Дуа за неверного

Вторая книга Еганы Джаббаровой «Дуа за неверного» вышедшая в издательстве «Новое литературное обозрение» в жанре автофикшн звучит как молитва и даже исповедь.

В названии книги читается противоречие, дуа – молитву об умершем в исламской традиции, за человека другой веры произносить запрещено.

В тексте нет единой сюжетной линии, как будто мы читаем дневник, обрывки листов которого иллюстрируют короткую жизнь, так и неузнанного старшего брата.

Незаконнорожденный сын отца появляется в мусульманской семье автогероини в ее седьмой день рождения. Мать мальчика сажают в тюрьму за распространение наркотиков, отцу приходится забрать сына в свой дом. Теперь незнакомый подросток, спит на диване в зале. Мачеха не хочет принимать неверного пасынка, только дети в семье находят общий язык «…учить любви детей не нужно – она уже была внутри». Парень увлекается футболом, старается учиться, но стесняется и не принимает своего отца-иноверца. Получив паспорт, Сергей берет фамилию матери, а отчество «переводит» на русский «Яковлевич». Доказывая свою «русскость», подросток возвращается к матери и его поглощает страшный мир: бомжей, дворовых пацанов, собутыльников матери, случайных подработок, чужих тачек, девушек похожих друг на друга…

Описывая мир старшего брата героини, автор все больше погружает нас в реальность, где нужно не жить и радоваться, а выживать, где улыбка и прямой взгляд могут быть расценены как вызов, где никто не хочет говорить и слушать, где могут «по приколу» отнять жизнь.

Лейтмотивом прозы Еганы Джаббаровой звучит вопрос идентичности национальной, культурной, гражданской. В начале 90-ых многие люди из бывших республик отправились в большую Россию. В поисках лучшей жизни, учиться или на заработки, оторвавшись от корней, привычного мира, оказались изгоями, чужими, но и не стали русскими.

Автор рассуждает о потерянном доме, ее герои мыкаются по общагам, потеряв историческую Родину, так и не обретая своего места. Важным понятием выступает «дом», отнятый дом матери в маленьком грузинском селе, разрушенный войной дом отца в Карабахе. Им некуда возвращаться. Это люди потерянные, потерявшиеся, потерявшие.

Этот текст - исповедь, акт скорби, оплакивание потери, молитва, обращенная к Богу, неважно какой конфессии, в надежде обрести мир, любовь и прощение.

Это история подброшенного в семью ребенка, нелюбимого, почти ненавистного, всякий раз получающего напоминание о собственной чужеродности, часто обманутого и одинокого, ненужного ни стране, ни семье. История не только брата, но и самой автогероини, возможно, многих их нас.

В этой крошечной по количеству страниц, но огромной по количеству смыслов книге будто бы уместилось огромное поэтичное сердце Еганы. Ее новый автофикшн похож на плач, похож на скорбь, похож на любовь. Она пишет о сводном брате Сереге, в котором азербайджанская кровь отступила перед русской кровью матери, и через призму письма о брате пишет о России.

Она узнала о брате, будучи маленькой девочкой, когда его привели на порог ее родителей. И с тех пор брат жил с ними, что стало испытанием для мамы, но радостью для других детей, которые искренне привязались к свежеобретенному брату.

Православный ребенок в мусульманской семье — ирония, испытание, судьба? Но все сломала не религия, а амбиции отца.

Серега был самым обычным ребенком, выросшим в девяностые. Он вырос в жестокой среде, которая вцепилась в него своими клещами алкоголя, изматывающей физической работы, старыми стенами общежитий. Серега был простым гопником, но он был и маленьким мальчиком, мечтающем о футболе, красивым старшим братом, был случайным, но любимым сыном. Он был много чем, как и все люди этой планеты.

Когда теряешь кого-то близкого, начинаешь перебирать варианты «А что, если?». И в этой книге сестра перебирает подобные «если?» о своем брате, и через варианты просвечивает и рефлексия о стране, которую иногда очень непросто любить, как бывает непросто любить и братьев. Егана переплетает молитвы, завязывает к крепкий узел все призрачные ниточки, дергает их до боли, чтобы принять и начать отпускать.

И все это потрясающим метафоричным и чувственным слогом. Не обязательно синхронизироваться с болью сестры полностью, но она все равно проникает под кожу, и из книги выныриваешь будто бы с тихим всхлипом. И вот уже чужие переживания становятся чуть ли не универсальными, а тысячи тысяч таких же Серег превращаются в зеркало целой эпохи, которая не ушла, но лишь немного изменилась.

Мир для Сереги был острой заточкой, местом, всегда способным дать под дых, избить в подворотне, испинать во дворе, порезать телесную плоть розочкой из бутылки.

В пятницу вечером провалилась в книгу Еганы Джаббаровой крохотную по количеству слов и страниц, но крайне объемную по набору чувств и смыслов.

Сначала в свойственной автофикшен-романам манере нам рассказывают очень личную историю про сводного брата авторки, внезапно появившегося в их жизни. Она и ее младшая сестра достаточно быстро принимают его вопреки взрослым предрассудкам и распрям, связанным с внебрачным отпрыском в доме. Помимо этого существует еще этнический вопрос, потому Сережа рожден русской женщиной, и на папу азербайджанца почти не похож. И когда мама девочек замечает, как мальчик перед сном перекрестил сначала себя, а потом ее дочь, это становится поводом для нового скандала.

Необходимость этого крестного знамения в восприятии детей состояла в том, чтобы после смерти они могли оказаться в одном месте. Ведь для мусульман и православных наверное существуют какие-то отдельные небеса. Они делали это, чтобы встретиться. «Дуа за неверного» - это тоже в своем роде попытка встретиться снова, выразить несказанное и несделаное, заполнить пробелы этого краткого родства.

Потому что как водится, жизнь достаточно быстро все же разводит их с братом по разным сторонам, общение постепенно исходит на нет, связь и без того очень хрупкая истончается до тонкой ниточки. Судьба Сереги складывается незавидным образом.

От рассказа сложной истории писательница переходит к перебиранию вариантов того, как могло бы быть по другому, что можно было сделать или не сделать, чтобы жизнь Сереги была бы другой, счастливой. Рефлексия собственных чувств превращается в осмысление времени и пространства, в котором все это происходит. Текст Еганы Джаббаровой легкий и поэтичный по форме, по содержанию глубокий и многогранный. Несмотря на интимность каждой своей книги писательнице удается сохранять будто некоторую отстраненность. При этом суждения ее острые, точные, пронзительные.

​Молитва женщины, потерявшей брата пять лет назад. Попытка проговорить боль. И сохранить на бумаге память. Ведь только так можно продлить чужую жизнь.

На страницах книги писательница пытается воссоздать биографию своего сводного брата, родившегося от внебрачной связи отца. Так, она пишет о детстве, когда в семилетнем возрасте у неё внезапно появился двенадцатилетний брат. Пишет о юности, пришедшей на конец 1990-х - начало 2000-х. Пишет о религии и отношениях с ней. Пишет о разрыве национальной идентичности. И самое главное - пишет о любви и силе родной крови сквозь расстояние и время.

Поразительным образом через всё это проступает история страны. Брат становится олицетворением России начала 2000х. Простой работяга, пропитанный водкой, припорошенный строительной пылью, живущий в страшном общежитии, мечтающий о крутой тачке. Классический пацан с района. Жизнь которого оборвалась, оставив шестнадцать цифр.

Каждая строчка романа пропитана болью, скорбью, печалью. И преследует одна бессмысленная мысль: а могло ли быть по-другому. Возможно. Но точка невозврата - это всегда стечение тысячи событий и условий.

Я думаю, сила автофикшена в возможности высказаться. А высказывается Егана блестяще, хлестко и глубоко. И не перестаю рекомендовать её первый роман «Руки женщин моей семьи были не для письма», невероятный текст️‍

Книга понравилась, у писательницы есть чувство Слова, ритм и смысл. Хорошо пишет.

"Дуа за неверного" уже вторая прочитанная книга Еганы Джаббаровой, и она также впечатляет поэтичностью, как и "Руки женщины были не для письма".

И я бы сказала, что она подлинно русская писательница.