«…Их бин нервосо!»

– Если ты перескажешь мне содержание «Косточки», – говорю я, понимая всю жалкость этого педагогического приема, – я разрешу тебе включить телевизор.Она долго думает, морщит лоб, ковыряет болячку на руке, выворачивая локоть, наконец говорит:– В общем, там подняли хай из-за фруктов… Представляешь, считали, кто сколько съел! И папа сказал детям: «Дети мои! Или вы съели эту сливу? Или вы хотите через это хорошо получить? Не говоря уже об совсем умереть?..»– Можешь включить телевизор, – разрешаю я упавшим голосом.Тут уж не до бесед типа «поговори со мною, мама!». Хоть бы на старости лет стакан воды нам подала, что ли, говорю я мужу, если к тому времени не забудет, как по-русски будет «вода»…

"Ревешь?.. Не реветь надо, дура, не реветь, а чаще с друзьями выпивать и закусывать..."

Да, в Иерусалиме много сумасшедших, скрывать это бессмысленно... Собственно, в любом человеческом сообществе достаточно умалишенных, но в Иерусалиме сам рельеф местности, исторический антураж, многотысячелетний религиозный накал, короче - весь комплекс возвышенно-эпического настроя бытия (я уж не говорю об эмигрантской компоненте) весьма и весьма располагает впечатлительную личность к тому, чтобы спятить. ("Чем бы заняться?")

Вывеска турбюро: "Мы вам устроим отдых навсегда!"

Табличка на газоне: "А не здесь вы не можете не ходить?!"