Зови меня Шинигами. Дикая охота

Глава 12. Я всё могу

От грохота выстрела Вит тоже вздрогнул, но остался стоять, а Кира упала. И Ши, почти одновременно с ней, разве всего на мгновение позже. Но ведь…

Почему? Что с ними?

Вит же прекрасно видел, как пуля врезалась в стену – слишком высоко! – выбив белое облачком пыли. Дробью брызнули мелкие куски штукатурки, а один, покрупнее, пластом съехал вниз.

В Киру точно не попало, а в Ши тем более не могло. Так чего ж они оба прилечь-то решили?

Правда, Кира не совсем упала, грохнулась на колени и теперь стояла на четвереньках, упираясь руками в пол, тяжело дышала, мотала головой. А Ши действительно лежал, скрючившись, на боку. Вит мог рассмотреть только его спину, только затылок.

По крайней мере там всё цело, и нигде не растекается лужа крови. Почему тогда он не шевелится? Кажется, даже не дышит.

Думать у Вита легко получалось, а сдвинуться с места – почему-то нет. Словно его пригвоздило. Как только увидел пистолет, окаменел, превратился в статую.

Могло бы… всё бы могло случиться. И до сих пор представлялось: а что, если бы…

Даже Кира быстрее очухалась. Опять уселась на колени, потом поднялась, добрела до Ши, склонилась над ним.

– Ты… ты… – тряхнула того за плечо, а подействовало на Вита. Он наконец-то отмер, сошёл с места, приблизился к остальным и как раз успел услышать.

– Отвали, – процедил Ши сквозь стиснутые зубы.

У Киры глаза изумлённо округлились, и она опять сунулась со своим:

– Но…

– Отвали! – прозвучало громче, нетерпимее, злее.

Вит заметил, как напряглись у Ши мышцы, на лице, на шее, как пальцы на руках распрямились, тоже напряжённые, до дрожи, выгнулись неестественно и опять сжались в кулаки.

– Кир, послушай! – позвал Вит тихо.

Она обернулась на него, посмотрела недоумённо, вопросительно, н по-прежнему держалась за плечо Ши. А тот дёрнулся, всё-таки расцепил зубы.

– Отвалите. Оба. Убирайтесь отсюда! – прошипел зло и, наверное, ударил бы, если б смог.

Вит ухватил Киру, рывком выпрямил.

– Пойдём! Хоть раз не спрашивай. Просто пойдём. Раз он просит.

– Просит?

– Подождём. Где-нибудь тут, рядом.

– Подождём?

Да Кира сама была ещё не в себе. Оно и понятно: постой-ка под направленным на тебя дулом, к тому же зная, что этот стрелок никогда не промахивается.

Придерживая Киру за плечи, Вит мягко направлял, подталкивал вперёд. Она не сопротивлялась, не упиралась, шла, только постоянно оглядывалась.

На улицу выходить они не стали. Вит обнаружил первый подходящий предмет, пригодный для сиденья, даже особо рассматривать не стал и разбираться, что это было, остановился, распорядился:

– Садись.

Кира послушно села, ссутулилась, зажала ладони между коленями и сразу посмотрела в ту сторону, откуда они пришли.

– Что с ним? Вит, скажи. Ты понимаешь, что случилось?

– Кажется, электроника всё-таки не выдержала, – усмехнулся Вит.

– То есть чип… – уточнила Кира. – Он сломался, да? Отключился?

– Ну, я надеюсь.

***

Выстрелил будто не в стену, себе в голову.

Сознание взорвалось, разлетелось на миллионы осколков, слишком крошечных, чтобы помнить, чем были мгновенье назад. Они слились с окружающим: стенами, полом, воздухом. Стали ими.

Наверное, на несколько секунд Ши действительно перестал существовать. Разве что тело осталось – опустошённая оболочка.

А потом частицы вернулись, собрались, выстроились, как прежде, чтобы ещё раз пережить взрыв. Только уже в замедленном действии. Пусть каждый нерв, каждая клеточка прочувствует, насладится разрушающей её силой.

Первое ощущение – боль. И второе, и третье, и четвёртое… Настолько сильная, что легко смела все обычно выставляемые против неё преграды. Боль не желала быть подконтрольной, подчиняла сама. Методично и с удовольствием отрывала по кусочку, разминала, растирала между пальцами, пока не превращала в прах. Ши прекрасно чувствовал каждое её движение, и, наверное, впервые нетерпеливо ждал, когда она насытится, когда отпустит.

Орать хотелось. Или выть. Чтобы хоть так выпустить из себя раздирающий нутро взрыв.

Но «он» и «орать»? Да ещё при свидетелях.

А те – оба рядом. Кира ещё додумалась, тряхнула за плечо. После того, как Ши столько усилий потратил, чтобы скрутить себя, сжать, чтобы удержать внутри рвущееся наружу.

Неужели она не видит, не понимает без слов? И ему пришлось объяснять, что ей лучше всего в данный момент сделать.

Она не поняла, всё равно не поняла. До чего бестолковая! А он ведь сейчас не может разглагольствовать много и пространно. Не получается. Особенно прилично.

И Вит – скотина! Уж он-то не дурак, н до него тоже не доходит.

– Отвалите. Оба. Убирайтесь отсюда!

Наконец-то они сообразили, ушли, но Ши уже не улавливал их шагов. Мир стал маленьким и ограниченным, мир сосредоточился в нём. Ши больше ничего не осознавал, кроме себя. И во всех органах чувств только одно – боль. У неё даже вкус есть, жгуче-тошнотно-солёный.

Ши перевернулся на спину, выгнулся, тихонько зарычал сквозь зубы.

«Что, гадёныш мелкий, просто так подыхать не хочется? Бесишься, агонизируешь, мстишь. Или на прощание запустил программу уничтожения? Как там обещали? Сумасшествие, частичное или полное отмирание мозга. Но лучше уж никак, чем с тобой.

Очень приятно наблюдать, как он тут корчится на полу? Не такой, как обычно, безучастно-гордый. Жалкий, беспомощный. А ни фига не беспомощный! Уяснил, кто сильнее, хрень электронная? Кто тут хозяин. Теперь, так и быть, можешь полюбоваться и позлорадствовать напоследок».

Ши снова перевернулся, поднялся на колени, а дальше не вышло. Согнулся, упёрся лбом в пол, и давил, давил: то ли бетон пытался промять, то ли голову сплющить. Перебить одну боль другой.

«Это надо же, насколько они прочно связаны. Живое сознание и искусственное. Это…

Да чтоб тебя! Сдохнешь ты окончательно или нет? Ведь такой крохотный, а достаёт с масштабностью слона».

Он попытался выпрямиться, оттолкнулся от пола лбом, чуть проехался им по шершавому бетону. Наверное, кожу ободрал и не слабо, но подобная мелочь просто не чувствовалась. Зато распрямился же, частично, на длину вытянутых рук.

Ещё немного, и он поднимется, обязательно поднимется. Ведь эти два придурка по-прежнему где-то поблизости. Опять сами не догадаются, вечно им надо всё разъяснять.

Так. Ладно! То ли Ши привык немного, то ли боль действительно слегка подустала, то ли сжалилась и решила уступить по мелочи. Он всё-таки встал на ноги.

Где тут выход-то? Впереди или позади?

Мир возвращался, наплывал.

Что ж неопределённо-то так? Ни черта не разобрать.

Ши сделал шаг вперёд, упёрся во что-то. Стена.

Он постоял, прислонившись, копя силы для нового рывка, потом провалился сквозь дверной проём из одного пространства в другое, пролетел его на автопилоте и даже благополучно вписался в следующий дверной проём. Или это уже послеследующий?

Ага, тут. Одна сидит, другой стоит. Чего дожидаются-то? Заметили, уставились. Взгляды слепят, как солнечные зайчики.

Совсем крыша едет.

Ши опять упёрся лбом, на этот раз в косяк, зафиксировал – крышу – чтобы слишком сильно не съехала, прикрылся рукой от чужих взглядов, будто бы для устойчивости придерживался, и прорычал в негодовании прямо в стену:

– Почему всё ещё здесь? Катитесь куда-нибудь. Подальше отсюда.

– Зачем?

Как же с ними утомительно!

Затем, что он так сказал.

– Если чип до конца не сдох, если его ещё можно отследить. Прибегут ведь, выяснить.

– А ты?

Судя по вопросу, это Кира.

– Я – справлюсь.

Сначала громкое ироничное хмыканье, а после:

– Справишься? Да ты бы себя со стороны видел.

Вит, гадёныш! Смешно ему. Ну, посмейтесь-посмейтесь, раз очень хочется.

– Ты же знаешь, что без тебя не уйдём, – это опять Кира, спокойненько так, уверенно. Типа, ему возразить нечего. Типа, он сейчас прослезится от её сострадательности и благородства. И дальше их посылать не будет.

Дура упёртая.

Это он подумал или вслух сказал? Ши и сам не определил. Но даже если и вслух, даже если проорал во всё горло. Пофигу. Главное – напомнить.

– Я тебя убить хотел.

– Это не ты хотел.

Отбрила, да? Бесполезно, всё бесполезно. Разве опять пистолетом пригрозить. А его нет. Нет его. Наверное, там остался. А вернуться…

Не, не станет он возвращаться. Чёрт с ними. Пусть делают, что захотят.

Вит опять чего-то придумал, вещал Кире:

– Думаю, дойдём. Здесь не так уж и далеко. Потихоньку. Как-нибудь. – А потом спросил: – Идти можешь?

– Я всё могу.

– Если острит, значит, действительно может.

Ну да. Сомневались, что ли?

Ши отклеился от косяка, решительно двинулся вперёд. Вот уже до Киры дошёл, она оказалась на пути – трудно ей отступить в сторону? Так и стоит, встревоженно пялится ему прямо в лоб – значит, правда, свёз – ещё и руку протягивает.

– Ты обо что-то ударился?

Ага, ударился. Об их непроходимую тупость и упрямство.

Он оттолкнул её ладонь. Специально пошире рукой махнул, чтобы не промазать, возмутился:

– Хватит меня трогать!

Это точно вслух получилось, потому что Кира отпрянула, а Вит опять захихикал.

Достали. Все. Особенно – собственная беспомощность. Идти тяжело. Но «тяжело» не в смысле «трудно».

О, чёрт! Слова путались, и мысли. Не получалось ориентировался ни в собственном теле, ни в остальном пространстве. Вот что он имел в виду. Мозг отказывался воспринимать действительность адекватно. Хорошо, что мышцы работали более-менее автономно, самостоятельно сокращались, расслаблялись в нужном режиме.

Вроде ведь Ши не падал, шёл, даже не врезался ни во что, и только через какое-то время он осознал: не врезается и идёт потому, что отчасти висит на Вите. Хотел возмутиться, отодвинуться – не получилось. Тогда Ши смирился, в который раз попытался сосредоточиться.

Изредка перед глазами прояснялось, и он видел дома, пустые, тёмные дворы. Или они только казались ему пустыми и тёмными. Органы чувств сбоили, связь с внешним миром по-прежнему оставалась нарушенной. Лишь кусочки разговоров, которым иногда удавалось прорваться сквозь боль и достигнуть сознания, помогали хоть как-то ориентироваться в происходящем.

– Это что? – спросила Кира, кажется, про дом, перед которым они остановились.

Наверное, поблизости располагалось ещё что-то. Но зачем им другое? Точно, про дом. Потому что Вит ответил:

– Мини-гостиница. Она сейчас на капремонте. Ну, считается. А на самом деле, она давно уже так стоит. Но вода есть, свет есть. А людей нет. Все удобства. В соседних зданиях конторы. Так что ночью тут абсолютно тихо и спокойно.

– И что, двери открыты, всем заходить можно?

– Ну, почему? Заперты. Но входить можно. И лучше с чёрного хода.

Опять идти? Или они уже там, где надо?

Ага, где надо. Сам Вит, значит, любимым делом занялся, вскрытием замков, а его, значит, к стеночке прислонил. Словно скатанный в трубку ковёр или там лыжи. Ещё и Кире велел:

– Ты пригляди, чтобы не упал.

Лишь бы поприкалываться.

Кира действительно хотела подойти. Может, ещё и придержать?

– Не надо, – твёрдо отрезал Ши.

Колени сами собой складывались. Но нет, не дождётесь. Он цеплялся пальцами за неровности штукатурки, кое-как вытягивал себя вверх.

– Ну вот. Добро пожаловать! – воскликнул Вит, и Ши завис на этой фразе, не помнил, как входили, как поднимались по лестнице. Или не поднимались?

Раз откуда-то всплыло в голове слово «лестница», значит, была.

Ши опять прислонился лбом к стене. Сколько же стен он за сегодня перепробовал?

– Да ладно тебе выделываться, ложись, – раскомандовался Вит. – Мебель всю вывезли. И кровати тоже. А матрасы почему-то оставили.

Тут и Кира влезла:

– Ложись, правда.

Ши отлип от стены.

Да лёг он уже, лёг. Такой прям послушный.

Она села рядом, положила руку на плечо. Опять? Не то. Не туда. Лучше бы убрала. Но Кира словно прочитала его мысли. Её ладонь скользнула вниз, к шее, потом легла на висок и долго не задержалась на одном месте.

Кира гладила по голове – как щеночка – и ведь помогало. Боль перестала бесноваться неуправляемо, ещё чуть-чуть поддалась. Ши хватило, чтобы отключиться от реальности, разделить себя на части, отодвинуть в сторону чувства и мысли. Впасть в свою особую спячку.

Он как малюсенький зверёныш, спрятавшийся под ласковой ладонью.

Глава 13. Гарантии надёжности

Семья Кайдаша жила в доме типа «таунхаус», в крайней седьмой квартире. Невысокий решетчатый забор окружал здание и делил двор на небольшие персональные участки. У каждого своя калитка, свои двухстворчатые ворота, чтобы могла проехать машина, встроенный гараж на первом этаже.

Перед средними подъездами расстилались газоны, и только возле двух боковых с торцов дома росло несколько деревьев. В основном, тонкоствольных, молодых, не так давно посаженных. Только одно было помощнее, постарше, чудом выжившее при строительстве. Липа, кажется.

Переходящий в ночь вечер уже наполнил мир густой синевой, но иногда Кайдаш возвращался и позже. В соседних квартирах тепло светились окна, выделялись яркими прямоугольниками, и только в квартире Кайдаша они почти сливались со стеной. Мысли тоже сливались, наверное, от усталости в сплошной мрачный поток, похожий на асфальтовую дорожку под колёсами машины.

Машина въехал во двор. Он подумал, что дома сейчас пусто, что его здесь никто не ждёт. И ошибся.

Кое-кто ждал – в тени той самой липы – сливался со стволом. Как обычно, одет был в тёмное, капюшон почти полностью скрывал лицо. Абсолютно незаметный. И когда он неожиданно шагнул навстречу, словно только что материализовался или вышел прямиком из древесного ствола, Кайдаш вздрогнул и, если честно, по-настоящему испугался. С трудом подавил желание дать задний ход, выкатить за ворота и умчаться подальше отсюда.

Почему-то в первую очередь в голову приходило плохое. Постоянное ощущение собственного предательства и вины перед Ши – но разве он был виноват? – упорно навевало мысли о возмездии. Не от судьбы, не от неведомых высших сил. А именно от того самого.

Парень мог справиться не хуже, и, видимо, именно сейчас…

Ши подошёл, положил ладонь на крышу машины, словно ухватил, и теперь ни за что не отпустит, не наклоняясь к окну, проговорил куда-то в пространство:

– Есть разговор.

Ни ненависти, ни угрозы в интонациях, даже холода особого нет. Сухо, спокойно. Ши откинул капюшон, повернулся в сторону входной двери – намекал на ожидаемое приглашение.

– Да. Конечно, – согласился Кайдаш неуверенно, приподнял руку, вдавил кнопку дистанционного управления гаражными воротами на брелоке, а сам подумал: «Дома никого нет. Все остальные за городом, на даче. Это хорошо. Очень хорошо».

Ворота послушно поползли вверх.

– Проходи. Там есть внутренняя дверь. Прямо в дом.

Ши пропустил вперёд машину. Он не торопился, не суетился, не боялся, что Кайдаш попытается как-то извернуться: на скорости вкатит в гараж, закроет ворота. Во-первых, всё равно не успеет: ворота – не дверь, на раз не захлопнутся. Во-вторых, обычный таунхаус – далеко не неприступная крепость.

Кайдаш провёл гостя на второй этаж в свой кабинет. Ши уселся на угол стола, а сам хозяин опустился в кресло. Не развалился, устроился на краешке и уже собрался задать вопрос вроде «Что ты хочешь от меня?», но останавливали нелепая пафосность и трагичность получающихся фраз. Беззвучно шевелил губами, он смотрел на Ши, и тот заговорил сам:

– Ты же знаешь, что случилось с чипом. Он ещё на месте. Просто вырубился. Но не уверен, что навсегда. Поэтому его надо убрать. Ты найдёшь того, кто сможет это сделать.

Непонятно, насчёт последнего предложения. Вопрос или утверждение? Просьба или приказ?

Кайдаш никогда не мог предугадать его действий, хотя должен был знать своего подопечного лучше, чем все остальные. Отчасти и знал. В том, что касалось физиологических показателей, остроты слуха, например, или особенностей зрения, скорости регенерации различных тканей. А вот насчёт мыслей, чувств и мотивов поступков…

Сами собой возникали ассоциации с животным. Да, оно послушное, хорошо выдрессированное и всё равно непредсказуемое. Разве человеку понять, что у зверя в голове?

Нет, всё-таки напрасно Кайдаш воспользовался подобным сравнением. Этот парень не зверь. Ещё для кого другого вроде Полковника, но для Кайдаша – точно не зверь. И не так уж важно, просил Ши или требовал, он всё равно ему поможет, но…

– Это сложно. Ты же понимаешь, это очень тонкая работа. А к тому, кто поставил чип, обратиться нельзя, – слова сыпались часто и торопливо. – И, вообще, это слишком опасно.

Как по-разному можно истолковать последнюю фразу! Лучше уточнить.

– В смысле удачности результата и возможных последствий.

Опять получилось слишком обще.

– Для тебя. Гарантий, что обойдётся без негативных последствий для мозга, нет никаких.

– Не важно, – прозвучало невозмутимо и твёрдо. – Я хочу его убрать. Если нужны деньги, у меня есть. А у тебя наверняка есть тот, кто сможет это сделать.

– Я подумаю. Я попробую, – Кайдаш беспокойно заёрзал в кресле. – Но заранее ничего обещать не стану. И не уверен, что получится быстро. Время нужно. Время. – Взгляд заметался по комнате, словно пытался найти подсказку вот прямо здесь, прямо сейчас. – Ты подождёшь?

– Подожду. – Ши сжал губы, а потом произнёс то, что Кайдаш никак не ожидал от него услышать: – Только без сюрпризов. – Выдержал паузу. – У тебя же есть семья? Жена, сын. И вроде даже внук. Не беспокоишься за них?

Каждое слово, как взмах кинжала: невидимое лезвие чиркало по Кайдашу, легонько взрезая кожу. Пока легонько.

Вот как?

Он хотел посмотреть Ши в глаза, прямо, пристально, но разглядел лишь темноту и блеск за белыми прядями. Лицо каменное.

Неужели он… вот так спокойно… с подобным смыслом… говорит о дорогих Кайдашу людях?

– Ты угрожаешь?

Ши не торопился с ответом, сидел, одна нога упиралась в пол, другая была согнута в колене, носок кроссовки цеплялся за ручку на ящике стола.

– Пытаюсь обезопасить. Себя. Больше не хочется возвращаться.

Он не уточнил, куда, полагал, что Кайдаш и так поймёт. И тот, конечно же, понял, а ещё почувствовал негодование.

– Думаешь, я тебя сдам? – воскликнул с вызовом и получил, словно ведро холодной воды в лицо.

– С гарантией – надёжней.

Ничего личного. Хотя почему Кайдаш рассчитывал на какое-то особое отношение? Из-за того, что отпустил его когда-то? А потом…

Потом продолжил работу над проектом, создавал новые образцы, которые оказались бы ещё лучше: абсолютно послушными, исполнительными, бестрепетными. Не мучились бы от морального выбора, убивали бы не задумываясь, а выглядели бы совсем как люди, без всяких внешних отклонений, без странных пугающих глаз, способные выразить эмоции мимикой и интонациями. И когда Ши опять попал в лабораторию, у Кайдаша даже мыслей не возникло, помочь ему сбежать.

Ведь понятно же – второй раз так удачно не прокатило бы. Но ведь он и не возразил, ни словом не возразил, когда на парне решили опробовать новую технологию контроля сознания. Но только потому что прекрасно знал – это бессмысленно. С его мнением считаться всё равно не будут, что бы он ни устроил: голодовку, демонстрацию с транспарантами, публичное признание через прессу. Скорее, просто избавятся, чтобы не мешался под ногами, или найдут другой способ воздействия. Например, такой же, каким воспользовался Ши.

Он действительно непредсказуем. И невероятен.

– Как тебе удалось отключить чип?

Тонкие губы дёрнулись, будто попытались изобразить ухмылку. Ши поднялся, отодвинулся от стола и, уже разворачиваясь, негромко произнёс:

– У тебя ведь есть люди, ради которых ты способен даже на невозможное.

Кайдаш поражённо уставился ему в спину.

У него… тоже… есть? Или он просто дразнит? Напоминает о семье, благополучие которой теперь зависит от расторопности и покорности Кайдаша. И всё-таки.

– А…

Кайдаш замолчал, понял, что не дождётся ответа, потому что Ши уже стоял возле окна. По-хозяйски уверенным движением он распахнул рамы, легко запрыгнул на подоконник, а потом так же легко и беззаботно, словно имел крылья за спиной, скакнул вниз.

«А что дальше, Кайдаш?» – вопрос, в последние годы звучавший, наверное, чаще других, ставший для него почти судьбоносным и даже каким-то сакраментальным. Но он даже не раздумывал особо. По множеству причин.

Среди знакомых у него имелось достаточно врачей. Некоторые знали о его необычном таланте, иногда даже пользовались. Нейрохирург среди них тоже имелся и жил – так удачно! – в другом городе. Потому что проворачивать подобные дела поблизости от заведения, в котором работал, Кайдаш всё-таки опасался.

Чем отдалённее, тем спокойней и… надёжней.

Позвонил он, на всякий случай, с телефона сына, договорился о визите под предлогом, что понадобилась специфическая консультация, но без лишних подробностей – всё остальное при встрече – и долго прикидывал не только то, как начать разговор, а как его вообще вести.

Ведь не аппендицит вырезать. Удалить из головы искусственно (при участии не только науки, но и магии) модифицированного человека высокотехнологичный электронный чип. Секретные разработки в каждом пункте: начиная с заветного чипа и заканчивая самим парнем. Минимум объяснений. Вопросы без ответов.

Как убедить человека влезть во всё это? А для начала хотя бы просто заставить поверить, что подобное действительно возможно. Не фантастика, не околонаучный бред Кайдаша. Реальность.

Хорошо, что когда-то он запросил материалы по технологии. Много, конечно, не дали, чтобы отвязаться, подсунули только сведения о том, как будет проходить операция.

Всё очень аккуратно, никаких рек крови и обширной трепанации. Малюсенькая дырочка в черепе, сбоку, за ухом, через которую по заранее намеченному пути вводился чип. А большего, посчитали, Кайдашу знать не обязательно. Но большего ему сейчас и не нужно.

У знакомого нейрохирурга от просьбы глаза полезли на лоб, и в них читалось столько изумление, сколько настороженное любопытство. И сомнения, конечно, слишком много сомнений. Но Кайдаш в первую очередь предупредил, что пациент заранее согласен на всё, претензий не будет. Да и не кому, если что, выдвигать претензии. А в случае неудачного исхода, Кайдаш обо всём позаботится сам, и, естественно, никогда не признается, что действовал не в одиночку.

После, посвящая в подробности, он осторожно подбирал слова, тщательно дозировал информацию, боясь лишних вопросов, особенно подобных: «Зачем? Почему?» Но куда больше Кайдаш боялся быстрого беаппеляционного отказа, когда сразу становилось понятно: сколько ни старайся, не уговоришь. Но «нет» ни разу не прозвучало, зато дерзкий интерес в глазах хирурга разгорался всё сильнее и обнадёживал. Но были задумчивые паузы, были неуверенность и множество уточнений, за которыми последовал и главный вопрос:

– А это мероприятие плохо не закончится?

Кайдаш стиснул зубы. Как объяснить?

– Если ты не сделаешь, всё закончится ещё хуже.

Хирург несколько секунд напряжённо пялился в глаза собеседнику, но больше ничего выведывать не стал. Правильно оценил серьёзность положения, проникся чисто по-дружески, да и жила в нём некоторая доля авантюризма, любовь к экстремальным ситуациям. Потому и согласился. Даже не пришлось разъяснять ему, что означает «ещё хуже», не пришлось рассказывать, что залог за выполнение услуги – жизнь близких.

Как Ши посмел? Кайдаш и так бы ему помог, без условий, без шантажа. И не обманул бы, не подставил. А ведь у парня даже голос не дрогнул, когда он произносил: «Жена, сын, внук. Не беспокоишься за них?»

Но вот что странно, ненависти к нему не возникало. Обида, негодование, возмущение, тот самый вопрос: «Как посмел?» Сколько уже Кайдаш задавал его в мыслях? И каждый раз в ответ доносился тихий злорадный шёпот откуда-то с тёмных задворок сознания: «Ты сам сделал его таким».

Они обо всём договорились, нужное подготовили. И сразу было ясно: на дому подобную операцию не проведёшь, необходимо оборудование, которое не унесёшь незаметно. Значит, однозначно: больница, ночное дежурство и никого лишнего, только сам хирург и Кайдаш в качестве ассистента. Но Ши объявился не один, притащил с собой какого-то здоровяка с огромными бицепсами и бульдожьей мордой, которая без конца кривилась и дёргалась. Будто здоровяк плохо контролировал мышцы лица, и они сами по себе всё время норовили состроить гримасу, а сознание возражало, давало команду «стоп», но не успевало до начала движения. Из-за того, что человек так сильно переживал. Или это был нервный тик?

Очень странный субъект, но его присутствие было объяснимо – в добавку к угрозам, ещё одна гарантия надёжности.

Увидев Кайдаша, здоровяк сразу подвалил к нему, протянул широкую ладонь, произнёс:

– Рад встрече.

И даже улыбнулся, но вполовину, только одним уголком рта. Второй тоже задёргался, собираясь поехать вверх, но так и не смог, а иначе получилась бы улыбка до ушей.

Кайдаш удивился, очень удивился, столь неожиданной любезности и дружескому жесту, растерялся, пожал протянутую руку, автоматически. А Ши всё это время молча стоял возле дверей – ждал распоряжений от пристально рассматривающего его врача.