Завоевание Тирлинга

Мартин заговорил дрожащим голосом:

– Армии нужен новый командующий, Ваше Величество.

– Свободен.

Они повскакивали со своих мест, далеко обходя обугленный труп Жено, и Королева еле сдержалась, чтобы не улыбнуться. Теперь на некоторое время она избавлена от скупых жалоб или тайных встреч этой кучки.

– Убрать, Ваше Величество? – спросил Берилл, кивая на труп.

– Когда закончим.

Берилл выпроводил военных и закрыл за собой дубовые двойные двери.

Остались только Королева и Дукарте.

– Что ж, Бенин, думаю, вы знаете, о чем я собираюсь вас просить.

– Думаю, вы хотите, чтобы я отправился в Ситэ-Марше, Ваше Величество. Казарма не могла загореться без посторонней помощи. Это заговор.

– Что вы знаете об этом Левье?

– Я несколько раз слышал это имя во время допроса. Похоже, никто не знает, ни как он выглядит, ни сколько ему лет. Это плохой знак: кем бы ни был этот ублюдок, он расчетлив и хитер. Террористическая тактика, которую мы в последнее время наблюдаем, нова, хорошо спланирована и разработана для того, чтобы нанести максимальный урон. У нас серьезные проблемы с безопасностью, Ваше Величество.

– Серьезные, – неохотно согласилась она. – И я знаю, что лучше вас их никто не решит, Бенин. Но я не могу назначить главнокомандующим никого из этих, – она махнула в сторону двери. Мы слишком давно не воевали, и у них недостает опыта. Мы можем назначить вашего заместителя ответственным за Ситэ-Марше, пока вас не будет. Он, кажется, в состоянии помочь Мартину. А вы нужны мне на границе.

– Я немного староват, чтобы снова отправляться на фронт, Ваше Величество. И мне нравится моя нынешняя работа.

Она вздохнула:

– Чего вы хотите, Бенин?

– Десять процентов добычи.

– Заметано.

– Не заметано, – Дукарте улыбнулся лисьей улыбкой, скользнувшей, словно льдинка, по ее позвоночнику. – А также первую партию детей из Кадара и Калле. Детей недостаточно с тех пор, как прекратились поставки из Тирлинга, а я последнее время что-то стал проигрывать мадам Арно: у нее какая-то закулисная договоренность с Аукционным кабинетом.

Королева медленно кивнула, уставившись в пол, не обращая внимания на вкус желчи в горле.

– Вы их получите.

– Тогда договорились. Какие-то особые указания?

– Выдавите Тир с холмов в Алмонт. Мы не можем пересечь границу в другом месте.

– Почему бы просто не обойти их с фланга? Пройти севернее, вдоль Фэрвитча?

– Нет, – твердо возразила Королева. – Я не хочу, чтобы армия приближалась даже на сотню миль к Фэрвитчу. Держитесь от него подальше.

Он пожал плечами.

– Вам виднее, Ваше Величество. Дайте мне несколько дней, чтобы привести в порядок дела, и отправьте Валле, чтобы оповестить границу, что я приеду. Не хочу урегулировать вопросы ранга, когда прибуду. – Дукарте накинул плащ на плечи. – Кстати, кое-что еще об этом лидере повстанцев, Левье.

– Да?

– Его акцент, Ваше Величество. Несколько заключенных об этом упомянули. Он хорошо спрятался, но его произношение говорит, что он не мортиец. Он тирец.

– Чтобы тирец разжигал восстание в Ситэ-Марше?

– Я мог бы выяснить это, Ваше Величество, но я еду на западный фронт.

Королева открыла было рот, чтобы отчитать его, но потом закрыла: новый командующий уже вышел из комнаты, окутанный вихрем холодного воздуха, развевающего его черный плащ. Тем не менее даже эта выходка, резкая и неуважительная, вселяла надежду. Дукарте придумает, как выдавить тирцев с Пограничных Гор: стратег он безжалостный. Дукарте – именно такой командир, в котором она сейчас нуждалась. Однако беспокойство вновь зашевелилось в ней сразу после его ухода. Почему темное существо запретило ей вторгаться в Тир? Оно защищает девчонку? В голову пришло неприятное подозрение: возможно, темное существо оценило ее. Оценило ту девчонку, как однажды оценило саму Королеву. С помощью темного существа она поднялась до великого владычества, но всегда знала, что эта помощь не бесплатна. Взамен она должна была найти способ освободить его из заключения в Фэрвитче. Но она достигла предела своих сил, по крайней мере, пока не завладеет тирскими сапфирами. Если она больше не нужна темному существу, тогда у нее нет никаких рычагов воздействия на него. Мысленно перебрав все свои проблемы, Королева поняла, что попала в беду. Мортийскую армию унизили на Равнинах. Темное существо хозяйничало за пределами своих границ. Повстанцы в Ситэ-Марше нашли лидера, коварного тирца без лица. Разум Королевы вгрызался в новые обстоятельства, неоднократно покусывая каждое из них, словно расковыривая язву, смакуя боль, но не находя решения.

За углом, в коридоре, ведущем к лестницам, рабыня Эмили, присевшая в глубоких тенях, выпрямилась. Она прибыла в Демин с партией дани в прошлом октябре, но на аукцион не выставлялась. Двое мужчин, оба очень вежливые, выбрали ее из клетки, раздели, тщательно осмотрели – на вшивость или уродства, поняла Эмили, – прежде чем посадить в повозку с несколькими другими рабами и рабынями, предназначавшимися для Демина. Эмили была высокой женщиной, красивой, но крепкой: как раз такой рабыней, как нравились Красной Королеве. Поэтому ее и выбрали. Эмили скучала по родителям, по братьям и сестрам, тосковала по ним каждый день. Но тоска бледнела по сравнению с тем, что больше никому из них не придется голодать. Поспешно осмотревшись, Эмили осторожно пошла по коридору, натянув на лицо приветливую глуповатую маску, на случай, если кто встретится, и начала мысленно составлять послание Булаве.

* * *

– Королева Глинн.

Келси уронила карандаш, вздрогнув. Сегодня она сидела в библиотеке одна, редкий случай. Должен был прийти отец Тайлер, но он нежданно-негаданно заболел и прислал извинения. Пэн, конечно, был с ней, но не нарушал ее одиночества: он задремал на соседнем диване, пока Келси работала. Если бы вошел Булава, он бы устроил Пэну взбучку, но Келси радовалась, что он немного поспит.

Теперь, когда тонкий шепелявый голос снова заговорил, Пэн, дернувшись, проснулся.

– Вы катитесь к смерти, Королева Глинн.

Келси повернулась и увидела перед собой младшую дочь Андали. Девочка была крошечная, настоящая пикси, тонкокостная, как Андали, с темными густыми волосами. Келси медлила: с детьми она обращаться не умела. Лучшее, что она могла придумать, так это говорить с ними, как с маленькими взрослыми. Но потом она заметила, что глаза девчушки, серые, как у матери, глядели далеко в пустоту. Ее обычно румяное личико – казалось, все дети Андали унаследовали цвет лица от отца – в свете свечей казалось бледно-молочным. Девочка была не выше рабочего стола Келси, совсем еще малышка, но Келси почувствовала внезапное желание отступить.

– Я вижу вас, Королева Глинн, – лепетала Гли. – Я вижу, что вы катитесь к смерти.

Келси вопросительно поглядела на Пэна.

Гли полагалось оставаться с Андали или Маргарет, но даже Келси знала об особенностях этого ребенка. Булава сказал, что она лунатик, и ее несколько раз находили блуждающей в неожиданных местах Королевского Крыла, даже в закрытых комнатах. Но Булава ничего не говорил о том, что Келси видела сейчас. Девочка не спала: ее глаза были открыты и куда-то вглядывались. Казалось, она не знала, где находилась.

Келси встала из-за стола.

– Гли, ты меня слышишь?

– Не прикасайтесь к ней, госпожа, – предостерег Пэн.

– Почему?

– Она в трансе, прямо как вы неделю назад. Андали тогда велела не трогать и не беспокоить вас. Думаю, и девчушку лучше не трогать.

– Пиковая дама, – глухо пробормотала Гли, уставившись через Келси в стену. – Переход. Мертвая рука алчна и пуста.

Мертвая рука. Келси ухватилась за это, потому что Мортмин переводилось примерно как «мертвая рука». Несколько членов Стражи, особенно Корин, обращались к Андали за советом, когда дело касалось здоровья, погоды или женщины. Отвечать или нет, Андали решала сама; она отклоняла вопросы, которые считала ниже своего достоинства, и решительно отвергала все хитроумные попытки Арлисса получить информацию о предстоящих пари. Андали, несомненно, обладала даром предвидения, но Келси никогда не задумывалась, что ее дети, возможно, тоже обладают этим даром. Гли пошла вперед, пока не оказалась лишь в футе от нее, и Келси вытянула руку, чтобы удержать ее, прежде чем они столкнутся.

– Не трогайте ее, Ваше Величество, – Андали вошла в библиотеку так же беззвучно, как и ее дочь. – Пожалуйста, оставьте ее в покое, я с этим разберусь.

Келси отскочила назад. Андали опустилась перед дочерью на колени, что-то тихо приговаривая, и Келси, всегда считавшая, что Андали любит всех своих детей одинаково страстно, поняла, что ошибалась. У Андали была любимица: это ясно читалось по ее лицу, рукам, спокойному голосу.

– Ты зашла в темное место, моя куколка, – нежно пробормотала Андали. – И ты должна выйти. Пошли за мной.

– Я пойду за тобой, Маман, – пролепетала в ответ Гли.

– Иди за моим голосом, куколка. А когда увидишь свет, сможешь проснуться.

Еще несколько мгновений Гли стояла, тупо глядя перед собой. Потом моргнула, уставившись на мать широко распахнутыми глазами.

– Маман?

– А вот и ты, куколка. Добро пожаловать обратно.

Гли забралась Андали на руки. Андали уселась на один из диванов и начала укачивать девчушку, которая тут же заснула.

– Пэн, оставь нас и проследи, чтобы нам не мешали.

Пэн вышел, закрыв за собой дверь.

– Прошу прощения, Ваше Величество, – тихо пробормотала Андали. – Гли не такая, как мои остальные. Я могу следить за ней в оба глаза, а мгновение спустя ее и след простыл.

Келси секунду помолчала.

– Она обладает вашим даром, Андали?

– Да. Но еще слишком мала, чтобы его контролировать. Я пыталась учить ее, но выкроить время не так-то просто, чтобы другие дети не ревновали. Гли еще не различает того, что следует рассказать, а что – оставить при себе.

– Уверена, она научится.

– Научится, но чем раньше, тем лучше. Дети вроде Гли – лакомая добыча.

– Со мной она в безопасности, Андали.

– Я же не из-за вас тревожусь, Ваше Величество, – задумчиво проговорила Андали, продолжая укачивать дочь. – Еще до того, как мою Гли выбрали в уплату дани, ее отец начал думать, как бы ее использовать. На словах он не заходил дальше того, чтобы таскать ее на собачьи бои ради своей выгоды, но я видела, что он подумывает о продаже. Возможно, он рассказал о Гли кому-то еще.

– Понятно, – Келси как всегда пришлось бороться с нездоровым любопытством относительно замужества Андали. – Когда вы были ребенком, вам было так же тяжело?

– Еще хуже, госпожа. Меня никто не направлял. Мать отдала меня на воспитание, когда я родилась.

«Прямо как меня», – удивленно подумала Келси. Андали и ее дети были так тесно связаны, что Келси представляла, будто она сама выросла в дружной семье.

– Долгое время мои приемные родители считали меня просто сумасшедшей. В Мортмине к таким вещам относятся с большим подозрением.

– Несмотря на Красную Королеву?

– Возможно, как раз из-за нее, госпожа. Мортийцы – люди скорее научного склада. Да, они ненавидят то, на что Красная Королева способна, но она слишком могущественна для них, чтобы ненавидеть ее саму. Обычно мортийцы быстро учатся скрывать подобные дарования.

– Лазарь рассказал мне, – хотя это всего лишь ходящие по Демину слухи, – что лаборатории Красной Королевы работают над дарованиями. Хотят выяснить, не передаются ли они генетически.

Андали слабо улыбнулась.

– Поверьте мне, госпожа, так оно и есть. Моя мать была одной из самых могущественных провидиц нашего времени. Мой дар – всего лишь тень ее. И я ужасно боюсь, Ваше Величество, что Гли скорее пошла в мою маму, чем в меня. Тогда мир для нее будет очень опасен.

– В каком смысле?

Андали задумчиво на нее поглядела.

– Госпожа, мы ведь доверяем друг другу?

– Я доверяю вам, как себе, Андали.

– Тогда я расскажу вам историю. Не могу утверждать, что она от начала и до конца правдивая, потому что в некотором роде это мортийская легенда, но легенда поучительная. Живет себе женщина, обычная жена, на краю Исчезнувшего Леса. Живет без происшествий. Скучает замужем за шахтером. Не любит хозяйничать. Ей нечем занять свои мысли, но вот однажды в деревню приходит предсказатель. Он красив, этот предсказатель, и показывает фокусы: читает по ладони, продает амулеты, у него даже есть древний магический шар. Его трюки весьма недурны, и он не новичок в отношениях со скучающими женами в маленьких городках. Женщина очарована, и очарование делает ее глупой. Проходит девять месяцев, предсказатель уже давно ушел, но у женщины рождается ребенок, крайне отличающийся от остальных. Этот ребенок может предсказывать погоду, знает, когда к деревне приближаются путники. Конечно, это ценные сведения для общины, но дар ребенка намного сильнее. Она может видеть не только будущее, но и прошлое, и настоящее, и истину во всем. Она знает, когда люди врут. Она – благо для своей крошечной горнорудной деревушки, которая начинает процветать, в отличие от соседних поселений. И все-таки ее жители крайне глупы. Они свободно говорят о ребенке. Восхваляют ее до небес. Хвастаются ею в Ситэ-Марше, не думая о том, что их страной теперь правит новая королева. Королева, которая считает, что имеет право обладать всем, до чего может дотянуться. Однажды в деревушку приходят солдаты и забирают девчушку. Она – товар, столь же ценный, как хороший убийца или шпион. Даже более ценный, ибо ее дар обострится, когда она достигнет совершеннолетия. Она безбедно живет в Демине, но все же находится в плену, обреченная до самой смерти сидеть по правую руку от королевы.

«Старая провидица Красной Королевы, – догадалась Келси. – Ныне покойная. Карлин говорила о ней несколько раз. Как ее звали?»

– И все же, несмотря на это женщина не совсем зависима. У нее есть тайная жизнь, и она так умна, так одарена, что способна скрыть эту жизнь даже от Королевы Мортмина, имеющей самый страшный аппарат наблюдения со времен старых Соединенных Штатов. У провидицы есть мужчина, и она зачинает ребенка. Но она знает, что ребенок никогда не будет в безопасности. Ее хозяйка, Королева, интересуется наследственностью. Даже если ребенок не продемонстрирует вообще никакой одаренности, он проведет всю жизнь в лаборатории, подвергаясь всевозможным пыткам. Поэтому провидица выносит новорожденную девочку из Демина и отдает хорошим, как она думает, добрым людям, которые живут в Джардинсе, одном из беднейших районов Демина. Они всегда хотели ребенка – там малышка будет в безопасности. Но материнское чутье ее подвело. Ребенок обладает даром матери, да, нерегулярно и непоследовательно, но обладает. Она тоже может предсказывать будущее и видеть настоящее. Иногда она даже видит чужие мысли, так же ясно, как если бы они были ее собственными. Такой ребенок всегда будет опасным и ценным. Когда ее приемные родители влезают в долги, они, чтобы не потерять все, чем владеют, продают ее соседу, который тоже всегда хотел ребенка. Вот только, понимаете ли, не по обычным причинам. Он делец и хочет, чтобы она предсказывала колебания рынка. Она для него инструмент, и стоит ей ошибиться, он ее избивает.

Келси сглотнула:

– Как же вы выбрались?

– Я совершила свою собственную огромную ошибку. Был один мальчик, тирский раб, чьи хозяева жили по соседству с моим. Глупый, но настойчивый. Он начал ошиваться вокруг, когда мне исполнилось десять, и ответа «нет» для него не существовало. Он рассказывал мне о Тире, говорил, что мы могли бы сбежать и жить там свободной жизнью. Мальчик меня не интересовал, но когда мне исполнилось пятнадцать, у моего хозяина начались трудные времена, и не осталось свободного времени, чтобы торговать моим особым даром. Он планировал продать меня в Дом открытых дверей.

– Это…

Андали кивнула.

– В Тире такие места называются борделями, Ваше Величество. Столкнувшись с этим, я обратилась к тирскому мальчику. Думала, что он не причинит мне вреда.

Андали поглядела на спящую дочь, прислушалась к ее легкому дыханию.

– Мой дар, кажется, всегда подводит, когда я особенно в нем нуждаюсь. Борвен изнасиловал меня в первую же ночь, когда мы ушли из Демина, и насиловал каждую ночь после. Мы шли пешком, и я не могла его обогнать. К тому времени, как мы достигли Тирлинга, я уже знала, что беременна. Я не владела языком, а если бы и владела, Борвен ввел меня в заблуждение о природе возможностей в Тирлинге. Несмотря на все ужасы Мортмина, грамотная женщина там, по крайней мере, может заработать на жизнь, не раздвигая ноги: многие мортийки работают шахтерами и ремесленниками. Но я быстро обнаружила, что в Тирлинге так не получится. Борвен был силен и быстро нашел работу. А я не могла ничего найти, Ваше Величество.

Голос Андали повышался, и Келси, придя в ужас, поняла, что Андали, по-видимому, пытается оправдаться, отгоняя неизбежное осуждение.

– В пятнадцать никто не принимает правильные решения, Андали. Я и сейчас-то с трудом принимаю решения, касающиеся моей собственной жизни.

– Возможно, Ваше Величество, но если бы я знала, что моим детям придется расплачиваться за мои ошибки, я бы предпочла Дом открытых дверей. Я знала, что Борвен грубиян, но не знала – насколько, пока Айсе не исполнилось пять. Я пыталась отослать Айсу и Вена, но у нас не было друзей, которые могли бы забрать их в безопасное место. Да помогут мне небеса, я даже обратилась к нашему местному священнику, чтоб узнать, не возьмет ли он их на воспитание вместо десятины. Но священник наябедничал Борвену. Наконец, я попыталась убежать, но исчезнуть с детьми оказалось трудно, к тому же я постоянно ходила беременная. Борвен каждый раз меня находил, и если я отказывалась возвращаться домой, грозился отнять одного из детей. В конце концов, оказалось, что лучше держать их рядом с собой. По крайней мере, я могла им помочь и попытаться оградить.

– Разумно, – рискнула вставить Келси, не уверенная, так ли это. То, что она сейчас слышала, было настолько далеко от ее собственного опыта, что она даже не могла представить, как бы сама поступила. Мысли перескочили на ту женщину предпереходной Америки, Лили Мэйхью. Лили хотела убежать, но для одинокой женщины это было крайне небезопасно. Переход произошел более трех столетий назад, но тот мир внезапно подступил очень близко, отделенный лишь тонкой завесой времени.

«Великий боже, – мрачно подумала Келси, – мы что, правда недалеко от них ушли?»

– Возможно, это и было разумно, госпожа, – задумчиво проговорила Андали. – Однако мои дети очень страдали. И если на долю мальчиков выпали избиения, то на долю девочек – что похуже. Мой муж не слишком умен, но глупость делает его опасным. Он никогда не спрашивает себя, есть ли у него право делать то, что он делает. Ему не хватает ума, чтобы задаваться такими вопросами. Думаю, в этом-то и заключается суть зла нашего мира, Ваше Величество – в тех, кто считает, что имеет право творить, что вздумается, хватать, что хочется. Такие люди никогда не задумываются, имеют ли они на это право. Они не считаются ни с кем, кроме самих себя.

– И все же, частично это зависит от воспитания, – возразила Келси. – Все можно искоренить.

– Возможно, госпожа. Но, полагаю, Борвен таким уродился. – Андали поглядела на крепко спящую Гли, губы девочки округлились в букву «О». – Я знаю, что моей девчушке передалось от меня. Но постоянно боюсь, что остальные – возможно, дети своего отца. Я не пойму, откуда у Айсы такой темперамент: из-за крови Борвена или его плохого обращения? У мальчиков – свои проблемы.

Келси закусила губу, но потом решилась:

– Лазарь говорил мне, что у Айсы отличные навыки, особенно владения ножом. Веннеру нравится обучать ее куда больше, чем меня.

Андали поморщилась.

– Сражения – не то, чего я бы для нее пожелала, Ваше Величество. Но теперь я вижу, что решить ее проблемы не в моих силах. Я ценю, что вы дали ей этот выход, возможно, это смягчит бурлящий внутри нее гнев.

– Не благодарите меня, это идея Лазаря.

– Ах. – Андали закрыла рот, вот и весь разговор.

Андали с Булавой были теми еще союзниками, не одобряя друг в друге решительно все. Келси обдумывала, что сказать дальше, но следующая реплика Андали прозвучала нарочито резко, закрывая, словно захлопывая книгу, предыдущую тему.

– Видение моей Гли, может, еще и не сформировалось, госпожа, но я бы посоветовала вам к нему прислушаться.

– Как?

– Вас мучает мортийская проблема, госпожа. Вы не спите. Вы опасно похудели.

«Значит, Андали тоже заметила». Келси, правда, не поняла, радоваться этому или нет.

– А еще я думала над нашими бедами. И не вижу решения: мортийская армия слишком сильна. Но мы с Гли видим общие элементы в вашем будущем. Рука держит два драгоценных камня, но в то же время кажется какой-то пустой. Привлекательный человек, чье лицо скрывает уродство. Игральная карта, дама пик. Бездна под вашими ногами.

– И что все это значит?

– Не могу сказать, госпожа.

– Тогда я не знаю, какой мне в этом прок.

– Порой никакого прока, Ваше Величество. Многие заблуждаются, чересчур полагаясь на видения. Но я призываю вас запомнить эти элементы, ибо они могут оказаться полезными, когда вы меньше всего этого ожидаете. Говорю, исходя из своего опыта.

Келси одну за другой обдумала все вещи. Пиковая дама. Раз в неделю Келси играла в покер с пятью своими стражниками и хорошо знала пиковую даму: высокая, гордая женщина с оружием в каждой руке. Но что с того? Только одно из предзнаменований, казалось, хоть на что-то годилось: привлекательный человек. Им вполне мог оказаться Ловкач, но, несмотря на все, что она о нем знала, Келси не верила, что он чудовище. С тех пор, как она взошла на трон, интуиция пару раз ее подводила, но не настолько же. У Ловкача, что и говорить, были свои интересы, но на обмане он не попадался.

– Будьте осторожнее, Ваше Величество, – предостерегла Андали. – Я знаю вашего черноволосого мошенника. Но речь о другом. Красив, как грех, тот другой, но под приятным лицом – ужас, и с ним приходит страдание. Будьте начеку.

Келси кивнула, хотя и не определилась, поверила ли она всему этому. Она посмотрела на спящего ребенка на руках Андали и снова почувствовала на своих плечах огромный груз ответственности. Столько жизней, за которыми надобно каждый день присматривать, и в довершение – великий мортийский кошмар на горизонте. Тяжкое бремя, но ее собственное. И даже в самые сложные моменты она признавала, что боролась за это. Даже знай она все наперед тем поздним вечером, когда стражники подошли к коттеджу, она бы все равно пришла, и теперь это было ее бременем, до конца.

Это конец?

Келси не знала, но один из образов Андали засел в голове, лишив ее покоя до конца дня: пиковая дама.

* * *

– Сэр!

Взглянув наверх, Холл вздрогнул. Лезвие дрогнуло в его руке, и, поцарапав челюсть, он зашипел от досады.

– Что такое, Блазер?

– Разведчики вернулись, сэр. Есть проблема.

Вздохнув, Холл стер с лица пену, криво ухмыляясь. Такое ощущение, что в последнее время, каждый раз, как он собирался побриться, возникала какая-то проблема. Бросив полотенце в угол палатки, он схватил с прикроватного столика подзорную трубу и вынырнул наружу.

– Что такое?

– На рассвете из западной Веринны выехали пять человек. Мы приняли их за посланников, но все-таки проследили.

– И?

– Теперь Ллью уверен, сэр. Это Дукарте.

У Холла скрутило живот. Не такая уж неожиданность, но все равно стало страшно: Бенин-Палач. Холл бы предпочел иметь дело с Жено, но после нападения его в лагере не видели. Он погиб или убежал, так что легких побед больше не предвиделось. Блазер тоже выглядел обеспокоенным, поэтому Холл заставил себя улыбнуться и похлопал его по плечу.

– Далеко?

– Несколько часов. Не более.

Холл навел подзорную трубу на раскинувшиеся внизу палатки. Он и его люди получили немало удовольствия, наблюдая, как мортийцы разгребают лагерь: гремучие змеи оказались хитроумными гадинами, внезапное перемещение из лежбищ на склоне ничуть не повлияло на их инстинкт самосохранения. Хорошенько подкрепившись, они ушли под землю, найдя лучшие укромные места в лагере, и спали там весь день. Ночью крики продолжились, как по расписанию. Первые две недели Холлу нравилось наблюдать за мортийским лагерем. Им пришлось использовать львиную долю нефти.

Но им всегда приходила еда и нефть, с юго-востока тек неумолимый поток припасов, и змеи или не змеи, а в центре лагеря под усиленной охраной по-прежнему стояли пушки. Они обсуждали и отвергали десятки планов борьбы с ними, и все частенько заканчивалось тем, что Блазер с майором Кэффри орали друг на друга, пока Холл не приказывал им заткнуться. Он без труда читал эти знаки: несмотря на одержанную победу, их боевой дух падал.

Холл перевел подзорную трубу к подножию холма, где мортийцы складывали своих погибших в огромный костер. Зажгли его на прошлой неделе, но даже сейчас струйки дыма по-прежнему курились над обгоревшими останками. Запах стоял отвратительный, и Холлу пришлось менять вахты в два раза чаще. Теперь лагерь был полностью очищен от мертвых, и мортийские солдаты, прислонившись к палаткам, болтали, сняв рубашки, чтобы погреться под июньским солнцем. Три отдельные группы солдат сгорбились над столами и, опрокидывая кружку за кружкой эля, играли в карты. Холл даже заметил одного солдата, загорающего на крыше повозки с продовольствием. «Словно экскурсанты на отдыхе».

Мортийцы несколько раз пытались напасть на подножие холма, но лучники Холла всякий раз их отгоняли. В отсутствие Жено или другого генерала эти атаки были плохо спланированы и неорганизованно исполнены. Холл видел их за милю, но это не могло длиться вечно. Он перевел трубу на восток и с легкостью обнаружил отряд: группка одетых в темное фигур, медленно и уверенно движущихся по равнинам. Он не мог различить их черты, но не сомневался в Ллью с его врожденной внутренней подзорной трубой. Холл никогда не воевал с Дукарте, но был наслышан о нем от Бермонда: от его воспоминаний о генерале стыла кровь в жилах.

– Дукарте проявит больше изобретательности, – заметил Холл. – И доставит куда больше хлопот.

– Если они попытаются обойти нас на севере, мы не сможем их сдержать, – предупредил Блазер. – Слишком обширная территория.

– Они не будут обходить.

– Откуда вы знаете, сэр?

– У Булавы есть источник в Демине. У мортийцев приказ не соваться в Фэрвитч, даже в предгорьях. Здесь или нигде, – Холл опустил трубу. У него вспотели ладони, и он надеялся, что Блазер не заметит. – Велите дозорным меняться на деревьях и не спускать с неприятеля глаз. При любых изменениях мортийских сторожевых линий сразу ко мне.

Блазер ушел, бормоча себе под нос, и Холл снова принялся бриться, хотя на этот раз его рука была не столь тверда: проведя бритвой по подбородку, он почувствовал, как лезвие вспарывает кожу. У Холла не было родных, его родители умерли несколько лет назад, пали жертвой зимней лихорадки, охватившей все деревушки на склоне. Но то, что угрожало Тиру сейчас, было куда хуже, и прибытие Дукарте только еще больше омрачало перспективы. В последнее вторжение, по данным Бермонда, Дукарте обожал бросать тирских заключенных в загоны к голодным медведям. Он не проявлял никакой пощады к пленным, даже к раненым. И какая-то часть Холла невольно задумывалась, обдумывала ли это Королева, прежде чем нарушать договор и распахивать дверь перед врагом. Это Королева обрушила на них войну, и на одно тяжелое мгновение Холл начал проклинать ее, спокойно сидящую на своем троне в Новом Лондоне. Холл смутно помнил какую-то библейскую историю из детства о маленьком человечке, сразившимся с великаном и вышедшим победителем… однако мортийцы стоили десятка великанов. Даже после победы, одержанной две недели назад, мортийских солдат по-прежнему было более чем в четыре раза больше: достаточно, чтобы расколоть и раздавить тирскую армию с нескольких направлений. Королева не думала о солдатах, только о принципах, а принципы – слабое утешение для людей, обреченных на смерть. Холл ломал голову, действительно ли она волшебница, как говорили слухи, или это лишь сказка, разносимая Булавой. Слухи плохо вязались с женщиной, которая сидела на троне: ребенком с совиным взглядом. Холл уже оценил ситуацию глазами военного – все было потеряно. Но интуиция слушала логику, а его чутье не позволяло ему сдаваться.

«Она может спасти нас, – упорно думал он. – Может».