Читать книгу: «Боги пяти Столпов. Наследие Черного Бога», страница 7

Глава 4.

Морок шел по правое плечо от мальчика. Зажившими подушечками широких лап он плавно переступал по каменным плитам галереи, пробуя воздух на запахи мокрым черным носом. Усы благополучно отросли за сутки, и теперь чуткие вибриссы улавливали каждое дуновение ветерка. Морок был голоден, много сил ушло на восстановление, и теперь прожорливый желудок недовольно урчал и требовал мяса. Волха радовало наличие у его друга здорового аппетита, ведь это было свидетельством того, что зверь полностью здоров. Он ласково почесывал его за большим черным ухом и с удовольствием зарывал пальцы в длинную шерсть. Они благополучно добрались до оружейной, где у входа, скрестив руки на груди, ждал Рё. По его лицу невозможно было определить, рад он встрече или раздосадован, что им предстоит отправиться на испытание с оружием в руках.

– Что ж, – вздохнул он, приглашая войти в оружейную – по крайне мере, теперь у тебя будет шанс. Декан самолично выбрал тебе топор и лук. Надо признать, в оружии он разбирается. Я бы не был так щедр с провинившимся учеником.

– Тогда нам круто повезло, что ты даже близко не декан – хмыкнул Волх, показательно игнорируя все попытки Рё сжечь его взглядом. – Ну давай, я уже жду.

– Ах, простите, ваше высокоблагородие – голос Рё приобрел неприятное шипение. Ящерица на его плече раздраженно подергивала крохотными крыльями, обычно незаметными из-за того, что она постоянно плотно прижимала их к субтильному тельцу. – Вот, держи.

Он небрежно бросил в руки Волха рукоять острого топора. По двум симметричным лезвиям он определил его, как лабрис. Топор оказался довольно тяжелым для мальчика десяти лет, но Волх был уверен, что научится с ним управляться в процессе. За лабрисом последовал лук. Он был мастерски выполнен из орешника, и рукоять приятно лежала в ладони. Ни на лабрисе, ни на луке не было никаких рун, иероглифов или вообще каких-либо признаков принадлежности к орудию магов. Волх внимательно осмотрел их вдоль и поперек. Стрелы, самые обыкновенные, также не выдавали ничего необычного.

– Можешь не искать – ухмыльнулся Рё. – В них нет ничего магического, пока не заслужил. Отправляйся в дорогу. И дам тебе последний совет. Внимательно смотри не только по сторонам. В небе тоже много чего интересного.

– Спасибо за совет. Обязательно воспользуюсь. Мороку, думаю, понравится охота и на пернатых.

– Надеешься на своего кота? Ты так в нем уверен?

– Я уверен в нем даже больше, чем в себе.

Морок довольно фыркнул, подставляя широкий подборок для ласковых хозяйских пальцев. Он изо всех сил игнорировал шипение ящерицы, в мечтах разрывая ее на мелкие кусочки.

– Что ж, тогда удачи желать не буду, раз вы такие в себе уверенные. Топайте к выходу, вас там уже ждут.

– До встречи.

– Само собой – оскалился Рё, провожая их взглядом.

***

Они подошли к арочным дверям барбакана. Там, в окружении стражи, их ожидал сам ректор. Лицо его выражало самодовольство, прикрытое маской профессионального самообладания. Он напутственно похлопал Волха по плечу и забасил:

– Итак, молодой мастер Волх, ты первый из первокурсников, кому выпал такой шанс показать себя. Будь смел, отважен и ничего не бойся. Есть вопросы?

– Есть один – Волх посмотрел на него снизу вверх. – Сколько человек вернулось с подобного задания?

– Только один. Он выдавал тебе оружие.

– Рё!? – где-то в груди мальчика разразилась целая буря эмоций, настолько сильная, что он сам был тому удивлен. Еще ни разу с тех пор, как переступил порог Черного замка, он не испытывал такой красочной гаммы чувств.

– Именно так. Правда, он попал туда на десятом курсе, когда уже много чего умел. Кстати, он всегда был первым на потоке, так что мы даже не то, чтобы удивились, когда он вошел в двери корпуса. Надо сказать, что пребывание за стенами его сильно поменяло. Он стал более уверенным и само собой, взрослым. Много чего познал и научился. Так что бери пример.

– Непременно – сквозь зубы процедил Волх.

Появился еще один повод превзойти самого себя и выиграть этот спор с самим собой. Волх признался сам себе, что его амбициозности многие бы удивились. Высокомерие тоже было ему не чуждо, но только время могло показать, сыграет оно добрую службу или способно раздавить, как камень навозного жука.

Декан ласково погладил черного кота, Морок благополучно стерпел подобную наглость, но тут же несколько раз прошелся лапой по лбу, старательно вылизывая ее шершавым красным языком. Впрочем, ректор ничуть не обиделся, лишь ухмыльнувшись кошачьей гордости.

Двери барбакана плавно отворились, запустив на территорию корпуса удушающий раскаленный воздух пустыни. Ветер яростной наждачкой прошелся по лицам людей и недовольной морде большого кота, прищурившего четыре огненно-красных глаза. Как только они шагнули за порог неприступных гладких стен, двери барбакана равнодушно затворились, отрезая последнюю возможность нормально дышать. Волху показалось странным, что в день прибытия воздух пустыни не был столь обжигающе горячим, хотя они прибыли гораздо позже по утренним часам. Какие-то изменения произошли здесь за этот месяц, что так изменили природу пустыни? А может, это была лишь кажущаяся видимость? Морок недовольно прикрыл лапой нос, песок и пыль, роями мечущиеся по барханам, мерзким назойливым существом вползали в каждую щель, мучая глаза и горло. Несколько раз чихнув, Волх четко выбрал направление к громадному возвышающемуся гномону на горизонте. Пока он отбрасывал исполинскую густую тень и был единственным ориентиром в этой местности. Возможно, Рё и не соврал, когда посоветовал держаться его, а после двигаться дальше в том же направлении. Вполне вероятно, что дальше мог находиться источник с чистой водой и хоть какая-то растительность, где можно было укрыться от местной фауны. К счастью Волха и несчастью голодного Морока, за несколько часов непрерывной дороги, на пути им не встретилось ни одного суккуба. Живот кота урчал все громче, и через час он начал недовольно мяукать, видимо, выражая недовольство.

– Да, я знаю – устало согласился Волх. – Я понимаю, что ты голоден. Мне очень жаль, но я тоже. Нам с тобой сегодня необходимо потерпеть.

Почему-то Волх был уверен, что они выдержат это испытание с честью и выйдут победителями. Морока заботил лишь его пустой живот. Кошки, выросшие в комфорте, совершенно не терпят голода, а кошки-акшары, тем более! Потратив на дорогу к громадным солнечным часам половину дня, они остановились у возвышающейся стелы черного гномона. У каменного изваяния не было глаз, но Волху почему-то казалось, что кто-то следил за ними. Он решительно не хотел подходить к нему вплотную, и Морок поддерживал его в этом, усевшись чуть поодаль от хозяина. Две пары его внимательных глаз, не моргая, следили за маленьким человеком и каждым его движением. Гномон был испещрен шрамами, словно много лет назад стал жертвой яростного хищника. Тело его изогнутым лезвием царапало голое небо, отбрасывая черную, как смоль, глубокую плотную тень, и ни одному глазу не удалось бы разглядеть, что скрывается под ней. Несмотря на адскую жару, двое путников не спешили укрыться в ее прохладе. Они, словно опасаясь разбудить сонного медведя, не издавали ни звука, застыв перед изваянием и не решаясь двигаться дальше. Он был живой, и опасность от него исходившая, пропитывала воздух ядовитым кислым запахом ржавого железа. Воронка, чертившая ровный круг вокруг гигантской каменной стелы, служила естественным циферблатом. По ее краям, гнездились гигантские шапки болтов, уходившие в землю каменными гвоздями. Волх попятился назад, упершись в лохматый кошачий лоб, слегка боднувший его между лопаток. Мысленно согласившись с котом, Волх решил обогнуть часы с другой стороны, по солнцу, избегая смертоносной тени. Когда же стела оказалась за его спиной, он непроизвольно обернулся, словно чувствуя на затылке чей-то злой, кровожадный взгляд, но не нашел ничего, кроме корпуса ГБР, пляшущего в горячем воздухе, хаотично преломляющем его стены, и превращающем почти в мираж, и тонкую черную иглу гномона, развернувшегося теперь фронтально. Ничего, подающего признаки жизни, ровным счетом ни-че-го. Видимо, фантазия разыгралась – подумал Волх.

– Никакая не фантазия – услышал он голос внутри. – Он такой же живой, как я и ты. Он хочет есть.

– Откуда ты знаешь? – Волх посмотрел на своего кота.

– Знаю и все – голос звучал недовольно.

– Да, я чувствую, как он на нас смотрит.

– Конечно! Я так же смотрю на суккубов, сейчас бы выпил сразу пятерых! Я такой голодный!

– Да, я знаю, потерпи. Надеюсь, Рё не наврал, и скоро дойдем до воды. Там должен быть кто-нибудь съедобный.

– Этот белобрысый с ящерицей? Я скорее поверю, что указал тебе дорогу в капкан. Я бы так сделал.

– Думаешь? Хотя да, ты прав, верить ему, конечно, нельзя. Но у нас другого варианта пока просто нет. Никаких направлений мне не задали. Просто будем готовы к тому, что там может быть ловушка. Хотя, он мог сказать мне об оазисе просто чтобы быть в курсе, где мы находимся. Может, он нас навестит?..

– Навестит, уж наверняка. И, разумеется, ловушка – фыркнул Морок. – раз это единственный источник воды, значит это главный водопой для всех, кто здесь живет. И я сильно сомневаюсь, что оттуда можно будет пить.

– И что ты предлагаешь?

– Да ничего я не предлагаю. У нас ты принимаешь решения, вот и принимай. Моя задача – просто следить за тем, чтобы ты не умер.

– Тебе Черная королева это приказала?

– А кто ж еще? Она меня выбрала для тебя, значит, я подхожу идеально. Можешь не сомневаться.

– Ни секунды я в тебе не сомневался.

– Знаю – потянул довольно кот.

Дорога к оазису заняла оставшуюся часть дня. Громадная белая звезда уже окрасила небо в огненные краски затухающего костра, когда они увидели черную лужу посреди красной пустыни. Ветер стих, и Волх снял самодельный шемаг, с радостью обнаружив, что воздух удивительно быстро остывает и становится прохладным.

– Ночью будет холодно – предупредил кот. – Посиди пока тут, я проверю кустарники.

Волх послушно уселся на еще теплый серо-желтый песок, дав возможность ногам немного отдохнуть. Ему безумно хотелось пить, рот стянуло, как выжженный на солнце лист живого дерева, но подходить к воде было нельзя. Спустя пару минут он услышал в кустах неподалеку от воды какое-то шипение, лязганье и треск. Вскоре из-за зелени показались четыре светящихся красных глаза. Волх смог разглядеть в довольной кошачьей пасти какого-то зверька, размером с домашнюю кошку. Вид у зверька был диковинный, плотная чешуя, покрывала все тело, от длинной вытянутой головы с вывалившимся красным тонким языком до несоразмерно длинного мощного хвоста, броней защищала его от хищников, впрочем, как оказалось, не ото всех. На шее броня треснула под клыками, как сухая ветка, обнажив красные от крови мышцы. Морок бросил зверька к ногам Волха и довольно облизнулся.

– Ешь – промурлыкал он, умывая морду.

– То есть как это, ешь? – Волх уставился на кота круглыми глазами. – Как мне его, ну это?..

– Чего, «это»? Ешь, говорю. Он съедобный.

– Я понимаю. Но он же… сырой…

– И что? – их беседа явно зашла в тупик.

– Хорошо, спасибо. Я попробую насобирать веток и развести костер. Есть здесь кто-то опасный? Воду пить можно?

– Откуда ж я знаю. Скажу, если появится. Насчет воды не знаю, я ее вообще не пью.

– Ясно.

Волх смирился с мыслью, что выживальщик из него пока что так себе. В конце концов, кот не нанимался в няньки, и настала пора включать все свои способности. Насобирав кое-какой хворост, не отходя далеко от кота, поймавшего еще нескольких зверьков и с чавканьем и хрустом довольно уплетающего свою добычу за обе щеки вместе с чешуей, Волх уложил веточки небольшой горкой и принялся вспоминать уроки по природным стихиям. К счастью, несколько лекций он успел посетить. Кот, вальяжно улегшись поблизости, старательно умывал окровавленную морду, довольно сощурив красные глаза. Он уже успел полностью вылизаться, когда Волх с опустошенным вздохом рухнул на спину в бессилии.

– А что ты делаешь? – наконец спросил кот, уставившись на человека.

– Дурью маюсь – язвительно ответил Волх.

– Ааа – понимающе потянул Морок. – Ну ладно…

– Я костер пытался развести. Не выходит ничего.

– Почему?

– Не знаю. Наверное, потому что я успел сходить всего на пару лекций, когда меня выперли с корпуса.

– Нас выперли – профессорским тоном поправил его кот.

– Нас выперли – согласился человек, распластавшись под небом звездой.

– И что? Ты не будешь есть?

– Я не могу есть сырое.

– А ты пробовал?

– Я могу отравиться.

– Я принес тебе свежее мясо. Как ты отравишься?

Против этого аргумента Волх ничего не смог ответить. Кряхтя, как столетний старик, мальчик поднял тело и с укором посмотрел на неподвижно лежащую тушку. В конце концов, что он терял? Пить воду было опаснее, чем съесть сырое мясо. Вооружившись лабрисом, он с замаха разрубил тушку вдоль по позвоночнику, и, зажмурившись, испил свежей крови. Она густым нектаром хлынула в горло, тут же впитываясь в мягкие ткани, как живительный эликсир. Спустя глоток, Волх вцепился в маленькое тело, как в амброзию. Морок довольно сощурил глаза, не торопясь отправляясь в кусты за еще одной добычей. Опустошив еще четыре тушки, Волх самозабвенно откинулся на прохладный песок, ощущая под пальцами каждую его крупинку. Морок, с чувством выполненного долга, когтистой лапой подцепил последнего из зверьков, в котором осталась еще пара капель и со смачным хрустом откусил ему голову, будто сухое печенье.

Волх чувствовал себя наполненным и живым. Он закрыл глаза и вдыхал прохладный воздух полной грудью, разделяя запахи на фракции и определяя возраст, вес и происхождение каждой из них. Он растворился в мире, как капля в океане и улегся на его потоке, как калан на животе у матери. Он ощутил родство с каждым камнем, с каждой песчинкой и каждой живой тварью, которую поглотил. Их кровь растворилась в нем и стала его частью, душа каждого из них упала в колодец его души, заполняя пустоту внутри. Все запахи и звуки отзывались в нем, будто кто-то играл на струнах арфы. Он открыл глаза, и краски ночи буйной глубокой палитрой хлынули на лицо. Небо, еще минуту назад казавшееся почти черным, вспыхнуло фиолетовым, синим, где-то золотым. Он видел и слышал отдаленный треск далеких звезд, газовых гигантов, сгорающих изнутри, чувствовал обволакивающий дым туманностей вокруг их скоплений и ощущал мощь коллапсаров, поглощающих их свет. Еще мгновение, и он плывет по млечному пути, рекой делящего небо пополам, его пальцы будто чувствуют его течение и скорость. Где-то далеко, на необъятном расстоянии сверкают квазары, энергией и силой озаряющие черное полотно вокруг. Их свет слепит и манит, прекрасный и далекий. Как же велик мир! Как громаден необъятностью… Пальцы тонут в сыпучем песке, утягивая вниз. Сознание возвращается по обратной траектории, обрушиваясь с небесной высоты под землю. Земля дышит, чувствует. Ее мягкое тело носит и рождает деревья и камни, воздвигает горы и выстилает реки. Она теплая и мягкая, ниже прохладная. Она движется внутри, перемешивает породы и выбрасывает тонны газа через жерла вулканов, своих легких.

Пальцы нащупывают что-то живое, эластичное. Это сосуд? Внутри пульсирует нечто, похожее на кровь. Оно тянется от острой иглы плоского гномона вниз. Оно жуткое, но родное. Чувство, будто во сне обнаруживаешь свою руку распоротой, жилы и мышцы вывернутыми, и с ужасом нащупываешь свой собственный труп. Но нет боли, нет страха. Это что-то другое. Будто это тень чего-то, что заслоняет вид на истину, которую давно искал. Он чувствует, как сосуд уходит глубоко вниз, сквозь мантию к ядру. Там кто-то спит. Он столь велик, что может вынести целый мир на своей спине. Он не добр и не зол. Он – это сама жизнь и смерть. Слишком близко. Нельзя так близко, он проснется!

– Вернись! – приказ велит отпустить сосуд.

Волх открыл глаза, обнаружив над собой большую лохматую морду, с беспокойством уставившуюся на него углями четырех кошачьих глаз. Заставив тело усесться, с трудом подняв корпус, мальчик тяжело дышал, будто резко взобрался на большую высоту и с непривычки заглатывал разреженный воздух. Он чувствовал себя отдохнувшим и уставшим одновременно.

– Где я был? – наконец спросил он у кота.

– Ты был там, откуда мы все родом.

– Родом? Разве мы не рождены матерями?

– Не все – почти материнская любовь слышалась в тоне черного зверя. – Кое-кто вышел прямиком из Бога.

– Но нас учили, что животные только связаны с Богом по причине чистоты своей души… Они не говорили, что вы – прямые потомки…

– Это не совсем так. Потомками себя могут считать те, кто рожден от своих предков. А мы не рождались. По крайней мере, не каждый из нас.

– И как же вы появились на свет?

– Это сложно.

– Попытайся – упрашивал его Волх.

– В свое время ты сам поймешь. Я не могу этого объяснить.

Волх был расстроен тем, что его вопросы опять остались без ответа, но он не мог винить в этом своего кота. Сегодня он быстро уснул, провалившись в сладостную дрему, как в мягкое облако. Из сна его вырвало громкое рычание. Едва открыв глаза, он обнаружил острые крюки длинных полупрозрачных клыков, внутри которых пульсировал синий яд, в дюйме от своего лица. Три их ряда, как у миноги, двигались под мышцами, втягиваясь и бросаясь вперед, как кобры, танцуя в бледной пасти белесого жуткого безглазого существа. С хлюпаньем они лязгали у его носа, стремясь вонзиться в человеческое тело. С другой стороны его удерживала сильная кошачья лапа. Морда Морока была занята глоткой второй кровожадной твари. Он с рычанием и шипением по-кошачьи ругался, видимо, на обстоятельства этой ночи, ощетинившись, как ёж. Волх, недолго думая, извернулся под пастью суккуба и со всей силой вцепился зубами в тонкую кожу его шеи. На ощупь он напоминал угря, неудобно проскальзывая под тупыми человеческими зубами, как желейная медуза. Как не старался Волх прокусить его кожу, ничего не выходило, не хватало то ли остроты зубов, то ли силы челюстей. Удерживая обеих тварей мертвой хваткой, Морок поймал третьего в полете свободной лапой, придавив к земле. Окончательно перекусив позвоночник первому, напоследок взвизгнувшему суккубу, Морок раскусил череп второго, как орех, окропив лицо мальчика прозрачной, как вода, кровью. Третьему тоже долго ждать не пришлось. Усевшись посередине круга из раздавленных тел, кот довольно фыркнул и неторопливо приступил к иссушению одного из трупов.

Волх вытер лицо рукавом, с удивлением обнаружив, что их кровь не оставляет следов, испаряясь, будто вода. Осторожно попробовав одну каплю языком, он убедился в том, что тела их действительно наполнены чистой жидкостью. Он внимательно наблюдал, как исчезают их туловища в пасти акшара, подобно облакам в жаркий ясный день. И действительно, их кровь оставляла во рту только привкус свежести и отдаленно запах каких-то нежных цветов.

– Это лучшая пища, которую может тебе предложить земля – наставническим тоном произнес кот. – Они опасны, но их тела могут насытить тебя влагой на долгий срок. Попробуй, и ты сам в этом убедишься, малыш.

Без тени сомнения Волх вцепился в рану одного из трупов, вытягивая сок, будто из цветочного бутона. Ощущение от крови суккуба было смешанное. Она действительно утоляла жажду лучше самого чистого источника с кристально чистой водой, но не заполняла пустоту внутри, как кровь животных. После утоления жажды приходило чувство опустошения. Здесь он не разделил точку зрения кота.

– Мне не очень нравится. – Волх отбросил тело тающего суккуба в сторону. – Утоляет жажду, но я чувствую себя странно. Для тебя это лучшая еда?

– Лучше не бывает – промурлыкал кот. – Они почуяли нас, потому что ты слишком близко подошел к гномону.

– То есть?

– То есть тот самый сосуд, до которого ты так тянулся, ведет к часам снизу. Это жила Бога. Ты его почувствовал.

– Того самого Бога, про которого все эти сказки написаны?

– Ну да. Того самого. И кстати, это вовсе и не сказки. Ну, или, в каждой сказке, как говорится…

– Да уж – выдохнул Волх. – А при чем тут суккубы? Это ж просто паразиты, которые жрут магов, почем зря…

– Так принято считать среди магов, да.

– А на самом деле? Расскажи.

– Ох, мальчик, лег бы ты спать лучше.

– Расскажи! – потребовал Волх.

– Ну, что тебе сказать? Суккубы, как вы их называете, вообще-то не особо-то и суккубы. Природа их более сложная, чем просто соблазнение вашей слабой человеческой плоти. Они – чистое порождение природы. И души у них чистые, прям как вода, потому и на вкус они такие же. Для тебя пресновато, а для меня в самый раз. Вообще-то, гораздо вкуснее они, когда удирают от тебя со всех ног…

– Морок – оборвал его Волх. – Ты отвлекся. Я понимаю, у тебя всегда прекрасный аппетит, но давай ближе к сути.

– Ну да – согласился кот. – В общем, человеки – это как раз паразиты, а вот суккубы – это вроде как, эм… ну вроде антител. Богу не нравится, что вас развелось слишком много, и вы дорвались до магии, поняли, откуда ее извлекать. Поэтому он производит так называемых суккубов, чтобы вас разредить. Чтобы поменьше вас стало, и у Бога было больше энергии на себя. А великой матери это как раз не нужно. Вообще-то она, как мать, по мне, так себе. Произвела значит на свет потомство, а потом недовольна, что они захотели жить в свое удовольствие…

– Опять ты куда-то срулил не туда!

– Никуда я не срулил – брякнул кот. – Сказку не знаешь, что ли? У вас, людей, она постоянно в народе гуляет. Великая мать, ядро земли, проснулась и произвела на свет пятерых детей, Богов. Они выросли и стали такими громадными, что стали сжирать вид за видом в океане. Поэтому она заковала их в путы, надела удила и вырастила на их спинах столпы земли, на которой породила человека. Вы смекнули, что жизнь можно облегчить магией, вытягивая ее из Богов, тем самым заставляя их пребывать в вечной спячке, ну или дреме. Расплодились, стали тянуть слишком много, в результате Боги нашли способ, как контролировать ваш буйный рост.

– Да нет, бред какой-то…

– Да? А кто они, по-твоему? – кот хитро прищурился.

– Ну какое же они порождение Богов? Они ж уродливые, как…

– Как суккубы? – Морок почти смеялся.

– Ну да. Это они – паразиты, с которыми мы боремся. И раз они такие из себя чистые, почему тебе так нравится их есть?

– Именно потому, что они такие чистые. В них нет ни капли примесей, которыми вы, обычные смертные, просто кишите. Кто-то страхом, кто-то яростью, да много чем. В общем, думай, как хочешь. Правды это не изменит. Ложись спать, сейчас здесь никого нет. Я тебя согрею.

Морок улегся рядом, подставляя теплый мягкий бок. Волх прижался к коту спиной и задумчиво уставился на черную зеркальную гладь воды, в которой отражалось ночное небо, искрящееся мириадами звезд. Неужели все эти байки об этих существах были враньем? Знали ли люди об их истинной природе? Все-таки Морок был необычным питомцем, он мог видеть и знать больше, чем любой хвостатый или пернатый друг. Знала ли об этом королева? И снова вопросы. Волх сделал над собой недюжинное усилие, чтобы заставить голову прекратить размышлять на вопросы, ответы на которые не в состоянии найти. Он плавно и с трудом снова провалился в сон.

Он шел один, кота рядом не было. Уши улавливали только ровный звук перекатывающихся мелких камушков под ногами. Не было видно ничего вокруг, только тьма, расползшаяся вокруг необъятным плотным шаром. Тем не менее, он явно различал серую реку из песка под ногами. Песчаными гибкими лентами в ее теле были вымыты будто спины плоских змей, застывших в любовном танце. Наступать на песок было приятно, он проваливался под весом мальчика и осыпался вокруг стоп барханами тяжелой пыли. Волх уверенно шел вперед, не видя цели, будто что-то внутри четко подсказывало дорогу. Издалека стали вырисовываться силуэты. Расстояние было слишком велико, чтобы Волх мог рассмотреть, кто это, но угадывалось изящное телосложение сидящей гладкошерстной белой кошки. Мгновение спустя появился второй, точно такой же, затем третий и так далее. На десятом Волх перестал считать, но здесь их были сотни. Размером они были с крупную собаку, так же, как и его собственный кот, но телосложение было очень хрупким, почти эфемерным. Они неподвижно сидели, наблюдая за приближающимся человеком глубокими темными громадными глазами. Когда Волх приблизился, он смог оценить их красоту. Будто статуэтки, высеченные из белого мрамора, они застыли на месте, обхватив тонкие шелковистые лапы изящными хвостами. Решившись убедиться, что они реальны, Волх протянул руку к одной из них, очень медленно и осторожно. Едва коснувшись зверя, он одернул руку, заметив нечто странное в его глазах. Их глубина была неестественной; словно глубокие космические ямы, они отражали блеклый свет и проглатывали его. Волх и сам мог бы провалиться вниз, если бы не холодный мокрый нос, коснувшийся его ладони.

Обернувшись, мальчик с облегчением увидел своего кота. Морок обогнул хозяина сбоку и молча уселся напротив одной из белых кошек, зеркально отразив ее взгляд. Силуэт ее, будто в отражении воды, поверхность которой потревожил упавший камень, в мгновение преобразился. Будто запустив цепную реакцию, прочие кошки повторили трюк. Теперь напротив Морока сидела не белая кошка, а белый суккуб с большими кошачьими глазами. Он оставался таким же неподвижным, будто не заметив изменений.

– Они выбрали этот облик из-за твоего доверия к кошачьим. – пояснил Морок, взглянув на Волха.

– Зачем? – мальчик подошел ближе, зная, что рядом с котом ему ничто не угрожает.

– Хотят что-то сказать. Наверное, нам надо пройти глубже.

– Тогда давай пройдем, раз мы здесь.

Они медленно двинулись дальше, стараясь не тревожить неподвижные статуи вокруг. Когда Волх решил обернуться, он обнаружил, что каждый из суккубов незаметно развернулся к нему мордой. Вся призрачная сотня неразрывно следила за двумя живыми, идущими вперед.

– Пускай смотрят – спокойно сказал кот.

Они прошли еще немного, когда из тумана четким овалом прочертился силуэт глубокого проснувшегося кратера. Их носы могли услышать горячий запах серы, опаляющий волоски внутри носа. Они неохотно подошли ближе. Суккубы, как ни в чем ни бывало, сидели по краю, не изменяя своему пытливому взгляду. Среди них, лицом к жерлу, стоял человек, высокий и широкоплечий. Все суккубы медленно повернулись к нему.

Волх осторожно сделал еще два шага, когда человек обернулся. Лицо его было скрыто тенью, и лишь два синих знакомых глаза с тоской и грустью смотрели на него.

– Кто вы? – спросил Волх, пытаясь различить его черты.

Человек ничего не отвечал. Он только смотрел на мальчика перед собой.

– Я вас знаю? – вторая попытка ничего не дала.

Волх протянул к человеку руку, пытаясь убедиться, что это не призрак. Черная фигура стояла неподвижно, воздух вокруг застыл вместе с ним. Волх чувствовал, что есть нечто безмерно важное в том, чтобы узнать личность этого человека. Сейчас это казалось САМЫМ важным. Он тянул руку изо всех сил, но фигура будто ускользала от него. Он попытался сделать шаг, но тщетно, стопы будто приросли к земле, пустили корни так глубоко, как только может дерево. Несколько секунд показались вечностью, пока мальчик терял одну попытку за другой. Время будто зациклилось, прокручивая и прокручивая один и тот же миг.

***

Бадб с нежностью провела подушечкой указательного пальца по изогнутому клюву засыпающей птицы. Гамаюн в ответ едва слышно проворковала что-то на своем непонятном языке, медленно проваливаясь в сон. Глаза ее уже были закрыты. Она удобно утроилась на жердочке над кроватью девочки, удобно уложив голову себе на грудь. Бадб уже переоделась ко сну, но тревожные мысли не покидали ее. Она ходила из угла в угол, обдумывая участь Волха, которого следующим утром отправят за стены замка. Внезапно в дверь осторожно постучали.

За порогом она обнаружила недовольного Аола и Уну, разумеется, в компании зверей. Змея и собака были уже сонными, но терпеливо сопровождали хозяев. Войдя в комнату подруги, они устроились на софе у окна. Аол, жестоко измяв лицо руками, пытаясь проснуться, сказал:

– Знаешь, это была не моя идея.

– Я догадалась – улыбнулась Бадб.

– Какая разница, чья идея? – шикнула Уна – Ты же все равно уже здесь. Вся школа гудит о том, что первокурсника выдворят за стены впервые за историю ГБР. И это только лишь за то, что он позволял своему коту гулять по ночам, где ему захочется. Не слишком ли суровое наказание?

– Вообще-то, он был обязан следить за своем питомцем и днем, и ночью, Уна – вяло оппонировал Аол, сонно уронив голову на правую руку и медленно моргая.

– Все равно слишком подозрительно. Если ректор был в курсе, что его кот – акшар, тут нечему было удивляться.

– Тоже верно – согласилась Бадб. – Все знают, что ГБР сжирает большинство учеников еще до выпуска. Но за ворота отправляли за серьезную оплошность. Все в курсе, что Рё был причастен к смерти одного из однокурсников, когда его приговорили к месяцу изгнания, и это был единственный случай за сто лет.

– Да, я тоже об этом слышал – зевнул Аол, почесывая за ухом храпящего Инпу у ног. – Говорили, что он опробовал на нем какое-то опасное заклятие, которое не разрешалось практиковать самостоятельно. Только вот никто не знает, какое. Может, из-за того случая его больше решили не практиковать?

– Глупости – Уна опровергла его догадки. – Тогда больше половины заклятий можно было бы убрать из практики средних курсов. Преподаватели не так чувствительно относятся к смерти учеников, как ты думаешь. Мы мрем десятками за год, здесь это норма. За этот месяц, правда, почему-то ни одного летального случая не было.

– Значит, наверстаем во втором – хрюкнул Аол.

– Тебе все шуточки что ли?

– Ну а что остается? Рабочие будни, ничего необычного.

– Ладно, все мы в курсе, что доживают единицы, иначе не было бы такого качества на выходе – сухо заметила Бадб. – Но все равно, не найдется ни одного студента, и может даже, преподавателя, который согласился бы с таким наказанием.

– Думаешь, ни одного? – хитро прищурился Аол. – А как же Рё, который знатно подпалил кота? Вообще-то, я не видел, на что способна эта его ящерка, но среди старшаков гуляют слухи, что у него один из самых выдающихся зверей во всем корпусе. Круче драконов вряд ли природа могла что-то придумать… – Инпу недовольно зарычал, не согласный с этой фразой. – Кроме тебя, мой сладкий пирожочек, конечно! – Аол со всей страстью стиснул голову собаки в руках. – Но драконы дышат огнем, летают, да и размером их Бог не обделил…