражение отражало лицо Хэла.

– Но ведь это из-за меня ты не можешь выйти замуж как должно, на квакерском собрании, – возразил Йен.

– Из-за меня тоже, – поморщившись, сказал Денни.

– Mea culpa, mea culpa, mea maxima culpa⁹, – пробормотал мне на ухо Джейми. – Как ты думаешь, стоит ли мне заявить, что я был плохим примером Йену и это по моей вине он остался с индейцами?

– Только если у тебя к этому лежит душа, – ответила я, не отводя глаз от происходящего впереди. – Лично я посоветовала бы тебе и твоей душе держаться от этого подальше.

Миссис Фигг не была склонна держаться подальше. Она громко откашлялась и сказала:

– Прошу прощения за то, что вмешиваюсь, но насколько я поняла, вы, Друзья, считаете женщин равными мужчинам?

– Так и есть, – вместе ответили Рэйчел и Дотти, и все засмеялись.

Миссис Фигг побагровела, будто созревшая темная слива, но не утратила присутствия духа.

– Тогда если эти леди хотят выйти замуж за вас, джентльмены, то почему вы стараетесь отговорить их? Быть может, у вас есть какие-то тайные причины для этого?

Присутствующие здесь женщины одобрительно зашептались, а Денни, до сих пор стоявший, с трудом сохранял спокойствие.

– А половой член у него есть? Ведь без него нельзя жениться, – шепнул кто-то позади меня с отчетливым французским акцентом. Хихикнула Марсали. Я вспомнила нестандартную свадьбу Фергуса и Марсали на карибском берегу и прижала к губам кружевной платок, пытаясь заглушить хихиканье. Джейми трясся от едва сдерживаемого смеха.

– У меня и правда есть причины отговаривать ее, – глубоко вздохнув, признался Денни и поспешно добавил, глянув на Дотти: – Но это не связано с моим желанием жениться на Доротее или моими честными намерениями в отношении нее. Мои причины – а, возможно, и Друга Йена тоже, хотя мне не стоит говорить за него, – совершенно в другом. В общем, я… мы, быть может – чувствуем, что должны рассказать о наших ошибках и недостатках как… как мужей. – Денни в первый раз покраснел. – Чтобы Доротея и Рэйчел могли… прийти к соответствующему… э-э…

– Чтобы они знали, на что идут? – закончила за него миссис Фигг. – Достойное намерение, доктор Хантер…

– Друг, – пробормотал Денни.

– Друг Хантер, – закатив глаза, сказала она. – Но вот что я вам скажу. Во-первых, ваша юная леди, быть может, знает о вас больше, чем вы думаете. – Многие при этих словах засмеялись. – Во-вторых, скажу вам как женщина с некоторым опытом – никто не знает, что его ждет в семейной жизни, пока не вступит в брак. – Под одобрительный гул голосов миссис Фигг опустилась на скамью, давая понять, что сказала все.

В левой части церкви несколько мужчин принялись переглядываться и ерзать. Они пришли сюда с женами, но те сели с правой стороны. Я решила, что это, наверное, квакеры, хотя одеждой они не отличались от других рабочих и торговцев паствы. Мужчины пришли к некоему молчаливому согласию, и один из них встал.

– Меня зовут Уильям Шпрокет, – представился он и кашлянул. – Мы пришли поддержать Друга Хантера, потому что мы тоже Друзья, поступившие так, как подсказала нам наша совесть. Мы поддержали восстание и поступали так, как Друзья обычно не поступают. И в результате нас… исключили.

Он умолк и нахмурился, по-видимому, не зная, как высказать свою мысль. Маленькая женщина в желтом платье поднялась и отчетливо сказала:

– Мой муж хочет сказать, Друзья, что мужчина, который не поступает так, как советует ему его внутренний свет, не может считаться мужчиной. И хотя поступающий по совести мужчина иной раз может причинять беспокойство, это не делает его плохим мужем. – Она улыбнулась Шпрокету и села.