Простая смертная

Глава 8

В тот момент, пока мы летели, путешествие казалось бесконечным. Не было конца ни морю, ни небу. Но потом, когда я оглядывалась назад, пришлось признать, что весь перелёт не мог занять больше пары часов. И так высоко, аж в облака, мы забрались лишь один раз и тут же спустились. Не берусь судить, был ли в этом высоком подъёме какой-то смысл, или жених хотел попонтоваться и показать, какой он крутой, вон как круто да высоко берёт.

Как это часто бывает, я понты не заценила. На мне, кроме шелков и драгоценностей, да ещё тяжёлой цепи, которой меня прицепили к спине дракона, ничего не было. Все эти красивые побрякушки, увы, не соболиные меха, а на такой огромной высоте и правду очень холодно. Как зимой на улице. И это при том, что сам дракон был горячий, я будто на печи сидела. Но попробуйте-как выкатиться в шёлковом платье на горячей печке да в двадцатиградусный мороз, представьте, что печка всё время ходуном под вами ходит и вы получили приблизительно мои ощущения в тот момент.

Но с другой стороны мороз и усталость притупили чувства, даже в сон потянуло. Но в этот момент мы начали быстрое снижение.

Вообще-то обзор на огромном драконе не слишком широк. Справа-слева крылья, сзади получше, но сидеть, вывернувшись назад неудобно, а впереди рога на голове, это, не считая спины мужа – в общем, даже полюбоваться красотами пейзажа, если таковой имелся, была не судьба.

Все же я сумела увидеть город и с любопытством разглядывала его ещё издалека, когда он только появился на горизонте. Он начинался от самого залива, где море углублялись полукруглой подковой в сушу.

Одной своей стороной город упирался в море, другая – была окаймлена горами, а за ними, насколько я смогла увидеть в своём ограниченном обзоре, колыхалось зелёное море травы, высокой, наверное, людям по пояс, по которому с трёх сторон тянулось несколько дорог – в средневековье их величали королевскими трактами.

Со стороны птичьего полёта, когда удавалось выглянуть из-за плеча принца Эвила, можно было насладиться видом ярких дворцов из дорогого мрамора или материала попроще – белого и красного камня, но и те, и другие утопали во дворцах. Из кирпича были выложены и купеческие склады, но дерева в городе было больше. Из дерева выстраивали большинство домов, гостиницы, таверны, бордели. Всё это стояло к друг другу очень тесно, словно лепилось друг на друге. Здания разделяли дороги, в кварталах побогаче обсаженные деревьями, а в тех, кто победнее и трущобах даже деревьев не было.

Проносясь над пристанью и большим рынком, миновав несколько кварталов, мы начали снижаться, направляясь к величественному, монументальному, роскошному дворцу, перед которым, что я покинула в Оруэле, казался маленькой трёхкомнатной квартиркой в городе перед особняком на пятьсот квадратов.

Величественные ворота открывали доступ к сердцу замка всем, кто не летит сверху.

Дракон, опускаясь, издал уже слышимый мной несколько раз клёкот-вой. Когда сидишь на звере верхом, этот звук ещё мощнее, будто под тобой колонка с сабвуфером включённая на полную мощность.

Мы приземлились в центр огромного двора, заполненного людьми до отказа. У меня плохо гнулись руки и ноги, и я не скатилась кубарем вниз только благодаря тому, что принц поддержал меня, пока платформа-крыло опускала нас на землю.

Впереди всей толпы стояла высокая женщина, с ног до головы закутанная в красный шёлк. Лицо её было завешено на восточный манер, оставались свободными только глаза, которые сверкали как у ведьмы-Шахерезады из мультика про трёх богатырей – ярко-огненные, чёрные, густо подведённые на египетский лад.

По правую руку от женщины стоял молодой человек, такой же высокий, как принц Эвил, черноволосый и черноглазый, левую сторону его лица пересекал тонкий шрам, спускаясь к шее и исчезая по высоким плотным воротником его кафтана. Мужчина стоял, широко расставив ноги и убрав руки за спину. По левую сторону незнакомки в красном стоял высокий полненький мужчина.

– Матушка, – принц Эвил, склонившись над рукой, которую та ему протянула, припал к ней губами.

Я вздохнула с облегчением. Ну, матушка… это хорошо. Я уж было успела с тревогой подумать, что одной из моих предшественниц удалось выжить. Нет, не то, чтобы я желала кому-то смерти, просто делиться с только что приобретённым мужем в мои планы точно не входило.

– Рада, что ты наконец вернулся, сын наш. Я молила Огненного Бога хранить тебя в пути.

– Ваши молитвы были услышаны. Да и к чему волнения, когда со мной Злой Рок?

– Вы слишком самоуверен, сын наш. И склонны недооценивать силу противника. Но Огненный Владыко милостив. Я надеюсь, ещё смогу увидеть долгие годы твоего правления, во время которого былая слава Санисторов, предков твоего отца, будет восстановлена.

– Да будет так, – кивнул Эвил.

– Это, полагаю, твоя новая жена? – милейшая свекровь на меня даже не взглянула.

– Да, матушка. Как и было оговорено. Авилла? – обратился он к кругленькому мужчине, в ответ тут же поклонившемуся. – Покои для моей королевы готовы?

– Да, повелитель! Как вы и приказали, мы приготовили комнаты для Звезды вашего сердца!

– Проводите мою жену, пусть отдохнёт и приготовится к моему приходу вечером. А вы, матушка, велите устроить праздник во дворце.

– Как пожелает наш господин, – снова подобострастно склонился слуга. – Прошу вас, о Звезда Очей!

Мне хотелось повернуться к мужу и высказать всё, что я думаю о таком приёме. Мне велели убираться в дальние комнаты, словно ребёнку, удаляя его, чтобы не мешал взрослым. Но воли себе я, естественно, не дала. Не хотелось выглядеть дикой дурочкой, не знающих правил приличия. Сильно сомневаюсь, чтобы здесь оценили свободу слова и демократический стиль жизни.

– Сюда, прошу, госпожа моя! – суетился толстячок.

Я пошла за ним, даже не обернувшись на оставленного супруга. Это всё, чем я позволила выразить себе свою обиду. Хотя, положа руку на сердце, её вряд ли кто заметил.

Тёмная Цитадель была огромной, просто не дворец, а город в городе. Как я потом узнала, он состоял из четырёх дворов.

Самая крупная секция из четырёх именовалась Драконьей. Наиболее примечательной в ней были ворота-купола, которые складывались таким образом, что арена- драконье логово под ними оставалось открытым, чтобы звери могли свободно взлетать и садиться. Арена окружена казармами, где пребывает часть королевских войск, вместе с конюшнями и оружейными. Там же, на Драконьем дворе, располагались и боевые ямы, где легионеры тренировались, а на праздниках сражались специально обученные бойцы, на манер древнеримских гладиаторов.

Второй двор назывался Двором Небес. Вход в него открывался украшенным арочным сводом в толще стен, отделяющих это пространство от других. И стены, и арки были выложены голубыми изразцами, исписанными золотыми письменами. Здесь располагалось Здание Совета, Башня Правосудия, царская библиотека и тронный зал. Декорированные колонны, позолоченные решётки, богатые ковры – там богатств было немеренно.

Третий двор назывался Радужным и именно туда меня и отвёл Авилла, хранитель царских покоев. В общей сложности тут насчитывалось до четырёхсот комнат, имелись несколько бань, госпиталей, огромная кухня. Комнаты для служанок и слуг не отличались затейливостью и красотой убранства, а покои, предназначенные господ были словно райские кущи на земле – даже фонтаны и живые оранжереи, которые тут именовали «стеклянными садами» были в наличии.

Были в Радужном Дворе и настоящие сады, с пестреющими цветами, благоухающими нежными ароматами, фруктовыми деревьями и виноградниками. С мраморных террас открывались необычайно живописные панорамы на море

Забегая вперёд расскажу и о Дворе Ночи. Проход туда был всегда закрыт и тщательно охранялся. Проходить внутрь дозволялось только самому Эвилу, его матери и брату. Тому самому мужчину в чёрном со шрамом. Правда, в свои первые часы о том, кто такой Чернокнижник и кем приходится моему мужу, я не знала и о нём вообще не думала.

Откровенно говоря, я и подумать не могла, что мой муж обладает такими богатствами! Я думала, что он отвезёт меня в какой-нибудь тёмный ступенчатый замок на горе или в пустыне, где ходит парочка верных слуг и не убиваемых тараканов, и откуда он, словно паук, раскидывает свою тонкую сеть и ведёт мозговой штурм по порабощению мира. То, как он нагрянул, без особого пафоса, лаконично и грозно, заставляло меня думать о бедном принце в изгнании. Но то, что я видела вокруг себя, не вписывалось в мою картину о бедном принце-сиротке.

Принц был богаче моего отца-короля.

Мои покои состояли из нескольких комнат и балкона, больше напоминающего галерею или террасу.

– Госпожа моя! Вас необходимо привести в порядок с дороги. Ведь сегодня ваша первая ночь с повелителем.

Я молча кивнула, полностью отдавая себя в руки служанок. И начались бьюти процедуры. Мы вошли в ванную комнату, натопленную так жарко, что дышать нечем. Меня раздели и уложили на мраморные лавки. Когда становилось невмоготу от жары, дозволялось спуститься в круглый бассейн с прохладной водой, а потом снова – на лавки. Моё тело массировали и умасливали благородными (с их точки зрения) маслами. Волосы вымыли в трёх водах – горячей, прохладной и с какими-то чудодейственными травами. О гель-лаках здесь, понятное дело, были не в курсах, но процедура маникюра и педикюра здесь была хорошо известна.

В течении трёх часов к ряду меня поили, кормили и умывали, умащивали благовониями и душили тонкими духами, нанося их тонкой стеклянной палочкой на виски, кисти рук, шею, грудь, лоно – всюду по капле. Мои волосы завили мягкими локонами и, расчёсанные до янтарного блеска, она легли послушной волной на плечи и спину. Глаза и губы подвели умело и тонко.

Тело моё окутало красным, алым как кровь, шёлком. Рукава словно крылья свободно стекали с рук вниз, грудь поддерживала ткань, перехваченная крест-накрест.

Девушки-служанки приготовили кровать, застелив её черным шёлком. Зажгли в изголовье свечи и раскрыли широко раздвижные двери, ведущие на балкон – чтобы ветер свободно мог влетать в комнату, когда захочет.

Волновалась ли я? Да! Но волнение моё было приятным. Я желала этой ночи. Почему нет? Мужчина мне в мужья достался отменный, и если девушка, в чьё тело я попала и была невинна, то я уже успела познать некоторую сладость этой стороны жизни и мой, пусть не такой уж большой сексуальный опыт подсказывал мне, что Порочный Принц из тех любовников, о которых женщины вспоминают с трепетом – выносливый, горячий, темпераментный, с неуёмным аппетитом и фантазией.

Девушки поднесли мне стакан с напитком столь же алым, как и моё одеяние.

– Что это? – поинтересовалась я.

– Горячительный напиток, госпожа. Чтобы зажечь кровь и успокоить вас.

Я осушила его залпом. Приятный, бархатный вкус, прохладный. Алкогольный градус есть, но не сильный – в самый раз.

– Не много ли света?

– Господин захочет видеть вас, Звезда Очей. Он может остаться недовольным, если что-то останется в тени.

Это да. Мы, дамы, любим тень и тайну, а мальчики, увы, обожают покров с тайны снимать. Чтобы их жадный взор до всего мог дотянуться, ничего нам не оставив на откуп.

Закончив, девушки выстроились в шеренгу, видимо, ожидая дозволения выйти. Я охотно им его дала:

– Можете быть свободны, – кивнула я им.

Я волновалась. Не хотелось ударить в грязь лицом. Сегодня моя судьба может и должна измениться. Второго шанса произвести впечатление и завоевать этого человека у меня может и не быть. Здесь, в этом мире у женщины может быть лишь одна карьера: чтобы владеть миром она должна владеть мужчиной.

Хотела ли я власти? Ну, что властью считать. Править миром, собирая оброк с подданных, пожалуй что нет. Но сидеть за печкой и говорить на каждое мужнино слово: «Да, мой повелитель», – тоже не хотелось, а чтобы значить чуть больше, чем ничего, мне придётся поработать. И слава богу, что моя цель молод и хорош собой. От такой работы легко получать удовольствие.

Сохранять достоинство, быть горячей и раскованной, но не распутной, быть страстной, но не блудливой, отзывчивой на каждую ласку, но оставаясь целомудренной, так ублажить мужа, чтобы подняться с ложа с его сердцем в руках, а не стать наложницей на одну ночь, шлюшкой, чьего имени по утру не вспомнят и с кем второй раз дела иметь не захотят – это искусство.

Искусство, которому нас не учат. Наш 21 век на самом деле очень техничный. В любой книжке можно отыскать любые сексуальные техники, и всё же сексом заниматься в наше время часто скучно и неинтересно. Он как синтетический йогурт, тысячи подсластителей и усилителей вкуса, но часто нет самого главного – влечения, химия, страсти, живой, как вода из источника.

Я надеялась, что с принцем, драконьим всадником, всё будет иначе.

С сильно бьющимся сердце я повернулась к распахнувшейся двери.

Глава 9

В комнате было много занавесок. Они вились здесь повсюду. Лёгкая, полупрозрачная, алая, как огонь или кровь, кисея, отделяла кровать от других частей комнаты, выход на балкон, вход в другие комнаты – и всё это колебалось, колыхалось, дышало, вздрагивало багряной краснотой и солнечным золотом. Эта алая зыбкость, ещё более эфемерная и нереальная в свете сияющих свечей, делала реальность похожей на сон. Всё казалось зачарованным и сказочным.

Может, в горячительное подмешали чего? Почему алая кисея кажется мне языками пламени, а свеч – крылом феникса или пером жар-птицы?

А Эвил Санистор – он был в чёрном. Вернее, чёрными были его брюки с широким шёлковыми поясом и короткая безрукавка прямо на голое тело. На шее мерцали золотые украшения, массивная толстая цепь, чуть меньше той, которой он приковывал меня к своему дракону. Чёрными были его волосы и глаза. И вокруг него, запутавшись в алых занавесках, бегали чёрные тени.

Мне отчаянно хотелось ощутить эту гладкую, мягкую кожу, бугрящуюся на валиках мышц подушечками чутких пальцев. Я готова была застонать от удовольствия только об одной мысли о том, как его руки станут ласкать моё тело.

Голова кружилась от предвкушения обжигающих прикосновений и холодящих, влажных поцелуев. И я боялась, отчаянно боялась, что жестокая реальность обманет мои надежды, как она это делает не раз, доказав, что всё хорошее в жизни лишь мечта или сон, а в реальных отношениях красота и страсть встречаются так редко – всё чаще скука или нужда.

Если бы я могла я бы, наверное, смежала в тот момент из боязни разочароваться. Но бежать было некуда. Вокруг – полутёмное пространство и аромат возбуждения.

– Иди сюда.

Это прозвучало не как просьба, а как приказ. Я не люблю, когда мне приказывают. И даже сейчас мне не слишком-то нравится, но подчиняться необходимо.

Я делаю шаг. Замираю на мгновение. Потом другой.

Отчасти потому, что ноги как ватные – подкашиваются от сладкого напряжения в теле. Один его вид заставляет меня испытывать желание, и я не стыжусь этого. Я приветствую этот зов плоти, который всегда казался мне смешным, надуманным и невозможным в реальной жизни. Мне не стыдно желать моего мужа, но я не люблю, когда мной командуют или помыкают. Я хочу играть на равных. Хочу брать ровно столько же, сколько отдаю. И скупиться я не намерена.

– Ближе, Анжелика.

У него красивый, хоть и резкий, профиль. И волосы, как и всё вокруг (а может быть благодаря багряным отсветам) тоже отливают красным.

Я остановилась, так и не дойдя до него, хотя нас разделяло не больше метра. Он пристально смотрел на меня и в его глазах пылало пламя. Словно одним только взглядом он срывал с меня одежду или одежда не была для него преградой, он змеёй проскальзывал под неё, медленно сдвигая алый шёлк с моих плеч.

«Я сейчас возьму тебя, – говорили мне чёрные, жёсткие, смеющиеся глаза, словно бросая мне вызов. – Ты готова к этому?».

Бери. Я готова. Только не сломай. Поломанные вещи могут быть опасны.

Мы дышали почти в унисон – вдох-выдох, – словно разделяя воздух на двоих. От Эвила веяло мужественностью, уверенностью и пламенем. А я чувствовала себя бабочкой, готовой лететь на свечу. Мне хотелось вдохнуть тот воздух, что он выдыхает.

Я чувствовала себя возбуждённой и расслабленной одновременно.

– Не отводи глаз, – и это тоже не было просьбой. – Дыши со мной. Танцуй со мной. Люби меня.

Чёрные глаза, наполненные жаждой и желанием, затягивали меня точно в омут, пленяли. И я, словно кролик, завороженный змеиным взглядом, шагнула вперёд, в кольцо его рук. Он обнял меня жадно, крепко прижимая к мускулистому горячему телу, к своему отвердевшему от желания, члену. Я видела, как расширились от страсти его зрачки.

Но он не стал торопиться. Бережно подхватив одной рукой под бёдрами, второй придерживая за спину, легко оторвался от пола и на руках понёс меня к пламенеющему красно-чёрному ложу. Я обняла его рукой за шею, с наслаждением прижалась к обнажённой груди, ощущая приятную дрожь и ускоряющееся биение пульса.

Я слышала, как сбивалось его дыхание от моих движений. Чувствовала отклик на каждое прикосновение, и я сама словно превратилась в оголённый провод.

Мои ладони легли на его грудь, зажимая соски между пальцев. Они были такие же гладкие и горячие, как и всё его тело.

Его губы обрушились на меня с обжигающим жаром. Я поддавалась его ласкам покорно понимая, что ему нравится доминировать, а от девушки в её первую ночь можно ожидать отзывчивости, но не инициативы. Стоило мои губам раскрыться, как его язык затанцевал внутри.

Плавным, но твёрдым движением он опрокинул меня на спину, нависая и подавляя любое сопротивление, обещая незабываемое продолжение. Его горячие губы не давали передышки, не знали пощады, да я её и не хотела.

Я млела, не сдерживая тихих гортанных стонов, когда его руки заскользили по телу, оглаживая мои бёдра, прижимая их к себе, давая почувствовать степень его возбуждения. Ловкие пальцы легко преодолели препятствие, расплетая узлы одежд и отбрасывая их за ненадобностью в сторону.

– Какое у тебя белое тело, – прошептал он мне на ухо, – белое, нежное, как дорогой фарфор. И как красиво оно смотрится на моих чёрных шёлковых простынях. Ты словно самый ценный приз, Анжелика.

Я вздрогнула и напряглась, как натянутая тетива лука, когда он накрыл губами мой напряжённый сосок, обводя языком чувствительную ареолу. Второй рукой он беззастенчиво коснулся самого сокровенного, меня заставляя выгибаться, сначала в смущённо попытки высвободиться, а потом уже от сладострастия.

Не прерывая игр с соском, который вдруг обрёл исключительную чувствительность, Эвил сильнее нажал на набухший клитор, заставляя меня замереть и прислушаться к острым, приятным ощущениям, жалобно всхлипывая от наслаждения.

Движения его языка совпадали по ритму с движением его пальцев, умело, со знанием дела играющих на самом чувствительном инструменте женского тела.

Дрожь наслаждения заставляла меня выгибаться, побрасывая почти на самую высокую грань блаженства, терять связь с реальностью от его ласк.

– Я чувствую каждый дюйм твоего тела, – жарко шепнул он мне.

Резко толкнув его в грудь, я заставила принца перевернуться:

– Я тоже так хочу, – выдохнула я ему в губы и, не дожидаясь ответа я, перекинув через плечо пылающие в свете свечей золотом волосы, принялась поцелуями точно так же путешествовать по его телу, как он это делал со мной: вдоль шеи, по груди, животу, к и без того напряжённому свидетельству его страсти. Пальцы с уверенностью задвигались по его члену, стараясь довести его хозяина до исступления, до сумасшествия.

– Целуй меня! – прохрипел он перед тем, как обрушиться уже ничем не прикрытой, животной страстью. Поцелуй этот был до боли в губах, объятия оставляли следы на теле. Его движения стали яростными, в нём больше не чувствовалось нежности – только желание обладать.

Я закричала, почувствовав, как его член ворвался в глубь этого девственного тела. Боль была настоящей, режущей и острой. В своём теле я такого не испытала – так, лёгкая, тянущая, почти не ощутимая. Зато здесь – просто искры из глаз.

Стараясь высвободиться и отодвинуться, я уперлась руками ему в грудь:

– Хватит! Прекрати! – потребовала я.

Он замер, но и не подумал отодвинуться.

– Пусти меня! Мне больно!

– Потерпи.

Нет, ну что за наглость? Почему я терпеть должна? Не хочу я терпеть!

– Попробуй сама, – шепнул он мне.

– Попробовать – что? – не сразу поняла я.

– Просто двигайся. Всё ещё больно?

Боль стала глуше, словно отдалилась, но до конца не ушла. На всякий случай я просто промолчала. Видимо, он счёл это за согласие продолжить.

– Ещё немного, – прошипел он, медленно насаживая меня на себя. Моё лоно тут же отозвалось лёгкой болью и приятной дрожью, которая словно эхо следовало за болью. Поначалу его размеренные толчки превратились в активные и болезненные. Словно тряпичную куклу меня насаживали на член, всё быстрее и быстрее.

Перестав сопротивляться боли, перестав сопротивляться тому темпу, что он взял, я слилась с ним, подчинилась ему, как вода, принимающая форму сосуда, что она заполняет собой. И вскоре боль ушла, оставляя дикое, необузданное наслаждение. Я никогда в жизни такого раньше не испытывала.

– Ещё! Ещё! Вот так… давай же!

Темп был просто бешенным.

Ничего не осталось, кроме дикого инстинкта и экстаза. Тело будто наполнялось горячей лавой, она текла под кожей, лишая воли, сознания, от удовольствия стало нечем дышать.

С очередным его толчком я словно оторвалась от земли и полетела на упругих, сладких волнах. Словно сердце спустилось вниз, в тугой, влажное, горячее лоно, а потом, как солнце на восходе поднялось на место.

О! Этот сладкий затягивающий жар и предательское тепло внизу живота, от которого ты вся, до кончиков пальцев на руках и ногах таешь, будто масло на солнцепёке!

Вдох-выдох…

У меня никогда и ни с кем раньше так не было – жадно, страстно, снося все запреты и условности.

Его руки продолжали меня обнимать, прижимать к себе, а я бы с радостью убежала бы от него куда-нибудь и заперлась. Желательно, на несколько замков.

Я не готова была ни к удовольствиям, ни к эмоциям. Не хватало ещё привязаться к незнакомцу, от которого моя предшественница ломанулась, решив пойти туда, не зная куда. И про его четырёх (или трёх, я уже точно не помню) предыдущих жён тоже не стоит забывать. Он ведь их угробил каким-то образом. Да я и без эмоциональной зависимости от него слишком завишу!

Видимо, почувствовав моё изменившееся настроение, Эвил с нежностью и тревогой заглянул мне в лицо:

– Всё в порядке? Я сделал тебе больно? Извини, я не хотел. Но в первый раз всегда так. В следующий раз будет лучше.

– Куда же лучше? Вы подарили мне счастье.

В общем, так оно и было. Я не врала.

Может быть, вовсе не его вина, что я боюсь быть счастливой? Хотя, нет, не так, я не боюсь, я просто… не верю, что получится. Что-нибудь всегда станет той пресловутой ложкой, от которого всю бочку с медом придётся пожертвовать мусоропроводу.

– Если я подарил тебе счастье, то почему у тебя грустный вид?

– Потому что тот, кто своё счастье нашёл, боится его потерять, мой король, – с улыбкой ответила я и, поддавшись вперёд, поцеловала его, на этот раз без страсти, мягко и нежно.

Он вопросительно смотрел на меня, словно хотел прочитать мои мысли. Мужчины не смотрят так на женщин, призванных в их жизнь лишь для утех.

– Ты отличаешься, – выдохнул он задумчиво и нахмурился.

– Отличаюсь? – призрак куда-то подевавшихся жён обступил наше ложе. – От кого?

– Ото всех.

Я разрывалась между желанием спросить о других принцессах и страхом всё испортить своим ненужным вопросом. Колебания мои длились недолго. Ни к чему омрачать приятные моменты, их и без того немного. Никуда я не денусь, даже не захочу знать – придётся. Шило в мешке не утаить. Спрошу позже, не сейчас.

– Я надеюсь, это хорошо? – заглянула я ему в глаза.

– И я надеюсь на это. Всем сердцем.

Он резко, рывком поднялся и потянулся к одежде.

– Вы уже уходите? – испуганно спросила я.

– Да.

– Но почему? Я не угодила вам?

– По нашим обычаям муж должен ночевать на своей половине, а жена – на своей.

Он потянулся к одежде, но я перехватила его руку, прижимая её к груди:

– Не оставляйте меня, мой король! Побудьте со мной.

Он растерянно взглянул на меня, явно колеблясь (к моему внутреннему торжеству).

– Но обычай велит…

– Прошу ваш! Неужели обычай значит для вас больше, чем моё желание ещё чуть-чуть побыть подле вас? Завтра с восходом солнца вы вернётесь к своим делам и будете принадлежать им, а не мне. А пока у нас ещё ночь… и мне так страшно и одиноко здесь одной. Вдали от дома, от родных.

– Ваш дом теперь здесь! – свёл он брови пытаясь отнять руку, и я тут же подчинилась, отпуская его ладонь, не решаясь перечить, помня бабушкину мудрость «просящему – даётся», а требующему тоже, но часто не то, что тот хочет.

– Да, мой король. Я знаю. И я привыкну к здешним обычаям, обещаю. Но мне будет легче их принять, если я буду знать, что…

– Что?

– Что ночью мой король готов наградить меня за мои старания.

Увидев его улыбку, я осмелела и оплела его шею руками:

– Останьтесь, прошу вас. Это наша первая ночь, никто не осудит мужа, решившего проснуться рядом со своей женой.

– Остаться? – в чёрных глазах промелькнула смешинка. – Что ж? Быть может, отдохнув чуть-чуть, ты согласишься повторить наш первый урок, моя очаровательный ученик.

– С радостью, учитель! – засмеялась я.

Обняв меня за талию, он рухнул назад, в объятия шелков, подушек, перин.

И – мои.

Предвкушая повторения удовольствия, я чувствовала себя победительницей. Пусть маленькую битву я всё же выиграла. Пусть это только первая ночь… но за одной ночью последует другая, потом – третья.

Женщина царствует в ночи. Главное не ошибиться. Не показаться алчной, не показаться навязчивой. Держать баланс – как на канате.

Жить и выживать рядом с мужчиной, уметь держать его подле себя шёлковой нитью, чтобы не провисала и не порвалась – это не просто труд, это искусство. И мне придётся овладеть им.

Во-первых, потому что терять Эвила Санистора я не хочу. Я его совсем не знаю как человека, не могу оценить его нравственных качеств и жизненных принципов, и если бы ещё кто-то вчера сказал мне, что я влюблюсь в мужчину только потому что он красавец, силён на поле боя и в постели, я бы покрутила в ответ у виска.

А сейчас это стало моей реальностью. Я не могу сказать, что я его люблю, но я определённо хочу побороться за будущее именно с этим мужчиной.

А второе – только получив его сердце, я, возможно, смогу выжить в этом совершенно незнакомом мне мире. Помним про четырёх куда-то сгинувших жён? Чтобы с ними не случилось в прошлом, Эвил может меня от подобной участи уберечь. Моя броня – его любовь. И мне во что бы то ни стало необходимо добыть эти доспехи.