Читать книгу: «Наследники для наследия», страница 3

*А че-то было?*

Звук открываемой двери сверкнул зеленой молнией и я, разлепив глаза, внезапно осознал, что самый странный из виденных мной снов, слава богу, кончился. Правда, радость очень быстро сменилась недоумением, когда мне в лицо впечатался полиэтиленовый пакет с чем-то мягким (опять-таки, слава богу) внутри.

– Вот, – ударил по ушам Летин голос, не давая прийти в себя, – я тебе приготовила, можешь идти…

Убрав пакет с лица, я уставился на стоящую в дверях сестрицу, пытаясь сообразить что, собственно говоря, происходит. Не получилось. Пришлось спросить:

– Куда?

– Куда собирался… – последовал весьма информативный ответ, – только давай быстро, чтоб успеть до прихода родителей вернуться. Понятно?

Я посмотрел на сверток в своих руках, потом в окно. Деревья качали остатками листвы, но подсказки, куда пойти и откуда вернуться, не давали. Пришлось вопросительно смотреть на сестрицу, однако Лета почему-то поняла его иначе.

– Вижу, что понятно, – вынесла она свой вердикт.

– Вообще-то, нет, – честно признался я, но нужного впечатления не произвел. Сестра, лишь громко хмыкнув и, пожелав кончать с придуростями, просто вышла из комнаты.

Пришлось за ответами заглянуть в пакет. Там оказалась рубашка. Причем мокрая и большая. Я в такую пелёночку раза два смог бы обернуться. У Анота и то рубашки поменьше будут. Так к кому нужно ее отнести? И почему она мокрая? Стирали ее, что ли?

Пихнув рубашку в пакет, я решительно встал с кресла, собираясь потребовать у сестры каких-нибудь объяснений.

Но случайный взгляд в сторону нелюбимого шкафа, в момент выбил из меня боевой настрой.

Вообще-то, любимого шкафа у меня нет. У меня он только один и единственный. Просто, когда лет пять тому назад Анот перетаскивал его из Летиной комнаты, я устроил грандиозный скандал, утверждая, что данный предмет мебели откровенно девчоночий, так как у мальчишечьих, по моему тогдашнему убеждению, никаких зеркал на двери быть не может, тем более, таких огромных. Теперь-то я, конечно, не так категоричен, но к шкафу все равно относиться лучше не стал.

А как, спрашивается, к нему относиться, если на тебя вместо тринадцатилетнего подростка смотрит мелкий пацаненок, да еще с огромной шишкой на лбу, игриво торчащей из рыжей челки! Прям какой-то пони-единорог!

Я поначалу даже глазам своим не поверил. Протер их тщательно – не помогло. Подошёл поближе к зеркалу, потыкал пальцем в отражение – оно не изменилось. И только после этого решился потрогать свой лоб, чтоб убедиться. И убедился – "рог" присутствует. Торчал ровно посередине. А завтра, между прочим, в школу! Да я там с таким украшением, в момент гвоздем программы стану! Народ к нам в класс на экскурсии будет ходить, чтоб на меня попялиться. И, главное, в памяти ни малейшего намека, откуда шишка вообще взялась на мою голову.

Впрочем, с отсутствием намеков я явно погорячился, поскольку где-то, на краю сознания, что-то мерещилось. Словно легкое полупрозрачное облачко мелькнуло. Прикрыв глаза, я подхватил его, потянул, начав разматывать воспоминания… В голове внезапно стали возникать смутные картинки: сковородка, Макс, яичница, табуретка, радио, рубашка, Лета, 'История'. Яркий калейдоскоп событий с "привкусом" ненастоящности. Словно сон вспоминаю. Но в руках мокрая рубашка, на лбу шишка, а подо лбом, на лице, недоумение, поскольку "просмотренное" казалось очень правдивым!

Но я ведь спал! Меня разбудил звук открывающейся двери. А до этого мне явно что-то снилось… Или не снилось? Или снилось? Да как теперь в принципе разобраться, что снилось, а что не снилось! Или я еще сплю? У меня ведь случались довольно забавные ситуации, когда снилось, что проснулся. А потом еще раз просыпаешься и тупо смотришь на потолок, пытаясь разгадать, почему еще лежу в постели, если, вроде как, уже одевался и завтракал? А разок такая белиберда снилась, что приходилось целенаправленно заставлять себя проснуться… вот только не я замечал, как засыпал опять. Соответственно, продолжение сна воспринималось реальностью. В общем, на "молоке" случалось обжигаться, поэтому все непонятки скатились к естественному выводу: "Вдруг и сейчас нечто похожее?"

Быстро вернувшись в кресло, я, закрыв глаза, постарался расслабиться, приглашая сонливость. Не вышло. Начал медленно считать овечек… На двести пятьдесят девятой, плюнул на это дело и перелег на кровать. Потом опять в кресло. Ничего путного не выходило. Идея разбудить себя щипанием привела к двум синякам и мрачному осознанию вынужденности сдаваться на милость реальности. Сделав "контрольный выстрел" в виде умывания холодной водой, я заглянул на кухню, где обнаружил лежащий на столе маленький прямоугольничек оборванной розетки и само радио. Отсутствие табуретки намекало на необходимость найти новое посадочное место для семейных ужинов. Сковородка лежала в мойке. Сразу зазудела шишка, словно посылая волны реальности по телу, стало как-то не по себе. Я поспешно развернулся и вернулся в свою комнату.

Около кресла, инородным пятном, белел пакет с рубашкой. Внезапное раздражение предложило запиннуть его куда-нибудь подальше, но за два шага от двери оно схлынуло, оставив обреченную апатию, у которой набралось сил только на задвигание ногой под стол. Хватило одного пенальти…

Я остановился как вкопанный, внезапно припомнив еще один маленький кусочек своего "сна". Там учебник падал медленно! Прям неестественно медленно. Так ни одна книжка не падает. Но если вспомнить, как был пробит "штрафной"…

Мой взгляд уперся в стенку шкафа, как в непреодолимое препятствие.

…то куда, собственно говоря, подевалась "История"?

Голова задралась вверх, где стояла непотревоженная стопка старых игр и книжек. Да и не могла туда никакая "История" залететь. Ну, разве только размахивая корочками, как бабочка крыльями, взлетела под самый потолок, чтоб втиснуться в небольшой зазор… Однозначно нереальный сценарий. И на полу никаких книжек не валялось. Получалось, что "пенальти" приснилось…

Пальцы поскребли затылок, стимулируя мыслительный процесс.

…Но во время разговора с Летой "История" вроде как была у меня в руках… Или тоже приснилось? Осталось найти учебник в каком-нибудь обыденном месте, чтобы окончательно утвердиться в сделанном выводе. Вот только на столе, после активного разбора-перебора, искомое не обнаружилось. И на полках не нашлось. Я даже в сумку залез. "История" отсутствовала.

Упав в кресло, я понял, что ничего не понял, и в полной озадаченности еще раз почесал затылок… Не помогло. Тут на глаза опять попался пакет с рубашкой. Мысли флюгером развернулись к ее хозяину, которому уже случалось, причем не единожды, по ошибке прихватывать мои книги.

Или все же уточнить у сестрицы…

Я посмотрел на дверь, невольно вспоминая, как старшАя неласково обошлась с моей травмой, после чего, не тратя больше время на безрезультатные раздумья, пошел обуваться.

*В гости к другу.*

Дом Макса находится сравнительно недалеко от нас, кварталов пять-шесть, не больше. Трамвай, идущий по ветке одиннадцатого маршрута, проходил это расстояние всего за пару минут. Вот только дождаться этого самого трамвая лично у меня терпежу никогда не хватало.

Но даже если бы мне по какому-нибудь щучьему велению подавали к подъезду не какой-нибудь трамвай, а лимузин, то я б и то двадцать раз подумал бы, прежде чем отправиться к другу в гости.

А все из-за его деда – старика просто потрясающей наружности. То есть от взгляда на него трясет тебя так, что зуб на зуб не попадает. И глаз отвести от ужаса не можешь. Макс сам по себе тоже впечатление производит нехилое, вот только до деда ему еще расти и расти. Кстати, расти ему надо и в прямом смысле тоже, так как росту в дедуле два с лишним метра. Хотя в отличие от внучка, он страшно худой. Точно высохшая мумия. Я его разок в майке видел, так скелет, что стоит в кабинете биологии, рядом с ним будет казаться жирным толстяком.

Венчает же эти мощи голова ну просто циклопических размеров. Словно кто-то, пытаясь слепить понелепей пугало, взял и насадил на тонкую жердь здоровенное ведро… Даже не ведро, а бочонок, прицепил к нему ковш нижней челюсти, обозначив рот, прилепил громадный горбатый нос, глаза вдавил глубоко в череп, а над ними навесил две большие щетки бровей. А напоследок воткнул длинные седые волосы. В результате получилась такая страхолюдина, что поставь в огороде – у ворон моментом разрыв сердца случится.

Но главное, дедок просто обожает улыбаться! Знает, старый черт, что от его смайлика мороз по коже, вот и лыбится почем зря! Сверкнет прицелом из своих глазниц-бойниц, наводку сделает и одарит улыбочкой. А потом отойдет в сторонку, дождется, пока ты в себя придешь, и снова ка-а-ак прижжет мозги своей лучезарностью. Жуть! И ведь не спрячешься никуда, комната у них хоть и большая, но всего одна! У деда, правда, есть своя спальня, но при мне он туда ни разу не уходил. Да он даже на кухню не отлучается! Сидит в своем креслице у окошка с улыбочкой наготове, да слух мозолит своими кряхтеньями-покашливаниями.

Так что единственный способ нормально пообщаться с Максом – это не заходить к ним в дом вообще.

Я, еще натягивая кроссовки, так решил. Тем более что если как следует шевелить ногами, то друга вполне можно успеть перехватить перед домом. Макс ведь как Красная Шапочка, в смысле – никогда прямой дорогой домой не ходит. Роль цветочков-ягодок, замедляющих его движение, при этом исполняют магазины "Книжный" и "Радиолюбитель". Ни разу не видел, чтоб он прошел мимо них. Точнее, ни разу не видел, чтоб он поленился пройти лишних два квартала, чтоб зайти в них.

У меня же свой короткий путь, который начинается прямо за помойкой. Там между гаражами есть узкий проход. Вонючий, конечно, до ужаса, но для пользы дела можно чуток потерпеть. Главное, ногами шевелить поживее, а это, без ложной скромности, у меня весьма неплохо получается.

Анот всегда говорит, что шустрей меня он никого не знает. Двигаюсь быстрее мысли. Правда, потом со вздохом добавляет: " А надо бы – хотя б одновременно".

Наверное, поэтому идея, прикрыть шишку кепкой, настигла меня уже после прохождения вонючего прохода.

Мысль своей здравостью не только затормозила мой бег, но и заставила серьезно задуматься о возвращении. Однако полного погружения в сомнения не случилось по причине внезапного появления небольшой лохматой псины с зубами наизготовку. Причем вместо всяких там "Тяф-гаф-здрасти" она издала утробное рычание, от которого волосы встали дыбом.

Возможно, кто-то думает, что маленькая собачка не может грозно рычать, однако даже они должны признавать за мелкими псинками умение пользоваться своими зубками. Мне, к примеру, мои штаны жалко. А кусок ноги – так это вообще святое. Поэтому отскок назад был выполнен моментально при первых "Р-р-р" из агрессивной пасти… Правда, меня очень быстро догнало недоумение, как вот ЭТО смогло издать такой рык. Господи, да оно и на собаку не больно-то похоже: эдакая лохматая противненькая помесь крысы с болонкой. Да еще цвет такой грязно-белый с каким-то желтушным оттенком, навивающим ощущения затасканности и болезненной старости.

Возможно, где-нибудь сыщется какой-нибудь чудик, который будет просто без ума от такой тварюжки, но уж точно это буду не я.

Я, если честно, вообще зверье не люблю. В смысле, не только собак, а вообще живность всякую. Я их уважаю! Не впадаю в бешеный восторг, не брызжу злобной слюной, а уважаю! Как личностей. Как полноценных личностей, со своими делами-задачами-интересами. И зверье, надо сказать, чует это и не лезет ко мне. Так сказать, холодный нейтралитет и взаимопонимание… Во всяком случае, с теми, кто не воспринимает меня как легкую мясную закуску.

Преградившее же дорогу мохнатое недоразумение явно пыталось стать исключением из этого правила. Выяснять с ней отношения не хотелось, но отступать сквозь вонючий проход, признавая свое поражение, не хотелось еще больше. Так что я решил дать псинке шанс "исправиться": пристально глядя ей в глаза, шагнул чуть в сторону, собираясь обойти ее боком.

Не тут-то было! Злобная тварюга мигом припала к земле, сменив свое "Р-р-р" на что-то еще более грозное.

– Чщерт! – вырвалось у меня, – да чтоб тебе подавиться этим куском асфальта!

– Х-р! Г-р! Г-р-р-р-р! – ответила зверюга.

– Да пожалуйста! – в свою очередь заявил я ей, – умный в гору не пойдет, умный гаражи с другой стороны обойдет! Так что покедова, Моська! – и махнув ей рукой, я сделал "от ворот поворот", наивно полагая, что разговор окончен.

Однако у Моськи на уме имелось другое мнение и тварюга, решив перейти от слов к перекусу, бросилась в атаку.

Каким-то чудом, углядев ее стремительный рывок, я, резко развернувшись (с отскоком назад), изо всех сил влепил ей по морде своим единственным оружием – пакетом с рубашкой.

Клацнули зубы, и меня сильно дернуло вниз. Хорошо, что успел ухватиться свободной рукой за ручку ближайшего гаража, а то кубарем бы на землю полетел. Ткнулся б носом в самую грязь, прямо в ножки этому грызуну-переростку.

Только радоваться было рано, поскольку руку продолжало куда-то тянуть. Точнее, не руку, а пакет, на другом конце которого "неожиданно" обнаружилась довольно зубастая морда с не очень дружелюбными глазками.

Слегка растерявшись, я попытался просто выдернуть рубашку из пасти этой бестии. Нулевой эффект. Даже наоборот, псина, гнусно рыча, стала пятиться назад.

– А ну фу, гадина! – потребовал я, повторно дергая пакет.

Тварюга цинично прищурилась, да еще головой мотнула, мол, отцепись, мое.

– Ах так!

Я напрягся и, продолжая держаться за гараж, как за якорь, стал тянуть пакет к себе.

Безусловно, росточек у меня совершенно не гигантский, но считать меня совсем за слабака все ж не стоит. Я двадцать раз подтянуться могу. (Если честно – восемнадцать, но я работаю над этим) Так что победа точно была бы за мной, если б пакет выдержал. Но ему мои интересы оказались по барабану, и он лопнул, поделившись на ручки и собственно пакет. Такой маленький тихенький бумсик, от которого все летят в разные стороны.

Псинка довольно забавно кувыркнулась в пыли, но она и без того чистотой не блистала, поэтому лишний кусок грязи ей точно не повредил.

Я же, не выпустив добычи в виде ручек, со всего маху брякнулся на землю. Точнее, на асфальт, который мало того, что жестче, так еще и обильно усыпан разно-всякими мелкими камешками!

Как известно, мягкое место у человека не только мягкое, но и весьма болезненное место. Особенно, если испытывать его мягкость чем-то твердым. Поэтому нет ничего удивительного в том, что я с жуткими подвываниями моментально оказался снова на ногах.

– У-у, тва-арь! – выстонал я, пытаясь как-нибудь отмассировать отшибленное, – прибью, гадину!

Гадина в ответ лишь посмотрела на меня как на мелкую, но досадную неприятность. А потом, пренебрежительно фыркнув, развернулась и неторопливо пошла прочь. С Максиной рубашкой, вернее, с остатками пакета в зубах!

– Э?! Ты куда? – полетело ей вслед мое недоумение.

Она даже ухом не повела.

– Стоять! – заорал я, двинувшись за ней и откидывая в сторону никому не нужные ручки.

Псина с неспешной походки перешла на "быстрый шаг". Мне тоже пришлось поднажать. Лохматая тварь, видимо, хвостом это почуяла, так как, не оглядываясь, снова прибавила скорости. Я отставать не собирался.

Бег вообще, можно сказать, мой любимый вид спорта. А что еще остается делать такому малявке, как я, когда придурков-переростков вокруг пруд пруди, и каждый просто жаждет показать "вот ентому щенку" (то есть мне), где раки зимуют. Поэтому в умении шевелить копытами со мной мало кто сравнится. Однако собаченция оказалась довольно шустрой тварюжкой. Поэтому дистанция между нами в пару-тройку метров не сокращалась.

Мы, можно сказать, летели как две ракеты: одна лохматая, другая двуногая. Проскочив гаражи, псина резко свернула за угол. Не знаю, как мне удалось вписаться следом за ней в поворот: сам под углом в сорок пять градусов, из-под кроссовок камешки летят… Но устоял!

А псина на всех парах уже неслась к углу соседнего дома. Пришлось поднажать. В общем, вылетели мы из двора на улицу со свистом.

Улица же встретила нас пешеходами.

Первым попался толстый лысый мужик, но он ухитрился довольно шустро отпрыгнуть в сторону, бережно прижав большую холщовую сумку к своему пузу. А вот препятствие номер два, в виде классической старенькой объемненькой бабушки с внучкой, такой быстротой в исчезновении с нашего пути похвастаться не смогло. Схватив девчонку за руку, бабка метнулась вправо, потом влево, потом опять вправо… Видимо у псинки от такого мельтешения случилась мозговая перегрузка, и она тупо рванула вперед, надеясь проскочить у растерявшейся женщины под юбкой. Это оказалась далеко не лучшей идеей.

Все случилось быстро и шумно. Увидев, что несется ей под ноги, охнув, бабулька подпрыгнула и, не удержавшись, бухнулась на асфальт. Раздавшийся из-под нее скулеж свидетельствовал, что псинку накрыло немалыми килограммами. Больше я ничего заметить не успел, так сам врезался в девчушку, выбив у нее из рук какой-то мохнатый узелок. Узелок с диким визгом "МЯУ-у-у!" улетел куда-то вверх, а мы свалились на бабку, опрокинув ее на спину.

– Барсик! – заорала девчуха мне на ухо.

– Ы-у-и-и-и! – донеслось откуда-то снизу.

– Ироды проклятые! – констатировала бабка, стараясь спихнуть их (то есть меня) с себя.

Я же ничего не успел сказать, так как сзади раздался приглушенный звон бьющегося стекла, сменившийся жутким все заглушающим ревом.

– И-ик! – испуганно подавилась переживаниями девчонка.

– Господи помилуй, – прошептала бабка, перестав дергаться.

Слегка приподнявшись, я рискнул оглянуться.

На земле, посреди расползающейся лужи, лежала простая хозяйственная сумка, а над ней, исполняя какой-то причудливый папуасский танец с подвываниями, скакал пузатый мужик, с которым мы только что так удачно разминулись. Вот только теперь на его лысине красовалась серая мохнатая шапка, роль которой исполнял ошалевший, но мужественный Барсик.

– Ой, котик! – пискнула девчушка, высунувшись из-под моей руки. И в следующее мгновение она, отпихнув локтями-ногами преграду (меня), бросилась спасать любимца.

– Зоя, деточка, да куда ж ты? – тут же закудахтала бабка, порываясь ринуться вслед за ней. Только у нее это не слишком хорошо получилось. Зато отлично получилось лягнуть меня в живот. С глухим "Упф", я снова свалился вниз, и неожиданно столкнулся нос к носу с вылезшей из-под бабки псинкой. Причем была она без пакета.

– А где?.. – начал я, но отвлекся на оглушительный визг пролетающего над нами Барсика. (В жизни не встречал такого голосистого представителя кошачьих, проводящего к тому же столько времени в воздухе). Впрочем, его полет оказался не долог. Приземлившись, как и все представители его породы, на четыре лапы, он, не раздумывая, бросился прочь от нашей шумной компании. Следом за ними, уже с пакетом в зубах, вылетела из нашей кучи-малы псинка. Третье место, с криками: "Барсик, Барсик, миленький, подожди!", заняла девчуха. Оттолкнувшись от бабульки, я бросился в погоню. Кричать мне тоже хотелось. Даже сильно. Но надо было беречь дыхание, так как предстояло сократить приличный разрыв. На последнем месте в нашей гонке, судя по доносившимся причитаниям: "Зоя-деточка-внученька", бежала бабка.

*Забег и его последствия.*

Первым, спустя полтора квартала, сошел с дистанции Барсик. Завидя чахленькое деревце, он метнулся к нему и в мгновение ока, оказался на самой макушке. Псина, полностью проигнорировав кошачий маневр, продолжила забег. В глазах девчонки Максина рубашка имела нулевую ценность, ну а у меня наблюдалось полнейшее равнодушие к Барсику, так что мы просто разделились по интересам.

Соответственно в гонке осталось два участника: я и псина. Точнее, псина и я. Причем, не смотря на все мои старания, расстояние между нами не сокращалось. Похитительница рубашек по-прежнему летела вперед как пуля, то есть быстро и напролом. Хорошо, хоть больше никаких столкновений не случалось. Встречные пешеходы, заметив нас, стремились побыстрей уступить дорогу. С другими же нам просто везло.

Мой видимый мир сузился до мохнатого хвоста и пары метров позади него. Сосредоточенность на беге взяла под контроль дыхание, придала рациональность движениям и очистила мозг от отвлекающих мыслей… ровно до тех пор, пока я с разгону чуть не влетел под грузовик.

Автомобильный гудок и сам по себе вещь не слишком тихая, а уж в дуэте с визжащими тормозами впечатление производит просто неизгладимое. Во всяком случае, дурь с мозгов в момент слетает. Впрочем, от самой соображалки тоже мало что остается. Хорошо хоть пробужденные внезапным испугом рефлексы сработали, остановив хозяина на самом краешке тротуара. Еще б полшага и промчавшееся мимо естественное продолжение звуковых эффектов, в виде нехилого грузовичка, стало бы моим последним в жизни незабываемым впечатлением. Впрочем, незабываемым оно станет в любом случае, поскольку я тут же себе очень твердо пообещал себе относиться гораздо серьезнее и к улицам, и к правилам дорожного движения. Кроме того, стало абсолютно ясно, что догонялки закончены, а Макс прекрасно проживет без рубашки. Перебьется как-нибудь. Ни одна ж она у него, в самом деле. Так что бай-бай… – мог взгляд сфокусировался на проезжей части, отыскивая лохматое пятно, – …тварюжка?..

Мысль споткнулась на понимании, что грузовик, в общем-то, гудел не мне, а четвероногой похитительнице, которая, презирая смертельную опасность, продолжала бежать вперед. Уже перед самым тротуаром на какое-то мгновение показалось, что на жизни глупой животинки поставлен крест, но ей удалось выскочить прямо из-под колес автобусной туши. Во всяком случае, на асфальте не осталось никакого жутко-кровавого украшения.

Высмотреть псинку на другой стороне не получилось, поскольку стоящие на переходе в ожидании зеленого сигнала люди закрывали обзор.

"Пожалуй, теперь точно бай-бай, – послал я мысль вдогонку собаченции, подводя окончательный итог забегу, – рад, что тебя не размазало по асфальту. Хотя не могу сказать, что ты этого не заслужила, но я не кровожадный. Поэтому теперь можешь пойти и спокойно подавиться этой мокрой тряпкой, в которую, несомненно, уже превратилась Максина рубашка! Я же иду домой. Даже по сторонам смотреть не буду!"

Словно испытывая мою твердость, светофор сменил красный на зеленый, открывая безопасный путь на другую сторону. Но мое желание закончить гонку осталось непоколебимым.

Развернувшись, я направился домой. Во всяком случае, попытался, но неуспешно, потому что на меня вдруг накатилось пузо. Огромно-круглое и в старой грязной куртке. Оно могло закатать в асфальт не хуже грузовика. Однако две мощные руки, схватив за грудки, выдернули меня из-под надвигавшейся опасности наверх, к раскаленной от гнева физиономии.

– Тх-хы!!! – прохрипел мне в лицо хозяин пузища и рук, после чего, задохнувшись, судорожно втянул в себя изрядную порцию воздуха.

– Э-э… Я? – мое недоумение значительно перевешивало испуг.

– Хх-хы! – малоинформативно выдал пузан, повторно обдавая меня потоком далеко не самого свежего воздуха. На большее его не хватило, он буквально задохнулся и, восполняя запасы кислорода, тяжело задышал, пытаясь при этом взглядом выразить совсем невежливые благодарственные слова в мой адрес.

А, между прочим, зря. Уж не знаю, зачем он гнался за мной, но только при явном недостатке физических упражнений в его жизни, стоило бы радоваться любой случайной спортивной нагрузке. Так, глядишь, и дойдет до него, что собой надо заниматься. Ну, а дальше, зарядка, пробежки, похудания какие-нибудь… и, естественно, отсутствие меня на его жизненном пути.

Кстати, к последнему я был бы рад перейти незамедлительно. Но для этого требовалось узнать, чего он, собственно говоря, прицепился. Поэтому я так и спросил:

– Дядь, ты чего, а?

Эффект превзошел все мои ожидания.

– Ты чего?! – заорал он мне в лицо, потрясая мною же в воздухе, – ты чего?! Ты чего?!!

Крик становился громче и громче, тряска все сильнее и сильнее, а мое недоумение-раздражение все больше и больше. Во всяком случае, до той минуты, пока в поле зрения не попала лысина возмущающегося.

Надо признать, Барсик поработал на славу. Жаль только, коготки у него не шибко большие. Будь они хотя бы в полразмера тигриных, то у меня на пути к дому не возникло никаких проблем. Оскальпированный мужик лежал бы себе тихонечко в больнице, а я спокойненько шел по своим делам. Так нет. Котик разодрал мужику макушку именно до такой степени, чтоб тот в приливе ярости, проигнорировав свое неспортивное сложение, принял участие в гонках, а теперь трясет мною как честно завоеванным призом. Вот только мне этот аттракцион начал уже поднадоедать. Но заговорить об этом я не рискнул, так как, во-первых, боялся в такой тряске язык прикусить. А во-вторых, если мужик от первого простенького вопроса в такой раж вошел, кто ж знает, как его после второго перекосит. Еще, не дай бог, шибанет "добычу" сдуру об асфальт…

Неожиданная помощь пришла в лице немолодой, но весьма решительной женщины. Подойдя почти вплотную, она стальным командирским голосом поинтересовалась:

– Простите, это ваш ребенок?

– Ч-шо?! – обернулся к ней мужик, автоматически опуская руки, из-за чего мой нос проехался по его куртке.

– Вы отец этого мальчика? – настойчиво повторила моя внезапная защитница.

Ответить на вопрос мой неродственник не успел, поскольку я, почувствовав, что ноги болтаются в воздухе несколько ниже живота мучителя, не стал дожидаться результатов переговоров, а с размаху пнул в самое чувствительное мужское место. Не знаю, гордился бы таким ударом Брюс Ли, но, на мой взгляд, вышло очень даже неплохо. Злобные глазищи толстяка, выразив удивленное недоумение, сошлись к переносице, и он, хрюкнув, свалился на колени. Удачно приземлившись на ноги, я рывком высвободил одежду из ослабевшей хватки жертвы Барсика. Лишенный опоры мужик вполне естественным образом уперся руками в асфальт, приняв классическую позу на четвереньках. Возможно, ему захотелось высказать свое возмущение таким внезапным унижением, но вместо слов из его рта вырвался нечленораздельный обиженный "Мяв", встреченный смешками обходящих нас людей. В отличие от них вступившаяся за меня женщина ничего веселого в поверженном наземь Голиафе не видела. Вид же победившего Давида ее радостью за восторжествовавшую справедливость тоже почему-то не наполнил. Скорей всего, она просто не смогла прийти в себя от такой стремительной перемены ролей. Тем не менее, я совершенно искренне поблагодарил ее за неравнодушие, смелость и своевременное вмешательство. Спасительница неуверенно прошептала "Ну, что ты…" и покосилась на делающую попытки подняться с асфальта тушу. Та в свою очередь с хриплым "Стой, паршивец!", попыталась схватить меня за ногу. Такое оживление поверженного наводило на мысль сбежать и побыстрей. Замигавший светофорный зеленый человечек тут же предложил отделиться от преследователя потоком машин.

"Ну, а домой можно вернуться кружным путем", – додумывал я, перебегая на другую сторону улицы.