Строительство социализма в СССР и классовая борьба

О врагах народа и «сталинских репрессиях».

Хрущёв обвиняет Сталина в том, что он ввёл понятие «враг народа», что освобождало от необходимости всяких доказательств и облегчало проведение «массовых репрессий».

Гровер Ферр в своей книге опровергает Хрущёва и отмечает, что не Сталин ввёл в советский лексикон это понятие. Он обращает внимание на то, что данный термин широко использовался в период Великой французской революции. «Враг народа» – так называется хорошо известная пьеса Ибсена 1908 г. Максим Горький употребил это словосочетание в присяге херсонесцев в очерке «Херсонес Таврический», 1897 г.

Все революционеры 1917 г. отмечает Ферр, были склонны смотреть на происходящее в России через призму французской революции 1789 г., поэтому термин «враг народа» получил среди них широкое распространение.

Ленин, продолжает далее Ферр, активно пользовался этим термином перед революцией 1905 г.

В частности, в работе «Земская кампания и план «Искры»», написанной в декабре 1904 г. Ленин дважды употребляет термин «враг народа», имея ввиду царское самодержавие:

«… когда царское самодержавие не сделало ещё ни единой, хоть сколько-нибудь ощутимой для пролетариата уступки, когда всё внимание и все усилия должны быть направлены на подготовку настоящей и решительной схватки с врагом русского народа».

«Серьёзная поддержка рабочими земских ходатайств должна состоять не в соглашении об условиях, на которых земцы могли бы говорить от имени народа, а в нанесение удара врагам народа».

В статье «Начало революции в России» (25 (12) января 1905 г.) Ленин пишет:

«Мы, социал-демократы, можем и должны идти независимо от революционеров буржуазной демократии, охраняя классовую самостоятельность пролетариата, но мы должны идти рука об руку во время восстания, при нанесении прямых ударов царизму, при отпоре войску, при нападениях на бастилии проклятого врага всего русского народа».

В Декрете Совета Народных комиссаров от 28 ноября 1917 г. об аресте вождей гражданской войны против революции кадеты (конституционные демократы) были названы партией «врагов народа». Члены руководящих учреждений этой партии подлежали аресту и преданию суду военного трибунала.

Ферр отмечает, что с начала 1917 г. термин «враг народа» употреблялся в сталинских работах около 10 раз. Много и часто этим термином пользовался и сам Хрущёв.

То, что данный термин вполне правомерен, показали события т.н. «перестройки» и разрушения СССР вопреки воле советского народа. Иначе как «врагами народа» нельзя назвать Горбачёва, Яковлева, Шеварднадзе, Ельцина, Кравчука, Шушкевича и иже с ними партийных и государственных руководителей КПСС, предавших партию и советский народ и перешедших на службу капиталу. В сталинские годы врагам народа не удалось уничтожить социализм и разрушить нашу страну. А в послесталинские, в связи с хрущёвской клеветой на Сталина, это переродившимся партийным руководителям удалось сделать.

О массовых необоснованных репрессиях, в которых Хрущёв обвинял Сталина.

Гровер Ферр подробно исследовал данный вопрос и пришёл к выводу, что именно Хрущёв несёт личную ответственность за массовые репрессии, причём даже большую, чем кто-либо другой, за исключением разве что Ежова, стоявшего во главе НКВД с середины 1936 г. до конца 1938 г.

Хрущёв, как, впрочем, и Ежов, продолжает дальше Ферр, не понаслышке знал, что значительная, а может быть и подавляющая часть репрессированных с его участием лиц были невиновны или, как минимум, их участь решалась без тщательного расследования. Большое число косвенных улик указывают на причастность к правотроцкистскому заговору самого Хрущёва. Но это только гипотеза, уточняет Ферр.

Но то, что Хрущёв был не безучастным зрителем, а одним из самых рьяных проводников репрессивной политики, говорят как факты, так и многие очевидцы тех событий.

Вот что сказал в своём интервью «Военно-историческому журналу» №10, 1991 г. В. Пронин, председатель Моссовета в 1939-45 гг., отвечая на вопрос, какие воспоминания остались у него о Хрущёве: «Он активно способствовал репрессиям. Дело в том, что над ним висел дамоклов меч. В 1920 г. Хрущёв голосовал за троцкистскую платформу. И поэтому, очевидно, боясь расправы, сам особенно усердно «боролся» с беспечностью, утерей политической бдительности, политической слепотой и т.д. Хрущёв санкционировал репрессии большого количества партийных и советских работников. При нём из 23 секретарей райкомов города почти все были арестованы. И почти все секретари райкомов области. Были репрессированы все секретари МК и МГК партии… Все заведующие отделами, включая помощника самого Хрущёва. Хрущёв, будучи уже на Украине, на Политбюро в 1938 г. настаивал на репрессиях и второго состава руководителей Московского городского комитета партии. Мы, тогда молодые работники, удивлялись: как же нас Хрущёв воспитывает насчёт бдительности, если всё его окружение оказалось врагами народа? Он же один только остался в МК целым».

В значительной мере масштаб репрессий в Москве – личная «заслуга» Хрущёва, продолжает далее Пронин: «Ведь после осени 1938 г., после прихода к руководству горкомом Щербакова, никто из работников Моссовета, МК и МГК, райкомов не пострадал. Я знаю, что когда на Политбюро в июле 1940 г. возник вопрос о снятии Щербакова с работы за плохую работу авиазаводов, то обвиняли его и в том, что он очень неохотно и очень редко давал согласие на репрессии. Мало того. В моём присутствии на секретариате горкома по представлению Щербакова начальник следственного отдела НКВД был исключён из партии за необоснованные аресты».

В выступлении 14 августа 1937 г. Хрущёв заявил: «Нужно уничтожать этих негодяев. Уничтожив одного, двух, десяток, мы делаем дело миллионов. Поэтому нужно, чтобы рука не дрогнула, нужно переступить через трупы врага на благо народа». А на ХХ съезде Хрущёв говорил нечто противоположное и обвинял Сталина за отсутствие у него индивидуального подхода к людям, за отсутствие терпения.

Историк Юрий Жуков, исследователь вопроса массовых репрессий, обращает внимание на то, как Хрущёв представлял в Политбюро списки, в которых даже нет фамилий, а сказано: «Разрешите мне расстрелять 20 тысяч человек» И подпись: Хрущёв Никита Сергеевич.

В интервью «Комсомольской правде» Юрий Жуков, рассказывая о масштабе репрессий в 1937 г., отмечает: «Половина её первой жатвы пришлась на Московскую область, отнюдь не самую крупную в стране. В образованную здесь «тройку» вошёл, как положено, первый секретарь Московского обкома партии Н.С. Хрущёв. Рядом с его фамилией и подписью всегда присутствует фамилия и подпись Реденса, начальника управления НКВД по Московской области… Реденс тоже сегодня числится в списке жертв сталинского произвола. Так вот, Хрущёв и Реденс представили… запрос в Политбюро «к расстрелу: кулаков 2 тысячи, уголовников 6,5 тысячи, к высылке: кулаков 5869, уголовников 26936»».

Уильям Таубман, прославляющий Хрущёва за его «закрытый доклад», тем не менее в своём сочинении «Хрущёв: человек и его эпоха» вынужден признать, говоря о хрущёвских репрессиях на Украине: «Хрущёв осуществлял контроль над чистками, явно усилившимися после его приезда. Только в 1938 г., как считается, было арестовано 106119 чел., с 1938 по 1940 годы – их общее число составило 165565 чел. По словам Молотова … Хрущёв «отправил 54 000 в мир иной как член украинской тройки … Хрущёвские речи источали яд…».

В одной из направленных Сталину жалоб на центральное руководство, Хрущёв пишет: «Дорогой Иосиф Виссарионович! Украина ежемесячно посылает 17-18 тысяч репрессированных. А Москва утверждает не более 2-3 тысяч. Прошу Вас принять срочные меры. Любящий Вас Н. Хрущёв».

С. Кузьмин, автор статьи «К репрессиям причастен», приводит фрагмент выступления Хрущёва на XIV съезде Компартии Украины: «Мы сделаем всё для того, чтобы задание и поручение ЦК ВКП(б) и товарища Сталина – сделать Украину неприступной крепостью для врагов – выполнить с честью». И далее Кузьмин отмечает, что ему в помощь был направлен Ежов, поднаторевший в поисках врагов с отработанной технологией арестов и допросов, после которых невинных уже не оставалось. Хрущёв так оценивал деятельность Ежова: «После приезда Николая Ивановича Ежова на Украину, с приходом тов. Успенского в Наркомат внутренних дел УССР начался на Украине настоящий разгром вражеских гнёзд».

И даже Комиссия Политбюро ЦК КПСС в «Записке», подготовленной в 1988 г. и связанной с репрессиями, отмечает: «Н.С. Хрущёв, работая в 1936-1937 годах первым секретарём МК и МГК ВКП(б), а с 1938 г. – первым секретарём ЦК КП(б)У, лично давал согласия на аресты значительного числа партийных и советских работников. В архиве КГБ хранятся документальные материалы, свидетельствующие о причастности Хрущёва к проведению массовых репрессий в Москве, Московской области и на Украине в предвоенные годы. Он, в частности, сам направлял документы с предложениями об арестах руководящих работников Моссовета, Московского обкома партии. Всего за 1936-1937 годы органами НКВД Москвы и Московской области было репрессировано 55 тысяч 741 человек».

О культе личности,

в чём Хрущёв обвиняет Сталина.

Сталин был противником раздувания культа личности своей особы. Создавали же культ личности приближённые к нему люди, которые, зачастую безмерными восхвалениями Сталина, пытались тем самым прикрыть свою контрреволюционную деятельность.

Так, во время одной из очных ставок, отмечает Гровер Ферр, Бухарин проговорился, что, работая в газете «Известия», он принуждал бывших оппозиционеров расточать безмерные похвалы в адрес Сталина, и в ходе того же допроса употребил термин «культ».

Карл Радек, будучи активным троцкистом и ведя в течение многих лет борьбу против Сталина, опубликовал 1 января 1934 г. в «Правде» огромную статью «Зодчий социалистического общества», в которой упивается восхвалениями в адрес Сталина. Затем эта статья была выпущена отдельной брошюрой огромным для того времени тиражом в 225 тыс. экз.

К раздуванию культа личности Сталина, в первую очередь причастен сам Хрущёв, как отмечает британский исследователь Уильям Бланд, а также Микоян – бывшие члены сталинского Политбюро и активные проводники политики «десталинизации». В 30-е годы они были ярыми проводниками «культа».

Именно Хрущёв предложил использовать термин «вождь» (аналог немецкого «фюрер»).

На московской партконференции, состоявшейся в январе 1932 г., свою речь он закончил словами: «Московские большевики под руководством МК (московского комитета – ред.), сплочённые как никогда вокруг ленинского ЦК, вождя нашей партии т. Сталина, бодро и уверенно идут к новым победам в боях за социализм, за мировую пролетарскую революцию».

В 1934 г. на XVII съезде ВКП(б) Хрущёв назвал Сталина «нашим гениальным вождём».

В августе 1936 г. во время процесса над Каменевым и Зиновьевым «Правда» опубликовала статью «Московский партийный актив – великому вождю коммунизма, любимому другу, отцу и учителю трудового народа товарищу Сталину», в которой говорилось:

«Наш близкий друг, наш мудрый вождь, товарищ Сталин! С твоим именем неразрывно связана победоносная борьба нашей партии за социализм… Ты, товарищ Сталин, высоко поднял над всем миром и несёшь вперёд великое знамя Маркса-Энгельса-Ленина…Имя – Сталин – живёт в сердцах миллионов нашей страны, как надежда, как радость настоящего, как прекрасное будущее всего человечества. Мы заверяем тебя, товарищ Сталин, что московская большевистская организация – верная опора Сталинского Центрального комитета – ещё выше поднимет сталинскую бдительность, выкорчует без пощады остатки троцкистско-зиновьевских контрреволюционных последышей, ещё сильнее сплотит ряды партийных большевиков вокруг Сталинского Центрального комитета и великого Сталина».

Стоит ли напоминать о том, что московскую организацию возглавлял в тот период Хрущёв.

Интересным моментом является воспоминание Кагановича о Хрущёве: «Я его выдвигал. Я считал его способным. Но он был троцкист. И я доложил Сталину, что он был троцкистом. Я говорил, когда его выбирали в МК. Сталин спрашивает: “А сейчас как?”. Я говорю: “Он борется с троцкистами. Активно выступает. Искренне борется”. Сталин тогда: “Вы выступите на конференции от имени ЦК, что ЦК ему доверяет”». (Из материала Википедии «Хрущёв, Никита Сергеевич»).

Именно Хрущёв предложил именовать принятую 5 декабря 1936 г. на Чрезвычайном VIII съезде Советов СССР Конституцию «сталинской». Именно Хрущёв изобрёл термин «сталинизм», выступая на этом съезде:

«Наша Конституция – это марксизм-ленинизм-сталинизм, победивший на одной шестой земного шара! Не сомневаемся, что марксизм-ленинизм-сталинизм победит во всём земном шаре».

Из неумеренно хвалебных выражений состоит и речь Хрущёва, произнесённая на многотысячном митинге во время суда над Радеком и Пятаковым:

«Подымая руку против товарища Сталина, они подымали её против нас всех, против рабочего класса, против трудящихся! Подымая руку против товарища Сталина, они подымали её против учения Маркса-Энгельса-Ленина! Подымая руку против товарища Сталина, они подымали её против всего лучшего, что имеет человечество, потому что Сталин – это надежда, это –чаяния, это – маяк всего передового и прогрессивного человечества. Сталин – это наше знамя! Сталин – это наша воля! Сталин – это наша победа!».

На XVIII съезде ВКП(б) Сталин был представлен Хрущёвым как «наш гениальный руководитель, вождь, наш великий Сталин». В этой же речи Хрущёв говорил о том, что Сталин, это «величайший гений человечества, учитель и вождь, который ведёт нас победоносно к коммунизму». Всего в своей 20-минутной речи Хрущёв упомянул Сталина 32 раза.

Не отставал от Хрущёва в восхвалениях Сталина и Анастас Микоян.

Так, в 1929 г, в поздравительной речи в связи с 50-летием Сталина, Микоян заявил: «Заслуга т. Сталина заключается не только в том, что он, как меткий наводчик помог партии произвести артиллерийскую подготовку всеобщего наступления на фронте борьбы за социализм… Великие победы нашей партии в строительстве социализма, в постановке и разрешении звеньевых вопросов хозяйственной политики пролетарской диктатуры неразрывно связаны с именем тов. Сталина».

И далее:

«…50-летие тов. Сталина даёт толчок к тому, чтобы мы, идя навстречу законным требованиям масс, взялись, наконец, за разработку его биографии и сделали её доступной партии и всем трудящимся нашей страны».

На 60-летии Сталина Микоян вновь настаивал на создании его научной биографии.

О ленинском «завещании».

Хрущёв в закрытом докладе говорит делегатам о письме Ленина съезду, важнейшем документе, «который известен партии как “завещание” Ленина», в котором Ленин характеризовал Сталина, что тот слишком груб и став генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, «и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью». И Ленин предложил обдумать способ перемещения Сталина с этого поста.

Здесь необходимо обратить внимание на два момента.

Первый, это то, что Сталин четыре раза делал заявления в ЦК о своей отставке с поста генерального секретаря ЦК партии, на который он был избран по предложению Ленина в апреле 1922 г. А именно: 19 августа 1924 г.; 27 декабря 1926 г.; 19 декабря 1927 г. и 16 октября 1952 г. И всегда Сталин на свои заявления об отставке получал отрицательный ответ.

И второй момент.

Гр. Ферр пишет о том, что в большевистских кругах последние письма Ленина никогда не считались его «завещанием». Этот термин «Ленинское завещание», Хрущёв позаимствовал у Троцкого, который написал под таким названием статью, вышедшую в 1934 г. отдельной брошюрой.

Рассматривая закрытый доклад Хрущёва, Гр. Ферр отмечает идейную близость с Троцким положений этого доклада. Так, например, Троцкий считал, что открытые московские процессы – пронизанные фальшью судебные инсценировки. В закрытом докладе Хрущёв тоже сокрушался по поводу несправедливости репрессивных мер в отношении Зиновьева, Каменева, троцкистов.

По сути, антисталинская сущность доклада, в котором ответственность за все извращения социализма и нарушения законности возложена на Сталина, достаточно точно совпадает с демонизированным портретом Сталина, нарисованным Троцким. Интересно отметить, что уже через день-два после хрущёвского выступления вдова Троцкого обратилась с требованием реабилитировать своего мужа, т.е. она узнала о содержании данного закрытого доклада.

Возвращаемся к письмам Ленина. В частности, Хрущёв в докладе говорит о конфликте, происшедшем между Крупской и Сталиным в связи с болезнью Ленина, и ставит всё случившееся в вину Сталину.

Но при этом Хрущёв скрыл некоторые очень существенные моменты.

18 декабря 1922 г. Политбюро ЦК поручило Сталину следить за здоровьем Ленина, наложив запрет на обсуждение с ним любых политических вопросов. Крупская нарушила это решение, за что от Сталина 22 декабря по телефону получила выговор. Вскоре Крупская со Сталиным помирились, а Ленин узнал о случившемся инциденте только 5 марта 1923 г., когда Крупская случайно об этом проговорилась. Ленин в письме потребовал от Сталина извинения, что тот и сделал. Впрочем, секретари Ленина письменный ответ Сталина с извинением так и не довели до Ленина.

Но то, что Ленин продолжал доверять Сталину, говорит и его просьба к Сталину достать Ленину цианистый калий из-за невыносимых страданий. Сталин доложил об этой просьбе Политбюро и отметил, что выполнить её не сможет.

То, что Сталина уважали все близкие Ленина, говорит следующее.

Писатель А. Бек записал воспоминания ленинского секретаря Лидии Фотиевой, в которых она подчёркивает: «Вы не понимаете того времени. Не понимаете, какое значение имел Сталин. Большой Сталин …Мария Ильинична (сестра Ленина – ред.) ещё при жизни Владимира Ильича сказала мне: ”После Ленина в партии самый умный человек Сталин”… Сталин был для нас авторитет. Мы Сталина любили. Это большой человек. Он же не раз говорил: “Я только ученик Ленина”».

Когда в 1932 г. покончила жизнь самоубийством жена Сталина, Крупская, соболезнуя ему, написала письмо, опубликованное в «Правде» 16 ноября:

«Дорогой Иосиф Виссарионыч, эти дни как-то всё думается о вас и хочется пожать вам руку. Тяжело терять близкого человека. Мне вспоминается пара разговоров с вами в кабинете Ильича во время его болезни. Они мне тогда придали мужества. Ещё раз жму руку. Н. Крупская».

О коллегиальности и коллективном руководстве.

Хрущёв обвиняет Сталина в нарушении принципа коллективности руководства, в нарушении коллегиальности. А вот что об этом говорят товарищи, близко знавшие Сталина и тесно работавшие с ним.

Маршал Жуков расценил заявления о «нетерпимости» Сталина к чужому мнению как не соответствующие истине:

– «После смерти И.В. Сталина появилась версия о том, что он единолично принимал военно-стратегические решения. Это не совсем так. Выше я уже говорил, что, если Верховному докладывали вопросы со знанием дела, он принимал их во внимание. И я знаю случаи, когда он отказывался от своего собственного мнения и ранее принятых решений. Так было, в частности, с началом сроков многих операций».

– «Кстати сказать, как я убедился во время войны, И.В. Сталин вовсе не был таким человеком, перед которым нельзя было ставить острые вопросы и с которым нельзя было бы спорить и даже твёрдо отстаивать свою точку зрения. Если кто-либо утверждает обратное (т.е. Хрущёв – Г.Ф.), прямо скажу – их утверждения неверны».

– «Стиль работы, как правило, был деловой, без нервозности, своё мнение могли высказать все. Верховный ко всем обращался одинаково – строго и официально. Он умел внимательно слушать, когда ему докладывали со знанием дела. Сам он был немногословен и многословия других не любил».

Мнение Хрущёва не разделял и Анастас Микоян. В мемуарах, написанных после 1964 г., он писал:

– «Должен сказать, что каждый из нас имел полную возможность высказать и защитить своё мнение или предложение. Мы откровенно обсуждали самые сложные и спорные вопросы (в отношении себя я могу говорить об этом с полной ответственностью), встречая со стороны Сталина в большинстве случаев понимание, разумное и терпимое отношение даже тогда, когда наши высказывания были ему явно не по душе. Он был внимателен и к предложениям генералитета. Сталин прислушивался к тому, что ему говорили и советовали, с интересом слушал споры, умело извлекая из них ту самую истину, которая помогала ему потом формулировать окончательные, наиболее целесообразные решения, рождаемые, таким образом, в результате коллективного обсуждения. Более того, нередко бывало, когда, убеждённый нашими доводами, Сталин менял свою первоначальную точку зрения по тому или иному вопросу».

– «Хотя товарищеская атмосфера работы в руководстве ни в коем случае не принижала роли Сталина. Наоборот, мы почти во всех случаях собственные предложения, оформленные за подписью Сталина, приписывали целиком Сталину, не декларируя, что автором является не Сталин, а другой товарищ. И он подписывал, иногда внося поправки, а иногда и этого не делая, даже иногда не читая, так как доверял».

А вот что считал бывший министр сельского хозяйства СССР И.А. Бенедиктов:

«Вопреки распространённому мнению, все вопросы в те годы, в том числе и относящиеся к смещению видных партийных, государственных и военных деятелей, решались в Политбюро коллегиально. На самих заседаниях Политбюро часто разгорались споры, дискуссии, высказывались различные, зачастую противоположные мнения в рамках, естественно, краеугольных партийных установок. Безгласного и безропотного единодушия не было: Сталин и его соратники этого терпеть не могли. Говорю это с полным основанием, поскольку присутствовал на заседаниях Политбюро много раз. Да, точка зрения Сталина, как правило, брала верх. Но происходило это потому, что он объективней, всесторонней продумывал проблемы, видел дальше и глубже других».

Маршал С.М. Штеменко, тесно соприкасавшийся по работе со Сталиным в годы войны, в книге воспоминаний «Генеральный штаб в годы войны», подчёркивает:

«Должен сказать, что Сталин не решал и вообще не любил решать важные вопросы войны единолично. Он хорошо понимал необходимость коллективной работы в этой сложной области, признавал авторитеты по той или иной военной проблеме, считался с их мнением и каждому отдавал должное. В декабре 1943 г. после Тегеранской конференции, когда потребовалось наметить планы действий на будущее, доклад на совместном заседании Политбюро ЦК ВКП(б), ГКО и Ставки относительно хода борьбы на фронте и её перспектив делали А.М. Василевский и А.И. Антонов, по вопросам военной экономики докладывал Н.А. Вознесенский, а И.В. Сталин взял на себя анализ проблем международного характера».