Семь камней. Устоять или упасть

– Что? – Он удивленно посмотрел на неведомого собеседника и обнаружил, что это Ричард Тарлтон, который когда-то в Германии был его энсином. Теперь он носил мундир улана. – Ах да, верно. – Дуэли были в Лондоне вне закона. Если полиция арестует гостей Люсинды в парке перед ее дворцом, разразится скандал – и ее супруг, сэр Ричард, вряд ли будет этому рад.

Свидетели дуэли уже растаяли, словно их растворил дождь. Факелы у дверей погасли. Николсу помогали идти хирург и кто-то еще. Они скрылись за завесой дождя. Грей зябко поежился. Бог весть где остались его камзол и плащ.

– Что ж, пошли, – согласился он.

Грей открыл глаза.

– Том, ты что-то сказал?

Том Бёрд, его слуга, только что перед этим оглушительно кашлянул примерно в одном футе от уха Грея. Убедившись, что завладел вниманием хозяина, он протянул ему ночной горшок с ручками.

– Его светлость уже внизу, милорд. С ее светлостью.

Грей, моргая, посмотрел на окно за спиной Тома, где за раздвинутыми драпировками серел хмурый и дождливый день.

– С ее светлостью? Что, с герцогиней? – Неужели что-то случилось? Ведь сейчас часов девять утра, не больше. Его невестка никогда не появлялась у него раньше полудня, и он не припомнит, чтобы она вообще куда-нибудь ездила днем вместе с его братом.

– Нет, милорд, с маленькой.

– Маленькой?… О, с моей крестницей? – Он сел, чувствуя себя неплохо, но странновато, и взял у Тома посудину.

– Да, милорд. Его светлость сказал, что хочет поговорить с вами насчет того, что произошло вчера вечером. – Том отошел к окну и стал придирчиво осматривать то, во что превратились рубашка и бриджи Грея, запачканные травой, грязью, кровью и пятнами пудры. Том с упреком взглянул на Грея, а тот, закрыв глаза, пытался точно припомнить – что же случилось прошлым вечером.

Он чувствовал себя как-то странно. Это было не похмелье, ведь он ничего не пил; голова тоже не болела, и с желудком все было благополучно.

– Вчера вечером, – неуверенно повторил Грей. Вчерашний вечер был весь в тумане, но он помнил его. Вечеринка с угрем. Люсинда Джоффри, Каролина… Почему Хэл так озабочен чем-то? Чем, дуэлью? Зачем брату беспокоиться из-за такой ерунды? Но если даже он и беспокоится, зачем примчался к Грею ни свет ни заря со своей шестимесячной дочкой?

Необычным было скорее время суток, чем присутствие малышки. Брат часто брал дочку с собой под неубедительным предлогом, что ребенку нужно чаще бывать на воздухе. Супруга обвиняла его в стремлении похвастаться дочкой – она и впрямь была прелестна, – но Грей считал, что причина чуть проще. Его свирепый и властный брат-диктатор, полковник его собственного полка, внушавший трепет как своим подчиненным, так и противнику, влюбился в свою дочку. Полк через месяц отправится на новые квартиры, и брату была невыносима мысль, что он надолго расстанется с ней.

Итак, он вышел к герцогу Пардлоу, сидевшему в утренней комнате. Леди Доротея Жаклин Бенедикта Грей лежала у него на руках и грызла сухарь, который держал ее отец. Ее мокрый шелковый чепчик, крошечные башмачки на кроличьем меху и два письма, одно открытое, другое все еще запечатанное, лежали на столе возле локтя герцога.

Хэл поднял на него глаза:

– Я заказал тебе завтрак. Поздоровайся с дядей Джоном, Дотти. – Он осторожно повернул дочку лицом к брату. Все ее внимание было по-прежнему направлено на сухарь, но она все же слабо гулькнула.

– Здравствуй, моя красавица. – Джон нагнулся и поцеловал ее в макушку, покрытую светлым пушком и чуть-чуть влажную. – Ты приятно прогулялась с папочкой под проливным дождем?

– Мы принесли тебе кое-что. – Хэл взял открытый конверт и, подняв бровь, вручил его брату.

Грей тоже поднял бровь и стал читать письмо.

– Что? – Раскрыв рот, он оторвался от письма.

– Да, я тоже так воскликнул, – добродушно согласился Хэл, – когда мне принесли письмо еще до рассвета. – Бережно держа дочку, он протянул руку к запечатанному письму. – Вот это письмо для тебя. Его доставили уже на рассвете.

Грей бросил первое письмо, словно оно жгло его пальцы, схватил второе и торопливо открыл.

«Ах, Джон, – начиналось оно без преамбулы, – прости меня, я не смогла остановить его, правда, не смогла, я ТАК виновата. Я говорила ему, но он не хотел ничего слышать. Я готова бежать отсюда, только не знаю куда. Пожалуйста, пожалуйста, сделай что-нибудь».

Письмо было без подписи, но она и не требовалась. Он всегда узнал бы стремительный и небрежный почерк благородной Каролины Вудфорд. Листок был в пятнах и потеках – от падавших на него слез.

Грей тряхнул головой, словно хотел прочистить мозг, затем снова взял первое письмо. Да, он все понял правильно – это был формальный вызов от Альфреда, лорда Эндерби, его сиятельству герцогу Пардлоу с требованием сатисфакции в связи с оскорблением чести его сестры, благородной Каролины Вудфорд, братом его светлости, лордом Джоном Греем.

Грей несколько раз перевел взгляд с одного письма на другое, потом посмотрел на брата:

– Какого черта?

– Как я догадываюсь, вчерашний вечер был у тебя богат событиями и ты не скучал, – буркнул Хэл, наклоняясь за сухарем, который Дотти уронила на ковер. – Нет, моя радость, ты уже не хочешь его грызть.

Дотти бурно не согласилась с отцом, и ее отвлек только дядя Джон; он подхватил ее на руки и пощекотал ей шейку.

– Да, не скучал, – повторил Грей. – Это точно. Но я ничего не сделал Каролине Вудфорд, только держал ее за руку, когда мы ждали удара электрического угря. Клянусь. Алабалалала глглгглглглглгл, – добавил он, повернув лицо к Дотти. Девочка в ответ взвизгнула и загулила. Джон поднял глаза и встретился с вопросительным взглядом брата.

– На вечеринке у Люсинды Джоффри, – пояснил Грей. – Вы с Минни тоже ведь были приглашены?

Хэл усмехнулся.

– О да, были, но я уже обещал быть в другом месте. Минни ничего не сказала мне про угря. Я слышал только, что ты дрался на дуэли из-за девушки. Это правда?

– Что? Я не… – Джон замолк и пытался вспомнить. – Ну, пожалуй. Надо подумать. Николс – помнишь, тот самый мерзавец, который написал оду… Что-то там… у ног Минни? Он поцеловал мисс Вудфорд вопреки ее желанию, и я ему врезал. Кто рассказал тебе о дуэли?

– Ричард Тарлтон. Он заглянул вчера вечером в салон к Уайту и сообщил, что только что отвез тебя домой.

– Что ж, тогда ты скорее всего знаешь об этом столько же, сколько и я. О, тебе хочется, чтобы папочка поскорее вернулся домой, правда? – Он передал Дотти брату и стряхнул с плеча влажную полоску слюны.

– Возможно, именно на это и намекает Эндерби. – Хэл кивком показал на письмо. – Что ты публично скомпрометировал честь бедной девушки, устроив из-за нее скандальную дуэль. Пожалуй, его можно понять.

Дотти, урча, теперь грызла деснами сгиб отцовского пальца. Хэл полез в карман, вынул серебряное кольцо и протянул его дочке, искоса поглядев на брата.

– Ты ведь не хочешь жениться на Каролине Вудфорд, верно? А в послании Эндерби читается именно такой намек.

– Господи, нет! – Каролина была хорошим другом – умная, хорошенькая, способная на озорные выходки – но жениться?… Хм-м…

Хэл кивнул:

– Милая девушка, но через месяц ты окажешься в Ньюгейте или Бедламе.

– Или в могиле, – добавил Грей, осторожно потрогав перевязанные по настоянию Тома костяшки пальцев. – Ты не знаешь, как сегодня дела у Николса?

– А-а. – Хэл выпрямился с тяжелым вздохом. – Он… умер, вообще-то. Я получил довольно мрачное письмо от его брата; он обвиняет тебя в убийстве. Оно пришло во время завтрака. Я как-то не подумал, а ведь надо было взять и его. Ты в самом деле хотел его убить?

Грей сел от неожиданности в кресло; от его лица отхлынула вся кровь.

– Нет, – прошептал он непослушными губами. – О Господи, нет.

Хэл торопливо достал из кармана табакерку, вытряхнул из нее пузырек с ароматическими солями и протянул брату. Грей был благодарен ему за это; он не собирался падать в обморок, но волна аммиачных паров оправдывала слезы на его глазах и неровное дыхание.

– Господи, – повторил он и бурно чихнул несколько раз кряду. – Я не собирался его убивать – клянусь, Хэл. Я хотел выстрелить в воздух. Или пытался, – искренне добавил он.

Письмо лорда Эндерби стало теперь понятнее, как и приезд Хэла. То, что казалось глупой историей, которая должна была улетучиться вместе с утренней росой, обернулось не просто скандалом, а чем-то похуже. Не исключено, что его могут арестовать за убийство. Неожиданно у его ног разинул пасть узорчатый ковер – пропасть, в которой могла сгинуть его жизнь.

Хэл кивнул и дал ему свой носовой платок.

– Знаю, – спокойно сказал он. – Такие вещи… случаются иногда. Помимо твоей воли – и ты готов все отдать, даже свою жизнь, лишь бы вернуть все назад.

Грей вытер лицо и посмотрел из-под руки на брата, на лице Хэла читалась тревога. Внезапно брат показался ему старше своих лет.

– Ты имеешь в виду Натаниэля Твелвтриса? – В другой ситуации он бы не упомянул о том случае, но тут нервы у братьев были на пределе.

Хэл хмуро посмотрел на него и отвернулся.

– Нет, не Твелвтриса. В тот раз у меня не было выбора. И я должен был убить его. Я имел в виду… то, что привело к дуэли. – Он поморщился. – Быстро женишься, потом долго расхлебываешь. – Он посмотрел на письма, лежавшие на столе, и покачал головой. Его ладонь нежно погладила девочку по головке. – Я не хочу, чтобы ты повторял мои ошибки, Джон, – спокойно добавил он.

Грей молча кивнул. Первую жену Хэла соблазнил Натаниэль Твелвтрис. Сам Грей, независимо от той неудачи брата, не собирался ни на ком жениться, тем более теперь.

Хэл хмурился и в задумчивости стучал конвертом по столу. Потом бросил быстрый взгляд на Джона и вздохнул. Отложил письмо в сторону, сунул руку в карман камзола и вытащил еще два документа, один, судя по печати, явно официальный.

– Твое новое звание, – сообщил он, протягивая документы Джону. – За Крефельд, – добавил он, подняв бровь, в ответ на недоуменный вопрос в глазах брата. – Тебя тогда повысили до подполковника. Не помнишь?

– Я… ну… не очень. – У Грея было смутное ощущение, что кто-то – возможно, Хэл – сообщил ему об этом вскоре после Крефельда, но тогда он был тяжело ранен и не настроен думать об армии, не говоря уж о том, чтобы беспокоиться о продвижении по службе. Позже…

– Тут не могла произойти ошибка? – Грей взял в руки конверт и открыл его, хмурясь. – Я думал, что они переменили решение.

– О, значит, ты помнишь, – сказал Хэл, все еще подняв бровь. – Генерал Уайдмен присвоил тебе его после сражения. Правда, утверждение задержалось из-за расследования по поводу взрыва пушки, а потом… э-э… истории с Адамсом.

– О-о. – Грей все еще не мог опомниться после известия о смерти Николса, но при упоминании об Адамсе его мозг снова заработал. – Адамс. Ты имеешь в виду, что Твелвтрис тормозил мое повышение? – Полковник Реджинальд Твелвтрис из Королевской артиллерии был братом Натаниэля и кузеном Бернарда Адамса, преступника, ожидавшего результатов расследования в Тауэре, после стараний Грея прошлой осенью.

– Да. Ублюдок, – бесстрастно добавил Хэл. – На днях я завтракаю с ним.

– Не ради меня, надеюсь, – сухо сказал Грей.

– О нет, – заверил его Хэл, ласково покачивая дочку, чтобы она не капризничала. – Это будет чисто личное удовольствие.

После этих слов, несмотря на беспокойство, Грей улыбнулся и положил на стол документ о повышении.

– Ладно, – сказал он, бросив взгляд на четвертый конверт, который все еще лежал на столе. На вид это было официальное письмо, и оно было вскрыто, а печать сломана. – Брачное предложение, обвинение в убийстве, новое повышение – что там, черт побери? Счет от моего портного?

– А-а, ты об этом письме. Вообще-то я не собирался показывать его тебе, – проговорил Хэл и осторожно, чтобы не уронить Дотти, наклонился вперед и отдал письмо брату. – Но в сложившейся ситуации…

Хэл спокойно ждал, когда Грей достанет письмо и прочитает его. Это был запрос – или приказ, в зависимости от того, как посмотреть, – о присутствии майора лорда Джона Грея на военно-полевом суде над капитаном Чарльзом Керратерсом в качестве свидетеля обвиняемого. В…

– В Канаде? – Возглас Джона напугал Дотти; она сморщила личико и собралась заплакать.

– Тише, доченька. – Хэл торопливо погладил ее по спинке и покачал. – Все хорошо, только дядя Джон у нас болван.

Грей пропустил его слова мимо ушей и помахал письмом:

– Какого дьявола? За что судят Чарли Керратерса? И почему меня вызывают в качестве его свидетеля?

– Не смог подавить бунт, – ответил Хэл. – А почему тебя? Кажется, по его просьбе. Когда офицеру предъявлено обвинение, он имеет право выставить собственного свидетеля. Разве ты не знаешь об этом?

Грей знал, но как-то умозрительно. Он никогда не участвовал в военно-полевом суде и не вполне представлял, как подобное проходит, ведь этот суд отличался от обычного, гражданского суда. Грей покосился на брата:

– Так ты говоришь, что не собирался показывать мне это письмо?

Хэл неопределенно пожал плечами и тихонько подул на макушку дочки; короткие, светлые волосики зашевелились, словно пшеница под ветром.

– А зачем? Я собирался написать им, что ты нужен мне здесь, ведь я твой командир. С какой стати тебе тащиться в какую-то дикую Канаду? Однако, зная твое умение влипать в неприятные истории… Что ты почувствовал? – с любопытством спросил он.

– Что почувствовал?… Ах, ты об электрическом угре. – Грей привык к молниеносной смене тем разговора и легко приспосабливался к ней. – Знаешь, это был скорее шок.

Он посмеялся – хоть и с дрожью в голосе – над любопытством брата. Дотти барахталась в отцовских руках и тянула к дяде свои пухлые, маленькие ручки.

– Резкий толчок, – сказал он, забирая девочку у Хэла. – Нет, правда, это было примечательно. Тебе знакомо ощущение, когда ты ломаешь кость? По телу проходит рывок или удар, прежде чем ты почувствуешь боль. На мгновение ты как бы слепнешь, и тебе кажется, что тебе загнали гвоздь в кишки. Так все и было, только гораздо сильнее и продолжалось дольше. У меня остановилось дыхание, – признался он. – Буквально. Вроде и сердце тоже. Доктор Хантер – ну, знаешь, тот анатом – стоял рядом, и он ударил меня кулаком в грудь, чтобы оно снова забилось.

Хэл слушал с пристальным вниманием и задал несколько вопросов, на которые Грей отвечал машинально, потому что его голова была занята этим последним официальным запросом.

Чарли Керратерс. Они были молодыми офицерами, правда, из разных полков. Плечом к плечу бились в Шотландии, вместе шлялись по Лондону во время увольнительных. Между ними было что-то – хотя связью это не назовешь. Три-четыре кратких эпизода – потные, с прерывистым дыханием соития в темных углах, которые можно было благополучно забыть при свете дня или списать на пьянку. Впоследствии они оба даже не говорили об этом.

Все это было в Плохое время, как Грей мысленно называл годы после смерти Эктора. Тогда он искал забвение всюду, где только мог – и часто находил, – медленно приходя в себя.

Скорее всего, он вообще не вспомнил бы о Керратерсе, если бы не одна вещь.

Керратерс родился с интересным уродством – двойной рукой. Его правая рука была нормальная на вид и работала нормально, но из запястья росла еще одна рука, карликовая, и аккуратно лежала на большой партнерше. Возможно, доктор Хантер заплатил бы сотни фунтов за эту руку, подумал Грей, и его желудок еле заметно дернулся.

На карликовой руке были только три коротких пальца – но Керратерс мог их сжимать и разжимать; правда, при этом работала одновременно и большая рука. Шок, когда Керратерс сжал обеими кистями член Грея, был почти таким же необычным и острым, как разряд электрического угря.

– Николса ведь еще не похоронили, правда? – отрывисто спросил он. Мысль о вечеринке с угрем и докторе Хантере заставила его прервать какую-то фразу брата.

Хэл удивленно пожал плечами:

– Конечно, нет. А что? – Прищурив глаза, он посмотрел на Грея. – Ты ведь не собираешься присутствовать на похоронах, правда?

– Нет-нет, – поспешно ответил Грей. – Я только подумал о докторе Хантере. У него… хм-м… определенная репутация, а Николс ушел вместе с ним. После дуэли.

– Какая репутация? Скажи! – нетерпеливо спросил Хэл.

– Похитителя трупов, – выпалил Грей.

Последовало молчание; на лице Хэла забрезжила догадка. Он даже слегка побледнел.

– Не думаешь ли ты?… Нет! Разве он мог?

– Э-э… хм-м… камни кладут в гроб прямо перед тем, как забьют крышку – во всяком случае, я слышал такое, – сказал Грей как можно более внятно, пока кулачок Дотти колотил его по носу.

Хэл с трудом сглотнул. Грей увидел, что у брата встали дыбом волосы на запястье.

– Я спрошу у Гарри, – сказал Хэл после недолгого молчания. – Подготовка к похоронам едва ли началась, и если…

Братья содрогнулись, живо представив сцену, когда взволнованный родственник настаивает на том, чтобы открыли крышку гроба, и обнаруживает там…

– Может, лучше не надо, – со вздохом сказал Грей. Дотти уже перестала отрывать ему нос и била крошечной ладошкой по его губам, когда он говорил. Ощущение ее ручонки…

Он ласково отодвинул племянницу от своего лица и отдал Хэлу.

– Не понимаю, почему Чарльз Керратерс считает, что я могу ему помочь – но ладно, я поеду. – Он покосился на письмо от лорда Эндерби и на смятое послание Каролины. – В конце концов, полагаю, что есть вещи похуже, чем потеря скальпа при встрече с краснокожим.

Хэл строго кивнул:

– Я уже отдал все распоряжения. Ты отплываешь на «Харвуде» завтра утром. – Он встал и поднял Дотти. – Пойдем, доченька. Поцелуй на прощанье дядю Джона.

Спустя месяц Грей в сопровождении Тома Берда перебрался с «Харвуда» на одно из маленьких суденышек, которые должны были доставить их и батальон луисбургских гренадеров на большой остров в устье реки Сен-Лоран.

Никогда еще он не видел ничего подобного. Сама река была необъятна, почти полмили шириной, и глубокая; ее волны то сверкали синевой под ярким солнцем, то чернели. На обоих берегах высились утесы и волнистые холмы с такими густыми лесами, что каменные склоны скрывались под их зеленью. Стояла жара, над головой Грея сиял яркий купол неба; он был гораздо ярче и шире, чем все небеса, какие он видел раньше. Из пышной растительности доносилось громкое гудение – насекомые, предположил он. Пели птицы, шумела вода, но казалось, что поет сама эта дикая местность, поет голосом, слышным только в его крови. Рядом с Греем вибрировал от восторга Том и таращил глаза, чтобы ничего не упустить.

– Ого, неужели это краснокожий? – прошептал он, наклонившись к Грею.

– Не думаю, что он может оказаться кем-то еще, – ответил Грей, поскольку джентльмен, стоявший у поручней, был голым, не считая набедренной повязки; через плечо у него висело полосатое одеяло, и, судя по блеску его конечностей, он весь был намазан чем-то жирным.

– Я думал, что они краснее, – сказал Том, озвучив мысли Грея. Это точно. Кожа индейца была значительно темнее, чем у самого Грея, но казалась довольно приятной, коричневатой, вроде сухих дубовых листьев. Казалось, индеец тоже нашел их не менее интересными, чем они его; особенно пристально он разглядывал Грея.

– Это все ваши волосы, милорд, – прошептал Том на ухо Грею. – Ведь не зря я уговаривал вас носить парик.

– Чепуха, Том. – В то же время Грей ощущал странное покалывание в затылке, там, где проходила граница его волосяного покрова. Гордясь своими густыми, светлыми волосами, обычно он не носил парик и на официальных церемониях предпочитал укладывать их и пудрить. Данный момент никак не был официальным. На борту «Харвуда» теперь было много пресной воды, и Том настоял на том, что Грею надо помыть голову. Волосы давно высохли и ниспадали светлой гривой на плечи.

Лодка зашуршала по гальке; индеец сбросил одеяло и стал вместе со всеми втаскивать ее на берег. Грей оказался рядом с ним настолько близко, что ощутил его необычный запах. Грей никогда еще не обонял такого: запах лесного зверя, точно, решил он, предположив с легким восторгом, что парень намазался медвежьим жиром; но еще там была легкая примесь трав и пота.

Выпрямившись над планширом, индеец поймал на себе взгляд Грея и улыбнулся.

– Будь осторожнее, англичанин, – сказал он с заметным французским акцентом и, протянув руку, провел пальцами по волосам Грея. – Твой скальп неплохо будет смотреться на поясе у гурона.

Гренадеры, тащившие лодку, рассмеялись; индеец с улыбкой повернулся к ним:

– Они не такие разборчивые, эти абенаки, работающие на французов. Скальп – это скальп, и французы платят за него хорошо, не важно, какого он цвета. – Он снисходительно кивнул гренадерам: – Пойдемте со мной.

На берегу острова был разбит небольшой лагерь – пехотное подразделение под командой капитана Вудфорда. Услыхав его фамилию, Грей слегка насторожился, но, как выяснилось, этот Вудфорд не имел никакого отношения к семье лорда Эндерби.

– На этом краю острова мы живем в безопасности, – сказал капитан Грею, протягивая ему бутылку бренди. Они стояли после ужина возле его палатки. – Но на другую сторону индейцы регулярно совершают набеги – на прошлой неделе я потерял четырех человек, троих убитыми, а один был похищен.

– У вас есть индейцы разведчики, скауты? – поинтересовался Грей, шлепая на себе москитов, налетевших на лагерь в сумерках. Индейца, который привел их в лагерь, он больше не видел, но в лагере находились и другие краснокожие. Почти все они сгрудились у отдельного костра, но некоторые сидели на корточках возле луисбургских гренадеров, прибывших вместе с Греем на «Харвуде», и с любопытством их разглядывали.

– Да, есть, и в основном надежные, – ответил Вудфорд, угадав невысказанный вопрос Грея. Он невесело засмеялся. – По крайней мере, мы надеемся, что это так.

Вудфорд накормил его ужином, они сыграли в карты, и Грей обменялся с ним новостями из дома и сплетнями о нынешней кампании.

Генерал Вулф провел много времени возле Монморанси, немного ниже крепости Квебек, но все его попытки атаковать не принесли ничего, кроме разочарования, и он оставил эту позицию, сосредоточив основную массу своего полка выше по течению в нескольких милях от Квебека. Эта неприступная цитадель, построенная на отвесных кручах над рекой, контролировала своими орудиями и реку, и равнины к западу от нее, вынуждая английские военные корабли проскальзывать мимо под покровом ночи – и не всегда успешно.

– Вулф теперь закусит удила, раз прибыли его гренадеры, – предсказал Вудфорд. – Он сражался вместе с ними при Луисбурге и возлагает на этих парней большие надежды. Ах, полковник, вас скоро съедят живьем – попробуйте чуточку намазать вот этим лицо и руки. – Он порылся в своем походном сундуке и вернулся с баночкой пахучей мази.

– Медвежий жир и мята, – пояснил он. – Индейцы мажутся этим либо покрывают себя грязью.

Грей охотно намазал себя; запах был не совсем такой, как недавно у скаута, но очень похожий, и он испытывал странное смятение. Впрочем, зловредные насекомые притихли.

Он не стал держать в секрете причину своего приезда и теперь прямо спросил о Керратерсе:

– Вам известно, где его держат?

Вудфорд нахмурился и плеснул себе бренди.

– Он не за решеткой. Он на свободе под честное слово. Квартирует в Гареоне, там, где штаб Вулфа.

– Да?! – Грей был немного удивлен – но ведь, по сути, Керратерс обвиняется не в бунте, а в неспособности подавить его – редкое обвинение. – Вам известны детали его дела?

Вудфорд открыл рот, словно собирался что-то сказать, но тяжело вздохнул, покачал головой и глотнул бренди. Грей сделал вывод, что, пожалуй, все знали подробности, но в этой истории было что-то тухлое. Что ж, времени у него достаточно. Он все узнает прямо от самого Керратерса.

Разговор перешел к общим темам, и вскоре Грей откланялся. Гренадеры были заняты делом. На краю уже стоявшего лагеря вырос новый палаточный городок. В воздухе витали аппетитные запахи жарившегося мяса и заваренного чая.

Том наверняка уже поставил их палатку где-нибудь среди других. Впрочем, Грей не спешил ее искать; он наслаждался одиночеством после недель плавания на набитом людьми корабле и забытым ощущением твердой поверхности под ногами. Он шел мимо ровных рядов палаток с приятным сознанием, что его никто не видит за светом костра. Но все же достаточно близко к ним ради безопасности – во всяком случае, он на это надеялся. Лес начинался в нескольких ярдах; темнота еще не поглотила его, Грей различал очертания деревьев и кустов.

Глаз различил зеленую искорку, плывшую в воздухе, и его грудь наполнилась восторгом. Потом еще одну… еще… десять, дюжину… Воздух внезапно наполнился светлячками, нежными зелеными искрами; они мигали, гасли, вспыхивали, будто крошечные свечки среди темной листвы. До этого он видел светлячков только один раз в Германии, но их было совсем немного. Чистые, как лунный свет, они были волшебно прекрасны.

Он не мог сказать, долго ли смотрел на светлячков, гуляя, но в конце концов со вздохом направился в центр лагеря, приятно уставший, полный новых впечатлений и без какой-то непосредственной ответственности. Ни дивизиона под его командованием, ни необходимости писать рапорты… ничего, в самом деле. Ему нечего было делать, пока он не прибудет в Гареон к Чарли Керратерсу.

С блаженным вздохом он опустил полог палатки и сбросил с себя мундир.

Из сна его выдернули пронзительные крики; он резко сел. Том, спавший в своем спальном мешке у ног Грея, вскочил на четвереньки, как лягушка, и лихорадочно шарил в сундучке, отыскивая пистолет и заряды.

Не дожидаясь его, Грей схватил кинжал, который повесил перед сном на колышек, и, откинув полог, выглянул наружу. Люди бегали по лагерю, натыкались на палатки, кричали приказы, отчаянно звали на помощь. Небо осветилось заревом, низкие тучи казались красными.

– Горящие лодки! Брандеры! – закричал кто-то. Грей сунул ноги в башмаки и вместе с толпой побежал к воде.

Далеко от берега на широкой, темной реке виднелся корпус «Харвуда» – корабль стоял на якоре. К нему медленно плыли одна, две, три горящие лодки, плот, нагруженный горящим хламом, маленькая лодка с ярко пылавшими на фоне ночного неба парусом и мачтой. Что-то еще – индейское каноэ с ворохом горящих листьев и травы? Они были пока еще далеко, но неуклонно приближались.

Грей посмотрел на корабль; на палубе суетились люди – слишком далеко, чтобы понять, что там творилось. «Харвуд» не мог сняться с якоря и отплыть, не было времени – но на воду уже были спущены шлюпки, матросы гребли навстречу горящим посудинам, чтобы оттолкнуть их подальше и направить мимо корабля.

Поглощенный этим зрелищем, он не замечал криков и воплей, доносившихся с другой стороны лагеря. Но потом, когда люди притихли, наблюдая за огненными лодками, они вдруг с опозданием поняли, что в лагере тоже что-то творилось.

– Индейцы, – внезапно сказал стоявший рядом с Греем человек.

И тут же чей-то отчаянный вопль пронзил воздух:

– Индейцы!

Крик подхватили другие, и все куда-то бросились.

– Стоп! Стоять! – Грей выставил руку, схватил кого-то за горло и сбил с ног. Он возвысил голос в напрасной надежде остановить панику. – Ты. Ты и ты – хватайте ваших соседей, идите ко мне!

Парень, которого он сбил с ног, снова вскочил; при свете звезд его глаза казались белыми.

– Возможно, это ловушка! – крикнул Грей. – Оставайтесь здесь! Приготовиться к бою!

– Стоять! Стоять! – Низенький джентльмен в исподнем подхватил его крик своей луженой глоткой и вдобавок схватил с земли сухой сук и повернул назад тех, кто пытался пробежать мимо него к лагерю.

На реке вспыхнул еще один костер, за ним еще и еще. Шлюпки плыли к ним. Если удастся повернуть брандеры в сторону, «Харвуд», возможно, будет спасен. Грей опасался, что переполох в дальнем конце лагеря был устроен нарочно, чтобы увести людей с берега и оставить корабль под защитой одних лишь моряков. Тогда французы пустят по реке баржу с порохом или абордажное судно, рассчитывая сделать это незаметно, пока все ошеломлены или заняты брандерами и нападением на лагерь.

Первую из горящих лодок прибило к дальнему берегу, и она догорала на песке, яркая и прекрасная в ночном мраке. Низкорослый джентльмен с примечательным голосом – Грей решил, что он сержант – сумел собрать небольшой отряд и привел его к Грею, отрывисто отдав честь.

– Позвольте им сбегать за мушкетами, сэр, как положено?

– Да, – сказал Грей. – Быстрее. Ступайте с ними, сержант, вы ведь сержант?

– Сержант Алоизий Каттер, сэр, – ответил коротышка, кивнув. – Приятно видеть офицера с головой на плечах.

– Благодарю, сержант. И пожалуйста, приведите сюда как можно больше людей. С оружием. И пару стрелков, если сумеете найти.

Моментально отдав приказы, он снова направил свое внимание на реку, где две шлюпки с «Харвуда» отталкивали веслами один из брандеров от транспорта; он уловил плеск воды и крики моряков.

– Милорд?

Голос возле его локтя раздался так внезапно, что Грей едва не проглотил собственный язык. Он обернулся, пытаясь совладать с нервами, и был готов упрекнуть Тома, что тот отважился выйти в хаос. Но прежде чем он смог подыскать нужные слова, его молодой слуга наклонился, держа что-то в руках.

– Я принес ваши бриджи, милорд, – сообщил Том дрожащим голосом. – Подумал, что они вам понадобятся, если начнется бой.

– Очень любезно с твоей стороны, Том, – заверил он слугу, стараясь не рассмеяться. Он влез в бриджи, натянул их и заправил рубашку. – Что случилось в лагере, тебе известно?

Том нервно вздохнул.

– Индейцы, милорд, – сообщил Том. – Они с криками напали на палатки, подожгли одну или две. Убили одного, я сам его видел… и… сняли с него скальп. – Его голос дрогнул, словно к горлу подступила тошнота. – Жутко.

– Еще бы. – Ночь была теплая, но Грей почувствовал озноб. У него встали дыбом волосы на руках и шее. Леденящие душу вопли прекратились; из лагеря по-прежнему доносился шум, но его тон изменился: вместо панических воплей звучали команды офицеров, сержантов и капралов. Начался процесс сбора и подсчета людей и оценки урона.

Том молодец: принес Грею пистолет, мешочек для пуль и пороховницу, а также мундир и чулки. Памятуя о темном лесе и длинной, узкой тропе между берегом и лагерем, Грей не отправил Тома назад, а просто велел не мешаться, когда сержант Каттер, который, с его умением точно оценивать обстановку, тоже нашел время, чтобы надеть бриджи, явился с вооруженной группой.

– Все здесь, сэр, – сообщил Каттер, козырнув. – К кому я имею честь обращаться, сэр?

– Я подполковник Грей. Отправьте людей наблюдать за кораблем, сержант. Особое внимание к темным судам, плывущим по течению. Потом вернитесь ко мне и сообщите, что вам известно об обстановке в лагере.

Каттер козырнул и поспешно исчез с криками: