Изгой

Глава 9. Эр Джей

Это какая-то шутка. Я столько лет прожил, благополучно избегая всяких там командных бомберов или клубных футболок, только чтобы свернуть в тупик и попасть прямиком в блейзер и полосатый галстук. Когда Дэвид впервые упомянул Сендовер, я как-то и не подумал, что мне придется ежедневно носить школьную форму с мокасинами и гребаными рубашками. Если бы знал, свалил бы из города и даже записки не оставил.

– Да пошло оно. – Я срываю с шеи сине-зеленый галстук и швыряю его на пол. – Если бы я хотел выглядеть как бортпроводник, нарядился бы своей мамой на Хеллоуин.

– Чел, все же просто. – Фенн поднимает галстук с пола и пытается накинуть его мне на шею, пока я уворачиваюсь из чистого принципа. – Да иди сюда, что ты как маленький.

Прикусив язык, я стою смирно, пока он небрежно завязывает удавку.

– Видишь? Просто. Когда будешь снимать, просто ослабь и сними через голову. Я каждое утро этим заниматься не буду.

– Спасибо, мам.

Он показывает мне средний палец.

– Отсоси.

Никогда еще не испытывал такого сокрушительного чувства поражения, как глядя на свое отражение, одетое в идиотскую синюю униформу с безвкусным золотым крестом на кармане пиджака. Словно кто-то выдрал душу из моей груди и превратил меня в безжизненного зомби со стеклянными глазами.

– Не парься, сто раз еще научишься, как завязывать галстук, особенно если все выходные будешь прятаться в комнате.

– Я провожу время один, а не прячусь, – отвечаю я, пока мы влезаем в ботинки.

– Мы заселились три дня назад, и я ни разу не видел, чтобы ты выходил из комнаты куда-то кроме столовой, и даже там ты с нами не сидишь. Только и делаешь, что пялишься в компьютер. Братан, я понимаю, порнуха – это прикольно. Особенно та, которая с мамочками. Где такой молодой чел входит на кухню после тренировки по бейсболу, а там его хорошо сохранившаяся мачеха такая: «Ах, Джонатан, мне так одиноко. Твой отец меня совсем не удовлетворяет. Доставай член».

Я смотрю на него.

– Это ты по личному опыту? Твое супергеройское альтер эго – это парень по имени Джонатан, который трахает старух?

– Если бы. В любом случае, сколько времени можно дрочить, прежде чем твой член сгниет и отвалится?

– Дай знать, когда проверишь, – отбриваю я, выходя из комнаты.

– Серьезно, чувак. Если бы ты хоть иногда вылезал из конуры, то узнал бы, что тут поблизости вообще-то богатый выбор. Давал бы руке передышку иногда.

– Боже, даже представить боюсь, насколько скучный секс с ново-англичанками и заносчивыми богатенькими девчонками.

– Будешь себя так вести, тебе и того не светит.

Мы заходим в столовую, хватаем по кексу и кофе, а потом отправляемся на первый урок понедельника. Фенн так и выносит мне мозг всю дорогу, потому что я отказался тусить с ним в выходные. Он всё продвигает мысль, что мне нужны друзья, но я как-то не вижу в этом смысла. В любых других обстоятельствах я бы не хотел иметь ничего общего с этими людьми, а они со мной. Так зачем притворяться?

Пока мы идем, Фенну приходит сообщение, и он лыбится, глядя на экран, прежде чем развернуть его ко мне.

– Видал? Вот об этом я и говорю.

Я кидаю взгляд на сообщение. Там девушка в бордовой униформе, скрывая лицо за краем кадра, показывает камере краешек груди.

– Твоя подружка? – удивленно спрашиваю я.

– На одну ночь. Не люблю повторяться.

Он пожимает плечами, удаляет сообщение и запихивает телефон в задний карман штанов. Надеюсь, те сиськи когда-нибудь найдут своего принца на белом коне.

– Итак, если ты не какой-то там порнозависимый с извращенными вкусами, то что ты весь день делаешь за компом? – спрашивает он, все еще явно возмущенный, что я не хочу водиться с ним, его друзьями и его случайными сисястыми девчонками из города.

– Ищу информацию, – размыто отвечаю я.

Множество парней кивают Фенну и здороваются с ним, пока мы идем по двору. Он явно считается чем-то вроде знаменитости в этом крохотном богатеньком мирке. Что касается меня, меня никогда особо не интересовали крутые ребята и их почитатели. Что может быть смешнее, чем старшеклассник на пьедестале?

– Информацию для чего?

– Для личных проектов.

– У-у-у, – передразнивает он меня, – как загадочно. Ты что, органы на черном рынке толкаешь? Или управляешь нелегальной крипто-империей?

– Как тебе больше нравится.

– Ты серьезно собираешься таить секреты? От собственного брата? – картинно обижается он.

Я пожимаю плечами, давя ухмылку. Секреты – это моя суперсила. Пока он доставал меня призывами гулять и знакомиться, я уже узнал все, что мне было нужно, как про моего нового братца, так и про остальных обитателей Сендовера.

Взломать дело Фенна в архивах школы было легче легкого, как и залезть в его личные сообщения. Сколько же он болтает с этой Кейси. Ощущение было, словно я наблюдал двух разных людей. Вот тут он напропалую пошлит с какими-то случайными телками, а вот они с Кейси болтают о каких-то мюзиклах с «ТикТока» или подобной фигне. Если он так к ней аккуратно яйца катит, то больно много усилий ради такой маленькой награды. Почти что хочется предупредить бедняжку. Она кажется милой. Но я не собираюсь лезть в чужие дела.

В моем мире знания – это настоящая сила. И я чертовски хорошо их добываю. На данный момент, впрочем, я совершенно не собираюсь доверять Феннели Бишопу и показывать ему размах своих способностей. Людям обычно не очень-то нравится узнавать, что стены у их воображаемого личного пространства – бумажные.

После утренней алгебры с Фенном я оказываюсь в паре с Сайласом на лабе по физике. Сайлас, кажется, удивлен, что я прекрасно понимаю задание, а учитель так и вовсе в шоке. Так подумать, алгебраичку тоже смутили мои знания об обратной функции. Судя по всему, местные учителя ожидают, что я буду пещерным человеком, едва умеющим читать. Видимо, государственные школы в их понимании – это что-то вроде тех мест, куда собак водят, чтобы они не ссали на мебель. Ну, в чем-то они правы. Где-то три школы назад я был в продвинутых классах, пока меня не перестали туда брать из-за постоянных отчислений. Что бы они там ни думали о моем интеллекте, учеба никогда не казалась мне сложной, только исключительно занудной. Терпеть не могу атмосферу классического школьного урока. Невозможно сидеть на месте.

После обеда, заходя в класс современной литературы, я замечаю Лоусона. Он сидит на заднем ряду и пинает в мою сторону стул, настойчиво предлагая сесть рядом с ним. Парень явно тот еще козел, но мне это даже нравится. Ему плевать, что о нем думают. Да он вообще, кажется, о других вспоминает только если по приколу. Это я могу уважать. По крайней мере, у него все на лбу написано.

– И как тебе первый день в Шангри-Ла? – спрашивает он меня с ленивой улыбкой. Его пиджак висит на спинке стула, а галстук ослаблен.

Тем не менее есть в нем что-то, что меня нервирует. Он смотрит на тебя так, словно решает твою судьбу. Придумывает, как вписать тебя в его собственный сюжет. Мы все лишь персонажи в его лабиринте дьявольских проказ.

– Минут двадцать торчал снаружи и ждал, когда подъедет гольф-кар, но так и не дождался.

– Да вот, шоферы ушли на забастовку и сделали из нас пешеходов. Профсоюзы – это чума современного общества.

Более чем уверен, что он наполовину серьезен.

А вот теперь без шуток: без понятия, как я должен протянуть целый месяц, нося костюм при такой погоде. Когда выходишь на улицу, ощущение такое, словно ты попал в задницу толстого мужика в сауне. В чем прикол пафосной школы и всех этих бабок, если мы даже не можем позволить себе какие-нибудь скутеры?

– Фенн говорит, ты все выходные дрочил в комнате. – Лоусон одаряет меня великодушной улыбкой. – Если тебе надо помочь подцепить девчонку, ты только скажи.

Я закатываю глаза.

– Я и сам неплохо подцепляю, спасибо.

– Уверен? Я могу устроить пару знакомств. Есть тут одна девчонка, Рэй, она старшеклассница в Балларде. – Его взгляд подергивается дымкой. – Черт, душу бы дьяволу продал, чтобы еще раз ее трахнуть. Но она прямо как наш Фенн, понимаешь? Не повторяется. Говорит, это чтобы не привязываться.

Я неохотно улыбаюсь. Звучит как девушка моей мечты.

– На хрен привязанность, – соглашаюсь я.

– Подкинуть тебе номерок? Клянусь, тело у нее нереальное…

– Доброго дня, джентльмены.

Лоусон резко выпрямляется на стуле, переводя все внимание на источник звука.

– Это еще что?

– Меня зовут мистер Гудвин. – Учитель, подошедший к столу во главе класса, высок, аккуратен и выглядит так, словно провел свое лето за стойкой модного магазина одежды. Рукава белой рубашки закатаны и обнажают пару мускулистых рук с гладкой кожей без каких-либо старческих пятен. Он совершенно выбивается из пейзажа, который в основном состоит из преподов пенсионного возраста.

– У нас теперь литературу студенты преподают? – подкалывает Лоусон. По классу разносится приглушенный смех.

– Я пущу по рядам копии плана уроков и заодно моего паспорта, – отвечает мистер Гудвин, не моргнув и глазом. – Возьмите каждый по одной и передавайте дальше.

Мистер Гудвин молод. Ему двадцать с чем-то, а выглядит и вовсе на шестнадцать. Он явно слышит об этом достаточно часто, чтобы относиться с юмором.

– Каким образом «Ад» Данте – это современная литература? – возмущается Лоусон, пробежав взглядом план.

– Помимо прочего, мы изучим влияние Данте на путь героя и современные романы, такие как «Куда приводят мечты» Ричарда Мэтисона, – отвечает мистер Гудвин, записывая номера страниц на доске.

– Ах да, – усмехается Лоусон, – видел. Там еще Дженнифер Коннели скачет на двойном дилдо с проституткой.

Все присутствующие давятся смехом. Мистер Гудвин замирает у доски, стоя к нам спиной.

– Вы путаете с «Реквиемом по мечте», фильмом Даррена Аронофски, основанном на романе Хьюберта Селби-младшего. – Он поворачивается к нам и садится на край стола. – Что интересно, вышел он тоже в 1978-м, как и «Куда приводят мечты» Мэтисона. И то, и другое произведение очень близко и детально изучает схождение человека в Ад, как метафорический, так и буквальный.

– Восхитительно. – Лоусон временно обыгран, но не побежден и отвечает со слегка угрожающей усмешкой, понимая, что у него не вышло задеть учителя. – Жду не дождусь.

Если бы такой диалог произошел в любой из моих старых школ, ученика бы уже дернул электрошокером и выволок из класса толстый коп, оставив позади дорожку мочи. Тут все как-то повеселее.

Весь остаток урока Лоусон продолжает прощупывать границы того, что мистер Гудвин стерпит, прежде чем выпадет в осадок или вышвырнет его за дверь. К моменту, когда урок, наконец, заканчивается, мне уже начинает казаться, что мы все просто невольные наблюдатели какой-то странной интимной прелюдии.

Позже, в конце дня, мы выходим из класса истории, и Фенн комкает в кулаке описание эссе и выкидывает за плечо.

– Бред какой-то. Кто задает писанину в первый же день?

Десять глав и две тысячи слов к пятнице. Как будто у нас других уроков нет.

– Садист, – отвечаю я, перекидывая лямку подаренной Сендовером сумки на другое плечо. – И чем им не угодили рюкзаки? Почему я должен таскать дамскую сумочку? Все они тут гребаные садисты. – Я трясу головой. – Увидимся в комнате.

– Чего? Хрена с два. – Фенн хватает меня за мою мужедамскую сумку, когда я пытаюсь свалить. – Пойдешь со мной.

– Куда?

– У меня тренировка по футболу. А ты там потусишь.

– Типа, посижу на трибуне с девчонками и фанатами? Ага, щас.

Мы выходим с задней стороны здания, где я еще не успел ничего изучить. Огромные старые деревья отбрасывают тень на лужайку и кирпичные дорожки, ведущие к целому комплексу спортплощадок. Даже в тени гигантских дубов все равно жарче, чем под капотом тюнингованной машины, и мои носки уже насквозь промокли от пота. Я стаскиваю с себя пиджак и срываю галстук. Фенн качает головой, заранее зная, что я опять буду мучиться с ним с утра.

– Так. Ладно. Стой, – приказывает он. – Стой, говорю. Нам надо поговорить.

Я давлю вздох.

– Точно надо?

– Да, – говорит он, скрещивая руки на груди.

– Какая же ты королева драмы. Ну, валяй.

– Ты симпатичный парень, – начинает он.

– Ты что, ко мне подкатываешь?

– Мечтай.

Вздох у меня таки вырывается.

– Я констатирую факт, ты симпатичный, а значит, у тебя нет причины быть таким ленивым, безынициативным, антисоциальным мудаком. Ты бы мог цеплять цыпочек направо и налево, если бы приложил усилия. Эти твои худи и рваные джинсы? Я понимаю. Весь такой из себя бунтарь. Но мне надо поддерживать репутацию…

– А, так все дело в тебе? – сухо перебиваю его я.

– Ну конечно же дело во мне! – Он звучит устало. – Я не могу быть братом странного затворника. Ладно еще, если бы ты был уродом, тогда все бы смотрели на твою недружелюбную морду и думали, что ты один, поскольку это я не хочу иметь дел с тобой. Понимаешь?

– Не особо.

– Но нет же, тебе надо быть гребаным красавцем. И теперь все качают головами и думают: и почему же этот парень не хочет водиться с Бишопом? Иди ты на хрен, Ремингтон, вот что. Не в мою смену. Ты развалишься, что ли, если хоть немного пошевелишься?

– А мне не насрать на твою репутацию?

– Да тебе на все насрать, – отрезает он.

В принципе, он прав. Я никогда ни о чем особо не волновался, кроме, может, моей техники. Разбейте мои мониторы, вот тогда я очень даже разволнуюсь. А все остальное, друзья, школа, телки… Я плыву по течению и никогда ни во что не вкладываюсь всерьез. И чего в этом плохого? В чужие дела не лезу, занимаюсь своими. Если бы больше народа брало с меня пример, мы бы, может, уже достигли всемирной гармонии.

– Встреться с пацанами, – раздраженно говорит Фенн. – Социализируйся хоть немного, чтоб тебя. Я не дам тебе торчать в нашей комнате весь семестр, как какому-то социопату.

В горле встает ком. Он клянчит у меня завести друзей, как собака просит кость. Мне вообще плевать, но черт с ним. Если это его угомонит на пару дней, то ладно, я появлюсь ненадолго и сольюсь, когда он отвлечется.

– Только ненадолго, – соглашаюсь я.

По дороге к футбольному полю нет ни одного административного здания, так что я достаю из сумки косяк.

– Чел, ну серьезно? – Фенн косится на меня.

– Ты не куришь?

– Курю, но на вечеринках или вроде того. Не перед тренировкой. И уж точно не так открыто.

– Это в медицинских целях. На трезвую голову я могу вас, богачей, терпеть не больше восьми часов.

– Слушай. – Он останавливается и нетерпеливо вздыхает.

– Что, опять поговорить?

Он игнорирует мой подкол.

– Здесь существуют определенные правила. Парни делают, что хотят, но всему свое время и место. Ходить постоянно обкуренным – не круто. Мы это не выпячиваем.

– Ты все время забываешь, что я не один из вас и быть им не хочу, – напоминаю я.

Для меня это всего лишь очередная школа из длинного списка. Отличается только бюджет. Меня это не меняет.

– Да будь ты кем хочешь, но имей хоть немного такта.

Мой первый порыв – послать его куда подальше. Какое мне дело до их условных традиций? Ни вижу ни одной причины, почему это должно касаться меня, и что я получу от того, что сольюсь с толпой? Но тут в моей голове проклевывается надоедливый голос, напоминающий, что он не просто мой сосед по комнате. Мы теперь навеки связаны, две жертвы жестокой шутки, которую с нами сыграли родители. И не то чтобы я ненавидел парня, поэтому зачем делать из него врага, когда он хочет быть союзниками? По крайней мере пока. Я все еще не собираюсь слепо ему доверять.

– Я помочь пытаюсь, – говорит он, словно может видеть, как нерешительность в моей голове превращается в заключение.

Так что я затыкаю косяк за ухо. Назовем это компромиссом.

– И никогда не говори, что со мной нельзя договориться.

Фенн закатывает глаза, но в принципе удовлетворен.

Мы подходим к зданию со спортзалом и раздевалками. Снаружи группа парней балуется с мячом, вытворяя едва ли впечатляющие трюки.

– Это будет весело, – бормочет Фенн, когда мы подходим к ним.

Один из парней пинает мячик в Фенна, и тот подкидывает его несколько раз на коленке, прежде чем вернуть обратно.

– Это твой новый парень? – кричит кто-то.

Фенн лишь снова закатывает глаза. Его, кажется, вообще мало что трогает. Ну, кроме того, что я отказываюсь доверять ему свою социальную жизнь. Это ему как раз очень не нравится.

– Ребята, это Эр Джей, мой новый брат.

– А справка от врача у тебя есть, брат? – Пацан, одетый в жутко облегающую футболку и, похоже, компенсирующий маленький член количеством кубиков на прессе, кивает на мой косяк.

– Да, вот она. – Я сую руку в карман и достаю обратно, оттопырив средний палец.

У Фенна вырывается смешок, но мистер Пресс явно не впечатлен.

– Твой братец, похоже, еще не понял, как тут все устроено, – говорит он Фенну, ступая в мое личное пространство.

Фенн пожимает плечами.

– Что тебе сказать, Дюк. Делает что хочет.

Дюк. Так это, значит, криминальный король Города Мальчишек. Не знаю почему, но я надеялся, что у него хотя бы будет крутой шрам или типа того. Ну да, он большой и накачанный, но так выглядят все парни в «Ривердейле», а я более чем уверен, что смог бы уложить придурка вроде Арчи Эндрюса.

– Ты тут новенький, – начинает Дюк, показательно скрещивая руки на груди. – Так что я тебе поясню. Если ты собираешься здесь что-то толкать, то мне полагается доля. Все сделки в этой общаге проходят через меня.

– Это что, вымогательство? Прости, я не смотрел «Славных Парней».

Его ответный смешок истекает заносчивостью.

– Знаешь, комедианты всегда ломаются быстрее всех.

– А что, вышло смешно? – Я бросаю взгляд на Фенна. – А я-то пытался тебя грубо послать.

Голос Дюка становится еще тише, и он давит из себя улыбку, чтобы показать своим дружкам, что мое безразличие никак его не задевает.

– Ты быстро поймешь, что я не тот парень, с которым стоит враждовать.

Ну, не знаю. Я был во многих школах и видел все варианты задир, которые может предложить подростковая Америка. Как мне кажется, в нем нет ничего уникального. Задира в моей предыдущей школе мог похвастаться татуировкой на шее, коллекцией метательных ножей и привычкой пырять людей. Я мысленно делаю заметку написать потом Жюли и спросить, арестовали старину Гэвина за что-нибудь, наконец, или нет.

– Принято, – говорю я. – Вот только ты-то обо мне ничего не знаешь. Какой парень, по-твоему, я?

Он щурится.

Парни вроде Дюка никогда не знают заранее, что им есть чего терять. И насколько легко кто-то может у них это что-то забрать, при правильной мотивации.

Я тот парень, которому не стоит давать эту самую мотивацию.

Проигнорировав мой вопрос, Дюк переводит взгляд на Фенна.

– Приводи брата в субботу на бои, – говорит он, уходя вместе со своей компанией. – Буду рад его там видеть.

Фенн качает головой, как только они скрываются из виду.

– Прошло ровно так, как я ожидал, – говорит он скорее себе, чем мне.

– Бои? – спрашиваю я, лишь слегка заинтересованный.

– Сам увидишь.

Мы подходим к боковому входу в здание, и я резко понимаю, где мы. На той стороне лужайки, среди деревьев, виднеется узенькая тропинка, на которой я столкнулся с сердитой девушкой.

– Я там недавно девчонку встретил, – говорю я Фенну.

Он озадаченно смотрит на лес.

– Ты там что, хижину строил?

– Я бродил вокруг в поисках места для перекура и пошел по тропинке. А потом подбегает эта девка и, по сути, говорит, что в следующий раз меня там пристрелят.

Фенн толкает дверь.

– А, да. На ту тропинку нельзя. Она ведет к дому Слоан. – Он смотрит на меня через плечо. – Лучше держаться подальше.

– Она горячая была. Такого, «наступит-тебе-на-яйца-и-скажет-звать-ее-госпожой» типа.

Он фыркает.

– Бедный ты болван.

– А что, кто она?

– Слоан Тресскотт. Дочка директора. – Он продолжает хмыкать себе под нос, проходя вперед. – То есть единственный человек на территории, которого нельзя поиметь.

Глава 10. Слоан

Первый школьный день прошел ужасно. Когда прозвенел последний звонок, я вышла из дверей Святого Винсента, готовая списать это на нервы, плохое настроение или недостаток сна. Первый блин комом, это бывает. Вот только сегодня денек ничем не лучше. Учителя нас строят, как будто это какой-то советский лагерь по воспитанию спортсменов. Будешь слишком громко дышать в классе – получишь пятьдесят ударов палкой и день в колодках. Я-то думала, все эти стереотипы о католических школах были правдой только в кино, но нет, как оказалось, они всю эту тему со святыми и ангелами воспринимают абсолютно серьезно.

Что было бы еще ничего, если бы остальные девчонки были сносные. Но нет же. Все, с кем я пока что познакомилась, это либо по уши влюбленные в собственное отражение, считающие себя лучше всех остальных абсолютнейшие сучки, либо ходячие реинкарнации сорокалетних девственников-пилигримов в поисках очередной шлюхи дьявола, которую можно будет казнить. Я, очевидно, совершила непростительный грех, слегка накрасившись и надев юбку чуть выше колен, и теперь болотные монстры из темных углов коридоров сжигают меня взглядами.

Без понятия, почему я думала, будто школа для девочек – хорошая идея. Это как если взять всю драму из обычной смешанной школы и сделать из нее стопроцентный экстракт, настоянный на суперэстрогенном ядовитом коктейле из сучности. Хотя, может, это только мое мнение.

Не то чтобы у меня было много вариантов после того, как папа забрал нас из Балларда. Случившееся с Кейси так его напугало, что он не хотел больше подпускать ее к той территории даже на километр. А Святой Винсент – это единственная другая частная школа поблизости от Сендовера. И поскольку папа скорее заставил бы собственных учителей заниматься с нами на дому, чем отправил нас в государственную школу, мы оказались здесь.

После уроков я останавливаюсь у шкафчиков и замечаю двух девчонок с выпрямленными волосами. Они обе пялятся на меня, словно поджидали нарочно. Я тут же настораживаюсь и напоминаю себе снять кольца, прежде чем бить.

– Я слышала, – говорит одна из них, глядя на меня поверх плеча подруги, – что ее сестра с катушек слетела.

– Это правда, – отвечает вторая и поворачивается, чтобы посмотреть мне в глаза. Ее зовут Никки. Мы были в одной группе на первом уроке, и с той же секунды, как вошла в кабинет, я знала, что она вынудит меня ей врезать.

Наверное, было наивно надеяться, будто слухи не дойдут до Святого Винсента. В Балларде их было не угомонить – уж я пыталась. Несмотря на все мои старания, самый травмирующий момент в жизни моей сестры перетек в следующий, второй по травматичности. Сочувствие от одноклассников? Ага, щас. Как только фабрика слухов начала работать, ничего хорошего Кейси уже могла не ждать. Она превратилась в сумасшедшую укуренную десятиклассницу, которая попыталась утопить себя ради внимания. Как будто Кейси была на такое способна.

– Моя кузина учится в Балларде, и она говорит, эта психованная загнала машину в озеро посреди выпускного, – радостно продолжает Никки. – Это насколько же надо быть жалкой!

Я опускаю руку от шкафчика, одаривая Никки максимально милой улыбкой. Сволочи из Балларда изгнали Кейси из школы, но местным овцам я этого сделать не позволю.

– Как по мне, так твоя кузина просто тупая сука, которой пора бы научиться держать язык за зубами.

Она улыбается мне в ответ, вся такая заносчивая и упивающаяся собственной жестокостью.

– Но это же правда, разве нет? У нее был, типа, психический срыв.

– Правда? – вкрадчиво говорю я, подходя ближе, разговаривая лично с ней, хотя люди вокруг и начинают останавливаться, чтобы послушать. – А что, если машину в озере утопила другая сестра, м? Но нет, с чего бы ей так странно поступать, правда? Она бы должна была быть совсем ненормальной. Непредсказуемой. Способной на что угодно. Приступы слепой ярости и вспышки насилия, например. А если у нее еще и нет терапевта и правильных лекарств? Я не стала бы провоцировать такого человека. А то вдруг станешь той самой последней каплей, после которой ее снова сорвет с катушек. – Моя улыбка становится шире. – Кто знает, что она выкинет, правда же?

– Так, стой… – Никки издает нервный смешок, осознав, что собрала вокруг себя зрителей, как и хотела, но больше не уверена в своем положении. – Ты что, мне угрожаешь?

Я с улыбкой захлопываю шкафчик.

– Нет, милая моя. Хорошие католические девочки никому не угрожают. Бог карает их врагов самостоятельно.

На этом я разворачиваюсь и ухожу, оставив ее переваривать потенциальные последствия издевательств над моей сестрой. Обо мне вы можете говорить что угодно, мне плевать. Но если тронете Кейси, я разрушу вашу жизнь и все, что вам дорого. Со мной лучше не связываться.

– Ну ты и маньячка. – По дороге к столовой со мной равняется невысокая девушка с кольцом в носу.

– Да ну? – В такой школе существует тысяча способов получить ножом под ребра, так что я не доверяю дружелюбным улыбкам – сама так умею.

– У Никки будет ПТСР после этого.

– Пусть учится осторожнее цели выбирать.

– Я Элиза, – говорит она. – А ты новенькая.

– А я-то надеялась не привлекать внимания.

– Школа маленькая, тебя в любом случае бы заметили.

Что-то в этой девчонке заставляет меня проникнуться к ней, как бы подозрительна и осторожна я ни была. Ее спокойная уверенность и расслабленность разбавляют яд в моей крови.

– Хочешь, плюнем на обед и я тебе тур проведу? – спрашивает она.

Звучит лучше, чем то, что ждет меня в столовой: сотня шепчущихся девчонок, сочиняющих шокирующие истории про мою сестру и делающие ставки, когда я взорвусь в следующий раз. Кейси обедает на следующей перемене, так что я даже не могу проведать ее. Меня от этого слегка потряхивает, честно говоря. С самого происшествия мы не расставались ни на день. Я думала, что уже устала быть нянькой, но теперь внезапно ловлю себя на мысли, справляется ли она лучше меня со всем этим дерьмом.

– Моя сестра не сумасшедшая, – сообщаю я Элизе, вскинув бровь. – Сразу говорю.

– А я так и не думала, – легко отвечает Элиза. – Сейчас бы еще верить всему, что несут эти ведьмы.

– Хорошо.

Следуя за Элизой, я оказываюсь за южной границей территории. Здесь растения оставили в покое и дали им расти, обвивать щербатые стены старого каменного строения. Над нашими головами высится колокольня, явно пустая внутри.

Успокаивающе кивнув мне, Элиза открывает тяжелую деревянную дверь, разбухшую и покосившуюся от многолетнего урона, нанесенного дождями и сыростью.

– Я и не знала, что тут такое есть, – отмечаю я.

Внутри старой церквушки темно и туманно. Деревянные скамьи и псалтыри на месте, обугленные и рассыпающиеся. Разбросанные по полу страницы вздрагивают от вибрации наших шагов, оставляющих новые следы на пыльном полу.

– Тут был пожар. Пару десятилетий назад, – говорит Элиза.

– И они вот так тут все и бросили?

– Ага. Легенда гласит, что тут репетировал хор, и монахиня с несколькими учениками оказалась заперта внутри. Вот тут и умерли, – добавляет она, остановившись за останками разваливающегося алтаря. – Семьи подали в суд, дело тянулось годами. Сносом так никто и не занялся. Я сюда курить прихожу.

В стенных щелях змеится плющ, между половыми досками проросла трава. Словно природа медленно забирает свое. Единственное освещение – тусклый свет, пробивающийся сквозь витражи.

– Сюда, – говорит она, ведя меня к сомнительной деревянной лестнице. Кто-то приставил ее к стене, чтобы добираться до пустой звонницы.

Элиза жестом говорит мне лезть первой и придерживает лестницу, чтобы та не шаталась подо мной.

Я забираюсь наверх и чуть не слепну от солнца, слишком яркого после темной церквушки. В болезненном белом тумане я шарю руками в поисках пола и подтягиваюсь, чувствуя, как лестница скрипит под моими ногами.

Сев на край, я даю глазам привыкнуть. По краям солнечного пятна сначала проявляются цвета, потом формы. Облака бросают недолгую тень, и я наконец осознаю, насколько высоко сижу и какой огромной кажется сверху территория.

Элиза с легкостью забирается ко мне и садится рядом. На такой высоте гуляет слабый ветерок, но он никак не спасает от душной жары, липнущей к нам. Уж не знаю, дело в погоде или в высоте, но в животе что-то сводит. Земля внизу кажется какой-то зыбкой.

– Ты норм? – с усмешкой спрашивает она.

– Теперь да. По моим прикидкам, вероятность того, что ты тащишь меня сюда, чтобы столкнуть, была где-то тридцать процентов.

– А сейчас?

– Где-то шесть.

У нее вырывается резкий смешок.

– Неплохо.

Дело наконец доходит и до упомянутой сигареты. Она курит гвоздичные, и хоть этот вкус мне и по душе, терпеть я его могу только в маленьких дозах, ведь потом мое горло начинает пылать. К концу обеденного перерыва, когда приходит время возвращаться, я решаю, что она мне нравится.

– Подойдешь, – объявляю я.

Элиза наклоняет голову набок, удивленно глядя на меня.

– Куда подойду?

– Как подруга. Будем подругами.

Это вызывает у нее смешок. Закрыв за нами дверь, она уводит меня прочь от церквушки, все еще хихикая.

– Я польщена, – говорит она, но, кажется, только наполовину саркастично. – Но должна предупредить, я тебя испорчу.

– Давай, попробуй, сучка.

Мы снова начинаем хихикать, и я понимаю, что пребываю в хорошем настроении. В школе. В католической школе. Не успеваю я это подумать, как мне приходит сообщение с незнакомого номера.

Неизвестный номер: Выяснил твое имя. И телефон. От Фенна привет.

– Эр Джей.

Я даже не знаю, смеяться или материться, так что делаю и то, и другое.

Элиза с любопытством смотрит на меня.

– Парень? – спрашивает она.

– Симпатичный сталкер.

– Да ну? – Она бросает взгляд на мой экран. – Насколько симпатичный?

– Симпатичнее, чем разрешено законом, – бурчу я.

И эта настойчивость делает его только привлекательнее. То, что он приложил усилия, чтобы меня найти, значительно поднимает его в моих глазах, хоть это немного и стремно. С Фенном надо будет поговорить, чтобы не раздавал мой номер кому попало.

Я: Скажи Фенну, пусть спит с открытыми глазами.

Эр Джей: Я его обманул. Его вина лишь в том, что он простак.

Я: А твоя – что ты ходячий красный флаг.

– У вас что-то намечается или?.. – спрашивает Элиза, читая через мое плечо.

– Пока не решила. – То есть, конечно же, решила. Сказано же было, я в этом году не лезу ни в какую идиотскую мальчишескую драму.

Но переписываться-то можно.

Эр Джей: Можешь сказать мне удалить твой номер.

Я: Можешь доказать свою преданность и не дышать до тех пор, пока я не позвоню.

Эр Джей: Наше место, сегодня после обеда? Я десерт принесу.

Я: Это мое место.

Эр Джей: Я согласен на любое место, какое ты захочешь.

Элиза фыркает.

– Как же он старается. Спорю, он и оралом не брезгует.

– Так, все. Мы его даже не знаем. Давай притормозим.

Я: Не суйся на мою тропу.

Он думает, что самый умный. Что возьмет меня измором со своими обаянием и флиртом, пока я не забуду, почему вообще бросила его в лесу с косяком. И старая я, может, и купилась бы.