Проклятая статуя

– Так что же ты папе не сказала?

– Испугалась. Милиарк угрожал мне, кричал, что опозорит наш род и не позволит ни за кого другого замуж выйти, а я так люблю Гердерика, – нашла себе оправдание Радексна.

– Что нам теперь делать? Я слышала, как его отец расспрашивал девушек о Милиарке, – встревожилась Тимилия.

– И если герцог узнает правду, то не позволит мне войти в свой дом, став женой Гердерика, – проговорила старшая из сестёр, придумав, как избежать наказания.

Помолчав немного, она добавила, стараясь выдавить слёзы из глаз:

– Отец выгонит меня из замка.

– Не говори так.

– Если бы это случилось с тобой, он простил бы тебя, – сказала Радексна, закрывая лицо руками.

– Меня? – удивилась Тилия.

– Да, тебя он всегда прощает, а если от меня сейчас откажется жених, то позор ляжет на наш род, и я никогда уже не выйду замуж, не буду любимой.

– Мы должны всё рассказать, – подумав, произнесла Тия.

– Нет, отец меня убьёт, – отказалась Радексна, и слезинка скатилась по её щеке.

– Не убьёт, я скажу, что Милиарк дарил украшения мне.

– Он может тебе не поверить.

– Ради чести семьи я готова солгать. Я хочу, что бы ты была счастливой, – решилась Тимилия, доставая из шкатулки рубиновую диадему.

– Но, что ты ему скажешь? – спросила старшая сестра.

– Скажу, что граф просил стать его женой, подарив ожерелье и серьги.

– И где же сейчас Милиарк?

– Он поехал за родителями, что бы они попросили моей руки, – вздохнув, ответила Тилия.

Достав украшения из шкафа и положив в шкатулку к диадеме, Тия ушла в свои покои, а Радексна, выбрав нежно-голубое платье с маленьким декольте, примерила его и улыбнулась.

Пройдя в кабинет Хардока, Тимилия поставила на стол шкатулку, удивив Жемию.

– Где ты их взяла?! – вскричал отец.

Уверенно произнеся выдуманную ложь, глядя ему в лицо, Тия сказала:

– Прости, я хотела дождаться возвращения Милиарка и его родителей.

– Отец Гердерика всех расспрашивал об этих украшениях и, боюсь, снова спросит, и не найдя ответа, отменит помолвку, – встревожилась Жемия.

– Придётся их показать, – решил Хардок и пригласил герцога в кабинет.

– Удивительно, что младшая дочь приняла дорогие подарки без вашего на это разрешения, – проговорил отец Гердерика, выслушав хозяина замка, так как считал такое поведение девушки недопустимым.

– Тилия приняла их в моём присутствии, – солгала Жемия, испугавшись, что он, забрав сына, уедет.

Тимилия была бледна и, не поднимая глаз, краснела, стыдясь своей лжи. В кабинет медленно вошёл маг короля и, увидев драгоценности Тимироллов, помрачнел. В душе он надеялся, что ошибся и дочери Песинга невиновны в гибели Милиарка, но теперь, вздохнув, покачал головой. Январи предстояло покарать лживую красавицу, но так, что бы об этом веками вспоминали в её роду. Маг попросил Тилию надеть диадему и с разрешения отца, она обещала, так как посчитала, что родители Милиарка не сердятся на её сестру, ведь они прислали Радексне новое украшение.

Вечером Тия хотела выйти к ужину в зелёном платье, но её сестра, узнав о том, что произошло в кабинете, принесла ей бордовое с широким глубоким вырезом и настояла на том, что бы Тилия его надела. Будучи красивее сестры, Тимилия, на шею, которой Радексна надела ожерелье, вставив в уши серьги и закрепив в высокой причёске диадему, показалась гостям королевой. Все восхищались Тилией и дарами Тимироллов, а ей было некомфортно в чужих украшениях.

Холодный и тяжёлый металл, хотя и сиял, давил на неё и Тилия хотела всё снять. Возразив, Радексна уговорила её не делать этого, и Тимилия весь вечер танцевала с галантными кавалерами, улыбаясь им, хотя с каждым часом ей становилось всё хуже. Красота и молодость, затмевали её бледность, а когда Январи попросил девушку танцевать с ним, то ладони мужчины показались Тии каменными тисками, сковавшими запястье и талию. Внезапно заболела голова, и стало трудно дышать, и тут Тилия увидела в конце зала Милиарка, стоящего около окна. Бледный, с синими кругами вокруг глаз, молодой граф печально смотрел на Тимилию и качал головой.

Повернувшись, она хотела предупредить о его приезде сестру, но Радексна улыбаясь, говорила с Гердериком. Тилия, снова посмотрев туда, где увидела Тимиролла, удивилась, ведь он исчез.

– Видишь его? И свои грехи тоже? – вдруг спросил маг.

Златовласая красавица взглянула на мужчину и у неё закружилась голова. Поддерживая девушку под руку, Январи, громко сказав, что в зале душно, вывел дочь Хардока из замка. За ними последовали хозяева и их гости, что бы подышать тёплым вечерним воздухом. Проведя Тимилию по дорожке, маг, не позволив ей остановиться, упорно шёл к центру парка. Тилия, обернувшись и увидев, что остальные отстали от них, спросила:

– Куда вы меня ведёте?

– На место твоего преступления, – ответил Эфтиан.

– Я вас не понимаю. Отпустите мою руку.

– За любой грех нужно платить, тем более, когда отняты три жизни.

– Я ни у кого ничего не отнимала. О ком вы говорите?

– О старушке, светом в жизни которой был внук и ожерелье, что блестит на твоей шее. О юноше, поднявшем руку на свою мать, что бы принести тебе и кольцо и серьги, что ты не постыдилась сегодня надеть. Об умирающей от горя матери и неутешном отце, потерявшими из-за тебя сына. О несчастном влюблённом, отчаявшимся и отказавшимся от жизни, ведь ты его отвергла, – ответил Январи и пошёл быстрее.

Из того, что сказал мужчина, Тимилия ничего не поняла, кроме одного: он обвинил её в гибели троих людей. Снова оглянувшись, Тия увидела счастливо улыбающихся отца и мать, стоящих в десяти шагах от неё. Их переполняла радость, ведь дочери выросли умными и красивыми, и после этой помолвки вскоре состоится вторая. Хардок, доверяя ей, ждал приезда Тимиролла и она, не желая омрачать его счастья, тихо сказала:

– Вы ошибаетесь.

– Продолжаешь настаивать на своей невиновности? – нахмурился маг.

– Да, я никогда руки на животных не поднимала, не говоря о людях.

– Считаешь, что твои руки не обагрены их кровью?! О, как прекрасно лицо и как низка душа! Сознайся и избежишь праведного возмездия! – вскричал в гневе Январи.

– Мне не в чем сознаваться, – проговорила Тилия, пытаясь вырвать ладонь из руки мужчины.

– Что ж, ты сама избрала для себя наказание, – сказал слуга короля.

Желая возразить Январи, дочь Хардока подняла взгляд и снова увидела Милиарка у каменной стены, отделяющей парк от озера. Тимиролл был всё так же печален и бледен, а Эфтиан продолжал тянуть Тимилию к калитке. Понимая, что не справится с Январи, убедившим себя в том, что она кого-то убила, Тилия хотела позвать отца. Резко рванув её к себе, маг приказал:

– Довольно я слышал лжи, теперь молчи!

Внезапно язык одеревенел, и Тимилия не смогла произнести ни слова, а Январи провёл её к часовне, стоящей на берегу озера, где покоились предки рода Песинг. Поставив Тию спиной к ступеням, маг подождал пока подойдут гости и хозяин замка, а потом, проговорил:

– Я – Январи, друг и советник нашего правителя, приехал в поместье, что бы свершить возмездие. Род, некогда уважаемый в королевстве, осквернился подлым деянием, унёсшим жизни трёх невинных!

Услышав его, мужчины и женщины удивлённо взглянули на мага.

– Эта юная душа черна! Тимилия погубила доверчивое сердце Милиарка Тимиролла, потребовав подношения золотых даров. Из-за этого чудовища в обличии ангела, юноша убил свою бабушку и поднял руку на мать, а когда надоел обманщице, она его прогнала. Лишённый своего идеала, Милиарк не смог жить, осознав, что совершил, но возмездие всегда настигает подлецов, – добавил Эфтиан.

Васильковые глаза, распахнувшись, ужаснулись, ведь маг объяснил, зачем приехал и почему её обвинял. В голове Тилии промелькнуло осознание того, что Тимиролл сделал всё ради её сестры, и именно Радексна погубила графа. Почему же сестра ей ничего не сказала? Отчего она не вернула драгоценности Милиарку и прятала в шкафу? И почему Радексна настаивала на том, что бы Тия надела эти украшения?

– Я ожидал, что Тилия раскается, но она всё отрицает, хотя доказательства её злодеяний видимы всем – это украшения рода Тимиролл, омытые кровью погибших, – продолжил обвинять маг.

Не понимая, какое отношение ожерелье, серьги и Тимилия имеют к гибели женщин и Милиарка, гости Хард ока возмутились.

– Чьей кровью?! Мы ничего не знаем о том, что они умерли. Кто убил их?! Причём тут Песинг и его дочери?!

– Замолчите! Я приехал, что бы справедливая кара постигла виновную – эту красавицу! – прогремел над озером голос Ливари.

Тилия, осознавая, что единственной защитницей является старшая сестра, умоляюще посмотрела на Радексну, протянув к ней левую руку, но невеста Гердерика отвернулась от неё.

– И вот каким будет наказание убийце: твоё сердце жестокое и холодное, как камень, и ты им станешь, напоминая своему роду о том, что отмщение всегда следует за предательством, – решил Эфтиан.

– Дочка, что происходит? Почему Ливари обвиняет тебя, а ты молчишь?! – воскликнул встревоженный отец, подходя к склепу.

Взмахнув рукой, маг остановил его. Сняв с Тимилии золотые украшения, Ливари заставил её подняться по ступеням и встать между двумя нишами.

– Ты будешь всё слышать и понимать, но не сможешь сойти с этого места. Пусть проклятие веками держит твою душу в тисках камня, что бы красоту нашего мира ты видела, но не могла прикоснуться к ней, – сказал маг.

Чувствуя, как кровь застывает в её жилах, Тилия перевела взгляд с отца на матушку, а затем на свою сестру, веря в то, что она не позволит свершиться несправедливости.

– Однако я не так жесток, как ты. Я позволю вновь дышать и ходить, если тебе принесут клятву верности и закрепят её кровью. Тогда каменные оковы падут, и ты последуешь за тем, кто изберёт тебя своей судьбой, и будешь с ним, пока не исполнишь его заветной мечты. Затем душа твоя достигнет ада или рая и это уже не мне решать, – добавил слуга короля.

Часовня качнулась и, подтянув к себе хрупкую фигурку, обволакивая её белыми клубами тумана, превратила в статую. Осознав, что стало с Тилией, Жемия без чувств упала на землю, а Хардок, ожив по разрешению Ливари, подбежал к склепу и коснулся дрожащей рукой лица статуи.

– Дочка, доченька, – прошептал он.

Гости Песинга с ужасом глядели на Ливари и на то, что слуга правителя сотворил с синеглазой красавицей. Подойдя к отцу Гердерика, маг сказал:

– Не стоит считать, что сёстры разные. У них один отец и мать, а значит, и мысли и поступки одинаковые.

– Прочь из проклятого дома! – вскричал герцог, уводя наследника.

– Но, мы помолвлены, – возразил Гердерик, идя за ним к калитке.

– Я расторгаю помолвку! – ответил ему глава рода, удаляясь от склепа.

– Не покидай меня! – вскричала Радексна, но сын, покорный воле отца, даже не обернулся.

Слуги, перенесли Жемию в её покои, а гости быстро покинули поместье. Кухарка спросила Хардока, стоит ли ей отыскать лекаря и граф, вздрогнув, обернулся и побежал к замку, из которого уже выходил Ливари.

– Остановись! Кто дал тебе право карать невиновных?! Верни мне дочь! – потребовал Хардок.

– Она наказана по справедливости, – возразил маг.

– Кто это подтвердил?! Никто! Мы даже не знаем, где Милиарк. Нужно его найти и он докажет, что моя девочка невиновна!

– Тело Тимиролла в озере напротив часовни, – сказал маг.

– Это неправда!

– Идём, и сам увидишь, – произнёс Ливари и проследовал в парк.

Нырнув в озеро в том месте, где указал им Эфтиан, двое из слуг Хардока вытащили на берег тело Милиарка. Ужаснувшись, граф воскликнул:

– Но, это не доказывает, что он погиб из-за моей дочери!

– Я подтверждаю, – заявил маг короля.

– Нет, нет. Тимилия невиновна, нет. Клянусь честью моего рода!

– Любой отец верит в невиновность своего сына или дочери, пока сам не убедится в их подлости, но и тогда пытается защитить, – промолвил Ливари, понимая чувства графа.

– Я знаю, на что способна Тия и утверждаю, что в этих преступлениях нет её вины. Нет, ты ошибся, маг! Творец свидетель моим словам, моя доченька добра и честна, Тимилия наша отрада и сокровище рода Песинг! Ты покарал невинную душу, отпусти мою девочку! – воскликнул несчастный отец.

Покачав головой и приказав положить Милиарка в металлический гроб, что бы отвезти в замок Тимиролл, маг вернулся в столицу. В тот же день он сообщил правителю, что возмездие свершилось, и дочь Хардока наказана.

Прошли годы. Цветущая весна сменялась жарким летом, а ветреная осень снежной зимой. Однако это не повлияло на ледяной холод, сковавший тело и душу Тилии оттого, что она видела перед тем, как каменные оковы лишили её жизни. Это было лицо сестры. Радексна не была испугана или огорчена, как её отец и гости, стоящие около озера. Она усмехалась, ведь ей удалось обмануть мага и свалить вину на сестру. Тия ответила за её грехи и теперь Радексна свободна и может выходить замуж за кого хочет. Избавившись от сестры, которую ненавидела, она стала единственным ребёнком в семье, и теперь любовь Хардока и Жемии достанется только ей одной.

Боль в висках сдавила голову и Тимилия упала на колени.

– За что ты так со мной жестока, сестра? За что? Я ведь тебя так любила, – прошептала Тилия, и горькие слёзы потекли по щекам при воспоминании об отце.

Сквозь потоки дождей, разрезающие небосвод молнии и порывы ветров, приносящих листву, ветки и наметающих сугробы, Тимилия видела Хард ока, приходившего к часовне до самой смерти. Граф не поверил в то, что воспитал чудовище, даря дочери только любовь. Чувствуя, что скоро умрёт, он написал письмо королю и просил прислать в поместье Ливари. Помня заслуги графа перед королевством, правитель исполнил просьбу своего подданного.

Приведя мага к часовне, отец вновь потребовал вернуть ему дочь.

– Ты сошёл с ума от горя. Я могу понять тебя, но менять ничего не стану.

– Моя Тия невиновна в том, за что несёт наказание. Долгие годы я думал о том, что случилось, сомневался и проверял, пока сам не убедился. В том, что погибли те трое, есть моя вина, – сказал граф.

– Твоя? – удивился Эфтиан.

– Да, я плохо воспитал дочь.

Ливари покачал головой, убеждаясь в том, что Хардок потерял разум и не осознаёт, что говорит.

– Не смотри на меня, как на умалишённого. Я утверждаю, что моя Тимилия невиновна. Да, слишком много подлости и несправедливости в мире и они не миновали этого дома, заразив своим ядом мой род. Ты ведь приехал в замок, когда состоялась помолвка моей старшей дочери. Помнишь ли ты об этом?

– Помню.

– Радексна старше Тии на два с половиной года. Она была красива и много мужчин просили у меня её руки, будучи очарованными ею, как Милиарк.

– Милиарк? – переспросил Ливари.

– Да, это в Радексну влюбился Тимиролл и ей приносил дары.

– Что? Почему ей, украшения же были у Тилии.

– Успокоившись, я начал искать доказательства вины или невиновности моей малышки: расспросил слуг и гостей, посещавших мой замок, которые позволили мне после твоего обвинения войти в свой дом. Выяснилось, что три девушки видели, как Милиарк оказывал Радексне знаки внимания, а она его сначала поощряла, а потом отталкивала, – рассказал Хардок.

Маг удивлённо посмотрел на статую.

– Тимилия была чиста и добродушна, она безгранично доверяла сестре и любила её. Не знаю что произошло, но считаю, она взяла вину Радексны на себя, не понимая всей серьёзности положения. Тилия не хотела, что бы тень подозрения упала на сестру, ведь состоялась её помолвка, – добавил граф.

– А где она сейчас? – спросил Ливари, вспомнив, каким спокойным было сердце Тимилии, когда он обвинял её.

– Радексна уехала и живёт на восточной границе королевства. Я написал, что умираю и передаю сокровища рода Песинг в храм, но она приедет.

– И зачем ей приезжать, проделав столь долгий путь?

– Что бы получить то, к чему всегда стремилась. Золото для неё важнее всего на свете. Покинув поместье после вашего отъезда, дочь отправилась в столицу, но восемь лет Радексна не могла выйти замуж, постоянно требуя, что бы я высылал ей золото. Потом она стала женой торговца и уехала с ним.

– Оставив вас с женой? – удивился слуга короля.

– К тому времени я уже овдовел. Жемия не вынесла разлуки с дочерьми и через два года умерла.

Маг нахмурился, чувствуя, что Хардок не лжёт ему. Неужели он совершил ошибку и наказал не ту девушку, что погубила Тимиролла? Нет, отец хочет оправдать дочь, что была радостью в его жизни, подумал Эфтиан.

– Я докажу тебе, что Тимилия ни в чём невиновата, – добавил граф, нежно коснувшись рукой головы статуи.

– Каким образом? – поинтересовался Январи.

– Когда приедет Радексна, я приведу дочь к часовне и заставлю сказать правду.

– Даже, если всё было так, как ты считаешь, ничего уже не изменить.

– Нет, ты снова ошибаешься. Моя девочка успокоится, ведь там, в глубине камня, душа Тилии не знает покоя. Я должен исполнить родительский долг, потому что не уберёг её от беды, от предательства сестры и ранней гибели. В жизни Тии не было весны, любви и радости материнства. В этом моя вина и твоя тоже.

Начавший сомневаться в правильности своего поступка, маг помрачнел и взглянул в безмятежное лицо статуи, а хозяин замка сказал:

– Ты ни в чём не разобрался и покарал ангела, позволив демону жить.

– Чего ты хочешь? – спросил Январи.

– Справедливости, – потребовал Хардок.

– Какой?

– Ты обещал, что Тимилия сможет жить, если ей принесут клятву верности, оросив статую кровью, – напомнил граф.

– Да, но это невыполнимое условие. Никто не полюбит камень и никогда не поклянётся ему в верности.

– Я молю Создателя, что бы он сжалился над моей девочкой. Ты, получив доказательства её невиновности, должен исправить ошибку и Тию полюбит такой же добрый и справедливый человек, как она сама, я уверен. Хочу, что бы, когда это произойдёт, Тилия не оказалась одна. Ты должен дать ей силу и защиту, способную уберечь мою дочь от любого врага и демона, каким бы сильным и коварным он ни был. Обещай мне.

– Не верю в то, что Тимилия невиновна, – возразил маг.

– Обещай, – настаивал отец девушки и, разволновавшись, закашлялся.

Платок Хардока окрасился кровью, когда он приложил его к губам.

– Хорошо. Если всё так, как ты говоришь, то я передам Тилии свою силу и знания, придя к часовне, когда сам буду умирать. С позволения Творца твоя младшая дочь станет могущественным магом и никто, в том мире, где Тия окажется, не сможет ей противостоять, – пообещал Январи.

К Хардоку подошёл слуга и сообщил о приезде Радексны. Граф, приказав подготовить для дочери покои, сказал магу:

– Завтра на заре я приведу Радексну, ты ведь сможешь увидеть её мысли, и значит, всё поймёшь, а сейчас отдыхай. Для тебя уже приготовлена комната с отдельным входом в левом крыле замка. Я живу в башне, и ни слуги, ни моя дочь тебя не увидят.

Только растаял туман, поднимающийся от озера, как Хардок и Радексна, пройдя по парку, и отворив калитку, направились к часовне.

– Зачем ты меня сюда привёл? – недовольно спросила красивая женщина.

– Разве приехав, ты не хочешь навестить сестру? – спросил отец.

Поморщившись, Радексна промолчала, понимая, что ей старику во многом придётся уступить, и пошла за ним.

– Тимилия любила эту поляну и озеро. Хорошо, что Тилия покоится здесь, правда? – проговорил Хардок, взглянув на статую.

Не желая задерживаться у склепа, Радексна разозлилась, а когда отец к ней повернулся, согласилась. Январи, выйдя из-за дерева, показался графу и снова спрятался. Подойдя ближе к магу, Хардок, присаживаясь на скамью, что он сам приказал вкопать в землю напротив статуи, спросил:

– Как ты живёшь? Муж добр к тебе?

– Да.

– А дети, здоровы?

– Да.

– У тебя две дочери. Кого из них ты больше любишь?

– Они для меня равны, – хмурясь, ответила Радексна.

– Странно… дети, ведь такие разные. Вот тебя больше любила Жемия, а я обожал Тилию, называл ангелочком.

Вспомнив, как он любил младшую сестру, заботился о ней и всё прощал, Радексна помрачнела.

– Ты помнишь, какой она была маленькой? – уточнил отец.

– Нет.

– А я помню, как Тия начала ходить и говорить. Её первым словом было папа, и я так радовался тому, что Тимилия росла бодрой и здоровой. Лекари твердили, что после рождения девочка не выживет, ведь твоя матушка трое суток мучилась, пока не родила её, – рассказал Хардок.

Лучше бы Жемия не смогла родить, подумала Радексна, удивив Январи. Маг чувствовал, как злость заполняет душу красивой женщины и то, что она направлена против умершей сестры.

– Мне часто снится тот вечер, когда к нам приехал маг правителя. Жуткий кошмар был лёгким ветерком по сравнению с вихрем, что перевернул наши жизни и поломал их. Он лишил нас радости и покоя, – печально проговорил граф.

Неужели опять придётся это выслушивать?! Ох, какая она у тебя была и умная и добрая, самая лучшая! Получила по заслугам за свои добродетели, мысленно в гневе вскричала Радексна, впервые посмотрев на сестру.

– И если бы боль и отчаяние не затмили тогда моего разума, этого бы не случилось, – вдруг сказал Хардок.

– Чего не случилось? – не поняла его дочь.

– Тилия не стояла бы там.

Радексна взглянула на отца, и он добавил:

– Там стояла бы ты.

– Я?

– Тимилия была чиста и невинна. Твоя сестра рассказала мне тем вечером, что сделает это ради тебя.

Брови Радексны приподнялись вверх, а старый граф обвинил её:

– Взяла на себя твою вину, надев украшения, что тебе подарил Милиарк. Неужели ты подумала, что я позволил бы Тилии так поступить, не понимая, чем грозит тебе открывшаяся правда после помолвки? Я не успел поговорить с тобой тогда, так сделаю это сейчас. Ты опозорила наш род, заставив сестру отвечать за свои грехи! Ещё твоя вина в том, что ты смолчала, когда сестру в камень заточали. Однако, позабыв о Тилии, ты бросила и свою мать, уехав на поиски счастья, отвернувшись от нас, как от прокажённых!

Да, а ты бы предпочёл, что бы я во всём сознавшись, исковеркала свою судьбу! Нет, пусть за всё отвечает та, что отняла у меня счастливое детство! Это вы всё делали для неё, а обо мне забывали! Вы любили только Тилию, а меня терпели за её жалкое заступничество! Ненавижу её!!! Ненавижу сейчас ещё больше, чем раньше. Она и умерев, мне жизнь испортила: из-за неё меня ни одна благородная семья не захотела видеть невесткой! Мне, как нищенке, приходилось в столице умолять впустить в дома тех, кто раньше искал моего внимания. Замуж я вышла за нищего и влачу жалкое существование в деревне опять из-за неё! Достаточно я страдала! Теперь заживу так, как мечтала! Вот умрёшь, замок и землю продам и уеду в другое королевство! Куплю в столице дом и выйду замуж за герцога, забыв об орущих, сопливых детях и толстяке, которому приходится каждый день улыбаться, едва сдерживаясь, подумала Радексна.

Магу были открыты её мысли, и он от ужаса, схватился руками за голову. Ливари ошибся, наложив проклятие на девочку, пытавшуюся спасти свою сестру. Тем временем сероглазая женщина снова спросила:

– Зачем ты меня сюда привёл?

– Сказать, что знаю о твоих грехах, – ответил её отец.

– И что?

– Я расскажу всем о твоей подлости и ни одна семья в этом королевстве не примет тебя.

– Насмешил. Я уже это пережила и как видишь, жива.

– Да, ты жива, а моя девочка проклята, и я всем о тебе расскажу, – с болью в голосе проговорил старик, так как его подозрения подтвердились.

Глаза у Радексны потемнели, и она развернулась, что бы уйти, но пройдя несколько шагов, вернулась к отцу. Поднявшись со скамьи, граф посмотрел на дочь затуманенным от слёз взглядом, а жестокая красавица произнесла:

– Ты так любишь свою девочку и веришь в её невиновность, тоскуешь, что думаю, вам уже пора воссоединиться.

Взмахнув рукой, в которой блеснул кинжал, она с ненавистью взглянула на старика. Неожидавший такого от дочери, Январи взглядом отбросил её к озеру. Упав на землю, Радексна потеряла сознание, а слуга короля, шагнув к Хардоку и увидев рукоять кинжала в груди графа, приподняв его голову, с сожалением сказал:

– Не ты виноват во всём. На моей совести гибель твоей жены и дочери, а теперь и ты умираешь из-за меня.

– Я прожил долгую жизнь и не жалею о том, что умираю.

– Честь Тии восстановлена. Как покарать Радексну? – спросил Эфтиан.

– Я не жажду отмщения. Исполни лишь то, что вчера обещал.

– Исполню.

– Пусть меня захоронят в этой часовне, рядом с предками и Тимилией. Я оставляю всё золото в гробнице прабабки, передай это моей девочке. И ещё скажи, что я её очень люблю.

– Она знает. Тилия всё видит и слышит.

– Прости меня, доченька, – проговорил граф и умер.

Очнувшись и увидев около отца седого мужчину, Радексна узнала его и, испугавшись, бросилась к калитке. Опустив голову Хардока на землю, маг, вытянув руку в её сторону, сжал пальцы в кулак. Почувствовав, что шею, что-то сдавило, сероглазая женщина закричала. Переместив руку к озеру, Январи разжал пальцы, и дочь Хардока упала в воду, погружаясь в которую она продолжала кричать. Внезапно со дна озера вверх метнулась тень и тут Радексна увидела тёмное лицо Милиарка, протянувшего к ней руки. Сердце сковал ужас, но тут маг поднял Радексну над водой, и она услышала то, что запомнила на всю жизнь.

– Ты хочешь её отпустить, но почему? – спрашивал у кого-то Январи.

Кашляя и рыдая, убийца обвела взглядом поляну, но никого не увидела.

Поначалу посчитав, что Эфтиан говорит с её отцом, позже Радексна поняла, что маг обращался к статуе.

– Она же погубила ваш род, разве это можно оставить без наказания?! Ты прощаешь сестру?! – вопрошал с гневом слуга короля.

Бросив красавицу рядом с телом погибшего отца, Январи сказал:

– Живи и запомни, что умирая, они оба простили тебя и не потребовали возмездия. Только заступничество Тимилии остановило меня. Возвращайся к своим детям и воспитай их добрыми и справедливыми, ценящими любовь и верность. Попранная честь должна быть восстановлена для того, что бы погибшие души обрели упокоение, но они, любя тебя, отказались от мести. Помни тех, кто простил твой тяжкий грех.

Вытащив кинжал из груди Хардока, Эфтиан бросил его в озеро, и Радексне показалось, что его воды стали красными. Зажмурившись и повернув голову, она посмотрела на белую статую, губы которой улыбались, а рука, когда-то протянутая к сестре в мольбе о защите, сейчас прощала.

Январи оставался в поместье до похорон Хардока, а потом уехал. Маг не стал ждать оглашения завещания, ведь он знал, что граф оставил поместье старшей дочери, которая мечтала его продать. Однако теперь у неё рука не поднялась и Радексна решила подарить эти земли внукам.

Спустя два десятка лет, найдя способ передать статуе силу, маг приехал в поместье и, подойдя к Тимилии, сказал, снимая с руки широкий браслет:

– Моя беспечность и гордость от осознания того, что я могущественный маг и никому от меня ни укрыться: ни подлецам, ни убийцам, стоили тебе жизни. Прости меня, дитя. Эти годы я провёл в поисках твоего спасения, но, увы, проклятие нельзя наложить на человека, а потом стряхнуть, как пыль. Оно имеет огромную силу и, проходя сквозь столетия, не теряет её. Однако верю в то, что однажды, увидев тебя и, всмотревшись в ангельский лик, кто-то захочет стать твоим избранником. Этот браслет соединит тебя с ним.

Прочтя над медным украшением заклинание и разделив его на две равные половинки, одну, Январи надел на левую руку девушки, а вторую спрятал за каменным плащом статуи.

– Когда придёт время и тот, кому суждено тебя освободить, раскроет перед тобой душу и принесёт клятву верности, диадема рассыплется на кусочки и с ними растает проклятие, сделавшее тебя статуей. Однако, Тия, тебе придётся последовать за этим мужчиной и исполнить его заветную мечту. Лишь после этого чары окончательно развеются. Вторая часть браслета поможет отыскать твоего избранника, где бы он ни был. В помощь тебе я оставлю свой плащ, с которым ты получишь мою силу и этого пса, он не раз спасал мою жизнь и был верным спутником. Пусть Альф послужит и тебе, он сильный и умный, единственный кто не предаст, не бросит в беде.

Посмотрев в лицо Тимилии, маг добавил:

– Хардок оставил сокровища в склепе, и просил сказать, как сильно тебя любит, но ты и сама всё знаешь. Именно это чувство позволило твоему отцу добиться восстановления справедливости. Сожалею, что не могу вернуть тебе жизнь, где ты была счастливой со своей семьёй, ведь проклятие уничтожит единственную нить, соединяющую тебя с прошлым – диадему. Она могла бы перенести тебя через сотни лет, так как является кругом Жизни, начинаясь и заканчиваясь в одном месте. Над рубинами, древнее племя провело ритуал на крови идолов, и только они могли бы вернуть тебя назад. Прости, Тия.

Поднявшись с колен, дочь Хардока подошла к часовне и, наклонившись, раздвинула лежащие у стены опавшие листья, что бы убедиться в том, что Январи в действительности говорил с ней. Увидев половинку браслета, она надела его на левую руку и раскрыла ладонь. При этом перстень Эмирейка засверкал и браслет, сжавшись вокруг её кисти, позвал за собой.

– Граф спас меня, разрушив каменные оковы, и я должна помочь ему. Я стану верным другом Эмирейка, только сначала исполню желание Эмиль. Спесивая красавица пожелала выйти замуж за старика, потерять красоту и стать нищей… Думаю, сила, переданная мне Январи, позволит восстановить справедливость. Альф, подожди меня, – сказала Тимилия и пёс, поглядывая на удаляющиеся к западу сверкающие молнии, сел у лестницы.

Зайдя в часовню и удивившись тому, что видит в темноте, так же, как и среди ясного дня, дочь Хардока, приблизившись к надгробию прабабушки своего отца, с укрывающим его гербом рода Песинг, остановилась. Щит с чудовищем, в клыках которого зажат меч, пугал Тию с самого детства.

– Посмотри на него, ты ведь храбрая девочка, – вспомнились Тилии слова отца, когда он рассказывал дочерям о предках.

– Нет, папочка, я его боюсь.

– Не бойся Тия, это наш защитник и друг. Когда-то давно такие чудовища нападали на людей и наш предок, победив великана, не отнял его жизни. За это дикий зверь стал оберегать нас. Посмотри на него, доченька.

– Я боюсь, – повторила Тимилия зажмурившись.

– Закрыла глаза и боишься, – улыбнулся Хардок.

– Да, он смотрит на меня.

– А если мы закроем ему глаза, то он нас не увидит? – спросил граф.

– Нет.

– Тогда накрой их ручками.

Трёхгодовалая малышка заплакала и спрятала лицо на груди у Хардока, а Радексна положила ладошки на глаза чудовища.

– Тилия смотри, какая смелая у тебя сестра, – произнесла Жемия, обнимая старшую дочь.

Малышка осторожно обернулась и Радексна сказала:

– Он не кусается, Тили, и глаза у него ненастоящие.

Граф улыбнулся и поцеловал Радексну, ведь он любил обеих дочерей.

Воспоминания огорчили Тимилию и девушка, подойдя к голове чудовища, положила на его глаза ладони, затем надавила. Медленно камни опустились вниз, и щит сдвинулся в сторону, открывая перед Тией широкую лестницу. Спустившись, Тимилия увидела четыре ящика с золотыми монетами и восемь с драгоценными камнями и украшениями, стоящими около кресла. Наполнив три мешочка монетами, выбрав кулон с камнем в виде прозрачной капли на золотой цепочке, серьги, в которых белые жемчужины размещались по кругу и колье с крупными сиреневыми камнями, Тилия завернула их в кусок ткани, лежащий на столе. Под слоем пыли она увидела свиток, прикрытый до этого тканью. Подняв его, Тимилия прочла: