Адмет

и жертвы приноси двойные Тартару –

за милую жену, за друга верного.

СТАСИМ 3

СТРОФА 1

Надо ль покойницу

в дом возвращать? Какие

песни и думы

с собой принесет? Стихии

не нашего мира греют,

не наши топчет,

пьет и вдыхает.

Криком зайдется кочет,

если тень дорогая

плоть на себя накинет,

время в себя заставит

войти, поутру не сгинет.

Корифей

Сдвинутся с места идолы

олимпийцев, придет подземный

Зевс на земле весенней

царить за обиды, гневный.

АНТИСТРОФА 1

Над страной, обаянной смертью,

глухо пойдут дожди

из темной, тяжолой, гиблой

Леты святой воды –

смоют отчизны образ,

времени; всех своих

спутаешь в час недобрый,

мертвых ты и живых.

Хоревты предстают в личинах Орфея и Эвридики.

Эвридика

В бездне безвидной,

владениях Аидеса,

смертью измерена,

я не имею веса,

облика, смертью крадено

время, пространство пусто –

мертвой, не остаются

мне никакие чувства.

Орфей

Смотрю, придаю обличья

привычные дыму: дымы

звериные, выше – птичьи,

твои – всех видней, хранимы

памятью столь пристрастной,

что вывожу наружу

тень твою – в путь несчастный,

покуда не обнаружу,

что один на дороге,

нет тебя ни в Аиде,

ни на земле. О боги,

весь я дрожу в обиде,

предан любовью, боги.

СТРОФА 2

Сходишь, милый, ради встречи

в ада глубь – затеплят свечи

черные для Персефоны,

ада ведомы законы:

дашь на дашь,

теперь ты наш.

Смерть ее своей исправишь,

душу бедную оставишь

в наших пропастях блуждать

и спасения не ждать –

день за днем,

как все не ждем.

АНТИСТРОФА 2

Тень твоя ведет другую,

силой нудит неживую

вверх – и там ей верный ад.

Возвращайся-ка назад

ты один

и невредим.

Скорбь забудется, едва лишь

свет увидишь, мрак оставишь –

сон не в руку, лишь бы жив

был и к мукам терпелив.

Умерла,

и все дела.

ЭПИЗОДИЙ 5

Могильный холм, насыпанный над Алькестой, цветы, венки, прочая атрибутика смерти. Рядом стоит Геракл. За сценой раздается зловещая музыка. Появляется Танатос.

Танатос

Моя добыча. Я, на запах тления

являющийся демон, забираю все,

что не пожег огонь, земля побрезговала.

Тень погоню к теням.

Геракл

Оставь ее, не вышел срок.

Танатос (принюхиваясь)

Кого щадить?

Какие сроки есть для тела мертвого,

души погибшей?

Геракл (грозно надвигаясь на Танатоса)

Меч, копье, стрела –

твой выбор. Мы сразимся.

Танатос

Я в оружии

не понимаю: вы железом машете

на пользу мне, жнецы, я – мельник, пахари –

едок я ненасытный. Ради голода

тяжолое, отравленное, острое

вам в руки дал – владейте, мстите, смертные,

за смерть смертями, смертью защищайте жизнь!

С моим же на меня идти удачи нет.

(Подходит к могиле и начинает заниматься привычным делом: расправляет ленты на венках, поправляет цветы, обметает памятник, при этом продолжает бубнить.)

Неверный род – смесь глины Прометеевой,

воды, дыханья, огнь в крови, нигде вам нет

успокоенья: из стихии воздуха

три остальные нудят, гонят; в воду лишь

нырнешь – дышать не можешь; рвешься ввысь из ней –

в огне, в земле как будешь? Даже смерть сама,

приют всеобщий, смерть необоримая

не в радость вам – всё боретесь, всё памятью

тревожите ушедших. Для чего ее

вернуть задумал?

Геракл

К мужу.

Танатос

Где он, муж ее?

Живой с живыми ночью жизни делает;

умней тебя со мною разминувшийся.

На краткий срок вас боги к жизни вызвали

из смерти, так забудь о ней, живи сейчас.

СТРОФА 1

Век бы не ходить по кладбищам

да по храмам, со стола не брать

сладкой каши – забыть ушедших,

заодно с ними не умирать.

АНТИСТРОФА 1

Счастлив дурак, не знает, с чем ему век вековать,

смеется на поминках,

гонят его из-за стола,

боем его бьют, равного богам.

Геракл

Не ее судьба лежать в могиле

этой ночью.

Танатос

Если бы так было,

не лежала б; Аполлон – даритель

и провидец, ты – с судьбою споришь,

думая, что путь ей распрямляешь.

Геракл

Если против судеб, против смерти

дело мое – что ж, остановиться,

руки пусты в дом пойти Адмета

или прочь отсюда тихо, быстро –

от Адмета, горя и позора?

Ах, Алькеста, не твоей бессильной

я судьбой обманут – в настоящей,

собственной изъян, сквозная рана.

Как нелеп удел мой, если нету

для Геракла выхода иного,

славного, необщего; победы

что копить, когда отнимут разом

все плоды и славу? Не осилю

в главном поединке – и зачем мне

силы мои многие, груз лишний?

(Продолжает растерянно, после значительной паузы.)

Что другим – конец и неизбежность, –

почему такое же Гераклу?

Танатос

Смерть сметает все на своем пути,

равнодушна к подвигам, молодости, богатству,

к молитвам, гаданиям, крикам боли, словам проклятий,

красоты и уродства мутный взгляд ее не узнаёт,

но есть и у нее любимцы,

чьим петлистым, неустанным, безумным путем

по несчастной земле, по страстям людским

залюбовалась хозяйка.

Ты, Алкид, надежнейше защищен,

взыскан бессмертными и самою Смертью:

плотно в теле сидит душа,

невредимая, пока сам ее не отпустишь

погулять на воле – под синим небом

или в пропастях преисподней.

(Что-то прикидывает в своем мелком, изворотливом уме и, наконец решившись, как с горы упав –)

Сыграем:

душа Алькесты против твоей –

это будет твой тайный, твой самый важный подвиг:

один на один,

во тьме,

без оружия,

и не сложат песни,

если найдут утром труп Геракла, –

решат: опился неразбавленного на пиру Адмета;

а и выиграешь,

разве расскажешь правду,

что не честным единоборством

взял ее, не бесшабашной дракой,

а удачей и договором?

Сыграем, воин.

Корифей

Как солдат бедовый

недельное жалованье в кабаке

ставит нА кон,

играет с заведомым плутом,

дует на кости, молится перед броском,

выигрывает партию, много две,

в радости неуемной требует вин послаще,

а все равно

под рассветными звездами,

качаясь, идет в казарму

пустой,

оставив все достояние в руках,

ловких до всякой своей добычи, –

так и ты, Геракл, проиграешь.

Не соглашайся с ним!

Геракл

Согласен я. Игорный дом – кладбИще,

столы – могилы, ставка – жизнь, игра –

на выбыванье; содержатель так

условья прописал, что чем мы дольше

играем, тем вернее разоренье,

а выигрыш не удержать, – всё так;

тут даже не мошенничество – глуп,

кто не подозревает ваших правил,

написанных на всех углах. Сыграем.

Корифей

Смерть-то хитра,

чем ее взять?

Разве игра…

Танатос

Можно сыграть.

Ставка моя –

вот она, здесь.

Геракл

Вот я – душа

только и есть.

Танатос

Кости метну:

нужная вверх

грань на кону –

смерти успех.

Геракл

Кости метну:

нужную вниз

грань поверну –

жизнь, возвратись.

Геракл и Танатос мечут кости.

Первая игральная песнь хора, общая

Трепет легкий, гул в костИ –

сколько надо натрясти?

Проигрыш ложится вправо:

дышишь – дым и пьешь – отрава.

С единицы до шести

кости прянут из горсти:

выигрыш ложится влево –

приступает к жизни дева.

Вторая игральная песнь хора, общая

Первая кость

падает – так

из гроба гвоздь

первый – пуста,

кинув, ладонь.

Ход повторим –

мертвую тронь

шансом живым.

По столу стук –

третья вались

смерти из рук –

жизнь, возвратись!

Вот четверок

плохо упал –

скок да подскок –

ну же… сыграл.

Во пятерых

чувствах разброд –

с чувством игры

только везет.

Счетом их шесть,

чисел моих, –

ставя, что есть,

выиграл их.

Танатос

Что ж, твоя взяла. Ее

забирай – три дня проспит,

день четвертый оживит,

разрешится забытье,

вновь возьмется за житье.

Из ямы на сцене поднимается труп Алькесты. Геракл берет его на руки и уносит.

СТАСИМ 4

Корифей

Хитрец Сизиф ходил от смерти, ратовал

с проклятой, успевал своими хитростями

вернуться к солнцу яркому из тьмы глухой –

и вот он пойман, камни рушит тяжкие

с вершины роковой, мостя разбитыми

дорогу для побега, руки мощные

готовит для борьбы; на волю выйдет он

в час добрый – стать вернется, мышцы, кости, кровь,

суставы восстановятся, взыграет дух,

свободой пьян. Догонят ли на этот раз,

не важно: сколько ни вяжи, ни бей его,

а не смирится, а добьется, выживет.

Один из хоревтов предстает в личине Сизифа.

СТРОФА 1

Хитер царь Сизиф –

хаживал день-деньской

в шелках, то в грязи,

но завсегда живой.

Сизиф

Сменою поколений

не дразни меня, жизнь, оставь

самого за сына, за внука

землю топтать,

дышать.

АНТИСТРОФА 1

Хитер царь Сизиф –

схвачен, а не смирён,

и в самом раю он жив,

и адом он зря клеймен.

Сизиф

Наследство мое – всё мне,

они голодают пусть;

мое единственное

дело – себя сохранить:

чужой век наяву,

как свой, проживу.

СТРОФА 2

Легкоживущие,

равнодушные ко всему,

кроме этой нелепой и злой,

кроме этой суетливой жизни,

с ее наслаждениями и страданиями.

Легкоживущие,

с вами мое сердце.

АНТИСТРОФА 2

Жизнь снисходительна к немногим –

прощает неведенье,

отгоняет болезни,

золота нетрудового вдоволь

и любовных ласк,

нет никакой опустошенности поутру.

Те, к кому щедра и пристрастна жизнь,

с вами мое сердце.

ЭПИЛОГ

На сцене стоят Адмет и Геракл, с ними закрытая покрывалом женщина – Алькеста.

Геракл