Читать книгу: «Во имя комфорта», страница 3

Деревья неожиданно расступились, и моему взору предстала панорама склона холма. Просторный луг на сколько хватало глаз. Небо с редкими облаками. И бегущее вдали стадо животных. Мне чудится или это лошади? Да, это они! Или их местные аналоги: поджарые силуэты, быстрые ноги, переливающаяся на солнце оттенками чёрного шерсть. Но тогда почему в кареты запряжены бафзимы? Ещё один вопрос.

Вечером нас принял очередной управляющий очередной деревни. Кажется, поселения расположены именно на расстоянии дня пути друг от друга. Это логично.

Есть хотелось очень сильно, и я рискнул поесть всё той же каши, но немного. Заел парочкой капустных листьев. Организм всё принял. Спалось прекрасно.

Однообразие. Оно отупляет. Но успокаивает. А в моём случае ещё и укрепляет организм. Потому что три дня тряски в карете приучили это тело моллюска к длительным нагрузкам. Утром я уже бодро заполз в карету и привычно принимал ямы и кочки. Моё настроение было хорошим, в голове лежала разветвлённая блок-схема действий по осваиванию в этом мире в зависимости от входящих условий и ответов на мои вопросы. В ней отдельным пунктом было внесение разнообразия в пищевой рацион. Каша, листья, похожие на капустные и булочки с вишней начинали приедаться.

Дождь омрачил моё радостное предвкушение окончания пути. Он стал захлёстывать в окна кареты. Мы остановились, и кучер закрыл их глухими деревяшками. По крыше стучали капли, внутри было почти полностью темно, лишь сквозь неплотно пригнанные доски пробивался сумрак да вспышки молний. Гром грохотал вполне по Земному. Зато трясти стало меньше. Видимо дорога стала мягче от дождя. Но поездка в тёмном ящике на колёсах всё равно перестала мне нравиться. Хотя кучеру снаружи явно хуже.

Сейчас самое время появится кому-то с объяснениями того что происходит со мной. Положено по закону жанра попаданцев. Я в карете один, тут темно, грохочет гром. Уже пора рассказать, зачем я здесь. Но никто не появлялся. Ни живые существа с объяснениями, ни всплывающие перед взором подсказки по типу встроенного интерфейса. Врут всё в книгах.

Остановку кареты я воспринял с облегчением. Дождь закончился только что, и окна не открывали. Я распахнул дверь.

Серьёзно? Вы издеваетесь? Двор дома, к которому мы подъехали, представлял собой одно грязное болото. В нём угадывалась дорожка, но на ней были лужи. Я осмотрелся. Да, грязное месиво везде на земле. Но дом большой, двухэтажный. Рядом слева ещё один, значительно больше по площади.

– Старший граф Сэнэс! Младший граф Хамжю! – к нам быстро прямо по лужам приближалось существо. – Рад видеть вас в добром здравии! До меня дошли слухи о случае на охоте!

– Слухи всегда опережают кареты, – ответил ему мой брат. – Как видите, они преувеличены. Хамжю в порядке. У меня есть к вам разговор, управляющий.

– Да, конечно, пройдёмте в мой дом.

Брат с управляющим заспешили к дальнему дому. Шли они действительно достаточно быстро. Возможно, грязь позволяла существам скользить, тем самым повышая скорость передвижения. Сейчас я это узнаю.

– Хамжю, мальчик мой! – подало голос существо. Оно стояло тут давно, но так скромно, что я не заметил его сразу. – С возвращением!

– Спасибо, – ответил я и бросил брусок для схода на землю.

Прямо в грязь. М-да… Но деваться некуда. Я сошёл из кареты. Мокрая жижа сразу же стала пропитывать онучи.

– Мы можем побыстрее пройти в дом? – попросил я.

– Да, конечно, Хамжю, – ответило существо.

Грязь не помогала движению. Скорее даже мешала. Она не давала держать прямое направление, постоянно заставляя скользить вбок. Мне придётся ещё долго учиться нормально ходить.

Наконец-то твёрдая поверхность пола дома! Надо снять онучи, чтобы не натоптать тут. Я развязал нижний пояс и выполз из обувки. Нога всё-таки успела промокнуть, за мной тянется влажный след.

– Ты хочешь есть, Хамжю? – спросило существо.

– Да.

– Пойдём. Я сделал твои любимые котлетки. Из мяса молодого бафзима.

– Это отлично! – я сглотнул слюну. – Подождём Сэнэса и приступим.

– Думаю, ждать его мы будем долго. У них с управляющим есть, что обсудить. И утром не жди его. Скорее всего он уедет с рассветом.

Я кивнул и направился вслед за существом в столовую. Она находилась в дальнем конце коридора. В доме уже горели не факелы, а свечи на стенах. Что логично для деревянной постройки. В неярком свете мне показалось, что этот любезный моллюск выглядит немного иначе, чем остальные.

Запах жареного мяса ударил сразу с порога столовой. На столе действительно лежали котлеты. Овальные, с поджаренной корочкой. И раз никого не нужно ждать…

Котлеты были не из фарша, скорее из мелко порубленного мяса. Но они были очень вкусные! А в кувшине была не вода.

– Сок малины, твой любимый.

Потрясающе! Всё-таки здесь есть разнообразие. Я взглянул одним глазом на существо. Что ни говори, а удобно когда глаза не синхронизированы. Да, этот моллюск отличался от встреченных мною ранее. Его раковина была с серыми пятнышками, кожа была в белых прожилках. Да он стар! Он просто старый!

– Сколько Вам лет? – спросил я, не подумавши. Невежливо.

– Один один пять лет.

Я даже жевать перестал. Сколько-сколько? Больше ста лет? Тогда понятно, почему существо выглядит старым. И опять цифры произносятся по отдельности.

– А сколько длится год? – спросил я.

– Два два два месяцев, – ответило существо.

– А в месяце…

– Пять три дня.

– Мои вопросы, должно быть, звучат странно.

– Да, – подтвердило существо. – Ведь ты всё это уже знаешь. Но до меня дошли слухи о твоих проблемах с памятью. Что же, научу тебя всему ещё раз.

– Так Вы тот самый Цамий, к которому и хотел отправить меня отец!

– Да, мальчик, мой, – старый моллюск добавил в запахи улыбку. – Я снова всему тебя научу.

– Я Вас сильно замучаю своими вопросами, – честно предупредил я.

– Ничего страшного. Мне же нужно кому-то передавать свои знания об этом мире.

Последние слова насторожили меня. И я спросил прямо:

– Вы из этого мира? С этой земли? – слова «планета» не оказалось в лексиконе существ.

– Твои вопросы действительно странные. Не такие как раньше. Да, я из этого мира, откуда же ещё? Мир же один, другого нет. Кроме того, где живёт Ах и куда мы попадаем после смерти.

А вот и религия. Куда же без неё. Логично. Ведь разумному существу нужно как-то объяснять происходящее вокруг. И пока наука не сильно развита, всё приписывается Богу.

– А были ли до нас в этом мире другие? Выглядевшие по-другому? Те, кто, может быть, создавал свои страны, свои кареты, свои обычаи? Люди? – последнее слово я сказал ртом.

– Таких не было, – Цамий внимательно посмотрел на меня. – До нас Ах создал только неразумных тварей. Мы единственные его сыны, созданные по его образу и подобию.

По образу и подобию. И люди созданы так же. Будь я более религиозным, мои устои сейчас бы сильно пошатнулись. Рассказывать Цамию о существовании других разумных видов я пока не буду. То что он считает, что никого не было до моллюсков на этой планете не отменяет возможности того что я нахожусь на Земле, но в далёком её будущем. Уж больно природа похожа. Те же лошади. И названия вещей, продуктов. Хотя скорее всего в моём сознании просто возникает их перевод. В общем, эта теория пока не отбрасывается.

– Где я Вас смогу найти утром? – спросил я существо.

– В библиотеке.

– А где находится библиотека?

– Заодно и вспомнишь, – ответил Цамий.

Какой хитрец! Хорошо. Действительно, заодно изучу дом. А сейчас спать. Спальня на мою радость, оказалась на первом этаже, следующей комнатой от столовой. Отключился я почти мгновенно, даже не успел сосчитать, сколько дней в году.

Часть 2.

Место действия: цивилизация моллюсков, поселение Дюйбимт.

Время действия: год два два два шесть по местному летоисчислению, девятый день в мире моллюсков.

Меня никто не будил. Так как в спальне не было окна определить какое время дня не представлялось возможным. Однако горела свеча. Я рассмотрел спальню. Кровать без столбиков, не то что в замке. Но зато здесь были подобия комодиков. На одном из них стояло маленькое зеркало и подсвечник. На другом была сложена свежая одежда. Я облачился в неё, обулся, посмотрелся в зеркало. Всё те же цвета. Белый верх, серый низ. Кстати о низе. Я не вижу ночного горшка. Придётся искать уборную. Она, скорее всего на улице на заднем дворе.

Я вышел в коридор. Направо столовая. Поищем здесь. О! Вкусно пахнет булочками. Но это позже. Есть дверь в дальней стене. Точно! Это выход во двор. И вот характерное строение. Но идти к нему нужно по невысохшей за ночь грязи. Нужно будет сделать что-нибудь с этим. А сейчас… О! Запах в строении тоже характерный. И банальная дыра в полу. Есть тазик с водой и несколько тряпочек.

Теперь можно и к булочкам вернуться. Но нужно разуться, чтобы не таскать грязь в дом. Я свернул онучи и положил в уголок, немного при этом испачкавшись. Сколько придётся здесь изменить для комфортной жизни…

Покончив с завтраком, я отправился искать Цамия и библиотеку. Слева моя спальня, что справа? Думаю, это гостиная. Множество канделябров на стенах. Камин. Низкие столики.

Напротив гостиной ещё одна спальня. Наверное, Цамия. Рядом лестница наверх. Я всё ещё опасаюсь подниматься по ним. Уже фобия вырабатывается. Напротив лестницы возле входа в дом проход вглубь дома. И в конце прохода дверь справа…

– Хамжю, мальчик мой! – поприветствовал меня Цамий из-за стола.

Он что-то писал в книге. В одной из книг, потому что они стояли на полках вдоль всех стен от пола до потолка. Действительно библиотека! Но книги отличались от привычных мне. Эти были в толстых переплётах, массивные. Листы их были неровными, толстыми.

– Доброе утро, Цамий, – поздоровался я.

– Доброе. Нашёл меня?

– Да. Заодно изучил первый этаж дома, как Вы и хотели.

– Прекрасно, – добавил в запахи улыбку Цамий. – Ты хочешь задать мне вопросы?

– Да, – подтвердил я. – Что в этих книгах?

– Всё, что я знаю. Как лечить болезни, как ткать одежду, имена правителей, история нашего народа и других стран.

– История. Хочу почитать ту книгу, где рассказывается о самых давних временах.

– Что ж, – Цамий вышел из-за стола. – Вот в этой про жизнь до извержения Асаца.

Я с радостью принял увесистый том. Отнёс к столу поближе к горящим свечам, открыл на первой странице. Ой нет… На второй. На пятой. Десятой и ещё какой-то. Да вы издеваетесь?!

Я невольно поднял взгляд к потолку. То есть сделать так, чтобы я понимал речь, как запаховую, так и обычную и сам умел говорить, вы сделали, а оставить умение читать не смогли? Что за иероглифы в книге?

– Я же умел читать, да? – спросил я Цамия.

– Не только читать, но и писать. Часть этих книг написана твоей рукой. Тебе нравилось это.

– Во всём мире пишут на одном… Пишут одинаково?

– Да, конечно. Как иначе понимать других? – даже удивился Цамий.

Мне придётся учиться читать на чужом языке. А у меня с изучением языков всегда были огромные проблемы.

– А есть что-нибудь, что я могу понять без умения читать? – спросил я. – Рисунки, карты?

– Карты. Да, есть карты, – Цамий двинулся к одной из полок.

– Общая карта мира?

– Да, вот она. Весной как раз дорисовал с последними изменениями.

На стол лёг большой лист. Карта. Разноцветная. Тёмные тона сверху и слева, светлые снизу и справа. Какие-то участки закрашены полностью, на каких-то штриховка. Цвета меняются от фиолетового слева до синего справа, переходя через весь спектр. Много, очень много контуров областей, а может быть стран. Некоторые из них намного больше других.

Я сосредоточился на общем плане. Похоже на материк. Один. Налево и вверх выдаётся длинная коса-полуостров, правее центра после бухты идёт вверх ещё один полуостров с широким основанием, на нём то ли море, то ли озеро. Справа в верхней части короткий раздвоённый вынос материка в море. И опять на этом выносе есть внутренний водоём. Левая часть берега материка идёт под углом на юг, не доходя середины вдаётся внутрь большой бухтой и снова устремляется вниз. Южная часть крупная, берег почти ровный, лишь после начала восхождения на север есть ещё одна бухта. Вообще правая часть идёт почти вертикально к тому самому раздвоённому полуострову. В общем чем-то напоминает Австралию, если срезать левую нижнюю часть, добавить её косой вверх и налево, а с права пристроить тот самый хвост. И вот это огромное море добавить в юго-восточную часть. Похоже, но и не очень.

– Это весь мир? – спросил я.

– Да, конечно.

– И если плыть долго-долго налево, то вернёшься с правой части карты?

– Нет, далеко-далеко на западе стена из гор, – с подозрением посмотрел на меня Цамий. – Она не даёт морю выливаться наружу.

– Поверхность мира плоская, вокруг земли море, вокруг моря горы, а дальше пустота? – уточнил я.

– Да, всё так.

Значит я во времени до географических открытий. Моллюски свято верят, что их планета плоская и кроме вот этого материка больше ничего нет. Однако, продолжим.

– Где мы на этой карте? – спросил я.

– А догадаться не можешь? – пристально посмотрел на меня Цамий.

– Нет.

– Ты какого цвета?

– Фиолетово-сиреневого.

– Мы все фиолетово-сиреневые, – Цамий кажется уже терял терпение. – Какого цвета наш народ? Твоя семья?

– Оранжевый? – вспомнил я разговор отца с канцлером и цвет своей раковины.

– Наконец-то! Знатно же кабан тебе на мозг наступил!

– Но тут два оттенка оранжевого.

– Вот, – ткнул пальцем в карту Цамий. – Вот мы. Написано же – Северные. А, ты же читать разучился…

Я всмотрелся в карту. Указанная область протянулась с северо-восток-востока на юго-запад-запад. Она была меньше всех окружавших её областей. Особенно тех, которые примыкали слева и снизу.

– Это страны? – задал я глупый вопрос.

– Да, – ответил Цамий уже спокойно. – Страны делятся на графства, по ним есть отдельные карты. У нас три графства. Западное и главное – Хилэпсюш. Центральное и самое большое – Бам. И наше восточное, самое маленькое – Дюйбимт.

– А почему мы называемся "Северными"? Есть же вот страны севернее нас. Север же наверху?

– Да, наверху, где же ему ещё быть то? Так исторически сложилось. Давным-давно, сразу после извержения, наша… Кхм… Твоя семья была первой, кто зашёл дальше всех на север и долгое время оставалась такой. Прямые потомки тех первопроходцев продолжают носить эту фамилию и называть соответственно территорию в своём подчинении.

– А что за огромная тёмно-жёлтая страна? – ткнул я пальцем в соседнюю с нашей территорию. Ту, которая снизу.

– Это Сатацкое королевство, – непринуждённо ответил Цамий.

– Что? Это же они могут напасть на нас! Но они же во много раз больше нас! Как мы сможем им противостоять?

– Они больше по площади. И воинов у них тоже больше. Но они не могут послать на нас всех, оставив другие границы беззащитными. Очень многие хотят оторвать от них кусочек.

– Но зачем столько войн? – спросил я. Всегда придерживался пацифистских взглядов.

– Чтобы получить ресурсы для жизни, – Цамий объяснял явно очевидные вещи, но делал это спокойно. По-учительски. – Еда, дерево, медь, железо. Ресурсы получаются из земель.

– И когда ждать их нападения?

– Как всегда зимой.

– В смысле, как всегда зимой? – уточнил я. – Они всегда нападают только зимой?

– Все всегда нападают зимой, – Цамий отнёс на место ранее отданную мне книгу. – Весной нужно сеять, летом ухаживать за полями и животными и заниматься постройками, осенью собирать урожай. Только зимой можно отвлечь население на войну.

– Но зимой же холодно.

– Да. Но можно одеться теплее. И зимой можно идти прямо через поля не боясь повредить посевы.

Кстати, а насколько холодно? Пора задать вопрос из самого первого квадратика в моей блок схеме.

– А как мы определяем те… – слова температура не оказалось в лексиконе моллюсков. – Есть какие-то средства для определения степени холода?

– Средства? Ты хочешь спросить, как понять, что стало холодно? – Цамию кажется было интересно отвечать на мои вопросы. – Зимой опадают листья, начинает идти снег. Вода замерзает.

– А более точные?

– Что ты имеешь в виду?

– У нас есть ртуть? – спросил я и затаил дыхание боясь ответа.

– А ты всё-таки не до конца потерял память! – улыбнулся запахами Цамий. – Конечно есть. Куда её девать. Так и стоит в сарае.

– А где этот сарай?

– Так на руднике.

– Это далеко? – я видел много холмов, нужно уточнить.

– На северо-западе, – махнул в сторону выхода Цамий.

– Сколько по времени туда идти?

– Четыре секунды.

Я не уверен, что перевод обозначенной Цамием единицы времени был точен. За привычные для меня четыре секунды и до двери дойти не успеть. Поэтому я спросил:

– Секунды складываются в минуты, да?

– Верно мой мальчик, – Цамий был готов отвечать на любые мои вопросы. – Шесть секунд это минута. Шесть минут это час, а шесть часов это день.

– Значит в дне два один шесть секунд? – цифры вышли из меня по отдельности, хотя я хотел сказать их целиком.

– Нет. Ты и считать разучился? Охо-хо. Смотри. Шесть минут по шесть секунд это будет час, то есть шесть плюс шесть плюс шесть и так шесть раз. Итого пять шесть секунд. Понял?

– Нет, – честно признался я. Для меня шесть раз по шесть это… – Три шесть должно быть.

– Три шесть это только четыре минуты. Давай на пальцах, – сказал Цамий и стал собственно загибать пальцы. – Раз, два, три, четыре, пять, шесть. Это одна минута. Опять раз, два, три, четыре, пять, шесть. Это вторая минута. Но теперь они считаются уже с единичкой впереди. Две минуты получились один шесть. Опять раз…

Но я уже не слушал Цамия. Видя, как он загибает пальцы до меня дошло, что у моллюсков не десятичная система исчисления! Ведь пальцев у них шесть! По три на каждой руке. А значит шестеричная. Ну потрясающе! Мало того, что я не умею читать на местном языке, так ещё и все цифры придётся пересчитывать в голове в привычную для меня десятичную систему. А я не очень помню, как это делать быстро. Хотя в целом память у меня отменная. Вот, например какой год сейчас идёт, говорил мне брат? 2-2-2-6. И? Там что-то нужно умножать на шесть с возведением шестёрки в степень и потом что-то складывать. Я, конечно, умный, но в голове такое не сделаю. Нужна бумага и ручка. Или чем тут пишут.

– Я понял, Цамий. Можно мне на чём писать и чем писать? Я хочу потренироваться.

– Для тебя, мой мальчик, что угодно. Вот, держи. Я посмотрю.

– Нет, – ответил я. Ещё не хватало, чтобы Цамий увидел десятичную систему и арабские цифры. – Я хочу сделать это в одиночестве.

– Но расскажешь потом, что у тебя получилось? – с подозрением посмотрел он на меня.

– Да, конечно.

Врать нехорошо. Но как-нибудь выкручусь. Я принял неровный лист толстой бумаги и острозаточенную палочку. Сделал вид, что знаю, как этим пользоваться и направился в свою спальню.

Я расположился на комоде, сидеть же моллюскам не надо. Вот эта острая палочка явно для царапания на бумаге. Попробуем. Кажется это не бумага, а тонкая кора дерева. Как она называется? Береста, да! Со школы этого слова не слышал. И клинопись тоже. Потому что делать красивые округлые циферки не получалось. Но мне и так пойдёт. Я напряг память. Так, нужно первую цифру, то есть двойку, умножить на шесть в той степени, какой по счёту с конца стоит эта цифра начиная с нуля. В третьей значит. Шесть на шесть и ещё на шесть… Сто восемь получается. Умножаем на два. 216. Теперь два на шесть во второй степени… 36 на 2 равно 72 и плюс уже имеющиеся 216 итого 288. Теперь два на шесть, то есть сразу 12. Ха! Это не так сложно! Плюсуем, 300. И добавляем последнюю шестёрку…

Стоп! Как в шестеричной системе оказалась сама цифра шесть? Её не может тут быть. Как в двоичной нет двойки, а в восьмеричной нет восьмёрки. Ууу! Я взялся руками за рожки. У моллюсков не человеческая шестеричная система. Она начинается не с ноля, а с единицы. Ведь люди сами придумали всякие системы исчисления отличные от десятичной, но почему-то решили, что они в отличии от неё будут начинаться не с единицы, а с ноля. Ну вот кто такое выдумал? А мне теперь как здесь всё пересчитывать? Формулу явно не придумать. Нужны таблицы перевода. На них уйдёт много времени и бересты.

– Как успехи? – в спальню вошёл Цамий.

– Никак, – ответил я вслух, хотя слова в голове были другие и малоцензурные.

– Дай-ка я посмотрю. О! Интересные символы. Из цифр только единица и четвёрка. Ты писать тоже разучился, да?

– Да, да, разучился.

– Кто ты? И почему так похож на Хамжю? – Цамий пристально уставился на меня.

– Это я, учитель, просто после встречи с кабаном я стал ещё более чудным, – заверил его я.

– Хамжю никогда не называл себя чудным. Иным, но не чудным. И никогда не называл меня учителем.

– Всё так перемешалось…

– Настолько, что ты пишешь странные символы, странно говоришь и задаешь странные вопросы? – Цамий напирал всё сильнее.

– Мне отшибло память, – я продолжал стоять на своей версии. – Символы это попытки вспомнить, как писать.

– Может быть и так. Но я с Хамжю с самого первого его года. Я знаю все его движения, слова, интонации, привычки. И ты не он.

– Но я это я. Я Хамжю. Посмотри на меня.

– Смотрю, – Цамий подошёл вплотную. – И не могу найти различий. Тот же цвет раковины, те же глаза, то же лицо. Не может быть двух одинаковых ахов. Можно перекрасить раковину, но нельзя изменить рисунок вен на лице. И всё же ты не Хамжю по сути.

– Я не знаю своей сути, ведь я столько всего не помню. Потеряв память, я потерял и себя.

– Очень логично пахнет. Возможно, так оно и есть.

Цамий отошёл от меня, ещё раз посмотрел в мои каракули на бересте. И вздохнув сказал:

– Что ж. Я научу тебя всему ещё раз. Насколько хватит отпущенного мне времени. И хоть на шпиона или диверсанта ты не похож, я с тебя глаз не спущу. Понял?

– Да, – кивнул я. – Спасибо.

– Ты хотел сходить в сарай на руднике?

– Верно. Но я пока не уверен в своих силах, вдруг не дойду.

– Мы можем запрячь карету, – предложил Цамий.

– Думаю это лишнее. Вряд ли местные жители будут рады видеть меня в повозке, – отказался я.

– Тут ты прав. Кое-что всё же помнишь. Тогда можем приступить к обучению. С чего хочешь начать?

– Я бы хотел сегодня попрактиковаться в счёте и письме. Один. Повспоминать. Но мне понадобится много материала. И желательно стол.

– Бересту я тебе дам, пойдём, – Цамий направился к выходу. – Можешь расположиться в ученической на втором этаже. Только свечи тоже возьми.

– Наверху тоже нет окон? Но почему? Почему вообще в домах нет окон? – этот вопрос давно меня мучал и я его наконец-то задал.

– Потому что летом в них летят насекомые, а зимой снег и холод.

– Но есть же стекло, через…

– Аккуратнее со словами, Хамжю! – Цамий резко развернулся прямо посреди коридора. Не ожидал, что моллюски так могут. – Здесь тебя никто не слышит, но следи за запахами при других!

– Что я сказал не так? – я неподдельно удивился.

– Ты употребил запретное слово.

– Какое?

– Стекло.

– Почему оно запретное? – мне совсем не нравилась эта ситуация.

– Потому что Ах покарал нас за его использование, – мы зашли в библиотеку и Цамий начал отбирать бересту для меня.

– За использование слова или за само…?

– За использование стекла. Ты и этого не помнишь? Как можно забыть главнейшее событие в нашей жизни?

– Не помню, расскажи подробнее.

– Ахи захотели стать ближе к Богу, – Цамий встал удобнее. – Посмотреть куда он ушёл, что там наверху. Мы сделали большие увеличительные стёкла, чтобы смотреть на небо. Мы извлекли из воды силу и стали с её помощью приводить в движение повозки, чтобы доставлять тяжёлые и большие части устройства. Мы соединили уголь с железом, чтобы сделать для этих повозок дороги. Но этим мы переступили черту, превысили дозволенное Ахом, ведь мы не должны уметь то, что позволено только Богу. И он покарал нас. Заставил Асац извергаться, землю дрожать, моря поднимать волны до небес. Камни падали с неба, пепел шёл вместо дождя, лава сожгла один три графства. Земля ходила ходуном, трескалась, проваливалась и вздымалась. Где были холмы стали равнины, где были поля стали горы. Реки изменили свои русла. Моря поглотили прибрежные графства, но подняли из пучин новые земли. Год была зима и ночь, почти всё живое погибло, всё, что было создано нами сгорело, разрушилось, провалилось под землю или утонуло. Но Ах, в конце концов, сжалился над нами. Тьма рассеялась, растения восстали из развороченной земли позволив оставшимся животным есть их, а оставшимся ахам есть животных. Так мы получили важный урок о том, что нельзя гневить Аха и делать то, что позволено только Богу.

Кажется, Цамий процитировал священное писание. Таков был его тон. Меня поразило что, оказывается, у моллюсков были паровозы! Ибо что ещё могут быть за повозки, приводящиеся в движение силой воды и ездящие по железной дороге? И судя по всему, они пытались построить телескоп. А потом произошло извержение вулкана. Видимо настолько мощное, что повлекло за собой землетрясения и наводнения. И длинную зиму из-за летающего в воздухе пепла. Было тяжело, многие погибли, сильная религия назвала всё это гневом Бога и вот теперь у ахов (теперь я знаю самоназвание моллюсков) нет окон, стекла и прочих достижений. А могли бы уже за время прошедшее с извержения развиться до космических кораблей! И я бы сейчас думал не о том, как не замочить ногу в грязи двора, а о том какую планету посетить в качестве туриста. Охо-хо…

Видимо моё ошеломление было настолько сильным, что читалось по лицу, потому что Цамий сказал:

– Ты действительно не помнишь этого? Да… Нам придётся начать с основ.

– Я бы предпочёл обучаться, задавая вопросы и получая на них ответы, – попросил я.

– Да, так тоже можно.

– Сейчас можно мне идти?

– Иди. Вспоминай.

Я взял у Цамия кипу листов бересты, несколько свечей, одна из которых уже была зажжена. В человеческих руках я бы никогда это не донёс. Но этими щупальцами можно обвить, прижать к телу сразу множество предметов.

Я вышел из библиотеки и остановился напротив лестницы на второй этаж. Ну что ж, это будет моё первое восхождение. За перила взяться нечем. Попробуем.

Я осторожно шагнул на наклонную поверхность. Ничего необычного. Заполз на неё полностью. Чтобы не свалиться назад пришлось наклоняться вперёд, напрягая заднюю часть ноги. Вот и горизонтальная площадка. Одна ступенька покорена! В принципе ничего сложного. Ещё три ступеньки и я на промежуточной площадке. Лестница поворачивает обратно. Четыре ступеньки и я на втором этаже. Здесь свет идёт только от свечи в моей руке. Вот дверь справа. Нет, это не ученическая. Множество полок, вещи на них. Похоже на кладовку. Пойдём дальше. Справа ещё дверь. Теперь то что нужно.

Большое помещение, стол посередине, картины на стенах, комодики в углах. Я бросил на стол бересту и принялся рассовывать свечи в подсвечники на стенах, заодно поджигая их. Заметно посветлело. Я стал разглядывать ближайшую картину. Да это пособие по строению тела моллюска! Не самое изысканное, но достаточно понятное. В двух проекциях.

Вот это да! Мозг то спрятан под раковиной! Потому что вот это дугообразная штука с извилинами явно он. Совсем не глубоко, сразу же под верхней кромкой. А в голове только небольшой узелок, к которому идут нити от глаз, рожек и разговорных щупалец. Да и всё остальное тоже находится под защитой раковины. Это вот лёгкие. Два, как у человека. Желудок вот. Клубок кишечника, какие-то железы. Другие органы. Сердце чуть ниже мозга. Прямо рядом с ним что-то круглое, от него ниточки к передней нижней части тела, где… Кажется под сердцем это почка. Одна. И ни одной кости! Что в принципе ожидаемо. Функцию опоры выполняет раковина. Судя по картинке, её толщина не везде одинакова. На спине толще всего, края и поясная линия тоже утолщены, а вот выше и ниже поясницы самая тонкая, но со своеобразными рёбрами жёсткости. Наверное, это самая хрупкая часть. Ведь, помнится, верх у меня и раздроблен. А нет, есть косточки. Челюсти. Две мощных дуги идут от передних краёв раковины и на них зубы.

То есть ахи неплохо знают своё строение. Но раздробление мне лечат бандажом и травами. Хотя я не силён в медицине, может ничего другого и нельзя придумать.

Что на других рисунках? Карта мира. Кажется, отличается от виденной мною в библиотеке. Больше белого внизу, тёмно-красного на западе возле основания мыса. А вот жёлтого заметно меньше, зато есть два дополнительных оттенка оранжевого. Ещё на одной карте три разновеликих области, в правой один город, в средней и левой по два. Эти вот неровные многоугольники с подписями города же? Линии изогнутые к ним идут. Дороги, видимо. Потому что красные широкие это реки. Две левые уходят вниз налево. Правая делает изгиб возле города. Возможно это карта наших графств.

На других рисунках оказались: символы в столбики, треугольники, прямоугольники и круги с надписями, тексты. Я, конечно же, ничего в них не понял.

Однако пора приниматься к составлению таблиц соответствий местных цифр привычной мне десятичной системе исчисления. Попробуем писать некрупно, чтобы сэкономить место. Первые шесть цифр совпадают. 7 моего бывшего мира соответствует 11 местного. И далее: 8=12, 9=13, 10=14, 11=15, 12=16. Ага. Один местный разряд это разница в шесть. Тогда 42=66, 43=111, 48=116, 78=166. Разница в два разряда составляет 36. Тогда в три разряда 216? Проверим…

Я провозился с таблицами до конца дня. Хорошо, что организм моллюсков просит еды только дважды в сутки, а походов в туалет и вовсе один. Не знаю, как местные отмечают время, но я понял, что пора заканчивать по урчанию в желудке и по почти полностью сгоревшим свечам. Собрал листы, потушил свечи и с одной горевшей спустился на первый этаж. Прошёл к себе, спрятал таблицы в комод и отправился в столовую. Цамия там не оказалось. Но были котлетки и каша с компотом. Уже холодные. Видимо я пропустил время ужина.

Поев, я собрал посуду и прошёл в дверь, за которую ещё не заглядывал. Это оказалась кухня. Большая печь, множество глиняной посуды, тарелок, кувшинов, висевшие на стенах травы, даже что-то похожее на лук. Я нашёл таз с водой в котором помыл тарелку и кружку и оставил их сохнуть на печи, не найдя чем вытереть. Разогнал из угла пару насекомых очень похожих на тараканов. Теперь можно сопоставить цифры согласно моим таблицам. Спать всё равно не хотелось.

Итак, начнём с года. Ищем в таблице четырёхразрядные числа. Вот с первой двойкой, ага вот со второй двойкой и с третьей двойкой. Я не стал делать сверхподробные таблицы, ограничился шагом в единицу на втором разряде, дальше посчитать просто. И что у нас получилось? 522-ой год. Ладно. То есть с момента извержения вулкана прошло почти полтысячи лет, а у ахов всё ещё телеги без рессор и деревянные дома. Сильно же они испугались. Что тормозит их прогресс? Нехватка ресурсов, привычка или давление религии? Ещё один вопросик в список.