Незнакомец притянул меня к себе. Странное яйцевидное лицо было отвратительным, я попытался отшатнуться, но широкая ладонь фиксировала крепко. На меня злобно смотрели два розоватых глаза, из постоянно шевелящихся ноздрей со свистом вырывался воздух. Абсолютно лысая обтекаемая голова, рот в форме небольшого мягкого клюва – отвращение сменилось страхом – я болтался в руке какого-то животного.

Глава 2.

– Да уж, – Франсуа лениво копался в костре длинной палкой. – Может так лучше. Я сразу в бою их увидел. Хотя, что ж это за бой, скорее резня.

Франсуа Пинар был нашей легендой. Самый подготовленный и полезный член диверсионной группы, в прошлом солдат французского иностранного легиона. Франсуа проявил не дюжий организаторский талант, смог с лихвой применить свой боевой опыт в новой для людей обстановке и без устали учил, передавал знания другим. В Легионе он был обычным бойцом, здесь стал безоговорочным лидером и командиром.

– Всегда хотел спросить. Насколько я знаю, у вас в легионе иностранцы служат, а как ты туда попал?

– Всегда есть исключения, – туманно, без желания, ответил Пинар.

Может, он был преступником, возможно, использовал поддельные документы – не важно. Реальный боевой опыт и навыки не придумаешь, этот человек был нам полезен как никто другой. Я пробыл в Вавилоне больше трех лет. Успел поссориться со своими друзьями, даже Пашей и Мишей, работать с рептилиями и создать небольшую группу охотников за удачей. В общем, у меня тоже имелся авторитет в команде. Авторитет во многом не заслуженный, и я охотно делил право руководства с настоящим военным.

– Расскажи ещё раз, как ты ловил чаек, – попросил Ян.

Младший Макгроу любил истории Франсуа, а на приключения жизнь француза была, несомненно, богата. Чего только стоит его путь сюда – он плыл на плоту три месяца. Без еды и воды, направления и надежды.

– Там большого ума не надо, главное скорость и силу рук сохранить. Я подманивал их рыбой, ждал, не двигаясь, и хватал севших на бортик птиц. Свернуть шею чайке не сложно.

Чайки, рыбешка и две акулы – весь рацион Франсуа за три месяца. У него было три армейских сухпайка в начале пути, их он растянул на три недели. Главной проблемой предсказуемо стало полное отсутствие пресной воды. Кровь и жидкости, включая желудки и кишки рыбешек и редких чаек, спасали ненадолго. Мы нашли его обессиленным, с потрескавшейся кожей и жутко распухшим языком. Лицо ссохлось и потрескалось, выпученные бесцветные глаза смотрели безжизненно. Со временем оказалось, что Пинар вполне симпатичный парень, но поначалу я шарахался от него как от рептилий.

– Сейчас бы я не допустил такой ситуации, – мечтательно проговорил Пинар. – С настоящим оружием мы могли задать им трепку ещё там, в порту.

Конечно, об этом думали многие. За три года войны, катастрофы, постигшей землю, большинство выживших научились эффективно сопротивляться. Разумеется, это не распространялось на женщин и детей, а также некоторых мужчин, кто проживал в глубине суши и занимался мирными профессиями.

Подразделение Франсуа Пинара атаковали до этого неизвестные миру, скрывающиеся от людей на протяжении всей истории человечества, черепахи. Или рептилии, как мы их иногда называли с претензией на научность терминологии. Неизвестно какие именно черепахи напали на порт и загружающихся в корабли военных. Скорее всего, это были высшие рептилии, те самые, что заперли нас в Вавилоне и породили других, более свирепых и неуправляемых йеклей.

Практически все из нас оказались на острове до катастрофы. Такие как Пинар, новенькие, составляли не больше двадцати процентов, а в последние месяцы их приток совсем прекратился. Наша задача как раз находить потерпевших крушение, выживших. Для этого мы курсируем вдоль берега и целыми днями не отлипаем от биноклей. В свое время такое круглосуточное дежурство спасло жизнь Франсуа.

Пинар служил в Африке. Его подразделение планово перебрасывали в другой регион, и ничего не предвещало беды. Когда началась атака, солдаты грузились на корабли, большинство было без экипировки и оружия. Начавшаяся в ночной тишине резня изредка прерывалась автоматными очередями и отчаянными криками людей, бросавшимися врукопашную на новых, незнакомых врагов.

– Я лично разрядил всю обойму в рептилию. Эта сволочь стояла спиной и даже не поинтересовалась, кто же там сзади такой смелый.

Франсуа спасался на небольшом корвете с несколькими товарищами. Они отплывали от берега и с ужасом наблюдали за затухавшей битвой в порту. Вопли разносились на большое расстояние, крики обжигали спасавшихся, корили их за трусость и малодушие. Только вот в воде таилась ещё большая опасность.

Они не успели отплыть далеко, рептилии нагнали беглецов и скидывали солдат с корабля в открытое море. Черепахи издевались над тонущими людьми, играли их телами. Пинар, вцепившийся в сложенный надувной плот, медленно отплывал от места бойни. Он видел подлетающих над водой товарищей и, стиснув зубы, заставлял себя молчать – Франсуа не мог никому помочь. Большая удача избежать участи остальных – Пинар на некоторое время оцепенел от страха и беспомощности, это спасло ему жизнь.

– В группе Диккенса есть парнишка, китаец. Их под конвоем перевозили из Гонконга, – пустился в воспоминания Ян, – Весь транспорт затопили. Он плыл на военном катере береговой охраны или типа того, не знаю точно. Главное на корабле были пулеметы стационарные, вот их калибр позволял разрывать панцири. Парень лично видел не меньше шести убитых черепах.

– Наверняка. Не могут же они быть непробиваемыми, – согласился Франсуа. – Только на этом чертовом острове нет такого огнестрельного оружия.

Мы убивали рептилий. Многие охотники использовали части панциря как щит. Мы ничего не знали о прочности этих пластин. У нас не было инструментов для распиливания, а тем более анализа состава, мы даже не смогли отделить чешуйки панциря – всё имеющееся на острове оружие не могло причинить им вреда. В условиях войны всех против всех люди охотно использовали добытые в боях трофеи, и панцири высоко ценились при обмене.

– Нам нужны медузы, я смогу обследовать территорию на много миль вокруг, доплыть до затопленных кораблей, – я в очередной раз затянул всем надоевшую историю.

– Тебя схватят по дороге, и ты не сможешь дотащить оружие сюда, – также банально ответил Пинар.

– Попробовать надо. Три года уже здесь сидим, – из Яна бил энтузиазм. – Рано или поздно сюда придут существенные силы и нас сметут с этого острова как перекати-поле.

Ян был прав. Мы боялись массированной атаки и не могли противостоять большим силам противника. Людей не хватало, даже имеющиеся наличные силы были разрозненны и преследовали сиюминутные шкурные интересы. Я объединял своих людей идеей перебраться на материк.

– Я обещал, я в теме, – твердо подтвердил договоренности Пинар. – Но Семён сам изменил планы. Теперь мы ищем его женщину.

– Она не моя, – буркнул я.

– Ты говорил, но уперся рогом, как будто она твоя, – включился в разговор Кшиштоф.

– Я должен, иначе я не смогу себя простить.

– Да, знаю-знаю, – отмахнулся поляк.

Кшиштоф прибыл на остров одним из последних. Большой транспортник неведомо как добрался до нас два года назад. Поляк выделялся из всех прибывших и местных жителей своей колоссальной физической силой. Думаю, не встречал людей, способных похвастаться подобными природными данными. Мы называли его медведем, и, пожалуй, он единственный мог на равных противостоять рептилиям. Конечно, не всем, а только йеклям. С поляком мы могли изредка разговаривать по-русски, я скучал по родному языку, а мои русские товарищи были в далеком прошлом.

– Смотри, что у нас получается – Франсуа разглядывал самодельную карту Вавилона, такие были в каждой группе охотников – Вот здесь на Западе три поселка. Один из них ваш. Как вы его назвали? Волга? Глупое использовать всемирно известную реку в названии, но ладно. Здесь она проживала с остатками твоей группы. В нескольких километрах по обе стороны еще два небольших селения. В одном всего тридцать человек, они добывают соль и ни к кому не примыкают. Во втором народу больше, такие же бездельники, как и в вашей Волге. Оба поселка мы проверили, врать им не зачем.

– На Юг она пойти не могла, – подключился Кшиштоф. – Она же языками не владеет, правильно? А там одни азиаты. Мне кстати у них понравилось.

– Да, хорошая идея у них там агломерации. Пятнадцать поселков, но все по сути один большой город. Только сельскохозяйственный. Никуда не лезут, культивируют свои промыслы. Если у нас тут не заладится, к ним подамся, авось примут.

– Нафига ты им нужен, лягушатник, – привычно подколол Франсуа поляк.

– Я, между прочим, лягушек ни разу не пробовал, – Пинар и не думал обижаться. – Итак, на Юг мы не идем. Это наше первое допущение. На Востоке у нас что? В основном англосаксы, – сам себе ответил француз. – Туда она в одиночку не дойдет. Будем надеяться, и не попытается.

Путь на восточную часть острова проходил через пустыню, которая разрезала наш Вавилон широченной полосой с севера на юг. Встречающиеся в изобилие оазисы и скалистые группы позволяли путникам находить воду и укрываться от непогоды, но кишели мародерами и разбойничающими шайками. Опасное место даже для опытных мужчин и совсем неподходящее для одинокой женщины.

– Я там ни разу не был. Семён говорил у них серьезные достижения.

– Это было год назад, сейчас не знаю. Но да, они подошли к вопросу выживания фундаментально, напоминает фильмы про Дикий Запад. Домики, шерифы и прочее буйство Голливуда наяву.

– Дикий Восток, получается, – довольно хихикнул Кшиштоф.

– Не отвлекаемся, – прервал, зарождавшиеся было шутки Пинар. – Остается Север. Сюда она могла бы дойти. Множество мелких поселений, но везде уж очень лихие люди. Без зачатков самоуправления. Боязно за девушку, сами знаете местные нравы.

Мы знали. Почти во всем Вавилоне действовало право сильного, но в обжитых областях, особенно Юге и Востоке люди старались сохранять подобие правовых систем своих стран.

– Нечего гадать, она пойдет на Мыс, – я талдычил это уже неделю. – Пол острова знает нашу цель. Логично искать меня там.

– Это при условии, что она ищет тебя, – поправил Франсуа.

– Ну а кого как не нашего героя, – хохотнул Кшиштоф.

– Ладно, будем считать хорошим знаком, что мы изначально шли к Мысу, – француз сложил карту и заботливо убрал её в полиэтиленовый пакет. – Значит у нас впереди Кратер, а потом Мыс в трёхдневном переходе.

– Значит, находим женщину, потом плывем на остров амфибий, Семён с ними шушукается, и они помогают нам свалить отсюда? Если получится, я вас всех расцелую взасос! – Кшиштоф сложил губы уточкой.

– У нас цель, – Оуэн появился со стороны пляжа и говорил тихо. – Один. Думаю йекль.

В принципе наших сил могло хватить и на полноценную рептилию, но йекль попроще. Они более агрессивны и мобильны, но сопоставимы с нами по размеру и не так сильны. Мы используем одно и то же скудное оружие вне зависимости от противника, если черепах несколько, то лучше отступить.

Через двадцать секунд команда была готова следовать за Оуэном. Костёр привычно закрыли легким алюминиевым тазом, запертый без кислорода огонь практически мгновенно затух. Разобрали оружие и в тишине вышли на охоту.

Черепахи выходят на берег в самых неожиданных местах, их цели нам до сих пор не ясны. Иногда они прибывают группой, чаще поодиночке. Мы стараемся убить их сразу, возле воды. Некоторые пытались проследить за передвижением рептилий, понять, что они ищут, куда направляются, но долго преследовать черепаху не получается, тебя быстро обнаружат.

Этот экземпляр был йеклем. Некрупная рептилия, подвижные лапы. Йекль осматривался, он недавно вышел из воды и приводил в порядок, настраивал дыхательные пути – лучшее время для атаки. Многие энтузиасты-дипломаты пытались вести переговоры, гордо шли с белыми тряпками и без оружия навстречу с черепахой. К сожалению, то, что возможно с высшей амфибией, не проходит с йеклем. Эти ребята сразу бросаются в бой, они заточены на убийство и похоже не испытывают страха.

Кшиштоф и шотландцы синхронно заходили с разных сторон, у всех были самодельные сети из веревок и проволоки. Наша с Франсуа задача, как и всегда, отвлечь внимание твари на себя. У нас длинные копья и тесаки, у Пинара метательные ножи и мы начинаем первыми.

Загонщики, как нас называли в команде, смело могут материться или читать возвышенные стихи, главное быть громким и отвлечь жертву от флангов. Когда йекль сосредоточился на нас, француз начал метать ножи. Они не приносили черепахе особого вреда, но отвлекали и раздражали рептилию. Когда она, видя только нас, приблизилась, началось самое сложное – сдерживать черепаху копьями.

Я научился вполне сносно владеть холодным оружием, включая копья и багры, хотя наибольших успехов достиг в стрельбе из лука. Ни разу не пробовал стрелять дома, в те, мирные времена, хотя множество стрелковых клубов зазывали рекламой и приемлемыми ценами. Здесь пришлось учиться быстро и совершенствоваться в реальной обстановке боя. К счастью я мог почти не целиться, стрелы кучно ложились в цель интуитивно, без долгой подготовки – «на глазок».

– Эй, тварь, – продолжал орать Пинар, размахивая пикой.

Йекль шел на нас как у них принято – без оружия. Одного, даже такого умелого бойца как Франсуа черепаха одолеет. Они верткие с очень сильными руками. Один раз я видел особо хитрую рептилию, она не уворачивалась, а бросалась на выставленную пику панцирем, древко после очередного удара треснуло, и загонщик был на грани неминуемой смерти. Поэтому мы всегда действуем в паре – моё копье мешало йеклю двигаться ровно и эффективно уворачиваться от ударов Пинара.

Тем не менее, животное успело схватить лапой моё оружие, я не мог вырвать копье обратно и отчаянно размахивал зажатым обеими руками древком, пытаясь вывести черепаху из равновесия. У Франсуа никак не получался сильный удар, он только сдерживал страшную тварь на расстоянии в полтора метра – вся фора, что нам давали пики. Кшиштоф первый накинул сеть, йекль пропустил его появление и дернулся, но с другой стороны его уже накрыли сети Макгроу, теперь черепаха не могла двигать руками.

Обычная рептилия прячется в панцирь и пытается скрыться скачками. Черепаха выжидает момент и резко выбрасывает лапы из укрытия, делает бросок и замирает вновь. Иногда такая тактика имеет успех, особенно если у охотников нет багров. Йекли более свирепы и не идут на попятную, вот и эта тварь сопротивлялась до последнего. Три года назад копье было для меня дикостью, непонятным оружием. Теперь я мог выбрасывать его резко, почти без замаха. Несколько сильных ударов и амфибия становится очередным трофеем нашей группы. Мы самые эффективные охотники острова.

– Опять я? – младший Макгроу назначен дежурным по разделке рептилии.

– Можешь взять брата, – Кшиштоф даже не вспотел при охоте, но помогать не собирался.

– Я помогу тебе Ян.

Мне не нравилась эта часть работы. Мы не едим мясо черепах, не разделываем их тщательно, наша задача добыть драгоценный панцирь, но это чертовски трудно без пил и болгарки. Переднюю и заднюю части панциря нужно разъединить, иначе добыча будет долго сохнуть и подгнивать. Лучше начать эту работу сейчас, пока в свои права не вступило тропическое солнце. По общему правилу, выработанному месяцами охоты, во время освежевания остальные члены команды дежурят по периметру. Бывали случаи высадки нескольких рептилий сразу и группы оказывались застигнутыми врасплох. Наше преимущество во внезапности и командной работе, неожиданная атака черепах может разбить охотников на отдельных людей, дни, а точнее минуты, которых сочтены.

– Речь о той женщине, из твоей группы? – Ян решил поболтать между делом.

– Ну, – у меня не было желания обсуждать затеянную поисковую операцию.

– Она красивая, я бы тоже ради неё пошёл, – напарник быстро посмотрел на меня с опаской, но я не считал это поводом для ревности.

– Дело не в красоте. Я должен. Она ушла из поселка одна, – какой же глупый безответственный поступок! – в том числе из-за меня. Мне кажется, только здесь я понял, что значит быть мужчиной и отвечать за других.

– Думаю, я тебя понял.

Я сам особо себя не понимал, но трогательная поддержка Яна была приятна. Вся группа без конца подтрунивала надо мной, однако, никто не оспаривал моё решение. Поисковая операция почти наверняка была безнадежна и с такой же вероятностью опасна. Кроме того, вынужденная отсрочка меняла наши планы. Мы хотели доплыть до острова высших рептилий, попытаться вступить в диалог. Этот загадочный атолл, прекрасно видимый с Мыса, пугал и манил одновременно. Последний оплот высших рептилий, они могли стать спасением или смертью. Месяц назад мы решили это проверить, я надеялся заполучить шнорхелей для глубоководного и дальнего плавания. Даже в случае фиаско, мы могли узнать много нового об окружающем мире.

– А в самолеты ты не веришь? – Ян пыхтел над своей частью панциря, её нужно было отполировать песком, полностью очистить.

– Некий аэродром в пустыне? Черт его знает, мне кажется это сказки.

Весь остров, наш Вавилон, упивался выдумками и страшными историями. Больные фантазии передавались из уст в уста и обрастали невероятными, порой мистическими, подробностями. Замаскированный аэропорт в центре острова был сродни рассказам о черепахах-мутантах, подстерегавших путников в редких оазисах и объедавших людей до косточек.

– Пора выдвигаться, – я ещё раз протер песком нашу добычу. – К вечеру дойдем до Кратера.

С недавних пор я полюбил длинные пешие переходы. В дороге можно подумать. Поиски девушки вернули меня назад, в то время когда я только оказался в этом мире и был окружен знакомыми с детства друзьями и их приятелями.

Глава 3

Три года назад.

На удивление получилось поспать. Вечером мы добрели до хижины в сопровождении притихшего Геннадия. Беглецов так и не нашли. Старик долго кланялся перед незнакомцами, издавал гортанные с подсвистыванием звуки, наконец, эти чудовища ушли, и мы в полной тишине начали взбираться в горку.

Парни поддерживали своих женщин, я плелся последним. Разум пытался подсказывать какие-то объяснения увиденного. Возможно, мы застряли в плену местных дикарей, носящих маски. Такую гипотезу я счел логичной. Наше положение представлялось опасным и запутанным, но допускать сверхъестественное совсем не хотелось. Старик всю дорогу чертыхался и отказывался отвечать на вопросы.

К нашему приходу Пятница уже сварил уху. Геннадий очень гордился супом. «Свежая уха для русского человека как мёд», приговаривал старик, шумно отхлебывая из кокосовой миски. Откуда такая поговорка? Скорее всего, сошел с ума и сам придумал. У нас аппетита не было.

– Что с нашими товарищами Гена?

– А я знаю? – старик повернулся к Мише. – Не убьют, кушай.

Мы сидели на больших листьях, заботливо разостланных Пятницей перед входом в хижину. Костер на его кухне давал немного света. Вадим временами постанывал, у него серьезно распухла щека, и Марина перерыла все сумки в поисках обезболивающего.

– На, – старик протянул раненому какой-то листик. – Прожуй и кашицей компрессик сделай. Остатки потом выброси.

На этом наши посиделки закончились. «Время», – многозначительно объявил Геннадий и затолкал всех в хижину. Сам он улегся на койке рядом с входом, Пятница ночевал в дальнем углу.

***

– Странно, – меня разбудил приятный щебечущий голос Вероники. – Вся опухоль сошла. Как на собаке всё заживает.

Они с Мариной разглядывали щёку Вадима. Он был по-прежнему пришибленным, но лицо выглядело вполне терпимо, только лёгкая ссадина напоминала о вчерашней потасовке.

Я лежал на жесткой кушетке, тело затекло, но вставать было лень. После вчерашних событий на меня напала апатия, не хотелось двигаться, думать, решать.

– Выходи, нужна помощь, – Миша заглянул в открытую дверь. Судя по нему, он уже давно был на ногах.

Я нехотя уселся на койке. В помещении, кроме меня, были только Потаповы и Вероника. Члены экипажа с нашей злополучной яхты куда-то пропали. Я потянулся, размял тело и вышел на улицу.

Солнце стояло высоко и нещадно лупцевало жаркими лучами. Миша ждал меня у входа.

– Пойдем, старик завалил какого-то кабана. Нужно подтянуть его сюда.

Мы притащили тушу животного, напоминавшего дикую свинью. Прикасаться к лохматому зверю было противно, но Геннадий с Мишей поторапливали. Руки дрожали от тяжелой ноши, подниматься в горку с убитым крупным животным оказалось несладко.

– Фуф, – старик вытер пот тыльной стороной ладони, когда мы, наконец, дотащили животное до импровизированной кухни. – Вернется Пятница и освежует. Сегодня попируем мясом.

Я умылся теплой водой из покореженной пластмассовой бочки. Емкость синего цвета, очевидно, была трофеем с очередного судна, которое захватили местные дикари. Рифлёные бока бочки были изрядно помяты, в нескольких местах стояли заплатки.

Было время рассмотреть местную кухню. Этот уголок единственный символизировал зачатки цивилизованности. Сложенный из крупных полукруглых камней камин-очаг порядочно закоптился, рядом в высокой плетеной вазе стояли железные прутья разных размеров. Скорее всего, Пятница со стариком использовали их как шампуры. Ближе к деревьям, под невысокой пальмой громоздились разнокалиберные разделочные доски. Наточенные вычищенные до блеска ножи и тесаки местный повар аккуратно разложил на соломе.

– Там у нас яма, – старику был приятен мой интерес к их нехитрому быту. – Мы храним фрукты и овощи под землей. Я эту яму по принципу погреба рыл.

– А где Пятница? – хотелось перекусить.

– Ищет ваших балбесов, – Геннадий неопределенно махнул рукой в сторону правой тропинки.

– Дикари их не найдут?

– Дикари? – старик испуганно оглянулся. – Не говори так мальчик. С острова беглецы никуда не денутся, а вот страху по ночи наберутся с лихвой.

Остатки нашей группы вылезли из хижины. Девушки умывались, а Вадим с Мишей в сторонке курили найденные в сумках сигареты.

– Хороший повод бросить, – сообщил Миша, поймав мой взгляд и показав открытую пачку, в которой оставалось несколько сигарет.

Сам я никогда не курил и гордился объемом легких. Ещё в детстве мы соревновались на максимальное время погружение, в те времена продержаться под водой дольше всех считалось очень почетным.

– Когда будут разъяснения Гена? – хрипло поинтересовался Вадим.

– Вот ваши друзья вернутся, и поговорим, – парировал старик.

Я бесцельно бродил по площадке перед хижиной. Рассматривать тут было нечего. Кроме кухни никаких построек и интересных вещей. В самом бамбуковом сарае было аскетично и пусто. Только деревянные лавки, даже без тумбочек.

Солнце припекало. Наши вещи мы перетащили на одну из коек, и я достал из рюкзака свою модную панамку с надписью «Россия вперед».

– Россия? – старик с интересом разглядывал надпись.

– А что не так? – я знал, что панамка привлекает внимание, особенно за границей, но вопрос Геннадия был неожиданным.

– А что сейчас республики отдельно символику выпускают?

Через мгновение ступора я сообразил, о чем он говорит. Если он находился здесь последние сорок лет, то получается, он был родом из СССР. Точнее, мы все были родом из большой социалистической страны, но Геннадий пропустил распад государства на отдельные республики.

Старик старательно в мельчайших деталях расспрашивал о современных государственных границах. Его настолько взволновала эта тема, что он не обратил внимания на понурых беглецов, которых привел молчаливый Пятница.

А между тем вторая часть нашей группы представляла грустное зрелище. Три уставших, не выспавшихся человека с красными глазами и иссеченными кустами голыми ногами. Они по-прежнему были в одном нижнем белье, которое за время их злоключений испачкалось и висело лохмотьями.

Марина с Вероникой увели нашедшуюся троицу в хижину переодеваться и приходить в себя. А Пятница, как ни в чем не бывало, заступил на кухонное дежурство. Наш повар рассыпал на земле целую гору фруктов и, ловко работая тесаком, начал шинковать будущий завтрак.

После легкого перекуса знакомым со вчерашнего дня набором фруктов мы были готовы к беседе. Пятница утащил тушу кабана в свой угол и, вооружившись разнокалиберными ножами, принялся за освежевание.

Весь наш коллектив объединяла подавленность. Вадим сменил свою вчерашнюю решимость и нахрапистость на злобную отрешенность. Он практически ничего не говорил, только поглядывал на окружающих злыми глазами. Руки Марины, пытавшуюся приобнять супруга, он демонстративно раз за разом отталкивал. Возможно, ему было обидно вспоминать вчерашнее фиаско, сокрушительный удар от огромного дикаря.

Троица беглецов успела привести себя в порядок и одеться, но они по-прежнему выглядели затравленными и большей частью смотрели в пол потухшими глазами.

– Мы обшарили большую территорию, – поведал мне Пашка. – Тут очень странный остров, он не единый. Как бусинки. Суша перетекает в другой маленький остров. Но туда мы не сунулись, там маячили эти, – Паша осекся, подбирая правильные слова, – ну ты понял.

– Понял. Я думаю это дикари в масках.

– Уж очень здоровые. Мне страшно, Сёма. Надо что-то делать.

Легко сказать. У меня не было никаких идей. Ни абсурдных, ни глупых и отчаянных, никаких. Общая растерянность подавила наш коллектив, никто не хотел и не мог взять инициативу в свои руки. Оставалось ждать развития ситуации.

– Теперь поговорим, друзья, – старик воспользовался общим сбором перед хижиной.

Никто не оспаривал главенство Геннадия. После вчерашних приключений, мы не хотели покидать это место без дополнительных инструкций.

– Как я вчера уже говорил, вы в плену, – старик готовился к речи и наслаждался моментом. – Надо смириться с этой мыслью. Вы не стали меня слушать, разбежались. Теперь давайте жить дружно и предусмотрительно.

Итак, мы находились в плену на затерянном острове в Океании. Наше местоположение было никому не известно, и вещи тщательно обыскали в поиске средств связи с внешним миром. Остров располагался вдали от торговых и иных путей. Над этим местом не летали самолеты, а снимки из космоса не представляли интереса – слишком маленькая незаселенная территория.

Вчерашний сухогруз был случайным недоразумением. Обычно корабли заплывают сюда не чаще одного раза в пару лет. Все они ликвидируются, экипаж неизменно следует нашей судьбе, а груз исследуется на берегу в поисках полезных вещей. Сами корабли затапливают поблизости.

Геннадий жил здесь порядка сорока лет. Он безвылазно сидел только на этом острове. Не сойти с ума ему помогали такие группы как наша.

– Я давно потерял счет времени и не уверен в правильности расчетов, – жаловался нам Гена. – Здесь нет как таковой зимы, тяжело делать временные отсечки. День, как правило, похож на предыдущий, следующий тоже будет таким же. Заботы у меня не хитрые. Поддерживаю в порядке эту часть острова вместе с прикрепленным аборигеном. Этого мне привезли лет десять назад. Предыдущий помощник умер.

Если количество проведенных на острове лет старик не помнил, то «группы» таких же, как мы, запомнил наверняка. Через него прошло тридцать девять групп, мы были сороковой. Юбилейной.

– Я уже старый, сам чувствую, – откровенничал старик. – Только на днях по Родине ностальгировал и тут такой подарок. Первая русскоязычная группа за сорок лет. До этого были со знанием языка, но залетные. Один-два на всю группу. Для вас, конечно, происходящее кажется кошмаром, но доля везения есть даже в том, что вас ко мне определили. На другом конце острова еще два поселения. Там наставники другие. Один азиат, другой то ли француз, то ли голландец. Как бы вы с ними общались?

– По-английски, – гордо вставила Лариса.

– Лорик! – шикнул на неё Артём и, обратившись к старику, попросил – Продолжайте, пожалуйста.

– Может и по-английски, я вот языками не владею, – задумчиво проговорил Геннадий. – Из русских есть только Петрушка, но он идейный мерзавец. Моя задача простая – кормить, поить и не дать умереть. Всякие люди бывают. Кто-то и руки на себя накладывает. Раньше было хуже, значительно хуже. В те времена они тело наше изучали. Человека. Потрошили наживую. У них какой-то другой обмен веществ или типа того, короче говоря, они боли почти не чувствуют. Поэтому и с нашим братом за анестезию не заморачиваются. И очень удивляются, когда люди орать от боли начинают.

– Кто, кто они!? – не выдержал Миша, остальные присоединились к требованию раскрыть карты.

– Вы же их вчера видели, – как будто удивился старик. – Амфибии.

– Амфибии? – озвучила общее удивление Вероника.

– Я в детстве фильм такой смотрел. В кинотеатре, – зачем-то добавил Геннадий.

– Они плавают? Или что? Почему амфибии? – общий хор наших разгоряченных голосов закидывал рассказчика вопросами.

– Ну да, плавают, – старик хитро ухмыльнулся. – Очень даже.

Эти существа, со слов Геннадия, не были людьми. Основное время они проводили в море, но могли передвигаться по суше. Хотя на земле не чувствовали себя комфортно, были медлительными. Амфибии были истинными хозяевами этого острова, и именно их боялся старик.

На острове был заведен строго соблюдавшийся график. Отбой не позже десяти, подъем с рассветом. По своей части острова можно было свободно перемещаться, это не возбранялось. Но другие части оставались под запретом. Амфибии редко патрулировали этот остров, обычно следили только за новичками, но иногда по неизвестным причинам неожиданно могли нагрянуть с инспекцией.

Вчерашняя неприятная встреча была связана с кораблем. Муравьи или тараканы, которые быстро взбирались по бортам, были амфибиями. Они атаковали все суда, проходящие в опасной близости от острова. Напавшая на нас троица приглядывала за берегом во время захвата. Мы оказались на пляже в неподходящее время. Будь мы подготовленнее, и заранее преклонили перед хозяевами колени, всё могло обойтись достаточно мирно.

– Бред, какой же бред, – Лариса вскочила на ноги и обводила присутствующих взглядом. – Вы собираетесь слушать эту ерунду?

– А какие у нас еще варианты? – подал голос Миша.

– Вот Сёма, например, – Паша показал на меня. – Двинул теорию, что здесь рулят дикари. А наш русскоязычный друг Гена то ли сумасшедший, то ли обязан им чем-то.

– И вешает нам тут лапшу, – Лариса на полном серьезе попыталась пнуть старика, но он успел увернуться.

– И что ты предлагаешь делать, Семён? – проворковала Вероника.

Всё внимание неожиданно переключилось на меня. Даже Геннадий смотрел на меня выжидающе. Я не был готов к такому повороту событий, глупо мотал головой и энергично моргал. Было как-то неудобно перед Геннадием – одно дело называть сумасшедшим за глаза, совсем другое в лицо. Я пытался найти объяснение вчерашним событиям, но эта была только гипотеза. Разумеется, дальше предположения о дикарях я ничего не придумал.