Черно-красные нити

Осознание случившегося дошло до них не сразу. Они заглянули в провал и Скипи вскрикнула. Не обращая внимания на боль, Грей крепко прижал ее к себе. В голове не было ни одной внятной мысли, сплошной гул. Скипи рыдала у него на груди, а внизу, распластавшись на груде обломков, лежали Димарик и Челси. Только Демс был не такой. Кепка слетела с его головы, на которой больше не вился дерзкий синий гребень.

Сквозь тяжелое хриплое дыхание Грея Юлька услышала топот и вой сирены.

А из прохода к ним бежал бледный, как смерть Жека.

Реабилитация

Скипи не помнила, с каким трудом их с Греем оторвали друг от друга. Не помнила, как вскрикнул Жека, заглянув в провал. Не помнила, как их пытались допросить полицейские. И даже не помнила, как оказалась дома, в квартире Грея.

Она единственная оказалась невредимой, поэтому от нее быстро отстали. Безвольного Грея вместе с Жекой затолкали в машину скорой, в ту самую, куда погрузили Димарика. Юльку бегло осмотрели врачи и, убедившись, что с ней все в порядке, дали ей успокоительного и велели кому-то отвести ее домой.

Это была Ксюха. Она осталась присмотреть за Скипи и уложила ее в постель.

Было еще не очень поздно, но в комнате было темно.

Юлька не помнила, как уже лежа под одеялом, нашарила телефон и едва слушающимися пальцами пыталась набирать что-то на клавиатуре. А потом она провалилась в густой черный морок. Словно в бреду, Юлька слышала, как зазвонил мобильник, как заплакала Ксюха, как с грохотом распахнулась дверь и кто-то тяжело прошаркал на кухню. В этой траурной тишине любой шорох отдавался оглушительным эхом и словно заговоренный легко долетал до ее надорванного сознания.

Грей вернулся к ней нескоро и на улице уже по-настоящему стемнело. Он как гора вырос рядом с диваном, а потом залез под одеяло с головой, прижался к Скипи и еще долго не мог согреться. Он дрожал и, может быть, даже плакал.

Вскоре сон cжалился над ними и спустил на обоих тяжелый полог полного забытья.

Во сне Скипи шла по пустому перрону и в воздухе стояла плотная белая пыль.

Вокруг не было ни души.

***

Утро не пощадило их. Траурная тишина так и осталась звоном в ушах. Хмурилось в окно серое будничное небо. Скипи проснулась первой. Глаза резало от пролитых ночью слез. Сначала она не могла двигаться, и испугалась, но вдруг поняла, что это Грей жмется к ней с такой силой, что невозможно пошевелиться. Он словно оцепенел, и даже во сне не мог расслабиться, как будто каждый его мускул был напряжен до предела.

Она не без труда вывернулась в его руках и с горечью всмотрелась Грею в лицо. Швы и синий отек на его щеке напомнили ей о случившемся. Слезы снова защипали глаза, но она уже их не замечала.

Он почувствовал ее взгляд и осторожно открыл глаза. Говорить не хотелось. Грей провел рукой по ее щеке. Неприятное прикосновение. Скипи увидела, его руки, его прекрасные, теплые и такие ласковые руки, сплошь замотаны бинтами. Она взяла их и бережно прижала к себе. Как он был дорог ей в этот момент, словно они прожили вместе целую жизнь.

А потом зазвонил мобильник. Грей виновато улыбнулся и ушел на кухню. Его голос был хриплым, он разговаривал с Жекой.

Скипи зарылась в одеяло с головой, чтобы не слышать этого разговора. Грей вернулся и отыскал ее в складках одеяла. Он усадил Скипи себе на колени и они долго сидели прижавшись друг к другу, молча сливаясь в одно целое.

***

В больнице было тихо. Утренние часы никогда особо не баловали посетителями. В палате находились трое. Один смущенно отводил глаза и тщетно старался не замечать обилия гипса и бинтов на своем теле. Еще двое, в сердитом возбуждении, не знали ругаться им или плакать от счастья.

– Что это? – спросил Жека. – Что с твоей головой?

– Черепно-мозговая травма, если ты не заметил.

– Я не об этом!

– А, вот ты о чем. Все нормально, – улыбнулся Димарик. – Не заслужил.

Жека вопросительно поднял брови.

– Ирокез, – пояснил Демс. – Я много чего понял. Много накосорезил. И пришел к выводу, что не достоин таскать ирокез. Пока так.

– Ну, ты даешь, братишка, – Жека похлопал Димарика по плечу, и с удовольствием услышал, как тот ойкнул. – Жаль, что все так вышло, но ситуация наконец – то разрешилась. Я прав?

Демс потупился, а потом неуверенно кивнул.

– Хорошо бы, – сказала Ксюха. – Всем от этого хреново.

Жека заметил, как покраснели глаза брата и безошибочно угадал его мысли.

– Да ладно тебе, братан, не кисни! С ней все будет нормально. Это же Челси! Неужели кто-то поверил, что она всерьез хочет себе навредить?

– Все так и выглядело…

– Да она просто крышей поехала! Но теперь ей не скоро захочется выкинуть подобную шутку! – злился Жека.

– И надолго ее туда? – спросила Ксюха.

– Пока мозги на место не встанут.

– А предки забрали заявление? – с тревогой покосился на брата Демс.

– Да. Почти сразу же. Мусора на них с ходу насели, пока они в шоке были. Но после маленько остыли и все поняли. Слава Богу, адекватные люди. Не то, что их дочурка.

– Хоть это радует, – вздохнула Ксюха.

За дверью послышались шаги и приглушенное бормотание.

– Они здесь, – улыбнулась Ксюха. – Пойдем, покурим на балконе.

Она взяла Жеку за локоть, и они вместе вышли из палаты.

Демс заметался. Голова закружилась, и он прислонился ею к спинке койки, стараясь выглядеть не таким взволнованным. Скрипнула дверь. Димарик открыл глаза. На пороге стоял Илья с небольшим свертком в забинтованных руках. Высоченный, светловолосый здоровяк смотрел на него сверху вниз. На лице темнел большой синяк и бросался в глаза свежий шов на скуле. Грей выглядел насупленным и немного растерянным. Он пристально посмотрел на Демса, вошел и уселся на стул, который минутой раньше занимал Жека. Гость опустил голову и долго молчал. Димарик тоже не нашелся, что сказать. Настенные часы громко нарезали минуты.

– Не понимаю, как ты здесь спишь, – раздраженно скривился Грей.

– Да я и не сплю, а просто вырубаюсь от колес, так что пофиг.

– М-да, – покивал Грей, и вдруг поднял взгляд. Их глаза встретились. Димарик покрылся мурашками. Они безотрывно смотрели друг на друга, не моргая и не говоря ни слова. Спустя столько лет их прерванный разговор был продолжен.

Димарик ждал худшего. Он хотел, чтобы Грей высказал ему все, что накипело у него на душе. Хотел услышать, какой он поддонок и мразь. И Грей высказался. Без слов. Его глаза, как и прежде, говорили лучше. И в них не было ни капли неприязни, жалости или отвращения. Только искреннее сожаление, усталость и крупица детской обиды. А еще они лучились теплом. И в этом повзрослевшем сильном мужчине явно проглядывался светлоглазый мальчишка с обгоревшим носом, тот самый Илюх, с которым Демс без умолку болтал обо всем на свете, играл в войнушку и которого когда-то очень любил. Он и сейчас любил его и вдруг понял, что холод начал отступать. Демс услышал голос Ильи в своем сердце, он тянулся к нему, звал по имени. И в этот момент замолкли колючие ледяные ветра, ведь и Илюха по-прежнему любил его.

– Спасибо, – прошелестел Илья, и протянул Димарику забинтованную руку.

Демс хотел улыбнуться, но не смог. Губы скривились в жалком подобии улыбки и задрожали. Внутри бушевал целый ураган чувств. Глаза щипали слезы. Слезы радости, слезы вины, слезы облегчения. Он хотел что-то ответить, но лишь издал невнятный всхлип и потянулся к Грею здоровой рукой. Скрестив ладони, они поприветствовали друг друга крепким мужским рукопожатием, долгим и бо́льным. Димарик перестал сражаться с собой и слезы потекли по его расцарапанным щекам.

– Демс?.. – Грей обеспокоенно всмотрелся ему в лицо. – Ты как?

Он отпустил Димарика, но тот неожиданно вскинулся и схватился за него обеими руками, жмурясь от прострелившей плечо боли.

– Прости! – выдохнул Димарик. – Прости меня!

Он трясся и судорожно дышал. Грей молчал. Он не винил Димарика за слезы и спокойно ждал, когда тот успокоится. Демс хотел еще многое сказать, но не мог. Да это было и не нужно. Грей все понял без слов.

Голова опять закружилась. Димарик облокотился о стену и закрыл глаза. Он все держал израненную руку Ильи в ладонях, стараясь не сжимать ее так сильно, как хотелось бы. Демс больше не хотел причинять ему боль. Но Грею все равно было больно. Больно смотреть на Димарика, больно видеть его слезы. А больнее всего было сознавать – все, что произошло, не сон и не фантазия, а суровая, грубая реальность. Она возвела между ними прочную стену, которую им придется еще долго разбирать по кирпичикам, прежде чем все окончательно встанет на свои места. А встанет или нет, покажет время – бесстрастный молчаливый наблюдатель, проводник всех судеб и их же палач.

Демс почувствовал сквозь бинты тепло руки Ильи и вдруг увидел, что тот снова горит. Он так хотел этого. Он так ждал. И теперь Илья вновь делился с ним своим новым разгорающимся пламенем. Димарик чувствовал этот огонь. Чувствовал его внутри. И ощутил себя прощенным. В одно мгновение тяжелая глыба прошлого рухнул с его души. Димарик был благодарен, он был счастлив, и все, чего ему хотелось, это вот так вот молчать с Илюхой еще хотя бы малую долю вечности.

Тихий стук в дверь отвлек их друг от друга. Скипи робко заглянула внутрь. То, что она увидела, ошеломило ее.

Димарик догадывался, что Илья привел с собой Юльку, но до последнего не верил, что она захочет навестить его. Она была бледной и выглядела такой же измученной, как и Грей. Демса поразило ее присутствие. Он пересекся с ней взглядом. Скипи не спрятала глаза и не отвернулась.

Все верно, он по-прежнему испытывает к ней нежные чувства, но теперь уже не может, не имеет права тянуться к ней. И он больше не ненавидит за это Грея, который до сих пор не отнял у него своей руки. Скипи всхлипнула, не понимая, что делать дальше.

Грей знал, что она заплачет. Он протянул ей другую, тоже забинтованную руку, и Юлька быстро подошла, ухватившись за него, как за спасательный круг. Она закусила губу и не сразу осмелилась посмотреть в заплаканные глаза Демса, некоторое время трогательно вжимаясь в макушку Грея. Илья терпеливо ждал. И рядом с ней он горел еще сильнее.

Им троим нужно всего лишь немного времени и тишины, чтобы собраться с мыслями. Чтобы перемолчать замешательство. Чтобы отбросить лишнее, прорваться сквозь остатки обиды и гордости. И оставить только самое важное и настоящее. То, что рвется из самого сердца. То, что не должно остаться невысказанным.

Скипи подняла голову, и Димарик утонул в ее голубых глазах. Он увидел в них слезы. А еще безмерную благодарность и простую наивную радость. Огонь внутри Демса превратился в настоящее пламя. Оно взвилось в нем горячим вихрем, окончательно изгоняя остатки ледяного оцепенения, которым он так долго мучился. Слова никак не шли к нему.

– Илюх… я… мне нечего сказать. Я урод, жалкий выродок…

– Не надо ничего говорить, – прервал его Грей. – Все и так уже ясно.

– Нет, надо! – мотнул головой Демс. – Я тебе чуть жизнь не сломал, а ты все продолжаешь меня прощать…

Он с сомнением посмотрел на Грея:

«Простил ведь? Ты простил?»

Грей улыбнулся одними глазами. Он простил.

– Я хочу все исправить. Хочу все прекратить.

– Нечего прекращать, – сказал Грей. – Все и так уже кончено. Грейдера больше нет. Он не вернется. Мы уже выросли из этих игр. В любом случае, я пас.

– Ты прав. Ты всегда был прав. Я просто избалованный пиздюк…

– Демс!

– Подожди. Я так привык к тому, что ты всегда со мной заодно, и мне было сложно принять то, что ты остался на своей волне. Не знаю, что я хотел доказать. Но добился лишь того, что оттолкнул своего лучшего друга и создал этого, – Демс криво улыбнулся. – Грейдера. Я долго выманивал его наружу. А когда я описывал его тебе, Скипи, то вкладывал в этот образ все, что сам ненавижу в людях. И в себе. Я врал. И самое страшное, что все поверили. Они больше не смотрели на Илью, не замечали настоящего человека, им всем было удобно видеть этого подонка, маску, которую мы на него надели, – он посмотрел на Грея

– Я помогал Челси. Помогал ей прибрать тебя к рукам, зная, что ты этого не хочешь. Мне было непонятно, почему всех так тянет к тебе, что даже эти гопники стали тебя слушаться. Я ревновал. Я завидовал. Но, блять, как же я скучал! Ты и представить себе не можешь…

– Могу, – сказал Грей. – Это я очень хорошо себе представляю.

Демс замолчал. Он выговорился, а Илья поставил за него точку, избавив от необходимости переживать все заново.

– Демс, – сказал Грей, чтобы не затягивать паузу. – Хочу тебе кое в чем признаться.

– Валяй.

Грей вдруг стал серьезным.

– Если бы не ты, я никогда бы не решился, – он взглянул на Скипи и она залилась краской. Ей и так было не по себе от того, что она присутствует при столь личном разговоре, но Юлька оставалась частью этой истории и должна была стать частью ее благополучного завершения.

– Юль, – позвал Демс. – Прости, что хотел использовать тебя. Только слепой мудила, типа меня, мог прошляпить такую девчонку. Но я рад за вас.

Скипи кивнула и слабо улыбнулась ему в ответ. Ей пришлось снова уткнуться в Грея, чтобы Демс не видел, как она плачет.

Грей виновато улыбнулся и Димарик отпустил его руку, чтобы он мог обнять Юльку.

– Вот, Жека просил принести тебе что-нибудь почитать, – сказал Грей, когда Скипи немного успокоилась. Он положил сверток на тумбу.

– Тебе нужно отдыхать.

– Илюх, ты пойдешь к ней?

Грей мотнул головой.

– Не думаю, что это пойдет ей на пользу. Даже если б я хотел.

– Я знал, что ты так скажешь. Все правильно.

– Нам пора. Ты поправляйся, ни о чем не думай. Тебе это вредно.

На прощанье они еще раз пожали друг другу руки. Демс заметил, как бинт на ладони Ильи слегка окрасился в алый. Скипи тихо выскользнула за дверь, обернувшись всего один раз, чтобы махнуть Димарику рукой.

Грей остановился в дверях:

– Увидимся, Демс.

А потом он вышел вслед за ней и Димарик остался один, прислушиваясь к строчке их стихающих шагов. Хлопок двери оборвал эту нить.

Демс был спокоен и опустошен. В ушах стоял звон, а глаза щипало от высохших слез.

Он взял с тумбы сверток и сорвал хрустящую бумагу. Внутри была книга. Каверин. «Два капитана». Они читали ее очень давно, в школе. Именно эту, с обложкой залитой компотом и красным заклеенным корешком. Это было совершенно в стиле Ильи. Демс раскрыл книгу и полистал. На одеяло вдруг соскользнула закладка. Он поднял ее, и слезы снова навернулись ему на глаза. Слезы вновь обретенного детства. Три загорелых мальчишки солнечно улыбались со старого потертого снимка. И сквозь толщу времени Димарик снова расслышал их смех.

***

Солнце уже скрылось за домами. Люди в окнах уютно хлопотали по дому. Ксюха и Жека сидели во дворе на лавке. Несмотря на осенний холод, им было хорошо и уютно. Жека раскупорил вино, а Ксюха подставила стаканчики, и пурпурная жидкость заплескалась в мягком пластике.

– Ну, давай, за удачное завершение этой истории, – торжественно произнес Жека.

– Виват! – Ксюха подняла свой стаканчик, и они беззвучно чокнулись. Вино приятно согревало и располагало к душевным разговорам.

– Да-а-а, вот так история, – сказала Ксюха. – Но я рада, что Илюха наконец-то счастлив.

– Время покажет, счастлив, или нет, – Жека пожал плечами.

– Зануда!

Ксюха ткнула его в живот и рассмеялась, увидев, как он расплескал свое вино.

– Пол литра вдребезги, женщина! – возмутился парень и, нагнувшись, чмокнул Ксюху в глаз.

– Ты сама романтичность, – сказала девушка, удивленно моргая. – Боже, мой макияж!

Они рассмеялись.

– Н-да, что с людьми делает любовь, – Жека уселся поближе. – Офигеть! Вот Грей… – он улыбнулся. – Она называет его Греем, как в той книжке из школы.

– Алые паруса?

– Точно! Вот Илюха, сильный, характер– кремень, а влюбился и стал мягчать, раскис…

– Да, нет, – перебила Ксюха. – Влюбленный мужик, он дурак, это всем известно. Тем более Люх не размяк, может он и захандрил немного, но в итоге все равно поступил правильно.

– Наверное, ты права. Но раньше в нем такого не было.

– Конечно, он просто признал, что как и все, хочет быть с кем-то по-настоящему, хочет, чтобы его почесали за ушком, приласкали. А ему всю жизнь только палки в колеса втыкали.

– Да, – согласился Жека. – А нас с тобой кем эта любовь сделала? Предателями?

– Ни фига подобного! Мы – серые кардиналы!– хохотнула Ксюха. – И Тэм вместе с нами. Хорошо, что мы тогда догадались ей написать! Она та еще штучка, обработала Скипи, как профи!

– Мы – три серых лгуна! – ехидничал Жека.

– Ложь во спасение! – отмахнулась Ксюха. – Зато, вспомни, благодаря этой драме и мы вместе.

Жека обнял ее.

– Помню, помню.

Они немного помолчали.

Ксюха наполнила стаканы. Жека закурил.

– Но как раньше уже не будет, – вздохнул он.

– Как раньше ничего не бывает, пусть будет, как будет, лишь бы эта история больше не повторилась. Надеюсь, Челси вправят мозги.

– Я тоже на это надеюсь. В любом случае они оба изменились. Демс повзрослел. А Илюха снова стал собой. Мне даже будет немного не хватать Грейдера, – подмигнул Жека.

– Вот уж по кому я точно скучать не намерена, – ответила Ксюха и они снова приложились к стаканчикам.

Заканчивался день, заканчивались трудовые будни. Заканчивалось вино в их бутылке. И заканчивалась эта история.

Им было немного грустно. Но вместе с тем спокойно. Ведь они знали, грядет что-то новое, хорошее и по-настоящему светлое. И то, что они приложили к этому руку, делало их счастливыми.

Жаль было Димарика. Немного жаль Челси. Но жизнь для них не кончена, верно? Они справятся. У них еще все впереди.

Все будет хорошо.

***

Они сидели в темноте, закутавшись в теплый плед. За окном метался ветер и густела холодная осенняя ночь, а им было так тепло и спокойно вдвоем. Их радовала плохая погода, радовал осенний холод, ведь он заставлял их жаться друг к другу плотнее, согреваться теплом тел. Грей полулежал, прислонившись к спинке дивана. Скипи уютно устроилась меж его колен, положив голову Грею на грудь. Она гладила его руки, все еще скрытые бинтами. Руки, которые своими тяжестью и теплом заставляли ее трепетать. Грей нежно заключил ее в объятья. Он зарывался лицом в непослушные девичьи волосы и был готов умереть от счастья и нежности к Скипи. И он говорил с ней. Тихо, почти шепотом, чтобы не спугнуть волшебство осенней ночи, рассказывал своей Юльке все, что хранилось в его измученном сердце. Все, что больше не мог держать в себе.

– Мне так странно рядом с тобой. Не знаю почему. Все дело в тебе. Ты другая, не такая, как все девушки. Я никого похожего на тебя еще не встречал. И когда я тебя первый раз увидел, что-то меня зацепило. Как осколок льда в глазу Кая. Словно колдовство. Потом все стало серьезно.

Эта моя практика – чистой воды случайность. Я не хотел туда. Сто раз потом думал, что было бы, откажись я ехать. Но я нуждался в смене обстановки, хотел сбежать на время от всех этих людей, которые окружили меня, держали в кольце. И вдруг появилась ты. Знаешь, я никогда не верил в наивные сказки про любовь с первого взгляда и прочую ерунду, но в тот момент я был готов поклясться, что стрела амура, (или это была пуля?) попала прямо в цель. Прямо в сердце. Я ощутил удар, и на мгновение у меня потемнело в глазах. Ты была такая странная, непохожая на других ни внешне, ни внутренне. То, как ты отрешенно смотрела в книгу, как улыбалась, как пыталась дерзить, все било точно в цель. От любой мелочи меня бросало в дрожь. Все было так, будто два осколка целого подошли друг к другу. Я был ошеломлен и это слегка раздражало: хотел сбежать от своих проблем, а умудрился вляпаться еще больше.

А ты меня будто и не видела. Я не спал ночами, не мог понять, почему я пустое место для тебя. Всего лишь очередной практикант без имени и лица. Я не знал, что делать, как подступиться к тебе. Однажды я услышал про форум, на котором вы зависаете и решил, что это мой шанс. Я аккуратно вклинился в окружение и быстро стал его частью. Мне всего-то нужно было хамить поменьше других и высказываться по существу. Я прикинулся Кэпом, он стал еще одной моей маской. Ты подпустила меня ближе, и я был счастлив.

Я гадал, есть ли у тебя кто? Но спросить у кого-то, тем более напрямую, не мог. Я цепенел. Со мной такого не было со школы. И внимание девчонок из вашей группы мне только мешало. Ты и этого не замечала. Ты была сама в себе. Загадка.

Практика закончилась, а мы даже не перекинулись парой слов. С тяжелым сердцем я вернулся домой.

Прошел год, ровно год.

Мы встретились еще раз, на фестивале. И там, на маскараде ты поцеловала первого встречного. Меня. В тот день я стал твоим. Окончательно. И если раньше я упорно не признавался себе, считая тебя увлечением, наваждением, чем угодно, то теперь я осознал, что это любовь. Самая настоящая любовь.

Я решил, что должен с тобой встретиться безо всяких масок. Демс опередил меня. Он сделал меня монстром в твоих глазах. Но потом весь его план пошел наперекосяк. Он не знал тебя и совершил большую глупость, когда убедил тебя приехать. Ты все переделала по-своему. Непредсказуемо, стремительно. В который раз, я был сражен.

Ты такая живая и светлая в своей милой наивности, но в то же время острая на язык и находчивая. Ты естественна и легка в любых, даже самых опрометчивых, поступках. В тебе уживаются несовместимые вещи. И, помимо всего прочего, ты просто красива.

Я люблю тебя просто за то, что ты есть. За то, что твое сердце откликнулось на мой зов.

Поверь, я не хотел, чтобы все получилось так болезненно, но я не мог уступить ему тебя! Это последнее, что сдерживало меня. Ты. Я мог перейти черту, Скип, мог потерять контроль. Не знаю, что бы я с ним сделал, если бы Демс добился своего. Не хочу об этом думать. Один раз я уже поддался ярости…

– Я знаю, – прервала его Скипи. – Жека рассказал. Но, Грей, он сам нарвался, это только его вина! Представь, что было бы, если бы ты не вмешался!

– Может ты и права, – сказал Грей. – Но я не хочу чувствовать себя чудовищем.

Скипи подняла голову и дотянулась до его губ. Поцелуй. Такой короткий, но исцеляющий от мук.

– Ты не чудовище, Грей! Ты лучший, кого я встречала! Пожалуйста, не говори так больше, хорошо?

Он улыбнулся. А потом уже Юлька отвернулась и зарылась лицом в плед.

– Грей, – робко начала она, – можно спросить?

– Да, – ответил он, предчувствуя наболевший вопрос.

– Ты думаешь, Челси тебя любит?

Грей изумленно застыл. Его глаза забегали и он, кажется, расстроился.

– Если не хочешь, можешь не отвечать.

Грей лишь обнял ее покрепче.

– Почему тебя это интересует?

– Я должна понять, что между вами было? И почему она не оставляет попыток завоевать тебя?

Грей хмыкнул.

–Завоевать, – устало сказал он. – Девушки в принципе не должны завоевывать парней. Но если уж искать путь к сердцу мужчины, то нужно… не знаю, очаровать, привлечь, заинтересовать, в конце концов.

Грей вздохнул и продолжил:

– То, что делала Челси, это козни. Она совершенно не знает, когда нужно остановиться. Я не думаю, что она любит меня. Это не любовь, это жадность. Она вбила себе в голову, что я должен быть с ней. Понимаешь, должен. Принадлежать, как вещь. Я не могу расслабиться, чтобы не дать ей повода.

Скипи почувствовала, как ее глаза наливаются кровью.

– Я знаю, про нее все, и могу делать с ней все, что захочу.

Грей заметил, как напряженно Юлька сжимает его руку. Она уже жалела о заданном вопросе, который снова вытряхнул наружу жгучую ревность и чувство вины.

– Но мне это не нужно, – ласково сказал Грей. – Мне нужна только ты, Скип.

Он снова поцеловал ее, и Юлька благодарно посмотрела ему в лицо.

– Не волнуйся на ее счет. Все кончено. Мы вместе, вот, что действительно важно.

Грей сладко зевнул. Его веки слипались. Вскоре он безмятежно уснул, не переставая обнимать Скипи даже во сне.

***

В комнате темно и тихо. Скипи лежит головой на груди Грея и слушает, как бьется его сердце. Нет, не так, поправила она себя: слушает, как бьется ее сердце в груди Грея. Он спит, запрокинув свою большую светловолосую голову, а она пытается запомнить этот стук: размеренный спокойный шаг жизни. Сердце, склеенное по кусочкам, так неаккуратно разбитое неслучайными совпадениями и жестоким пренебрежением. Принятие чего-то необыкновенного, как должного – преступление против чуда. А он – чудо.

Скипи слушает и запоминает его глубокое чистое дыхание, а еще запах. Чабрец. Грей пахнет чабрецом и немного медом. А еще он похож на льва. Скипи довольно зажмурилась.

Он странный, думает она, только такой и мог влюбиться в меня. Да еще ТАК. А я была слепа. Не только физически. Ведь глаза смогли снова показать мне мир, полный красок, а вот сердце… Мое сердце было по-настоящему слепо. Слепо настолько, что я доверилась глазам и выбрала не того. Но ты не отступил, ты шел мне навстречу. Маячил алым парусом на горизонте, в то время как я была во власти миража. Непреклонный, натянутый, как тетива. Ты выстрелил всего раз. Но и этого хватило, чтобы я камнем пошла ко дну ласковой бездны твоих глаз. И мне не хочется обратно.

Грей…

Ласковый, как море.

Как хорошо, что есть те, которые могут дать хорошего пинка, что есть те, которые не побоятся в нужный момент сказать правду или взять на себя ответственность за спасительную ложь. Как хорошо, что есть настоящие друзья. Тэм, Жека, Ксюха. Почему для них настолько важно наше счастье? Наша любовь.

Знаю. Это тоже любовь. Она заставляет их быть честными. Толкает на поступки и дает право выбора. Они сделали выбор. Они выбрали за нас. Они нас спасли. Тебя, Грей, Димарика и меня. От нас самих. Друг от друга. И друг для друга. Безупречно разыгранная партия.

Но теперь все так, как должно быть. Не представляю, как иначе. Не хочу представлять! Я чуть было не прошла мимо своего Грея, чуть было не просмотрела на горизонте мои алые паруса.

Бедный мой, как они измучили тебя. А я больше всех. Теперь все будет по-другому, так, как захочешь ты. Я больше не стану убегать. Если уж и бежать, то только тебе навстречу.

Не представляю, как я оставлю тебя. Как смогу вытерпеть в другом городе, даже день без тебя. Тэм права, это грустно, прожить без любви столько лет, словно во сне, странном сером сне, где нет тебя. И нет этого теплого и непонятного внутри, которое мурлычет, щекочется и плачет от радости, от одного звука твоего имени. Ты пробудил меня, и теперь я вижу, слышу, чувствую ярче, сильнее, острее. Как на краю бездонной пропасти, заглядываю в тебя и не боюсь прыжка.

Ты один говорил со мной так искренне. Именно об этом мечтает любая женщина: быть покоренной, завоеванной таким, как ты. Но не грубой силой, не тщеславной настойчивостью, а спокойной уверенной искренностью, готовностью любить, не требуя взаимности в ответ. Это делает тебя особенным, Грей. А я простая дурочка, которой повезло влюбиться во льва.

Грей.

Теплый, как Гольфстрим.

Я никогда не знала, что могу испытывать такое. Это прекрасно… и страшно. Ведь помимо любви я открыла в себе неприятные стороны: ревность, ненасытное желание, жадность. Боже, когда она так уверенно прикасалась к тебе, мне не хотелось жить. Ее уверенность, что ты принадлежишь ей, уязвляла меня, и я чуть не поверила в это сама. Мне хотелось, чтобы Челси не было, чтобы она исчезла, и ты остался моим, только моим. То чувство отвратительно. Оно пугает меня самим фактом своего существования. И пугает оно меня еще больше, когда я сознаю, что понимаю Челси, понимаю ее поступки от и до. То, как она смотрела на тебя, как ее руки оставляли кровавые разводы на твоих щеках, как ее пальцы зарывались в твои волосы… Ты был ее на тот короткий миг. Принадлежал ей. И мое сердце перестало биться. Я понимала ее на все сто. Я видела в ней себя, а себя в ней. Решимость идти на крайние меры, чтобы получить желаемое. Любой ценой.

Я и сейчас хочу, чтобы ты был только моим.

Но не такой ценой. И это меня обнадеживает: мы с Челси все же разные.

Я больше никогда не хочу причинять тебе боль.

Я не могу думать о том, что ты мог пострадать или… нет, даже помыслить страшно.

В тот же миг не стало бы и меня. Ведь у нас на двоих одно сердце, которое не может биться раздельно.

Но ты не мог поступить иначе. Я понимаю. Без этого ты не был бы тем Греем, которого я полюбила. И ждать от тебя другого я не в праве. Но, как же тяжело, видеть твои правильные поступки, которые отдаляют нас друг от друга!

Да, мы с Челси разные. И разница между нами в том, что я хочу, чтобы ты был счастлив.

Грей!

Ты – шторм в моем сердце!

***

Изображение использованное для обложки принадлежит Автору текста.