Он верил и не верил в реальность этого, так неожиданно свалившегося ему на голову, дара судьбы. Это были годы счастья. Он и не подозревал, что в нём таится столько любви и нежности. Эта девушка смог ла сломать тот непроницаемый панцирь, которым он окружил себя. Она раздвинула горизонты его мира. Да и мир его стал, благодаря ей, абсолютно другим. Она родила ему пятерых детей. Несмотря на свою безумную любовь к своим сыновьям и дочерям, для неё он всегда находился в центре её маленькой вселенной, окружённый атмосферой её безграничного обожания. Он был её мужем, её избранником, её постоянным спутником в этой бренной жизни. Словом, всем.

Она иногда даже подтрунивала над ним. Этого тоже никогда раньше не было в его жизни. Ведь она была генеральской дочкой. И ей очень нравилась песенка о титулярном советнике, влюбившемся в генеральскую дочь. Она её переиначила и объясняла ему, почему она это сделала.

– Всё дело в том, что ты не титулярный, а статский советник. И не ты влюбился в генеральскую дочь, а она влюбилась в тебя. Поэтому я и пою её так.

Женившись на ней, он вдруг осознал, что перестал быть сиротой. Ведь сирота страдает не только от того, что ему не хватает тепла и ласки, но и от того, что ему некому рассказать о том, что его тревожит и что же его радует. К ней он мог прийти с любыми своими проблемами. У них стали традицией такие вечерние посиделки, когда он ей рассказывал о том, что же случилось за прошедший день.

Он в деталях и подробностях разъяснял ей, с кем сегодня встречался, какие принял предложения, какие – отклонил. Над чем собирался ещё поразмышлять, по поводу чего уже дал какие-то поручения. Шаг за шагом излагал причины того, почему он сделал так, а не по-другому. А ещё он делился своими планами на день завтрашний. При этом он получал огромное удовольствие от её реплик, комментариев, а порой даже язвительных шпилек. Радовался, когда она его хвалила, и огорчался, когда она выявляла слабые места в каких-то его проектах. Так уж сложилось с первых дней их брака, что он уже ничего не делал, не посоветовавшись с ней.

Именно благодаря ей, вся его благотворительная деятельность приобрела невиданные ранее масштабы. В этой сфере они были равноправными партнёрами. Она могла долго вынашивать свои идеи. Потом в деталях продумывала эти проекты, а он их финансировал. По существу, вся его жизнь после женитьбы разделилась на две части. То, что было до неё, выглядело таким мелким и незначительным. Настоящая жизнь началась только с ней. И не было в этой жизни и дня, чтобы он не благодарил Всевышнего за то, что в его жизни появилось это прекрасное существо, так похожее на настоящего ангела. Видимо, такова была отведённая ей миссия на этой земле: наполнить его унылое существование ярким светом. Его же обязанности сводились к тому, чтобы оберегать это сокровище от любых превратностей судьбы. Что он и делал. Успешно делал до этого самого рокового дня.

***

После той вечерней поездки на дачу он понял одно. Жизнь уже никогда не будет такой, какой была раньше. Видимо, настала пора тяжких испытаний и невосполнимых потерь. Он знал, что такой переломный момент в его жизни рано или поздно наступит. Обязательно наступит. Но как-то интуитивно всё же надеялся на несколько лет передышки.

А на следующий день он собрал у себя шестерых человек. Только тех, кого считал своими самыми близкими людьми. Им он, как на духу, рассказал всё, что с ним произошло тем вечером. Включая свою полусумасшедшую поездку на дачу. Их возмущение не знало границ. Все они были едины в своём убеждении, что управляющего надо уволить. Но при этом, может быть, всё же предложить ему другую работу. Вдали от Баку.

Все прекрасно понимали и то, что управляющий не был случайным человеком в их окружении. Он когда-то смог получить прекрасное образование именно на деньги своего нынешнего работодателя. Как же все они заблуждались, считая, что это гарантирует его благодарность и преданность на всю оставшуюся жизнь. Это оказалось просто заблуждением. Пока все они без устали повторяли:

– Неблагодарный!

А он лишь хмурился. По его же мнению, всё происходящее с ним не было исключением из правил. Он то хорошо знал, что любая надежда на человеческую благодарность является всего лишь иллюзией. Недаром его отец с улыбкой любил повторять:

– Не делай добра – не получишь зла.

Это была самая парадоксальная из шуток его отца. Он же никогда не понимал того, почему отец всегда был уверен, что нет в жизни такого доброго дела, за которое тебе рано или поздно отплатили бы злом. Раньше он никогда не воспринимал такую точку зрения как норму. Посмеивался над такой позицией. Но почему-то именно сегодня, в этот непростой день, он вспомнил эти отцовские слова.

В конце концов, после всех обсуждений, он пригласил управляющего. Принял его вместе со своими гостями. Состоялся очень непростой разговор. И имел он столь же непростые последствия. Никто и никогда не узнает в деталях и подробностях всего того, что про исходило в его кабинете в тот хмурый бакинский день. Что говорили, что обсуждали, что делали. Версий, домыслов, злых и недобрых слухов будет множество. Истинное же течение событий, так и останется тайной за семью печатями.

Слишком уж разноречива была трактовка того, что происходило в тот день. Все же непосредственные участники этого процесса предпочитали молчать о нём. Управляющего, конечно же, уволили. Он пытался что-то говорить в своё оправдание. Уверял, что его просто неправильно поняли. Но то, что через месяц управляющий обратился в суд с жалобой о том, что он был жестоко избит в кабинете своего работодателя, свидетельствовало о том, что на самом деле всё обстоит на много сложнее, чем кажется. От суда он требовал возмещения физического и морального ущерба. Акцентировал внимание на том, что был оскорблён до глубины души. Никакие женские имена не прозвучали вслух. Всё остальное додумала людская молва. Это ещё раз продемонстрировало то, что всё не так уж тривиально. А потом начался судебный процесс.

И это уже была просто катастрофа. Во-первых, сам факт начала такого процесса против самого богатого бакинца породил лавину слухов. Всем было известно, что три года тому назад на собрании владельцев пароходов этого управляющего также избили. Но тогда никакого обращения в суд не последовало. Все сочли это обычной дракой, недостойной внимания. Скандальной новостью сроком на один день. А сейчас все тут же заговорили о том, что во всём этом, видимо, задета честь его семьи. Наверное, и это было вполне естественно. Ведь всё-таки, при всей его безупречной репутации, сам факт того, что у него с женой такая большая разница в возрасте, являлся предметом постоянных пересудов в бакинском обществе. Это было его слабое звено.

Пресса тут же связала красавца-управляющего, его обращение в суд и молодую жену миллионера в единый узел. И было уже неважно, как это обычно бывает, что же случилось на самом деле: «ты ли украл, или у тебя украли». Газеты и журналы лишь подкидывали дров в разгорающийся скандал вокруг его имени. Вначале и ему, и его родным казалось, что суд сочтёт это обращение бывшего управляющего просто смехотворным, нелепым, высосанным из пальца пустым обвинением. Ведь само обращение в суд последовало через месяц после той встречи с управляющим и его увольнения. При этом никаких доказательств того, что его действительно избили, не было. Потом, уже в ходе процесса, управляющий будет утверждать, что в первые дни после избиения он просто-напросто припудрил свои синяки. Зал же будет просто хохотать в голос и выкрикивать разные вопросы типа:

– А мозги? Тоже запудрил?

Во-вторых, по мере того, как судебная машина набирала обороты, становилось ясно, что ситуация далеко не такая уж ординарная, как казалось вначале. Какие-то, не до конца понятные, но явно могущественные силы, пытались раздуть всё это до скандала уже имперского масштаба. Это как же надо было по стараться, чтобы об этом процессе заговорили такие люди, как Ленин и Троцкий. Когда он узнал об этом, то его подозрения, связанные с тем, что всё это является хорошо раскрученной интригой, к которой так или иначе причастны социалисты, лишь усилились.

Он поневоле вспомнил о том, что ему как-то случайно попал в руки весьма любопытный документ, посвящённый лично ему:

– Правительство многим обязано ему. Он смело осуждает разрушительные замыслы тех, кто революционно настроен. Течение событий показывает, что он человек, не только преданный России, но и активно проводящий идеи недопустимости каких-либо разговоров о свержении власти. Вся эта мусульманская среда боготворит его, и к его мнению здесь не просто прислушиваются. Его воспринимают как самую верную и безусловно истинную позицию.

Когда в 1905 году все эти смутьяны, называющие себя революционерами, пытались внести раздор и смуту в нормальное течение жизни, то они убили бакинского губернатора. Прямо в центре города. Средь бела дня. Это был вызов, брошенный власти. Власть этот вызов приняла и незамедлительно начала действовать. Было произведено немало арестов. Однако, прошло больше пяти лет, а суд над арестованными всё откладывался. И, несмотря на все эти карательные меры, позиции революционеров в Баку были очень сильны. Для него было очевидно одно – любая революция требует финансирования. Будут деньги – всегда найдутся те, кто сможет запустить тот локомотив истории, который и именуется революцией. Не будет денег – никакой революции не будет и не может быть в принципе.

В условиях, когда многие нефтепромышленники пытались откупиться от тех, кто организовывал все эти стачки и забастовки, он всегда был непреклонен. Не вёл с ними каких-либо переговоров и считал, что если им начать платить сейчас, то это превратит его в их вечного банкира. Все эти революционные силы он считал очень разрушительными и был убеждён в том, что этот пожар следует тушить в самом зародыше. Здесь и сейчас. Не ждать, пока из искры возгорится пламя.

С тех пор, как Баку превратился в нефтяную столицу империи, здесь крутились огромные деньги. Всем было известно, что порой они были даже неподконтрольны правительству. Именно поэтому эти социалисты мечтали превратить нефтяные деньги в мощный инструмент для реализации своих бредовых замыслов. Как гражданин этой страны он не мог этого допустить. Искренне был убеждён в том, что любая власть – это власть от Бога. И неважно, христианский, мусульманский или иудейский этот бог, или какой-то другой. Он был глубоко верующим человеком. И считал, что если уж судьба мусульман сложилась таким образом, что они являются подданными государства, где правит христианин, то это надо было воспринимать как порядок вещей, установленный самим Всевышним.

При этом он сполна осознавал всю незаконность сопротивления закону. Нет, он не был кантианцем. И даже не пытался рассуждать о недопустимости какой-либо революции. Не вникал в рассуждения о том, укладываются ли попытки свержения власти в какие-то этические или правовые рамки. Но у него были свои аргументы и доводы, очень далёкие от чистого философствования. Он понимал, что нужны годы и годы спокойного, эволюционного развития для того, чтобы нефтяные деньги могли сформировать новую экономику этого края. Если, конечно же, вкладывать их в неё.

Именно деньги должны были преобразовать эти разрозненные патриархальные хозяйства, развить промышленность, превратить нефтяные доходы в человеческий капитал. Но ведь те, кто зарабатывал миллионы в Баку, просто-напросто вывозили их отсюда. Не засевали, как он, огромные хлопковые поля, не сеяли табак и другие культуры, не строили текстильных фабрик, не стимулировали рыбный промысел, не развивали различные направления промышленности. Да разве перечислишь всё то, что он уже сделал и планировал сделать ещё. Но то, что делал он, было скорее исключением из правил, чем нормой поведения. Всем тем, кто зарабатывал здесь большие капиталы, было выгоднее откупиться от революционеров. Сделать так, чтобы их нефтяные вышки не поджигали, а нефтеперерабатывающие заводы не бастовали. Пусть лучше горят вышки конкурентов. Он не мог принять такую точку зрения.

А ещё он не верил в то, что люди, опираясь на свой куцый умишко, смогут когда-либо построить справедливое общество. Он не раз в разговорах с людьми, которым он предельно доверял, с иронией говорил:

– Давайте возьмём сто семей. Примерно одинаковых по уровню крестьянской смекалки, воспитания и природных талантов. Допустим, что мы найдём какое-нибудь просто райское местечко и поселим их там. Пусть у всех у них будут примерно одинаковые дома, равные наделы земли и столько же денег, сколько у соседа справа и слева. А потом забудем обо всех них на какое-то время. Когда этот срок истечёт и мы вернёмся сюда, то увидим, что здесь появились свои богатеи и бедняки, свои мудрецы и мерзавцы. Словом, достаточно лишь небольшого срока, чтобы от идеи равенства ничего не осталось. Людская природа такова, что она проявляет себя во всей полноте лишь тогда, когда, казалось бы, что всё должно способствовать тому, чтобы утвердился рай на земле. Рая не будет. Всё будет точно так же, как в сегодняшнем обществе. А может быть, даже более мерзко. Надо понять простую истину. Не дано человеку построить рай на земле. Изначально не дано.

Именно в силу этих своих убеждений он занимал очень жёсткую позицию по отношению к этим, так называемым, революционерам. Эта позиция была хорошо известна в правящих кругах. Она даже нашла своё отражение в каком-то секретном рапорте, представленном в Санкт-Петербурге.

А ещё он хорошо помнил, что, когда началась стачка на его текстильной фабрике, ему принесли целый ворох большевистских листовок. Каждое слово в них было ложью. Эту фабрику проектировал очень известный архитектор. При её строительстве были привлечены лучшие технологии. Она изначально задумывалась как единый производственный и жилищный комплекс. Здесь были просторные помещения цехов с уникальной системой увлажнения и вентиляции. Было закуплено самое современное оборудование. Рядом с фабрикой размещалось обширное здание школы со светлыми классными помещениями и фабричный посёлок из двухэтажных зданий для рабочих и служащих.