На волнах Приморья

В обаянии магического плена, Кристина даже не заметила, как остановилась у террасы, наслаждаясь расплывчатым окружением местности, запечатленной в импрессионизме. Если дождь низвергал ее грустную душу в тоскливые воспоминания, то туман, не смотря на все свое уныние, посылал надежду. И как она сказала вчера Никите – солнце пробуждает показное настроение, расслабляет, нагоняет лень, а с ней, что естественно, замедляется ход мыслей и действий; солнце пригревает и все становится приторно нормальным: отступает тьма, рассыпаются тени и вещи приобретают цвет. В сумраке же все по-другому. Здесь ты с собою один на один. Ты ищешь, думаешь, изобретаешь и, с каждым течением минуты, чувствуешь свою значимость, свой в жизни вес, свою истинную цену. Здесь ты откровенен сам с собой и, погружаясь в вакуум спокойствия, становишься авторитетным созерцателем, задающим правильные вопросы про великое «может быть».

Лето выдалось на удивление мерзкое, дождь, дождь, дождь. И сейчас, выкатывая из гаража свою самурайскую черно-вишневую «Ямаху», Никита слушал его сакральную мелодию, словно упреждающую от чего-то. Дерзко и довольно настырно дождь лупил по спине и шлему, врезался в стекло перед глазами, отлетал от поверхности бака. Шлеп, шлеп, шлеп. Чешуя в свете фары циклопа – неуловимые серебряные рыбки – иллюзия волшебства! Вперед, по мокрому асфальту, лавируя между машин, удирая от преследующих сомнений, расплескивая их в стороны вместе с брызгами, разметывая по обочине и вдавливая колесом. Пусть они останутся в этих лужах, пусть потоки воды унесут их с собой, молодость не ждет, а познает, требует и берет!

«Бекар» капитана Германа, свободно вышедший на дистанцию, быстро открутился от аутсайдеров и по носу проскользнул у компании из трех фаворитов стремясь набрать «высоты». Ветра было предостаточно и команда, в попытке уравновесить яхту, переместилась на один борт, чтобы немного закрениться. Мгновенно оценив перестановки, Кристина сообщила капитану о расположении ближайших преследователей и тех, кто «низом» выходил вперед. Еще минуты две «Бекар» шел первым, но после лидерство потерял, уступив настырному «Камертону», удачно подцепившему порыв ветра вперед них.

– Как же легко будет разбить тебе сердце, мой нежный мальчик. – Мне не нравится, когда ты так говоришь. Я тебе не Герман. – Конечно, нет. То, что мы сделали в контейнерах, по его шкале извращений, на троечку. – Любишь жесткий секс? – Другого не знаю. – Что ж, придется потратиться на наручники и плетку… – А еще, вместо мотоциклетного насеста, я предпочитаю автомобильное кресло. – Перебьешься, – отрезал Никита. – И выпить люблю, – продолжала собеседница. – Кристин… – И носить стильные шмотки. – Кристин! – Держи удар! – Да пошла ты… – Повторишь мне эту фразу в лицо при следующей нашей встрече, если осмелишься. – Так она все-таки состоится? – В жертву пляжа и салонов к субботе я что-нибудь придумаю. Позвоню тебе из туалета «Сардоники» в полночь. – Я буду спать. – Я разбужу. Никита рассмеялся.

«Скучны до боли и предсказуемы до омерзения», –

покачала головой и вышла, стукая пластмассовым ведром о дерево швабры. «Ну вот», – подумал Никита, – «почти отвоевал себе два месяца спокойного сна, и если медведь заползает в берлогу на зиму, я проведу таким макаром лето в этой вот пещере». Вновь повернувшись к мокрому снаружи стеклу, он со вздохом поглядел на небо. – М-да, она права, тос-с-ска… да и свидания никакого не было… И все же, вне зависимости от погоды, от несостоявшейся