Читать книгу: «Пандемия любви», страница 3

– Слушай, – сказала она, когда мы, окончательно объевшись, откинулись на спинки стульев и закурили, – давай разными именами её звать попробуем, может, на какое и отзовётся?

– Давай, – обрадовалась я. – Отличная идея, как же я сама не додумалась!

Битых полчаса мы выкликали все собачьи и женские имена, какие только удалось вспомнить. Ноль реакции. Упрямая псина, наевшись овсянки, мирно дремала у наших ног.

– Вот наказание! – не выдержала Валя. – Да как же звать тебя, глупое ты животное?! Грета! Хильда! Эльза!

При имени Эльза собака открыла глаза и пошевелила хвостом. Мы замерли.

– Эльза! – тихо позвала я. – Хвост взметнулся вверх. – Эльза, Эльза, иди сюда.

Собака встала, подошла ко мне и уткнулась мордой в колени.

– Эльза, Эльза, хорошая девочка, – твердила я, гладя собаку по голове.

– С ума сойти можно, – обессиленно оперлась о стол Валентина. – Ну наконец-то! Бывает же такое… Скажи мне кто вчера, что буду так радоваться, обнаружив какую-то собачью кличку… А что, хорошее имя. Эльза, Лиза, Лизавета. Осталось только паспорт выдать. Интересно, она клубная или нет? На вид породистая. У нас во дворе такая гуляет. И окрас такой же. Хозяйка говорила, называется палевый с чёрной маской – ну то есть сама рыжая, а морда чёрная.

– У меня где-то книга про собак была, – подала я голос. – Надо посмотреть на полке. Пошли в комнату.

Мы встали. Собака поплелась за нами. Я немного замешкалась в коридоре, и в комнату Валя вошла первой.

– Мать честная! Что тут у вас творится?! – услышала я её вопль. – Переезжаете, что ли?

Заглянув в дверь, я еле устояла на ногах.

Всё в комнате было перевёрнуто, дверцы шкафа открыты, одежда в беспорядке валялась на диване, ящики стола выдвинуты, пол усыпан бумагами.

Увидев моё потрясённое лицо, Валя удивилась ещё больше.

– Хочешь сказать, что не ты всё это устроила?

– Не я, конечно.

– А кто же?

– Понятия не имею. Когда я в магазин уходила, всё было в порядке, а потом, пока с собакой возилась, купала, раны заклеивала, в комнату даже не заглянула. Ну а после этого ты пришла.

– И сколько времени ты отсутствовала?

– Часа два, наверное. Ждала, пока магазин с обеда откроется. Потом собаку увидела и вот…

– Очень интересно. А Игорь-то где?

– Не имею ни малейшего представления. Они сегодня ночевать не изволили-с. В мастерской, наверно. Он теперь частенько по неделе со своими дружками там обретается.

– Чёрт знает что такое, – пригорюнилась Валька. – Как же ты всё это терпишь-то?

– Да молча. Я этому только рада. Терпеть, на самом деле, приходится, когда он сюда заявляется. А когда его нет, так просто благодать божья.

– С ума сойти можно. А кто ж тогда погром устроил-то? Ладно, не психуй, сейчас разберёмся, – решительно сказала Валентина, увидев моё выражение лица. Состояние, в котором я пребывала, никто бы не назвал олимпийским спокойствием.

Она направилась вглубь комнаты, перешагивая через разбросанные на полу бумаги. Произведя беглый осмотр, Валька подошла наконец к письменному столу и, взяв в руки какой-то листок, пробежала его глазами и протянула мне.

– Та-ак, кажется, дело проясняется. Тебе тут послание оставили. Можешь ознакомиться.

На листе было нацарапано знакомым размашистым почерком:

«С некоторых пор понимание между нами отсутствует. Поэтому нет смысла объяснять мотивы моих поступков. Скажу одно: тебе, вероятно, это покажется странным, но есть ещё люди, которых мой талант не оставляет равнодушными. Мне предложили стоящее дело, которое требует моего присутствия в течение определённого времени. Вернусь через месяц или два, как пойдут дела. Полагаю, это не сильно опечалит тебя, если не сказать – обрадует. Счастлив, что могу временно освободить тебя от метаний моей бесприютной души. Художник должен чувствовать себя необходимым. Извини за беспорядок – собирался впопыхах. Маковецкий».

Слово «должен» было подчёркнуто двумя жирными линиями.

– Ну, что ты об этом думаешь? – озадаченно спросила Валя.

Я пожала плечами.

– И думать ничего не хочу. Какой-нибудь очередной пьяный бред. Мне бы лучше подумать о том, как привести в порядок комнату.

Скорее всего, мой вид всё меньше нравился Вале, потому что, поразмышляв с минуту, она заявила:

– Да, похоже, он совсем свихнулся. Знаешь, у меня завтра выходной, так что лучше я сегодня у тебя останусь. Вот только своим позвоню, чтобы не волновались. А потом мы с тобой приберёмся спокойно, поболтаем, как раньше…

Она мечтательно улыбнулась, видимо, вспомнив, как в юности мы частенько оставались друг у друга, ночи напролёт болтая о разных девичьих пустяках. В последние годы это случалось крайне редко, и мы обе были рады такой возможности.

Эльза, лежащая у двери, тихонько заскулила. За всей этой кутерьмой мы о ней совершенно забыли.

– Надо бы сначала собаку вывести, а то скоро совсем стемнеет, – предложила я, чувствуя, что моё настроение постепенно идёт вверх от предвкушения приятного вечера в обществе Валюши.

Мы отправились к вешалке одеваться, а Эльза радостно завозилась у двери в ожидании прогулки.

* * *

К вечеру стало намного прохладнее, поднялся ветер, и мы порадовались, что захватили куртки. Небо снова хмурилось и было сплошь затянуто серыми тучами, так что хорошей погоды на завтра явно не намечалось.

Сделав круг по двору, мы решили ещё немного прогуляться, чтобы подышать свежим воздухом, и медленно двинулись вдоль гаражей. Эльза бегала неподалёку, обнюхивая деревья и время от времени принимаясь выкапывать небольшие ямки так, что земля фонтаном разлеталась из-под её сильных лап в разные стороны.

– Раз уж ты вступила в славные ряды собаководов, придётся, наверное, обзавестись поводком и ошейником, – сказала Валя, – а то сразу найдётся много любителей совать нос в чужие дела и наводить порядок посредством жалоб в соответствующие инстанции, почему, дескать, выгуливают собак без поводка и намордника, и вообще, какого хрена поразводили тут, людям из-за них пройти негде. У нас на работе все собачники от таких стонут.

– Да, не было печали, – кивнула я. – Ну раз уж такое дело, придётся. Терпеть не могу иметь дело с нашей советской общественностью.

– Постсоветской, – поправила Валя. – Но приятней она от этого не сделалась, что правда то правда.

– Знаешь, – вспомнилось вдруг мне, – я сегодня случайно директора галереи встретила, где выставка Игоря была. Так неудобно получилось, он меня узнал, а я его, представляешь, нет. Солидный такой тип, ботинки начищенные, весь с иголочки. Визитку свою оставил, говорит, обращайтесь, если что понадобится. А что мне от него понадобиться может?

Валька пожала плечами.

– Мало ли что. Всякое бывает.

– Надо же, – усмехнулась я, прислоняясь к дереву, – именно так он и сказал. Слово в слово.

– Ну вот видишь, – кинула она, поднимая воротник куртки. – Да, кстати, с работой у тебя ничего не прояснилось? Я-то со всех дел сразу спросить забыла.

– Лёвик обещал подыскать что-нибудь. – И я рассказала Вальке об утреннем визите.

– Раз обещал, значит подыщет, можно не сомневаться, – с уверенностью кивнула Валюша. – Лёвик – скала. Вот уж кто настоящий мужик-то!

Сколько ж лет ты его мучаешь, с ума сойти можно. А он всё не сдаётся. Вот вышла б ты тогда за него замуж, жила бы теперь как за каменной стеной и в ус не дула! – Она мечтательно прикрыла глаза. – А как же он любил-то тебя, бог ты мой… Только твоё каменное сердце могло не дрогнуть. И чего тебе не хватало? Умница, душа добрейшая, и вообще… глянешь – залюбуешься, одни глаза чего стоят!

– Тут ты права, – подумав, согласилась я. – Только я никогда его с этих позиций не рассматривала. Просто друг детства. Вокруг меня вечно совсем другие типы крутились, ты же помнишь.

– Да уж помню, – кивнула она.

– Ну вот, а потом я вдруг неожиданно в Маковецкого влюбилась и замуж выскочила, так что с Лёвиком виделась довольно редко.

Так, болтая о том о сём, мы обогнули детскую площадку и вышли к расчерченной белой краской стоянке автомобилей. Эльза бежала чуть впереди, помахивая хвостом. Мы с Валей устроились на скамейке, решив выкурить по сигарете.

Не прошло и минуты, как Эльза вернулась, и мы увидели, что она тащит в зубах какой-то предмет. Усевшись рядом, она положила его мне на колени. Удивившись, мы принялись его рассматривать. Им оказался пухлый мужской бумажник из дорогой коричневой кожи. Я с некоторой опаской открыла его, и мы обе присвистнули.

– Где ты нашла это, Эльза? – испуганно спросила я собаку, как будто она могла мне ответить. Эльза, естественно, промолчала, дружелюбно помахивая хвостом и заглядывая мне в глаза с таким выражением, словно хотела удостовериться, что всё сделала правильно, и её хозяйка не имеет претензий.

– Молодец, Эльза, умница, хорошая девочка, – похвалила я и машинально потрепала рыжую холку, продолжая оторопело взирать на содержимое бумажника.

– Ну и денёк! – тихо простонала Валька, проведя ладонью по лбу. – Пошли-ка домой, там разберёмся, не хватало ещё на улице такими вещами трясти.

– Ты думаешь, стоит это домой тащить? – похвасталась бестолковостью я.

– А ты предлагаешь здесь бросить? – не унималась Валентина.

– Нет, но… не знаю… Слушай, может, лучше сразу в милицию?..

– Ты с милицией нашей когда последний раз сталкивалась? Когда про дядю Стёпу читала? «В доме восемь дробь один у заставы Ильича жил высокий гражданин по прозванью Каланча»?

– Чего ты взъелась? У меня и так проблем полон рот, а ещё это…

– Вот именно. Поэтому сначала надо разобраться спокойно, а не горячку пороть. А то как бы проблем не прибавилось. Свяжись только с нашими достославными органами, потом не оберёшься. – Валентина решительно поднялась со скамейки и потянула меня за рукав.

Эльза радостно побежала вперёд показывать дорогу.

Устроившись на кухне, мы принялись рассматривать свою находку.

Бумажник был явно дорогой, из тиснёной матовой кожи, с мудрёной монограммой, украшенной множеством завитушек. В нём находилась толстая пачка стодолларовых купюр, перехваченных банковской бумажной лентой, водительское удостоверение на имя некоего Селивёрстова Георгия Александровича, техпаспорт на автомобиль «шевроле-Каприс Классик», 1999 года выпуска, цвет тёмно-вишнёвый, несколько ресторанных счетов, две золотые кредитные карты «Виза» разных банков и тонкая стопка визиток с именем того же Селивёрстова.

Всё это мы разложили перед собой на кухонном столе и теперь молча пялились друг на друга, не зная, что сказать.

– Лихо, – первой нарушила молчание Валентина, прикуривая сигарету.

– Ты куришь фильтр, – равнодушно заметила я.

– Тьфу ты, пропасть! – поморщилась Валька, гася сигарету и немедленно закуривая новую. – Тут с вами с ума сойдёшь, ей-богу! Надо же такое! Кому скажешь, не поверят. Ведь ничего подобного с нормальными людьми не происходит, хоть сто лет проживи!

– Бог любит троицу, – задумчиво произнесла я, накручивая на палец прядь волос.

– Что? – не поняла Валька.

– Две находки за день, – продолжила мысль я. – Должна быть третья.

– Типун тебе на язык! – вскинулась Валентина. – Время-то уже одиннадцатый час. Надеюсь, обойдётся. Хотя с тобой ни в чём уверенной нельзя быть. В жизни не встречала человека, который бы так притягивал неприятности! – Она обхватила голову руками, закачавшись на стуле. – Ладно, что толку зря воздух сотрясать. Давай о деле подумаем.

– Позвонить надо человеку, что тут думать? – спокойно сказала я. – Он уже, поди, места себе не находит.

Валя повертела в руках пачку долларов.

– Ни фига себе! Десять тысяч. Одуреть можно. А кредитки! Он сейчас, наверное, банки обзванивает, чтоб к ним доступ перекрыли. Да ещё прав и документов на машину лишился. Теперь пока восстановишь, считай, на неделю вся жизнь парализована. Надо, действительно, звонить скорее.

Я набрала номер, указанный на визитной карточке. В трубке послышались длинные гудки.

– Не отвечает, – сказала я, наконец, честно прождав гудков пятнадцать.

– Попробуй на мобильный, – подсказала Валька.

Я снова принялась накручивать диск.

– Номер не может быть подсоединён в настоящий момент. Попробуйте перезвонить позднее, – отозвался в трубке металлический женский голос.

– Такая куча денег… – обречённо протянула Валюша, подливая себе кипятку. – Господи, в твоём положении…

– Что ты хочешь этим сказать? – сдвинула брови я. – Уж не считаешь ли ты, что…

– Да ничего я не считаю! – отмахнулась Валька, сгребла со стола документы и деньги и принялась рассовывать их по кармашкам бумажника. – Нет, это уму непостижимо! Твоя эта старушка-процентщица – как её там? – просто баба Яга какая-то! Большая затейница, ничего не скажешь!

– Что делать, уживаемся как-то, – хмыкнула я. – Привыкли друг к другу, иногда даже общий язык находим. Такой уж у неё характер, воспитывает, выходит, о моей же пользе печётся. Закаляет.

– Ну разве что в таком ключе это рассматривать… – усмехнулась Валюшка и откусила пирожное. – Слушай, – продолжила она с полным ртом, – а про уборку-то мы забыли совсем. Хватит чаёвничать, пора за дело браться. А попозже ещё раз позвонить попробуем.

Мы отправились в комнату с твёрдым намерением в сжатые сроки придать ей жилой вид.

– Прямо как Мамай прошёл, – проворчала Валя, собирая разбросанную по дивану одежду и аккуратно раскладывая её по полкам. – Слушай, а это ещё что такое? – через несколько минут воскликнула она, порывшись в шкафу.

– Ну что там ещё? – вяло отозвалась я, складывая в стопку раскиданные по полу бумаги.

Валентина держала в руках небольшую золочёную рамочку и потрясённо её рассматривала. Заглянув ей через плечо, я увидела фотографию незнакомой девицы в розовом неглиже. На её лице застыло то кокетливо-томное выражение, которое обычно сопутствует определённого рода обстоятельствам интимного, так сказать, свойства. Надпись на обороте свидетельствовала о том, что это впечатление было абсолютно верным. Она гласила: «Гарику с вечной любовью. Нам никогда не забыть эту ночь. Навеки твоя, Элен».

Девица с фотографии являла собой полную противоположность мне. Пухленькая, судя по всему, невысокого роста, с тёмными, очень коротко стриженными волосами и ярко накрашенными губками сердечком.

– Что за мерзкая пошлость! – с отвращением скривилась Валюшка. – И ведь каков негодяй! Я выудила это из-под стопки маек. Даже спрятать хорошенько не потрудился.

Меня нисколько не удивил праведный гнев моей милой наивной подруги. Все годы своего брака они прожили с мужем душа в душу, он был, что называется, образцовый семьянин, в своей жене души не чаял и каждую свободную минуту посвящал ей и детям. Совершенно естественно, что подобное зрелище являлось пощёчиной патриархальным взглядам Валюши. Что же касается меня, то, честно говоря, увиденное оставило меня абсолютно равнодушной, не задев, как пишут в плохих романах, ни единой струны моего трепетного сердца.

– Третья! – хохотнула я. – Третья находка, Валюша. Теперь мы можем спокойно лечь спать, ибо сегодня нам, пожалуй, больше ничего не грозит, – и, увидев её несчастное лицо, мягко добавила: – Да не переживай ты так, дорогая, нашла о чём печалиться, этих Элен у него как собак нерезаных, небось спьяну-то и не помнит всех. Меня это давно уже никак не затрагивает, пусть они тут хоть круглые сутки маршируют под окнами в две колонны.

– Обалдеть можно, – тихо сказала Валя. – Это она меня утешает. Второй такой женщины не сыщешь на всём белом свете.

– Наоборот! Нас тьмы, и тьмы, и тьмы! Тебе просто повезло, милая, что не пришлось с этим столкнуться. К сожалению, весьма значительная часть мужей живёт под девизом: «Ничто так не отвлекает от секса, как выполнение супружеских обязанностей».

– Ну тебя! – замахала руками Валька. – Городишь чушь несусветную! И думать о таком не желаю!

– А ты и не думай, зачем тебе? Благодарение богу, твой милый Славик не относится к подобной категории. Вот и не забивай себе голову этими проблемами.

– Прости, я эгоистка, наверное, – совсем расстроилась Валюша. – Просто мне всё это так странно, я даже представить себе не могу…

– Не забивай себе голову, – устало повторила я. – А то, что странно – ничего удивительного. Нормальному человеку это и должно быть странно. Мне поначалу тоже странно было, а потом привыкла.

– И тебе что же, правда совсем-совсем всё равно?

– Сначала нет, а теперь – абсолютно.

– Господи, почему же ты мне раньше об этом никогда не рассказывала?

– Противно было, Валюш, вот и не рассказывала, – пожала плечами я.

– А я ещё, дура, защищала его всякий раз, – покачала головой Валя. – Как же ты, бедненькая, намучилась. Да если б я знала, что он такой урод…

– Валька, да кончай ты отпевать меня, честное слово! Ещё не время. Ладно, давай лучше опять позвонить попробуем.

Я снова набрала номер городского телефона. На этот раз трубку сняли после первого же гудка.

– Да, – произнёс мужчина, как мне показалось, совершенно убитым голосом.

– Добрый вечер, – вежливо начала я.

– Кому как, – послышалось в трубке. – Лично я этого о себе сказать не могу.

– В общем-то, я тоже, – подумав, согласилась я. – Но ничего не поделаешь, так уж принято. Однако, если вы и есть Селивёрстов Георгий Александрович, я согласна, вам действительно не очень повезло сегодня.

На другом конце провода застыло гробовое молчание.

– Что вам об этом известно? – услышала я наконец. В голосе моего собеседника зазвучало явное напряжение.

– Немного, собственно. Пожалуй, только то, что вы потеряли свой бумажник.

– Так, девушка, только не вешайте, пожалуйста, трубку, – быстро заговорил он.

– Да я и не собиралась, – удивилась я.

– Вот и хорошо, – вкрадчиво продолжил Селивёрстов. – Вы, пожалуйста, выслушайте меня внимательно. Я заранее согласен на все ваши условия. Как вы понимаете, меня интересуют документы и кредитные карты. Вам ведь всё равно не удастся ими воспользоваться, так что…

С соображением у меня, на самом деле, туговато. Поэтому смысл сказанного дотащился до меня не сразу, но когда это наконец случилось, я почувствовала ужасную злость.

– Послушайте, уважаемый Георгий Александрович, – в моём голосе не осталось и следа дружелюбия, – я не знаю, что вы там себе думаете, но время уже довольно позднее, поэтому встретиться с вами мне будет весьма затруднительно, если, конечно, вы не изъявите желание приехать сами и избавить меня от вашего бумажника со всем его содержимым.

Он заговорил не сразу. Очевидно, тоже не мог похвастаться быстротой реакции.

– А всё-таки… каковы ваши условия?

– Какие, к чёрту, условия?! – вконец разозлилась я. – Забирайте свои вещи, и не разбрасывайте их больше в местах выгула собак, вот это и есть моё условие!

– Боже мой… – потрясённо сказал Селивёрстов. – Простите меня, я до сих пор не могу опомниться… Вероятно, я был груб, простите ещё раз… А можно узнать, где вы сейчас находитесь?

– Дома, где же ещё? – буркнула я, продолжая сердиться.

– А где находится ваш дом, если не секрет?

– Да какие уж между нами могут быть секреты?.. – пропела я медовым голосом и назвала улицу и номер дома.

– Так вот оно в чём дело! Бог ты мой, а я себе всю голову сломал, где я мог его потерять! Я ведь только недавно уехал от своего знакомого. Он живёт в доме сорок. – Это был тот самый элитный дом, где жил Венька. – А где вы его обнаружили?

– Моя собака нашла у автостоянки.

– Ну конечно же! Я выронил его, когда садился в машину, теперь это совершенно очевидно. А вы, значит, нашли и вот звоните… – радостно закончил он.

– Если вы заметили, – съязвила я.

– Значит, я могу забрать его прямо сегодня? – словно не веря собственным ушам, вкрадчиво произнёс мужчина.

– И чем скорее, тем лучше, – раздражённо буркнула я. – Если честно, меня уже несколько утомила его компания. Вынуждена признаться, что подобные вещицы – не частые гости в моём доме, так что лучше уж нам поскорее расстаться.

– Извините, а вы что же, одна живёте?

– Да. То есть нет, с мужем.

– А сейчас вы одна дома? – продолжал расспрашивать новый знакомый.

– Да. То есть нет, с подругой. И ещё собака. А какое, собственно, это имеет значение? Если вы собираетесь обчистить мою квартиру, то предупреждаю сразу – красть здесь абсолютно нечего, если не считать ваш бумажник и фотографию некоей Элен.

– Фотографию кого? – весело изумился Селивёрстов.

– Одной милой дамы, – хмыкнула я, несколько расслабляясь. – Но и здесь вам ловить нечего – к сожалению, она любит другого.

– Какая вы странная, – искренне рассмеялся он. – Ну так, если позволите, буду у вас минут через тридцать.

Объяснив, как меня найти, я повесила трубку.

– Что он там тебе плёл? – принялась расспрашивать Валька. – Чувствую, это ещё тот субчик. Небось, решил, что ты выкуп с него будешь требовать?

– Конечно, решил. Знаешь, я тоже сначала раскипятилась, а потом подумала, что его можно понять. Это ведь теперь абсолютно в порядке вещей, так что удивляться нечему. А голос у него ничего, приятный.

– По документам, вроде солидный человек-то… – задумчиво сказала осторожная Валентина. – А там кто их знает? Они нас боятся, а мы их. Вот жизнь-то какая дурацкая стала.

– Не говори. Хорошо, что Эльза с нами. Она хоть и добрая, но вид внушительный.

Валюшка махнула рукой.

– Что там Эльза? Против лома нет приёма. Ворвётся какой-нибудь взвод автоматчиков, никакая Эльза не поможет.

– Прекрати нагнетать, Валька! Без тебя тошно. Сама настаивала эту дрянь домой нести, а теперь запугиваешь.

– Да я уж сейчас и сама жалею. Бес попутал. Теперь трясись вот.

– Да ладно, давай не будем паниковать, думаю, всё обойдётся.

Нашу беседу прервал заливистый звонок в дверь. И тут я впервые услышала голос Эльзы. Лай оказался настолько оглушительным, что мы обе подпрыгнули.

– Лиза, тихо, малышка, тихо! – От волнения у меня вспотели ладони, и я, прижав руки к груди, бросилась в прихожую. Валюша побежала за мной.

С трудом совладав с замком, я осторожно приоткрыла дверь и тотчас уткнулась лицом в огромный букет цветов, источающий такой изумительный аромат, что я непроизвольно сделала глубокий вдох и восхищённо пискнула. Дверь широко распахнулась, и в квартиру шагнул мужчина. За его спиной маячили два крепких молодца, одетых в чёрные кожаные куртки.

– Добрый вечер! – серьёзно произнёс вошедший.

– Похоже, вы не из тех, кто долго отстаивает своё мнение, – нелепо пробормотала я, стараясь не встречаться с ним глазами.

– Только если это диктуют обстоятельства! – чуть улыбнулся мой гость. – А я полагаю, сегодня всё именно так и обстоит.

– Хотелось бы надеяться, – неохотно отозвалась я, с опаской покосившись на его молчаливых спутников.

– Георгий, – чинно склонил голову мужчина, – а это Сергей и Дима, – представил он своих спутников, – мои помощники. А вас как величать позволите? Простите, не спросил сразу от волнения.

– Очень приятно. Марианна, – вздохнула я. – А это Валентина, моя подруга.

– А это, если не ошибаюсь, и есть моя спасительница? – мужчина указал рукой на Эльзу, сидящую у Валькиных ног.

– Совершенно верно, – включилась в разговор Валюша. – Проходите, пожалуйста. Ты ведь не будешь возражать, Лиззи? – со значением добавила она, поглаживая собаку по голове.

– Надеюсь, мы подружимся, – снова улыбнулся Георгий, с уважением поглядывая на огромную псину, не сводящую с него внимательных глаз.

Мы все чередой направились в кухню.

– Ах да, простите это вам, – запоздало протянул мне букет наш гость.

– Я догадалась, – кивнула я, принимая у него из рук благоухающее чудо.

– Надо бы в воду поставить, – сразу проявил инициативу Селивёрстов.

– Боюсь, такой вазы в доме не найдётся, разве что воспользоваться ведром, – встряла Валька. – Надо посмотреть в ванной.

– Мои ребята распорядятся, – кивнул он парням, и они тотчас исчезли в глубине квартиры. Мы с Валюшей переглянулись. Через несколько секунд они вернулись с ведром, и, судя по их удовлетворённым лицам, мы догадались, что беглый осмотр квартиры прошёл успешно. Мужчины обменялись быстрыми взглядами, после чего Селивёрстов сказал:

– Спасибо, ребята, можете подождать меня в машине.

Молодцы молча кивнули, и мы услышали, как хлопнула входная дверь.

И тут я наконец впервые подняла глаза на нашего нового знакомого.

Если честно, здесь мне очень хочется поставить три точки. Но уж коль скоро я втянула вас в эту дурацкую историю, делать это было бы как-то невежливо. Поэтому придётся вкратце изложить свои ощущения, максимально обходя всякого рода сантименты. Уж больно я не люблю описывать разные лирические чувства. Да и не особо-то они мне свойственны. Видимо, поэтому я сначала и не разобралась в том, что со мной происходит.

А выглядело это так. Сначала что-то приключилось с гортанью. То ли сдавило, то ли свело, шут её знает. Потом подключился желудок. Он почему-то подпрыгнул вверх и, столкнувшись с сердцем, вызвал определённые неудобства с дыханием. Ну и прочая ерунда в таком духе. Щёки вроде как потеплели, а коленки сделались ужасно вялые, в общем, бред какой-то. Хуже того, меня охватило чувство, что этого мужчину я всю жизнь знаю, и без него теперь ну никак… Одним словом, кто это хоть раз испытал, тому долго объяснять не надо. Напасть да и только.

Но в тот момент я, конечно, растерялась. «Что это ещё, – думаю, – за чертовщина такая? В чём причина? Объективно – хорош, да, не спорю. Только в жизни такого не было, чтоб я с пол-оборота велась на красивых мужиков. Скорее, наоборот. За пять лет брака с оным у меня к ним стойкий иммунитет выработался. Что-то вроде прививки от оспы. Можно сказать, раз и навсегда. Выходит, дело не во внешности».

Исподтишка я принялась его разглядывать. Выглядит, надо признать, до безобразия респектабельно. На вид, пожалуй, лет тридцать пять-тридцать шесть. Высок, широкоплеч, густая светло-каштановая шевелюра, крупные черты лица, широкие, почти сросшиеся брови и глубоко посаженные тёмные глаза. Одна непослушная прядь то и дело падает на лоб, и время от времени он безуспешно пытается её откинуть. А этот властный квадратный подбородок с чуть отросшей с утра щетиной… Губы. Дьявольщина! Я была точно уверена, что знаю их вкус. Ну хватит!

Оказывается, всё это время Валька с ним разговаривала. Мне казалось, что пролетел час, но, взглянув украдкой на часы, я с облегчением обнаружила, что не прошло и двух минут. Не знаю, заметила ли Валька моё состояние (я искренне надеялась, что нет), но была очень рада, что она взяла инициативу в свои руки. Бог его знает, о чём они там говорили, я въехала только в конец фразы:

– …так что, Георгий Александрович, поймите нас, пожалуйста, правильно, но дело достаточно серьёзное… Одним словом, не найдётся ли у вас какой-нибудь документ, удостоверяющий вашу личность?.. Надеюсь, это вас не обидит?

Селивёрстов немедленно расплылся в улыбке, а я опустила глаза.

– Какие могут быть обиды? Это совершенно естественно. Рад, что имею дело с серьёзными людьми.

Он полез в карман и через секунду протянул нам паспорт в дорогой кожаной обложке. Я не сдвинулась с места, а Валюша аккуратно раскрыла документ и углубилась в его изучение. Мы терпеливо ожидали конца экспертизы. Через минуту она, не говоря ни слова, протянула паспорт владельцу, встала, вышла из кухни, вернулась с бумажником и также молча положила его перед гостем. В фильмах в такие моменты обычно, как указывают в титрах для глухонемых, «звучит тревожная музыка».

Не знаю, что наш рассеянный знакомец ожидал там увидеть, но после осмотра своего временно утраченного имущества на его лице отразилось явное облегчение. Какое-то время он сидел молча, откинувшись на спинку. У меня даже сложилось впечатление, что он просто не знает, что сказать. Тем не менее, спустя минуту, он всё-таки произнёс:

– Возможно, не стоит этого говорить, потому что это может прозвучать не совсем вежливо, но, если честно, я сомневался до последней минуты…

– Не мудрено, – ляпнула я.

Селивёрстов поднял на меня глаза и улыбнулся.

– Всё это настолько удивительно, что я не нахожу подходящих слов, которые следует произносить в подобных ситуациях.

– Вполне достаточно просто сказать «спасибо», – мрачно изрекла я. – Мы всего лишь нашли кошелёк и вернули его вам, что, в общем-то, вполне закономерно, и удивления вызывать не должно. Однако я вас прекрасно понимаю. Остаётся только сожалеть, что мы живём в мире, где подобное поведение расценивается как противоестественное. И, полагаю, на этом диспут по данному вопросу будем считать закрытым. А уж коль скоро вы находитесь в моём доме, могу ли я предложить вам что-нибудь, господин Селивёрстов, чаю, к примеру?

– Просто Георгий, – немедленно отозвался гость. – А чаю с удовольствием, – добавил он с улыбкой и, вытащив из кармана пачку «Давыдофф», деликатно спросил: – Вы позволите?

Мы дружно закурили, что, к нашему немалому облегчению, несколько разрядило обстановку. Тем не менее, несмотря на это, все трое вели себя довольно скованно, и разговор за чаем как-то не клеился. Чувствовалось, что Георгий явно хочет что-то сказать, но, похоже, не знает, как к этому подступиться. Несколько раз я ловила на себе его выжидающий взгляд, но, заметив это, он снова с улыбкой поддерживал нейтральную беседу. Наконец, видимо, решившись и оборвав разговор едва ли не на полуслове, сказал:

– Надеюсь, вы не думаете, что я просто бессовестный чурбан? Я же прекрасно вижу, что столкнулся с исключительно порядочными людьми. Ведь, если честно, мало кто на вашем месте поступил бы подобным образом. Но поймите и меня, не могу же я, в самом деле, никак не проявить свою благодарность? У меня просто духу не хватает предложить вам денег, но я был бы счастлив, если б вы всё-таки согласились принять их. Ведь, в конце концов, испокон веков нашедшему полагалась награда… Повторяю, я с радостью…

Мои щёки немедленно залились густым румянцем.

– Послушайте, – прервала его я, – как вам не стыдно? Неужели вы всерьёз думаете, что я рассчитывала вытянуть из вас деньги?! Ведь, на самом деле, мне гораздо проще было бы вообще вам не звонить, но если уж я это сделала… Короче, давайте прекратим этот бессмысленный разговор.

Валька отчаянно ёрзала на стуле, время от времени делала мне страшные глаза и незаметно крутила пальцем у виска. Но я твёрдо решила не обращать на это внимание. Сердце колотилось как бешеное.

«Господи, как унизительно! Пусть поскорее убирается и не предлагает мне больше свои дурацкие деньги, я этого не выдержу!»

Скорее всего эти мысли ясно читались на моём лице, потому что Селивёрстов вдруг отступился.

– Вы знаете, – сказал он серьёзно, – а ведь я, пожалуй, ничего другого и не ожидал. Но предложить был обязан. С моей стороны было бы свинством не попытаться отблагодарить вас, поэтому и пошёл по самому лёгкому пути. Но вижу, что ошибся и попытаюсь исправиться. Придётся поискать другие способы выразить свою благодарность, и надеюсь, они окажутся более успешными. А теперь, – он поднялся со стула, – спасибо за чай. Я правда был очень рад познакомиться и непременно рассчитываю, что смогу оказаться вам в чём-нибудь полезен. Долг, знаете ли, платежом красен.