В пять часов вечера разрешались свидания с больными и передачки. В спрятанной за углом скорой Тим напялил белый халат, как посетитель. А я пошлёпала в приёмную в тапочках и байковом халатике с пакетом в правой руке – левую мне тщательно загипсовали Васькины приятели-интерны. Гипс был чистой декорацией и рукой пользоваться практически не мешал, к тому же снимался одним движением, зато создавал хорошую маскировку.

Смешавшись с толпой, мы беспрепятственно проникли внутрь благодаря фальшивому пропуску, который нам обеспечили всё те же незаменимые интерны. Осталось проверить, насколько эффективным окажется мой новый навык невидимости. Как ни странно, он работал. Нас не замечали, не приставали с дурацкими вопросами. И всё шло замечательно до тех пор, пока мы, свернув в нужный рукав коридора, не обнаружили у дверей искомой палаты подозрительного человека.

Что-то мне не понравилось в сидевшем на скамеечке больном. То ли старая газета, то ли полосатая пижама, то ли глаза, явно блеснувшие красным. Я притормозила Тимку и затащила его за угол.

– Похоже, там сидит один из риодинов.

– Это такой же тип, как Вера? – припомнил Крылов мой рассказ о беседе с Павлом.

– Ага. Интересно, на него действуют мои чары?

– Я бы не стал рисковать. Кроме того, ему наверняка уже известна твоя, а то и моя физиономия.

Мы немного приуныли…

– Нужно как-то его отвлечь! – изрёк Тим мысль.

– Гениально! – усмехнулась я. – Наверное, ты знаешь, как именно?

– Пока нет… Хотя…

Рёв пожарной сигнализации и дым из туалета действительно привлекали внимание. Настолько, что даже я растерялась. А после того как по коридору побежала толпа больных в очень шустром темпе, отвлёкся и риодин. Тем более что возглавлял парад странный доктор, натянувший на лицо хирургическую маску (видимо, опасаясь отравления угарным газом). Он громогласно поторапливал эвакуировавшихся знакомым мне с детства голосом Тимки, выгоняя людей со всех палат по пути. «Врач» почти силой подхватил беспечно сидевшего на лавочке риодина под локоть и потащил к выходу со словами: «Вы, уважаемый, не слышите? Пожарная тревога! Всех велено эвакуировать!» Вялые протесты были проигнорированы, и вскоре весь строй больных отправился вниз по лестнице дышать свежим зимним воздухом.

Я проскользнула в палату, на ходу набирая Васькин номер.

Вот. Кушетка на колёсах, а там человек. Я подошла и всмотрелась в лицо. Лёшка! Дышит он сам, ровно. Капельницы не подключены. Только датчики налеплены, регистрируют пульс и фиг-знает-какие показатели. Это я и выложила Ваське.

– Встречаем у главного лифта, – прозвучал лаконичный ответ. – Слава богу, он не на искусственной вентиляции лёгких. Возни было бы больше.

Я скинула с руки маскировочный гипс, вынула из пакета синий хирургический костюм и шапочку, напялила всё это сверху на больничный прикид и оторвала датчики. Приборы тревожно заверещали, но кушетка уже выплыла из палаты по направлению к лифту, никем не замеченная в суматохе.

Похоже, кто-то всё же сбегал за огнетушителем и загасил полыхавшую в мусорном ведре туалетную бумагу, проложенную пластиковыми бутылками для пущего дымового эффекта. И теперь недоэвакуированный народ шумно обсуждал происшествие, на чём свет костеря неизвестного курильщика. Через пару минут начнут подтягиваться и те, кого успел вывести Тим. В том числе и подозрительный «вождь красноглазых».

Я вызвала лифт, накинув невидимость и на себя, и на кушетку с Алексеем. Двери открылись, и мы вкатились внутрь. Чёрт!!! Одна из стен лифта зеркальная!! Пришлось вынуть из кармана маску и закрыть лицо, а на Лёшку накинуть простыню. «Доктор сказал – в морг, значит, в морг!» – вспомнила я и нервно хихикнула. Отвернулась от зеркала. Со спины меня никто не опознает, если пациента ещё не хватились.

Первый этаж. Васька и Димка, приятели-интерны, подхватили у меня каталку и поволокли к выходу. Я побежала рядом с обеспокоенным выражением лица (его, правда, не было видно из-под маски).

Суета, вызванная пожаром, ещё не улеглась, на нас не обратили внимания. Даже риодин промелькнул мимо, торопясь на свой пост.

На улице мы переложили Алексея в машину, и как раз подбежал Тим. Экстренно все погрузились, захлопнули дверки, Димка выжал сцепление и поддал газ. Обезумевший вуланец выскочил следом через секунду и бросился за нами, сам чуть не угодив под колёса отъезжавшей со стоянки БМВ. Поздно, парень! Слишком поздно! Страх, всё это время выворачивавший внутренности, наконец, оставил мой живот в покое и позволил дышать ровно, почти спокойно.

Скорая с мигалкой неслась на всех парах к больнице скорой помощи. Васька сидел в салоне, контролируя состояние больного. Тим пялился в заднее окошко, высматривая погоню. Все при деле. Пора и мне что-то полезное сделать.

Я достала мобильник и набрала контактный номер, указанный в газетной заметке о пропавшем человеке.

– Алло! – ответил молодой женский голос.

– Здравствуйте. Я по поводу Алексея.

– Вы его нашли? Что с ним? Он жив? – возбуждённо затараторила девушка.

– А Вы ему кто? – растерянно уточнила я.

– Жена.

– Подъезжайте в больницу скорой помощи, он там, – спокойно (очень гордясь этим!) ответила я. – Предупреждаю, он без сознания.

Я откинулась на спинку сиденья и до боли сжала губы. Из сердца, казалось, вырвали весь свет и запихали в освободившееся место вязкий серый ком сумрака. Кён, зараза, что ж ты не предупредил, что Алексей женат! Впрочем, это ничего не меняет. Разве что разрушает напрочь некоторые иллюзии. Ну и чёрт с ними! Проживу как-нибудь одна, сейчас вообще не об этом нужно думать!

Как мальчишкам удалось оформить поступление Алексея в качестве больного, привезённого по вызову, я не знаю. Но уже через час он лежал в отдельной палате. Ну что? Попробуем всё же реанимировать человека. Я попросила всех выйти.

– Кён!!!

Вместе со звуком из груди вырвалась волна, сгусток моего крика словно перешёл в чистую энергию и импульсом сорвался с макушки куда-то вверх. Через пятнадцать секунд сверху заструился ответ – тоска, одиночество. Я уже не вполне понимала, чьи это эмоции – мои, Лёши или Кёна, но чувствовала, что и Кён, и Алексей меня слышат.

– Ты будешь возвращаться, или мне дефибриллятор притащить? – с досадой рявкнула я.

И тут пришло понимание, что и как нужно делать – не слова, а чистое знание. Я взяла его за руки, соединила наши ладони и направила в них весь свет, всю любовь, все силы. Поток хлынул из левой руки, замкнулся в круг с принимавшей правой и завертелся на глазах, образуя бешено вращавшуюся воронку. Я её не видела, только ощущала движение, кипение и вращение торнадо этой энергии, захлестнувшее нас обоих. И вдруг – как вспышка перед глазами! Поток опал. Алексей судорожно дёрнулся и открыл глаза.

– С возвращением!

– Ты… Кто ты? – с тревогой прошептал парень. – Ты из них?

– Нет, я из «наших». Меня Нина зовут. С тобой всё будет в порядке. Теперь уже. Скоро приедет твоя жена, я ей позвонила.

– Прости, я плохо помню, – язык еле слушался, говорил он с трудом, но, посмотрев мне в глаза, видимо, увидел там что-то такое, что его успокоило. – Мы знакомы?

– Это сложный вопрос, – нервно усмехнулась я.

Алексей сжал мою ладонь, словно хватался за спасательный круг, и не отрывал взгляд своих серо-зелёных глаз от меня. Никогда я ещё так долго не смотрела никому в глаза. Это было удивительно естественно, будто видишь самого себя в зеркале. Затянувшуюся молчаливую паузу прервал скрип двери.

– Лёша!

В палату влетела встревоженная девушка – та самая, с фотографии: симпатичная, стройная блондиночка с огромными синими глазами… В общем, рядом с ней я выглядела растрёпанной облезлой курицей.

– Ташка! – заулыбался парень.

«Ну понятно, её-то он сразу узнал», – проворчало мое обиженное самолюбие. Я машинально ринулась к выходу, но всё же задержалась в дверях. Ташка рыдала у него на плече, а он проводил меня каким-то озадаченным взглядом, а потом я тихо прикрыла за собой дверь.

Впрочем, пообщаться супругам толком не дали. Не прошло и трёх минут, как лечащий врач, Евгения Андреевна, выставила Ташу из палаты, и что потом она там делала с Алексеем, известно только ей и Алексею.

Таша опустилась рядом со мной на скамеечку в больничном коридоре. Я подвинулась ближе – нужно же разобраться, что произошло. Странно, но никакой ревности и раздражения к земной жене Алексея у меня не было. Она даже показалась мне милой.

– Тебя Таша зовут? Наташа, наверное?

Ну да, начало беседы банальное, тем более что имя я слышала очень чётко. Но не начинать же разговор с фразы «Вы знаете, нынешняя зима такая холодная…» В нашем случае это было бы ещё глупее.

– Ага, – кивнула девушка, – а вас как? Это вы мне звонили?

– Во-первых, давай на ты. Не стоит усложнять беседу ненужными вербальными конструкциями и создавать дополнительную психологическую дистанцию.

Да, у меня специфическое чувство юмора. Не каждому доступно. Впрочем, к чести девушки, она распознала-таки шутку и слабо улыбнулась.

– Меня зовут Нина Тураева. И я буду крайне благодарна, если ты поделишься, что случилось с Алексеем, как именно он пропал?

– Да я ничего толком не знаю, – шмыгнула носом Таша. – Недели за три до исчезновения он стал каким-то взвинченным, ему часто звонили по телефону, он уходил говорить на улицу. Я даже решила, что это любовница. А потом сказал, что едет в Москву, в командировку, на неделю. Какая может быть командировка зимой у преподавателя кружка исторической реконструкции? Версия любовницы казалась вероятнее. А потом… Он просто пропал. Телефон выключен. Я на работу ходила и на другую – в его тренинг-группу по саморазвитию, он ребят бы никогда не бросил. А тут – исчез без предупреждения. Написала заявление в милицию. Они проверили, ничего не нашли. Никаких следов. Думала, с ума сойду! Уже никакие таблетки не помогали успокоиться. Состояние, сама понимаешь, хоть вешайся. Я была в таком отчаянии…

– Понимаю.

– А ты как его нашла?

– Я в больнице лежала. Проходила мимо палаты, смотрю – парень похож на фотографию с ориентировки в газете. Вот тебе и позвонила, у меня эта газета как раз дома валялась.

Хватит с неё информации, похоже, она вообще о Стражах не знает. Почему, интересно? Не доверял? Не хотел пугать? Но жить со Стражем и не знать об этом… Ага, а я ведь всю жизнь так прожила. Такая же идиотка. Значит, нужно поговорить с Алексеем. Как раз врач вышла.

– Евгения Андреевна, что с моим мужем? – подскочила Таша.

– По первому впечатлению, мозг не пострадал, но необходимы дополнительные исследования. Завтра и начнём. Пока никаких разговоров с ним, никаких вопросов, ничего, что заставит его переживать. Алексей ещё в себя не пришел окончательно. Сознание спутано, речь нарушена, но это должно восстановиться. Непонятно, как его раньше лечили и каким образом он так резко в себя пришёл, так вообще-то не бывает. Радует ещё, что за ним смотрели, – по крайней мере, пролежней нет. То, что у него сейчас нарушения памяти, – это тоже, скорее всего, временное явление.

Как бы ещё сделать так, чтобы наши неизвестные враги прослышали про амнезию и отстали от Лёшки? Хоть подходи к первому попавшемуся зеркалу и ори об этом в его глубины!

Интересно, Знака на Алексее нет. Куда он его дел? И зачем? Для чего подвергать себя риску? От кого он хотел спрятаться? Но не скажет, даже если помнит. Скорее наоборот – не скажет, если помнит. Учитывая ситуацию, волей-неволей станешь параноиком. И красивые глаза какой-то невзрачной девицы – это ещё не повод ей доверять. А ведь враги скоро появятся.

Я отошла за угол и набрала номер Ольги.

– Да?

– Позови Павла, – сказала я, прежде чем она вставила хоть слово.

– На… Это Нина.

– Слушаю.

Голос Павла был какой-то уставший, поэтому я ему вкратце выложила ситуацию и попросила приехать.

– Я могу только часа через два, раньше не доберусь, – прикинул Страж. – Всё уже закрыто будет.

– Думаю, через приёмный покой тебя пропустят, – усмехнулась я. – Ты иногда бываешь, как я заметила, очень убедительным.

Нас выгнали вниз, Таша собралась ночевать на кресле в вестибюле, но врач отправила её домой. Тимка сидел с Васькой в ординаторской, а я… Я сделала вид, что тоже ухожу и стала невидимой. Получилось! Санитарка едва не поставила ведро с водой прямо мне на ногу – еле отдёрнуть успела. Обо мне вообще, кажется, все позабыли. Я проскользнула обратно в палату. Алексей спал. Пристроившись на стульчике у двери – мало ли кто войдёт, я тоже задремала. Мне даже что-то снилось запутанное и тоскливое. И я подскочила от неожиданности, когда в палату заглянул Павел и громко выдохнул мне почти в самое ухо:

– Привет! Ты, типа, охраняешь?

– Я не спала! Только задремала немного, наверно. Вы там как?

Оправдывалась совершенно по-идиотски, но ничего не могла с собой поделать.

– Пока нормально. Оставил Ольгу одну. Но, как ты понимаешь, роль добропорядочной домохозяйки – это не совсем её амплуа. Уверен, пока меня нет, она обязательно что-нибудь выкинет. Так что времени у нас не так много.

Он бросил взгляд на Алексея и иронично продолжил:

– Ну что? Разбудим твоего спящего красавца? И поскольку, как я сказал, время – деньги, давай быстро целуй его.

– Вас там в Москве учат, что ли, на придурков, или ты один такой? – вздохнула я.

– Нет, ну что ты! Этому не научишь, это природный талант.

– Ребята, а вы кто?

«Спящий красавец» сам проснулся от нашей дружеской перепалки. Павел подошёл к больному.

– Я Павел Бергман. Северное отделение Центрального Ордена. Мой грас – Беарн. Узнал о твоём приключении, парень, и вот я здесь.

– Покажи, – недоверчиво покосился на него Алексей.

Что именно Павел должен был показать, я не поняла. Но Страж понял сразу: снял с руки браслет и протянул Алексею, который взял Знак в ладони и прикрыл глаза. Видимо, что-то для себя определил, потому как согласно моргнул (шевелиться, в том числе кивать, ему было ещё тяжело).

– Хорошо, допустим, – наконец, слабым голосом ответил Алексей, разжимая пальцы и возвращая браслет, который Павел тут же надел обратно. – Значит, говоришь, тебя прислал Центр?

– Я такого не говорил.

– Не понял, – сразу насторожился наш пациент.

– Это длинная и местами весьма забавная история. У тебя точно есть на это время? У меня лично – нет. Впрочем, паранойя в твоём состоянии вполне естественна. Тебе придётся мне поверить. Я действительно из Центра, но здесь я совсем по другому поводу. Однако я УЖЕ здесь. И теперь я обязан разобраться в этом вашем местном Армагеддоне, тем более что и так понятно, откуда уши растут. С Вулана. Дай угадаю. У вас тут один за другим стали гибнуть Стражи, и ты решил сбежать от вуланцев через Уход на Изначальную частоту, но ничего не получилось. Скорая приехала слишком быстро, твоё тело удалось спасти. Ты, точнее Кён, болтался между Лериа и Митрэном, и, к счастью, ему удалось связаться с Ниной. Так что лавры по воскрешению – все ей.

Павел сделал многозначительную паузу и указал на меня жестом, чтобы стало более очевидно, что речь обо мне, – как будто здесь было полно народа, из них примерно сто штук Нин, и непонятно, какая именно та самая, что спасла жизнь пациенту. Кажется, я немного покраснела, когда Алексей благодарно кивнул и даже слабо улыбнулся мне.

– И это несмотря на то, что ты настаивал не столько на своём спасении, сколько на том, чтобы тебя отключили от приборов и отпустили спокойно в Благословенные Земли.

– Хм, и откуда все эти подробности? – мрачно усмехнулась я.

– Слишком громко думаешь, дорогая, – отмахнулся от меня Павел и продолжил: – Ты наделал много астральных отпечатков, а затереть следы не успел. Так что твой Знак могут найти в три счёта, по крайней мере я могу. Но сейчас меня интересует даже не это. Кто тебя сдал Дистару?

Но Алексей, кажется, перестал его слушать, он как-то странно смотрел на меня, а потом спросил:

– Она… Она приняла Знак?

– Нет, – сразу сообразил Павел. – Нина, выйди, пожалуйста!

– Что?

– Выйди, я сказал!

Чёрт! Я прекрасно понимала, что если не подчинюсь, он заставит, – уже имела удовольствие такое лицезреть. Поэтому гордо выпрямилась и сама вышла из палаты.

Ну и хрен с вами! Хотя было обидно до слёз. Одному я спасла жизнь, другого позвала сюда, и только благодаря мне они сейчас разговаривают и обсуждают свои «серьёзные мужские дела», а я теперь снова не нужна. Не заслуживаю не только объяснений, но даже права пассивного присутствия. Никому не нужна… Ага, песенка знакомая. Ну и пусть! Это правда. Это всегда было правдой. Сумрак, забившийся в сердце, начал расползаться по всему телу, заполнять мое растерянное сознание, расти, пока не осталось ничего, кроме этой беспросветной серости.

Я спустилась на межэтажную площадку в каком-то оцепенении и уставилась в окно на танцевавшие в свете фонаря снежинки, но фонарь расплывался перед глазами. И вроде слёз даже нет, а всё плывёт и вертится, словно в калейдоскопе. Я не могу сосредоточиться, и вообще тяжело даже думать.

Может, и мне открыть окно и просто шагнуть вниз с седьмого этажа, как Эмма? Невыносимо, тоскливо, одиноко… Бессмысленно… Всё бессмысленно… И никто плакать не будет. Ольга получит целый Знак и всё мамино наследство, как она хотела. Алексей будет прекрасно жить со своей Ташей, очень милой девушкой, к слову. Пострадает один Тим и то финансово. Впрочем, он найдёт себе какую-нибудь подругу, а не просто «левую» соседку. И будут жить они вдвоём, как положено парню и девушке. Без меня мир не перестанет существовать. Миру вообще нет до меня никакого дела. Сдохну сейчас или потом, какая вообще разница? Всё равно рано или поздно это произойдёт, только если решиться сейчас, мучиться придётся меньше… Потому что такая жизнь – это мучение… Мучение…

Я очнулась уже на подоконнике открытого окна, одной рукой держась за раму. Внизу призывно покрывался белым покрывалом гостеприимный асфальт. Кровь выглядела бы на нём очень живописно. Эта мысль почему-то рассмешила. Но очередная порция снега в лицо вразумила меня окончательно. Я сползла с подоконника на трясущихся ногах и захлопнула створку. Что это было?!!

Тьма! Тьма пропитала весь воздух в этом городе. Вот откуда такая статистика самоубийств. Я сама чуть не пополнила список. Стоит только найти мысль, за которую можно зацепиться, и эта непонятная, неизвестно откуда взявшаяся ТЬМА растравливает её до тех пор, пока человек не сделает последний шаг в её сторону и не отдаст себя ей без остатка.

Меня всю колотило. Я съехала спиной по стене, плюхнулась прямо на бетонный пол и заплакала.

– Что с тобой? – непонятно откуда материализовался Павел. – Что произошло?

– Тебе какое дело? – язык еле ворочался, серость все ещё не отступала, вызывая безразличие и отупение.

– Мне Алексей сказал, что с тобой неладно. Я пошёл проверить.

– А ему какое дело? Что вы все ко мне лезете? Оставьте меня в покое.

– Так, ясно. Ещё одна. Поднимайся, поехали.

– Куда?

– Туда, где невысоко и окна не открываются. Идиотка. Нашла у кого на поводу идти – вуланцев она покормить решила!

– Что?

– Поехали, говорю. Расскажу по дороге.

– Да куда поехали-то?

– В Идым, в дом твоей матери. Нужно блокировать это чёртово зеркало, если это оно, конечно. Потому что эманации Вулана исходят уже из любой (даже не зеркальной!) отражающей поверхности.

Павел легко поднял меня с пола. Поскольку идти я могла слабо, он взял меня на руки и понёс вниз к выходу. Нужно предупредить Тимку! Я выковыряла телефон из кармана и набрала номер:

– Тим, еду в Идым. Нужно закрыть портал.

– Я с тобой! – с энтузиазмом откликнулся мой друг.

– Зачем?

– Шутишь? Я что, каждый день закрываю порталы? Я такое не пропущу!

– Тогда быстро спускайся, мы уже выезжаем.

– Так, а кто это «мы»?

– Мы с Павлом.

– Ага, уже спускаюсь!