Калейдоскоп юности

Юу Касима

– Что Вас так беспокоит, сенсей? – Хори подошёл ко мне во время читки сценария, в котором мне отводилась роль главной героини. Меня охватывало волнение и предвкушение сцены, но, вместе с тем, это всё казалось таким давнишним. Я уже давно закончила школу, институт, я так давно не выходила на сцену. А на меня возлагали такие большие надежды. И Хори-кун очень переживал по поводу этой постановки. Как мог, он подбадривал меня и поддерживал, но мне всё равно казалось, что я, древняя старуха, выхожу на сцену только ради того, чтобы доказать, что я ещё тут, ещё жива и мой век не ушёл.

А ведь мне было почти 30. Большая часть моих подруг вышли замуж и вели спокойную жизнь домохозяек. И только мне не сиделось на месте. А у меня и парня-то не было. Каждый будний день я приходила домой, гладила своего кота-мурлыку и ложилась спать. Проваливалась в беспокойный и тяжёлый сон, чтобы утром собраться и начать всё с самого начала. И тут, словно по волшебству, меня снова пригласили на сцену. Да ещё и главной героиней! И сделал это тот, на кого подумать было сложнее всего.

Эрнст Клечек, мигрант из Германии, который постоянно влипает в неприятности, потому что ему до всего есть дело. Казалось, если бы не такие люди, жизнь вообще превратилась бы в скучную рутину. Но больше всех за меня беспокоился не он, а Хори-кун.

Если бы я была помоложе, если бы была школьницей, то я бы точно могла позволить свои чувства к нему. Но он почти на 10 лет меня младше, он готовится выйти в жизнь, обрести долгожданную самостоятельность. Зачем ему старуха вроде меня. Но я даже в самых смелых мечтах не могла признаться себе, что мне понравился ученик. Так не подобает учителю, это непрофессионально и лишено смысла.

– Сенсей? – голос президента драмкружка снова вывел меня из бездны собственных мыслей. – С Вами всё в порядке?

– Д-да, – мой голос дрогнул. – Всё хорошо, просто задумалась…

– Может, отдохнёте от репетиций, Вы давно не были на сцене, усталость – это нормально.

– Да, лучше прервёмся ненадолго. Эрнст очень постарался над этой постановкой, проработал всё до мелочей.

– Он знает своё дело. Всё-таки он нашёл своё место в коллективе, пусть и отдалённое ото всех. Эрнст сильно изменился…

– Он взрослеет быстрее, чем растёт. Кажется, что он знает всё на свете. Но под своими ежиными иглами он прячет очень нежное и ранимое сердце.

– Теперь Вы говорите совсем, как он, сенсей.

– Ему ещё многое предстоит узнать в жизни. Что-то его удивит, а что-то ранит, но это – путь настоящего взросления.

– Вы тоже так взрослели?

– А по мне разве видно? – я усмехнулась. – Я выбрала вечную молодость. Хотя кто-то назовёт это инфантильностью.

– Творческим людям свойственно быть немного детьми. Хотя у меня это нисколько не получается.

– Не принижай себя, Хори-кун. Ты просто слегка забыл об этом. В новой постановке мы – главные герои, можем развеяться, снова помолодеть душой.

– Может быть в чём-то Вы и правы, Сенсей. Выше нос, как говорится…

– И держи его по ветру!

Мы усмехнулись одновременно и снова пошли на сценический помост. Там нас ждал новый этап репетиции, а я могла погрузиться в игру с головой и наслаждаться процессом. Хори-кун играл по-своему, очень решительно и со всей отдачей. Хотя он не вышел ростом, но его харизма перекрывала это с лихвой. А текст, что был написан Эрнстом только усиливал это раскрытие характера. “Так прочь сомнения, Касима, тебе дан уникальный шанс, и его просто нельзя упустить…” И мы погрузились в постановку с головой.

Когда мы закончили отработку, было уже поздно, в зале осталось совсем мало людей, а в окнах играло заходящее солнце. У сцены стоял Эрнст и внимательно смотрел на нашу игру, погружённый в свои мысли. Он, казалось, видел в нашей игре иное, недоступное нашему взору. Однако, когда мы закончили, он отрывисто похлопал нам.

– Хорошо, – заключил он вслух.

– Что именно, Клечек-кун?

– Я доволен тем, как идёт постановка. Я не ошибся в выборе главных ролей.

– Ты хорошо чувствуешь людей, да?

– Нет, я просто никогда не ошибаюсь, – гордо и с вызовом возразил немец.

– Самоуверенности тебе не занимать, – усмехнулась я.

– Может быть, но спектакль должен получиться просто отменным, – бросил он в сторону, развернулся и пошёл прочь из зала. Я не стала его окликать. Этот мальчишка всегда где-то в своём мире, в который мне не попасть никогда. Я посмотрела на Хори, как он вытирает пот со лба, и улыбнулась. Хори-кун точно далеко пойдёт. Особенно, если рядом с ним будут такие люди, как Эрнст.

Я видела их за разговорами время от времени, они хорошо ладили, как ладят между собой двое равных мужчин. Между ними не было соперничества, или возвышения, они держались с уважением друг к другу и находили в этом удовольствие. У Эрнста вряд ли было много людей, кого он мог назвать другом, но Масаюки-кун идеально вписывался в это определение.

Но потом, в раздевалке я думала о том, что сама я одна по жизни, и вряд ли рядом появится прекрасный принц. Если так посмотреть, то я сама была этим прекрасным принцем, только я опоздала к замку своей принцессы, и теперь мне некуда податься.

– Сенсей, Вы сегодня весь вечер так задумчиво выглядите, – заметил Хори-кун, когда мы встретились в коридоре после переодевания.

– Да так, мелочи.

– Эрнст как-то сказал, что и Бог и Дьявол кроются в мелочах…

– Да ладно тебе, это так, старческие проблемы взрослых людей, тебе о таком пока не надо думать…

– Вам не опасно в такую темень идти домой одной? – неожиданно спросил глава драмкружка.

– А ты хочешь меня проводить? – с ехидной улыбкой поддела я.

– Да, хочу, – я даже не сразу поняла, что он это всерьёз. Но мы вышли за школьные ворота и пошли по моей дороге домой. Молчание, что висело между нами, начинало давить и тяготить, поэтому я не выдержала.

– Хори-кун, а у тебя есть девушка?

– Нет, а что?

– Просто странно – ты видный парень, не дурак, серьёзный и добросердечный. Будь я на 10 лет моложе…

– А что это меняет?

– Ну, как же. Ты – ученик, я – твой учитель…

– Только в стенах школы.

– Хори-кун, ты не перегибаешь ли? – взволнованно поосторожничала я.

– А представьте, что это наши роли. Мы ведь играем на сцене влюблённую пару…

– То на сцене, а то…

– Весь мир – театр, и люди в нём – актёры. У них свои есть выходы, уходы, и каждый не одну играет роль.

– Хори-кун, ты сейчас серьёзно?

– Да, – он остановился прямо передо мной и я ощутила страх. Страх не за себя, не за положение или что произойдёт что-то, а за откровенность. Юноша стоял прямо передо мной в свете фонаря, а я понимала, что не знаю, что ему ответить. Всё произошло так внезапно и неожиданно, что всю мою уверенность и гонор, всю мою насмешливость и задор смело одним махом. Я решила отступить.

– Ты сейчас…правда…серьёзно?

– Да, Касима-сан, я сейчас абсолютно серьёзно, – у него хватало нервов и самообладания сохранять внешнее спокойствие в такой момент.

– Но почему? То есть…Зачем?…Как?

– Потому что в тот раз, в гримёрке, Вы дали мне силы вернуться на сцену, дали мне смысл продолжать, стремиться к чему-то большему. Затем, чтобы вернуть это чувство жизни Вам. Чтобы видеть, что Вы счастливы, что в Вас снова бьётся молодость. А как…Это может быть и не так уж важно…

– Это всё хорошо, Хори-кун, но я на 10 лет тебя старше. Я – твой учитель. В конце концов я – просто старуха по сравнению с тобой… – мне было уже сложно куда-либо отступать, потому что спиной я упёрлась в тот самый фонарный столб.

– А это разве важно? Мы же просто играем. Это просто ещё одна роль среди множества остальных, – Он подошёл вплотную. – Давайте играть её до конца…

Он приподнялся на цыпочки и наши губы соприкоснулись. И я впервые за долгое время ощутила поцелуй. Осторожный, ненавязчивый, очень тонкий и нежный. Мои ноги сами подкосились, и я стала падать, но юноша подхватил меня и не дал рухнуть без сил. Поцелуй длился не больше того целомудренного мига, после которого он перерастает в страсть. Но моё тело отказывалось слушаться.

Я пришла в себя только на скамейке около какого-то магазинчика, в котором парень купил мне баночный кофе. Я сделала большой глоток, и чувства снова стали возвращаться ко мне. Мы не говорили о том, что это было. Мы словно понимали друг друга без слов. Его признание было очень лёгким и осторожным, а я, в свою очередь ответила ему взаимностью, едва не потеряв сознание. Странным было это всё, мы словно сыграли этот поцелуй, но оба понимали, что это вовсе не сцена и не фарс, а настоящая жизнь, в которой вдруг мы появились друг у друга. Мы не нарушали этой тишины болтовнёй и обсуждениями, мы ничего не спрашивали друг у друга. Вопросы родятся потом, на завтра, когда всё будет много раз осознанно и проанализировано, но сейчас мы просто пили кофе, прижавшись друг к другу в тёплом июльском сумраке. И я чувствовала себя такой юной, неопытной и наивной, словно попала в школьные годы.

Мы попрощались друг с другом только у двери моей квартиры. Не было ни навязчивых поцелуев на прощание, ни громких слов. Мы знали, что мир для нас не будет прежним. Нам ещё предстоит научиться многому, понять многое друг в друге, но это будет уже потом. А сейчас мы вместе шагнули в новое “завтра”.

Хори Масаюки

– Как ты, босс? Выглядишь весьма странно… – Эрнст в его привычной бестактной, по японским меркам, манере любил совать нос в разные дела. Но сейчас мне было даже отрадно, что кто-то решил поинтересоваться. А то, что это был Клечек-кун, давало определённую надежду, что меня поймут непредвзято.

– Может выйдем? – предложил я, и мы удалились из актового зала во двор школы. Тут было безлюдно, и мы могли поговорить по душам без опаски быть услышанными. Эрнст не повторил вопроса, так что идти на откровенность пришлось именно мне. – Не знаю, с чего начать…Всё как-то сумбурно и странно. И так… – я попытался подобрать слово. – неестественно…

– Я пойму, если ты не хочешь говорить…

– В том-то и дело, что хочу. Я со вчерашнего вечера сам не свой. Не пойму, как я мог так странно поступить…

– А что ты сделал-то?

– Я проводил Касиму-сенсея до дома, по дороге мы говорили о всяком. И я поцеловал её…Понимаешь? Не ради шутки или фарса, не просто так. Мне нравится сенсей…Очень…Но я сам не ведал, что творил…На мгновение мне показалось, что она… – я терял слова для объяснения, а Эрнст тянул кофе из банки и не пытался прервать меня. – Короче, я запутался и даже не представляю, как теперь смотреть ей в глаза…

– А что она сделала?

– Чуть не потеряла сознание.

– Да ты просто Казанова, – Клечек-кун усмехнулся по-доброму, без издёвки. – Я думаю, что вам надо поговорить между собой. Объясниться что ли…Если ты тут с таким вопросом, то вот он – ответ.

– Эрнст, скажи, а что было в тот день, когда ты пошёл на ту странную встречу… – решил сменить тему я.

– А это… – немец стал очень собран и начал явно подбирать слова. – Если коротко, то мне признались в любви.

– И что ты сделал?

– А вот это самый главный вопрос, – он задумался. – Я не нашёл ничего лучше, чем попытаться совместить несовместимое. Не знаю, что будет дальше, но теперь у меня две девушки, которые знают об этом. Но мне с этим ещё предстоит справиться.

– Любовный треугольник?

– Без лишних углов, – Эрнст говорил отрывисто и взвешенно. – Остаётся лишь надеяться, что я не наделал кучу ошибок.

– А если так?

– А если так, то мне предстоит расхлебать эту кашу большой ложкой в одно лицо. Но мы всё ходим вокруг куста. Дело в том, что мне призналась сводная сестра Санады-сан, старосты из моей параллели. При этом я уже в отношениях с Санадой. И я не нашёл ничего лучше, чем создать треугольник с равными сторонами. Представь себе, как невыносимо жить в одном доме с тем, кто любит того же человека, что и ты, но имеет на него больше прав…

Я задумался, Эрнст редко делился подобными вещами с остальными, так что сейчас он высказал мне откровение, а не сухую информацию. И его ситуация была намного тяжелее моей собственной. Он сделал рисковый шаг в отношениях с двумя девушками, да ещё и сёстрами. И можно было только гадать, к чему приведёт этот альянс.

– Тебе надо поговорить с Касимой-сенсеем, чтобы точно разрешить все вопросы. И, к сожалению или к счастью, на эту встречу тебе идти одному. Я всегда буду готов поддержать тебя, что бы ты не предпринял.

– Спасибо, Эрнст. Ты хороший человек. И я рад, что ты рядом в такие непростые моменты.

– Тогда, вперёд, мой друг…

Он допил кофе одним большим глотком и похлопал меня по плечу. И, казалось, большего и не надо. Я пошёл в актовый зал, где надеялся увидеть Касиму-сенсея. Я чувствовал, как немец смотрит мне вслед. Он будет ждать, он точно дождётся меня, приду я с щитом или на щите. И чувство, что у меня есть такой друг, согревало душу.

В зале меня ждала суета подготовки к спектаклю, но и без моих распоряжений всё проходило гладко и строго по графику. Что-что, а работу своей труппы и волонтёров я отладил до совершенства. Но тут большую роль сыграли и сами ребята, которые с удовольствием делали своё дело на общее благо. Каждая постановка была для нас сродни празднику, которого все ждали с предвкушением.

Сенсей нашлась довольно быстро, она заучивала роль и репетировала движения рядом со сценой, в тени, чтобы никого не смущать. До постановки оставалось две недели, и работа кипела повсюду. Но сейчас я думал не об этом. Я собрал волю в кулак и подошёл к учителю.

– Мне надо с Вами поговорить, сенсей, – я начал даже чуть жёстче, чем следовало, но другого выбора у меня не было.

– Хори-кун? Что-то случилось? – она тоже была взволнована. Мы оба понимали суть разговора, поэтому быстро и тихо удалились из зала. Оказавшись на заднем дворе школы, я собрал силы в кулак.

– Сенсей, на счёт того, что произошло вчера…Я хотел бы объясниться… – набрав воздуха в грудь, я решил быть прямолинейным, как Эрнст. – Вы мне очень нравитесь. И я поцеловал Вас не в шутку. Я действительно влюблён в Вас с того самого дня, когда мы говорили в гримёрке. Тогда Вы дали мне силы, чтобы снова вернуться на сцену, и я хотел, чтобы Вы и сами испытали прежние чувства. Потому что мне не всё равно!

Я закончил свою речь на этом, а Касима стояла, словно поражённая громом. Потом она вздохнула и взяла меня за руку.

– Я понимаю, Хори-кун. Ты действительно серьёзный парень. И ещё вчера я понимала, что ты не шутишь. И я благодарна тебе за то, что ты открылся мне. Да, это будет очень сложно, потому что в школе мы совершенно в иных ролях, но я готова ответить на твоё признание. Давай будем держать это в тайне, хорошо? Разве что Эрнст узнает, но он точно не будет болтать об этом. Ты ведь с ним говорил об этом, когда вы уходили на перерыв?

– Да, он знает, но, если я и могу на кого-то положиться, то только на него.

– Вы с ним хорошо поладили.

– Да, он непонятный временами, часто перегибает палку в высказываниях, но он – настоящий друг. Могу я проводить Вас до дома сегодня, сенсей?

– Только не форсируй события, Хори-кун. Ты ведь понимаешь, что нам с тобой надо ещё привыкнуть к новому положению.

– Хорошо, – кивнул я. – Тогда, после репетиции у школьных ворот?

– Договорились. А теперь давай возвращаться, а то мы сильно задержались…

Мы вернулись в зал и снова приступили к ролям. Наши герои проходили сложный путь на сцене от детства до взросления. И мы взрослели вместе с ними, перенимая их манеру речи и движения, их мысли и чувства.

Эрнст в какой-то момент тоже появился рядом со сценой и стал внимательно рассматривать репетицию. Он не комментировал нашу игру, ничего не говорил про читку текста, словно его это совсем не касалось.

А когда все разошлись, мне оставалось пойти в раздевалку и переодеться в свою обычную форму школы Минори. К моему удивлению,когда я подошёл к воротам, там была не только Касима-сенсей, но и целых три девушки вдобавок. Это была Эрика Гутесхертц, Роза Бакарра и ещё одна ученица нашей школы. И все кого-то ждали, не произнося и слова.

– Необычно видеть такое число встречающих, – заметил я. – Это какая-то шутка?

– Нет, мы ждём Эрнста-куна, – ответила незнакомка, указав на себя и Розу.

– За мной скоро заедут, – уклончиво проговорила Эрика.

– Ясно, тогда, надеюсь, ждать долго не придётся, а мы пойдём, – мы с Касимой-сенсей пошли по дороге к её дому. Мне стало понятно, что за треугольник упоминал Эрнст. А вот кого ждала Гретель Литературного клуба – оставалось загадкой.

– А Эрнст времени даром не теряет, – с усмешкой заметила Касима. – Сколько у него поклонниц…

– Только в радость ли ему такое внимание? Он не похож на заядлого Казанову.

– Кто знает, что он прячет за тенью в глазах.

– Вы тоже заметили это?

– Да, он словно видит всё в других тонах, другими линиями. А ещё он постоянно пытается разглядеть что-то в глазах других, словно ищет ключ к душе человека.

– Купим кофе по дороге?

– Ты меня угощаешь?

– Извини, просто я думал, что кофе для такого вечера – самое то.

– Да не парься ты так, я просто шучу. Давай заглянем в магазинчик, хочется мороженного.

Не имея ничего против, я последовал за сенсеем, и она купила нам хорошего пломбира в шоколаде.

Устроившись на скамейке, мы открыли угощение и стали, не спеша, есть. Погода на дворе стояла просто шикарная, сезон дождей прошёл, и в воздухе поднимался вечерний туман. Вся природа замирала в вечернем свете фонарей.

– Странно это всё, Хори-кун, – задумчиво протянула девушка, глядя на небо. – Я и впрямь чувствую себя вечно молодой и юной. Но только сейчас я думаю о том, что впервые молода…

– У тебя никогда не было парня? – осторожно поинтересовался я.

– В том-то и дело, что нет. Были поклонники, были сенпаи и друзья, но вот так, чтобы ко мне просто подошёл молодой человек, который любит, взял бы и поцеловал. Без шуток, серьёзно и искренне… – она посмотрела на меня с улыбкой. – Такое со мной впервые…И, ты знаешь, это было так прекрасно, так трогательно и нежно, что я словно помолодела. И не было этих 10 лет между нами. Не было ничего до этого самого мига. И только с этим поцелуем я вдохнула в себя настоящую жизнь…

Я не знал, что сказать на это откровение, я мог понять его, мог порадоваться, но это доверие, которым сенсей поделилась со мной, было дороже, больше и выше всех сказанных слов. Наверное, и впрямь только первый поцелуй рождает такие эмоции. Первый настоящий поцелуй…

– Касима-сан…

– Да?

– Могу я повторить его?

– Ну, наверное ничего зазорного в этом нет, раз мы с тобой стали парой. Пусть у нас будет ещё немного тайн и секретов, – она подалась ко мне, я не стал закрывать глаза, когда наши губы соприкоснулись. Это был момент незабываемого наслаждения и счастья со вкусом пломбира и шоколада. Эта сладость на губах, это томное дыхание и лёгкая дрожь по всему телу – это всё рождало бурю эмоций в моей душе. Наверное, Касима испытывала что-то подобное, её рука легла мне на плечо и чуть потянула к себе. Было чувство, что ей очень хочется перейти к большему, но она старательно сдерживается, чтобы не спугнуть идиллию момента.

Когда мы отпустили друг друга, я увидел на лице девушки улыбку и лёгкий огонёк счастья в её глазах. Даже в этих сумерках вечера его можно было различить. Она запустила руку в мои волосы и прижала мою голову к груди.

И я услышал его. Сердце Касимы-сенсея, которое билось так сильно и неистово, словно птица в клетке, я понял, что именно этим она хочет со мной сейчас поделиться. И я прикрыл глаза от неги, в которую погрузил нас этот тёплый летний вечер.

– Хори-кун, ты единственный, кто заставил его так биться. Я никогда подобного не ощущала. Потому что никогда не любила кого-то по-настоящему, – она гладила меня по волосам. – Может быть это звучит глупо и затёрто, но больше всего я хочу, чтобы ты был в такие моменты рядом. Только ты, и ничего больше.

Мы ещё немного посидели в этом вечернем блаженстве, но время утекало быстрее, чем нам казалось. Я снова проводил Касиму до её квартиры, а затем пошёл домой, благо, жили мы не так далеко друг от друга.

Эрнст Клечек

Мой и твой

Дом родной,

За Родину, за нашу, да хоть в омут с головой!

Эта весёлая песенка из старого мультика Тима Бёртона играла сегодня у меня в голове весь день. Хотя повода для веселья вовсе не было. Мы с Макото пришли в полицейский участок с Рюноске-саном, который хотел провести очную ставку с теми парнями, которые избили меня на стоянке. Радости у меня это не вызывало, скорее злобу и желание рвать и метать.

Я не боялся, что они могут угрожать мне или запугивать, потому что в моём понимании место их было в колонии для несовершеннолетних, причём желательно на лет 5-10, чтобы выбить из них всю дурь. Японская полиция была крайне эффективной и некоррумпированной, так что, если это они, то влетит этим уродам по первое число.

Макото сохраняла спокойствие и невозмутимость, но в её движениях была некоторая дёрганность. Она на самом деле была крайне взволнована этим событием.

Надо было отдать должное Рюноске-сану, он провёл с нами беседу, в которой точно описал всё, что от нас требуется, как это будет происходить, и какую ответственность можно понести за лжесвидетельствование. Но у нас и не было повода врать на очной ставке. Если это те ребята, они получат своё наказание, а если нет, то с них можно будет снять подозрения.

Нас пропустили в комнату, за стеклом которой выстроились подозреваемые. Того парня с татуировкой я узнал сразу. Ещё двое выглядели знакомо, также тут был тот, что дал мне по спине битой. Санада-сан всматривалась в их лица и о чём-то усердно думала.

– Ну, – вежливо, но требовательно произнёс детектив. – Кто-то из них вам знаком?

– Да, – кивнул я. – Тот, что справа крайний был с битой, этот с татуировкой точно был. А вот этих двоих в центре я вроде припоминаю, но не уверен.

– Они были, – уверенно подтвердила девушка. – Они бросились на меня, когда я отъезжала на Веспе.

– То есть вся компания в сборе?

– Да, это они.

– Можно узнать, что их ждёт?

– За нападение и нанесение тяжких телесных повреждений три года, за наркотики ещё пять и за хулиганство ещё по полтора года каждому.

– Справедливо, – я сдержал свои эмоции, которые хотелось выплеснуть от мысли о том, сколько им теперь куковать в колонии.

– Думаю, это всё, – утвердил полицейский. – Я провожу вас из отделения.

– Нам надо будет являться на суд?

– Нет, за ними числится достаточно, чтобы избавить вас от этого. Плюс, есть данные с видеокамер стоянки, которые служат неопровержимым доказательством. Вы можете быть свободны.

– Спасибо, Рюноске-сан.

Выйдя из отделения полиции, мы с Макото смогли выдохнуть свободно. Всё-таки такие места накладывают свой отпечаток на нервы. И только выйдя из здания мы смогли успокоиться и отправиться на Веспе в школу. Дорога была свободной, и мы мчали, чтобы успеть на оставшиеся уроки. На руках у нас были бумаги, подтверждающие, что мы не прогуляли утренние занятия, а были на опознании. Касательно бумажек Япония была дико придирчивой страной, в которой получить какую-то справку было проще, чем сделать то, на что это справка давала разрешение.

Я не стал вламываться в класс посреди урока, а предпочёл зайти в школьный кафетерий за перекусом. Третий урок подходил к концу, и после него тут будет такой ажиотаж, что продохнуть будет негде. Но я запасся баночным кофе и бутербродами, чтобы заранее покушать и оставить ещё немного на время собрания драм-кружка. Мне оставалось только сидеть и ждать перемены.

– Смотрите-ка кто тут у нас, – окликнул меня голос, который, как я думал, никогда больше не услышу. Мисаки Харугивара в компании нескольких учеников, судя по всему одноклассников, шла по направлению ко мне.

– О, бывшая фройляйн тюремщик, – в тон ей отозвался я, открывая банку с кофе. – Смотрю, фуражка сдавила тебе голову так, что у тебя уже не хватает ума не приставать к иностранцам…

– Заткнись! Ты прогуливаешь уроки! И у меня есть свидетели! Теперь тебе точно влетит по первое число!

– О! – я расплылся в улыбке. – Теперь ты просто жалкий стукач на поводке дискома. Ну, что же, сходи в учительскую, и да будет тебе известно, что у меня есть справка на пропуск этих уроков, которая уже лежит у завуча. Так что не сегодня, фройляйн-шестёрка…

– Да как ты..! – у неё не было слов, чтобы выразить своё негодование и злость, но больше всего её бесил не я лично, а её мелочное крысиное бессилие, в котором она пребывала сейчас по самые уши. Она вся покраснела от злобы, а затем развернулась на каблуках и с надменным видом пошла прочь.

Я же решил перейти к трапезе и перекусить бутербродом с сёмгой. Они тут были на редкость хороши. Однако мрачность атмосферы он ни капли не скрасил. Эта стерва имела на меня зуб и могла ещё устроить неприятности, пусть даже мелким пакостничеством. Надо было уладить этот момент, как можно скорее,чтобы не дать проблеме разростись.

Перемена началась с звона школьного колокола. Удивительно, но тут, в Японии, это был именно колокол, а не звонок, как в Европе. И это лучше действовало на психику, чем трезвонящий, как будильник, звук.

Я решил пойти в класс до того, как здесь будет наплыв массы учеников, голодных не до знаний. Тут меня встретил староста. Я не особо обращал на него внимания, поскольку к классной деятельности относился с сомнением, но тут он сам решил подойти ко мне на разговор.

– Клечек-сан, ты не занят? – вежливо начал он, когда я устроился с бутербродом и банкой кофе за своей партой.

– Не сильно, а что?

– Скоро Танабата и фестиваль в честь этого праздника…

– Я поражаюсь, сколько у японцев поводов для праздников, – искренне удивился я.

– Эм-м-м… – ему стало неловко. – В Германии ведь есть Октоберфест.

– Ну, – я задумался. – Тоже верно. Так что с Танабатой?

– Как ты намерен поучаствовать в фестивале?

– Я в драмкружке…

– Но Касима-сенсей сказала, что ты уже сделал сценарий для них…

Я задумался. Сенсей не дала мне отмазаться от внутренней работы в классе. "Чтоб Вам там чихалось Касима-кун-сенсей…" Однако внешне я остался спокоен.

– Ну, допустим, что я и впрямь не занят. А что хочет класс?

– Ты пропустил классный час и голосование по этому поводу, так что без тебя мы выбрали палатку с лапшой…

– Н-да, – задумался я. – А почему не с донером?

– Донер?

– Это такое турецкое блюдо – мясо и овощи с соусом, завёрнутые в тонкое тесто.

– А это сложно готовить?

– Проще и дешевле лапши. Но если все всё решили, то я не буду против. Что делать надо?

– Ты бы мог готовить, как на летнем фестивале?

– Нет, я не разбираюсь в японской готовке, – я снова задумался. Донер был классной идеей, так что хотелось протолкнуть её в массы. Да и это напоминало мне о Родине. – Можно мне пять минут перед следующим уроком, чтобы я пояснил, что хочу предложить?

– Ну…можно, наверное, – с усилием согласился староста. Он явно боялся скандала, но я хотел вывести всё на лёгкой ноте. Доев свой обед, выпив банку американо, я стал продумывать своё выступление перед классом. Перемена должна была идти долго, так что некоторый план речи я успел накидать на тетрадном листе. Когда колокол объявил о начале урока, я вышел к трибуне, которые были тут вместо учительских столов Германии.

– Ребята, – обратился я ко всем. – Я бы хотел вынести на небольшое обсуждение наш проект для Танабаты. Я знаю, что был принят вариант с палаткой и лапшой, но я хочу предложить что-то более оригинальное. Итак – Донер! Это турецкое блюдо, которое очень популярно по всей Европе. Для него нам нужен лаваш – тонкая лепёшка, китайская капуста, огурцы и помидоры, обжаренное мясо и соус. Все вышеперечисленные ингридиенты заворачиваются в лепёшку и подаются, как отдельное блюдо. Его преимущество в том, что оно компактное, не требует отдельной посуды и готовится очень быстро и удобно. Чтобы его есть не нужен стол или какая-то другая поверхность, что сэкономит место на фестивале. А все ингредиенты надо просто собрать вместе и завернуть в лаваш. Не нужно ничего предварительно варить и долго готовить. Это удобно и быстро и для нас, и для гостей. Ну, и так как староста решил сделать меня поваром и в этот раз, я могу справиться с этим блюдом намного лучше, чем с лапшой. Что вы думаете по этому поводу?

В классе повисли шорохи переговоров и обмена мнениями. Однако, судя по всему, идея их зацепила.

– Это оригинально, – вызвалась высказаться одна из одноклассниц. – Но Танабата – это традиционный праздник.

– Согласен, – кивнул я. – Но ведь новое не всегда плохо. К тому же не придётся мыть или убирать посуду, а есть донер можно, держа в одной руке.

– Это удобно, почему бы не попробовать? На летнем фестивале задумка Клечек-куна вызвала просто фурор. Мы можем преподнести что-то необычное и в этот раз! – поддержал меня другой ученик.

– Давайте попробуем, – за меня вступился сам староста. – Люди смогут купить донер и съесть его, не ища для этого места или там, где им будет удобно.

– Почему бы и нет?

– Мы снова сможем взять какой-нибудь приз…

– Если это проще, чем лапша, то это вдвойне хорошо – не надо возиться…

Далее всё происходило без моего активного участия, а идея была принята с успехом. Я с гордостью за свою инициативу принял пост шеф-повара в этой задумке,а учитель, видя, что мы пришли к согласию, объявил, что урок начинается. Это был урок современного японского, на котором учитель с интересом заметил, что очень много современных слов заимствовано из английского и немецкого языков, которые в разное время влияли на формирование современного японского языка. Урок в целом прошёл интересно и спокойно, а я не особо напрягался, слушая сенсея.

Занятия шли своим чередом, а после них меня ждали возле ворот две мои девушки. Макото и Мария успевали встретиться до моего прихода, потому что я каждый раз забегал в драмкружок, чтобы проверить ход дел у Касимы-кун-сенсея и Масаюки-сана.

Эрика Гутесхертц

– Здравствуй, Эрика…Как ты там?

– Здравствуй, отец. Всё в порядке. Как у вас с мамой дела?

– Да всё потихоньку. Мать очень соскучилась по тебе. Ты бы приехала к нам на выходные?

– Может быть.

– Ты сейчас занята?

– Да, в кружке домоводства готовим паэлью.

– Надо же. Надеюсь, у тебя получится вкусно. Ладно, не буду тебя отвлекать. Удачи тебе…

Отец положил трубку. Он сильно изменился с моего дня рождения. Если раньше он говорил только с позиции своего императива и требовал полного повиновения, то теперь он стал смотреть на меня, как на самостоятельную личность. Он не был против поддерживать меня финансово, но дал волю остаться жить у Мицугу, отпустил поводок, на котором держал меня столь долгое время. И за это я была благодарна всего одному человеку.

Я не видела, как Эрнст говорил с ним, не слышала его слов и тона, но только этот нелюдимый и холодный мальчишка смог пробить панцирь агрессии и гонора моего отца. Я не могла поверить, что он заступится за меня с такой готовностью. И справится в ситуации, в которой далеко не все взрослые видят выход. Я была безумно благодарна ему за всё, что он сделал для меня.