Внутри себя. Рассказ

– Ну, вот видишь, ты сам ответил, все дело во взаимопонимании, мы просто ищем подобных себе, чтобы общаться только на те темы, которые удобны друг другу, и совершать те действия, которые подходят друг другу. Поэтому алкаши вместе бухают, а бегуны вместе бегают. А печально только тем, кто, будучи бегуном, общается с алкашом.

– Ты слишком все упрощаешь, здесь путанице больше. Здесь не просто дело в общих интересах, чтобы быть друзьями, должно быть понимание бытия и спокойный взгляд на происходящее. Ведь интересы изменятся, они всегда меняются, хотя те, кто устоялся, чаще всего люди среднего возраста и старше, они уже определились, поэтому если им повезло найти своих понимающих товарищей, то дружба до гроба. Но опять же, чтоб это были не просто собутыльники, им нужно понять бытие.

– Успокойся уже, несешь чушь всякую, сам в бытие разберись, здесь тебе только Бог помощник, люди не знают, что такое бытие и кто они сами и что им делать и не узнают никогда. Поэтому прими то, что они просто кружок интересов, и ни какой любви и духовности, а если она и есть, то лишь по причинам инстинктивным и программам воспитания. Чаще всего люди даже завидуют, ненавидят, соперничают, используют, принижают, утверждаются за счет своего друга, и очень даже часто на бессознательном уровне, так как не пытаются понять своих мотивов и разобраться в своих желаниях.

– Но есть люди жертвенники и совершающие все наоборот.

– Ага. Только это все тоже воспитание, есть жертва, а есть хищник. Подобные люди часто ведут себя так же в бессознательном состоянии. До конца не понимая, зачем себя вести так бесхребетно. А потом еще жизнь самоубийством кончают, потому, как совесть их мучает, то по причине своей доверчивости и простоты, а то по причине обид и беспомощности, а чаще всего, потому что их никто не понимает, лучше вообще уйти, лишь бы не мешать.

– Ты зарожденный пессимист, ты забыл о счастливых людях.

– Все счастливые лишь так думают, потому как настроили себя на счастье, но попробуй, нарушь их привычный режим и убери пару собутыльников, как жизнь вновь станет скучной и не имеющей смысла.

– С тобой спорить невозможно, ты же вбил себе в голову только один негатив. У людей есть душа и им нужно взаимопонимание. Они не получат все счастье и все необходимое от друзей, но это один из компонентов необходимых для полноценного счастливого существования. И это инстинкт и друзья это собутыльники, пусть так, но это все лишь игра слов и я вижу, что ты пытаешься человека с говном смешать, лишив его духовности и объяснив все научно. Мне кажется, наука и духовность срастаются в каком-то месте, просто я его еще не знаю, а ты его даже замечать не хочешь. И как ты говоришь собутыльники, все они могут ими и быть, но кого – то можно считать и друзьями и тут дело все в любви, а не только в общих интересах.

– Тупенький ты Тони, тупенький. Все объясняется, и вся твоя любовь объясняется нуждами человека и как только они пропадают, пропадает и любовь. А теперь иди к черту, ты мне надоел.

– Роби, Роби, мой маленький жизнью обиженный друг, вот увидишь, и на твоей улице будет праздник.

На этом закончились рассуждения брата на этом листе, остальное я решил забрать с собой.

На следующей день я предоставил копии полиции, а оригиналы припас для собственного чтения, после первого листочка мне показалось, что его тревожит одиночество и он хочет дружить и в тот же момент не может найти друзей и пытается найти смысл жизни без них. Короче я потратил время и распределил записи по порядку и стал читать сначала.

***

Все началось, когда мне было девять лет. Мои друзья предложили мне пойти поиграть в тот двор, куда нам было нельзя ходить. Я сопротивлялся, отнекиваясь всеми возможными способами, но потом все же согласился, не захотел быть трусом. В том дворе не было ничего примечательного, точно такой же двор, как и наш. Мы увидели там кота, и один из моих друзей схватил его и другие ребята помогли его удерживать. Они стали и меня звать, но я не пошел. Тогда самый сильный друг из моей компании подвел меня насильно. Затем он достал нож и рубанул хвост коту и ребята отпустили кота. Он издал вой. А затем стал бегать, кружится, валятся и не переставал при этом издавать мяукающие и одновременно вопящие звуки. Ребята стали хохотать, но мне было не до смеха, я был на грани, я почти заплакал. Но не стал, так бы меня засмеяли, и жизнь бы моя стала сущим адом. Тот сильный жирный бугай, отрубивший хвост, увидел, что я сожалею коту и подошел ко мне и приказал ребятам меня подержать, он что-то мне говорил, но я будто его не слышал и он открыл мне рот и воткнул мне хвост прямо в него. Я сразу же выплюнул хвост и ребята меня отпустили, затем они стали еще больше смеяться, ну и когда им надоело, стали расходится, я же сидел там и держал в руке хвост. Никто меня не ждал, все ушли, помогать мне никто не собирался. И тогда я заплакал, мне было стыдно, что я не смог помочь коту, что был на стороне зла, и совесть сжимала мое сердце. Спустя какое-то время я собрался духом и встал, а затем отправился домой, я хотел, чтобы меня кто-нибудь утешил, но не мог рассказать маме. Подойдя во двор, меня увидела мать, она была вся в слезах, подойдя к ней, она побила меня лозиной по бедрам, я стал плакать. Мне было больно, но эта боль проходила мимо меня, я даже был рад, что меня наказывают, и я был рад, что я смогу поплакать таким образом, чтобы все подумали, что виной тому удары лозиной. Потом мама обняла меня и извинялась, а я обнял ее. Придя домой, я что-то съел и сразу же лег спать, я был выжит, сил не было. Наутро мама сделала вид, что все хорошо, точнее она пыталась загладить вину за свои распущенные руки, за ту боль, которую она нанесла мне. Я тоже подыграл ей, что все хорошо. Затем я отправился в школу и друзья со мной уже не разговаривали, лишь хихикали с меня вдали. Все это было мне безразлично, они мне больше не являлись друзьями, мне захотелось настоящего друга, с кем я мог бы делать хорошие дела, кому мог бы рассказать о своих укорах совести и спустя какое-то время они появились. Одного звали Тони, а другого Роби. Они всегда были со мной, просто раньше они не были такими четкими в моей голове. Они были мной, моими личностями, но скорее даже моими ангелочком и чертенком, причем они даже могли поменяться ролями. Просто Роби был более робким, пессимистом, отрицательным. А Тони был активным, оптимистом, положительным. Когда я их видел, я будто впадал в ступор и просто наблюдал, иногда я даже мог беседовать с ними от своего лица. Иногда их подсказки были и в повседневной жизни. И вскоре они были со мной постоянно, любая мысль стала нашей общей, потому как все это были мои мысли. Хотя иногда мне так и не казалось. Эти споры стали теперь вечными в моей голове, у каждого всегда была позиция, а я должен был определиться, что же мне делать. Вот в какой-то момент я решился все записывать, иначе это сводило с ума, я не мог свершить умозаключений, что приводило к безумным болям в голове, я даже валился спать от подобных всплесков. Жизнь не заставила меня ждать и дала мне испытание. Будто испытывая меня на прочность, трус я или нет, хороший я или плохой. После школы, те мои бывшие друзья, докопались до паренька помладше их, они все шли в одну сторону, все шли домой и всю дорогу они его толкали, то ставили подножки, кидали в него камни. Паренек стал реветь и ковылять домой. Милое беззащитное дитя. Тони, конечно же, стал меня зазывать, а Роби отговаривать, это сводило с ума. Страх поддерживал Роби, а желание быть отважным, было за Тони. В какой-то момент я был готов пойти по пути Роби, но затем сыграло не то, что бы желание быть отважным, как не желание быть трусом. Но все равно я не решился, я по-быстрому зашагал и прошел мимо всей компании и слышал слезы малыша. Никто из моих друзей не убедил меня, но все же я выбрал Роби, потому что так было легче и безопаснее. Роби стал радоваться. А я обернулся еще раз на мальца и взглянул в его глаза и вспомнил, как мне было неприятно чувствовать их издевки, как это больно и ранит, во мне проснулось, что-то мое, шедшее в разрез с путями Роби и Тони. Я повернулся и пошел прямо на жирного верзилу, я знал, что если смогу его вырубить, то все остальные просто сгинут. Я подошел поближе к нему и вмазал ему прямо в нос. Он немножечко дернул головой и захохотал, мой удар для него стал не более чем комариным укусом, тогда все ребята переключились на меня, и повалили меня на землю, а затем стали пинать. Малец дал деру и я видел, как он смотрел на меня, ему было жалко меня, и он был мне благодарен. Его глаза были печальны и все в слезах, но то выражение лица было таким приятным мне, я почувствовал его любовь, а может, почувствовал любовь внутри себя. Паренька я конечно же не винил, он не мог мне помочь, да и какая разница, у него своя борьба, эта ситуация я думаю и для него стала поучительной и в его голове еще ни раз будут такие же баталии, за выбор того, как же поступить. В итоге я был сильно побит и еще неделю отлеживался дома. Когда я доковылял домой, у меня были новые задачи, после вопроса матери: «кто же это сделал?» Тони требовал сказать правду, потому что нельзя врать маме, да и вообще не стоит никогда врать и отомстить стоило бы. Роби же требовал вранья, дабы не влетело от тех ребят еще больше, да и за стукача, чтобы не посчитали, чтоб не быть изгоем. До этого торжествовал Тони, после того как я проявил отвагу, хотя я и пытался убедить его в том, что я поступил так из-за сострадания, а не героизма и зазнайства. Но он стоял на своем, и переспорить его я не смог, теперь же торжествовал Роби. Хотя я соврал, не из-за того что боялся быть изгоем или боли от ударов, а потому как не хотел совершать еще больше зла и быть подобным тем ребятам. В итоге мне пришлось сказать, что у меня поехала нога, когда я шел, по сокращенной дороге, прям по каменистому выступу и побился об камни. Было видно, что мама мне не поверила, но ей пришлось принять мои слова.