Читать книгу: «Комментарии к книге «Почему надо поддерживать президента. основные вопросы.»», страница 3

Итак, мы установили важное, что пустота и её образы выражения никак не третируют психику, что является важным для полноты единения личностей Бога и человека. Это всё нам нужно будет знать, когда будем конструировать комфорт для радости бытия в земных реалиях. Просто понятию пустоты мы дадим иное имя, адаптированное к спокойному состоянию психики человека. Для чего нам важно говорить о пустоте? Важно, ибо всё идёт из изначальной установки, кою мы сформировали: если человек счастлив (душевный покой – составляющая счастья), то хочет жить вечно в любых реалиях, если в душе травма психики, то не может жить и часа даже в Раю. Мир вокруг нас – пустота (вакуума и в иных образах её). Мир так и остался Царством Небесным с Его бесконечным счастьем, а потому нам важно видеть то, как оное явлено в свойственных для естества природы выражениях, чтобы в эту бесконечную радость вписаться уже здесь на Земле, причем в моменты страшных тягот жизни (даже на Голгофе Христовой).

Итак, образов выражения пустоты через её свойство постоянства множество, но для аскетической практики в богообщении нам понадобится только одно имя постоянства пустоты – цикличность, цикл, период. Это тоже окружности, но уже в ином природном выражении и тоже, как окружность, несут в себе тот же образ постоянства пустоты пространства.

Для чего нам важно верно называть Бога специфическими именами? Назвать имя Творца – это создать полноту исповеди о Боге в рамках данного умозаключения. Возникает ясное понимание причины устойчивого, стабильного живительного порядка вещей в ещё одном в сообразии Единому Богу. Ведь сам факт, что явление возникло в бытии, свидетельствует о том, что сообразие Ему есть. В границах этих суждений сему сопутствует весь спектр Царства Небесного и главное, человек получает возможность занять своё место в Нём – он видит то место, где он счастлив и своей творческой деятельностью следует именно туда.

Таким же образом, чтобы понять веру древних, необходимо произнести слово Бог на всех известных наречиях, с помощью свойственным им смысловых конструктов. Верное выражение Его сообразует нас с Ним в данной специфике определения и мировосприятия.

Это ещё не всё, ибо для большей ясности понимания необходимо произнести такое имя Божье, кое позволяет созерцать мир в единстве. То есть позволяет видеть всё то, что эту Вселенную соединяет – Он один и в одиночестве Своём единый. Иными словами, созерцая мир через единого Бога творение в Его образе едино и едино только через Него, то есть всё связано между собой в Нём и через Него. Только единение всего в Нём является нормой и естественным положением вещей. Связь без Него инородна естеству природы. То есть очень важно сказать о том, что всё в Нём соединяется только и только в животворящем образе Его и в естественных для радости приоритетах значимости. Всё то, что имеет бытие во всех проявлениях, как-то присутствует в Нём. При этом одно не взаимоисключает другое, как злое. А только как доброе, одно всегда дополняет другое в радости бытия и радостью бытия. Нет ничего лишнего, но при этом всё на своём месте ради утверждения торжества счастья.

Это важно понимать для того, чтобы видеть в ближнем не врага, а ещё одного возрадовавшегося о Боге воина, стоящего за естественный для Царства Небесного порядок вещей в земных пределах уже при нашей земной жизни.

Сие очень важно сказать, ибо верное понимание этого вопроса позволяет в естественном Богу и нам образе счастья и радости соединить то, что между собой вроде бы соединить невозможно, как крайние противоположности. Во зле всё друг другу противоречит и взаимно исключает. В добре всё взаимно дополняется до живительной полноты счастья. То есть всё вокруг нас необходимо правильно расставить на естественное для счастья и радости жизни место. Противоречий бесчисленное множество во всём, но из всего этого сонмища для освящения нашей темы следует вычленить только те, кои адаптированы к нашей повседневности, к чаяниям любящего трудового сердца. То есть обратим внимание только на те, кои возникают в душе человека в минуты самых сложных испытаний – быть или не быть, работать или не работать. Или как соединить в себе лень и труд, сладкий сон на диване дома с тем, что в данный момент приходится совершать маршбросок с полной выкладкой, а ведь эти противоречия должны быть как-то сочленёнными.

Радостью все крайности мира взаимно дополняются и становятся одним целым. Если будете в горах, то обратите внимание на то, как представлен горный массив издали. Сплошная стена, вершиной упирающаяся в облака. Кажется, что «забор до неба» не преодолеть, но чем ближе горный массив, тем отчётливее различимы очертания перевалов. А на ближних подступах видно дороги и тропы через хребет. Это такой закон, требующий только радостью о вечной жизни не падать духом, а подойти поближе к смерти, чтобы увидеть её и обуздать. Везде надо найти такой путь, который позволяет соединить невозможное с нашими возможностями. Таково условие жизни и такова природа торжества над смертью. Пасха – способность абсолютно малыми возможностями преодолеть абсолютно невозможное. Противоречие разрешается силой счастья.

Может ли огонь гореть в деревянной избе? Сразу возникает страшное в уме, но мы-то уже много тысяч лет знаем, что может. Причем безопасно для живущих. Победа над смертью была в тот момент, когда человек перестал бежать от огня, подошёл поближе и взял в руку горящую на самом конце ветку. Потом он, владея огнём, смог победить холод и голод условиях Севера. Опять радостью, коя возможна только о вечности жизни, соединены противоречия.

В секцию бокса пришёл новичок. Ему говорят, чтобы он не был трусом. Нужна сила духа. А так ли это? Великий Василий Ломаченко не боится выходить на ринг, но это не означает, что он не трус. Он мастерски уходит от ударов по голове и туловищу, то есть трусость всё-таки нужна для сбережения здоровья и психического комфорта. Если есть дорога через мост, то надо идти. А если нет её, то остановись. Всё просто и благоразумно. Причём тут смелость? Сила духа нужна для того, чтобы приблизиться ближе к опасности и победить её обузданием оной. Точно также идти на самые тяжёлые физические трудовые нагрузки можно, но сообразно тому, как боксёр выходит на бой с самым сильным противником. То есть отдыхать работая даже в тяжбе. Он, ввергая себя трудность в каждую секунду пребывает там, где ему безопасно для его здоровья. Так и в процессе работы надо быть там, где можно спать.

Если мы погрузимся в сферы жизнедеятельности древнего человека, то появится необходимость богословствовать уже жизненными посылами в понятийной системе «трудолюбие-леность». Как-то надо совместить одно с другим: пребывая в лени, много работать? Следуя уже выработанному в предыдущих абзацах формату суждений человек своей ленью должен быть и во сне, и в динамике физических нагрузок. И опять радостью надо соединить одно и другое, чтобы каждое взяло свое в этом мире счастья без вреда для другого, без взаимного исключения. И лень должна быть и несение нагрузки одновременно, ибо каждая из них – составляющие грани нашей природы.

Если человек лежит и, при этом, нет воздействий на душевный мир, то это никак не означает то, что у него остановились все биологические процессы. Они продолжают идти, но по какой-то причине душа даже не замечает, не чувствует эти движения в организме, ибо они его не отвлекают инородством жизни. Добавим к этому пешую прогулку. Пока шёл, раздумывал о том, что он скажет при встрече. То есть не контролировал движение ног и рук или не отвлекался от молитвы. Для психики нет травмы.

Теперь ещё более усложним задачу и в пределы прежней безмятежности (для способности ясно мыслить) включим ещё большую нагрузку, усилим тяготы рабочего процесса. Как бы повысим интенсивность, при этом не нарушая свой сон. Включается машинальность. То есть тяготы физического труда любой тяжести должны стать продолжением или составляющей биологической активности внутреннего мира организма, то есть также, как и физиологические процессы, выпасть из поля зрения психики: дыхание, пищеварение, работа всех иных внутренних органов. Внимание вновь должно сконцентрироваться на Боге, на образе абсолюта счастья. Лень остается с нами и в нас, то есть ни в коем разе никуда не должна пропасть, но только адаптироваться в самой этой интенсивной физической нагрузке, а именно оставаться на естественном для всей полноты радости жизни месте. Очень важно для достижения высшего оргазма соединить природой человека два контраста, в самом единении коих идёт проникновение Божественной сущности Абсолюта счастья во все сферы телесной природы. Иными словами, в каждом из нас есть хороший и плохой «я». Один говорит «надо», а другой «оставь на потом». Бытует мнение, что нужно побеждать в себе своё плохое «я» в этом противостоянии. На самом деле одно не должно торжествовать над другим, как взаимные противоположности. Одно и другое друг друга как-то гармонично дополняют, ибо в образе единого и цельного Бога обе реалии являются составляющими цельности единой природы. В образе Бога нет противоречий, ибо в Нём всё собрано воедино и в одном всё дополняет остальное.

Вот этот «я», который «оставим на потом» должен перестать видеть «надо». И то, и другое должно взять своё не покушаясь друг на друга. Примерно такая схема практики медитации. Конечно, когда мы слышим это слово инославного происхождения, то нам несколько «режет слух». А потому думаем о том, что у православной аскезы с практикой Буддизма ничего общего нет. Но однозначно, везде работают одни и те же механизмы с единым центром в природе человека. Но вот в чем различие: аскеза – это подвиг усмирения своей природы, который без любви к ближнему и Богу невозможен. Только любовь дает дар видеть пути дальнейшего роста-движения к Творцу, ибо только для любви Бог открывает великие возможности творчества самого себя и мира. Только любовь и её радость даёт самообладание и силу оставаться самим собой даже на Голгофе. Да и пост, как средство духовного борения – это не диета. Также как реальный бой – это не учения. Исходя из сказанного, медитации же трудно дать подобное определение, ибо о ней мне мало или ничего неизвестно. К примеру, можно ли назвать подвиг деторождения медитацией? В Православии – это подвиг аскезы. Православная аскеза – это такая лошадь, тянущая за собой телегу, полную слабостей общества, ибо инок живет радостью их. А медитация – это, мне думается, лошадь без ничего. Но опыт возвышения на духовные высоты в Буддизме интересен, в любом случае. К примеру, как совершить переход от постной пищи к скоромной (мне ещё ни разу не удавалось без болезней пищеварительной системы).

Прежде чем начать выражать следующие мысли, следует оговорить важные условия. Дело в том, что в содержании всех моих книг нет обсуждений догматического богословия. Все суждения ограничены природными способностями мира свидетельствовать о Боге. Тут много хаоса и разного рода атеистических спекуляций, приведших к катастрофам в истории человечества и потому именно здесь следует навести порядок. То, что там за пределами природных возможностей мира – темы для полемики отцов Церкви. Догматика – это законы межличностных отношений с Богом, то есть для природы сие вне досягаемости. Но ведь именно природное понимание о Боге оказывается актуальным для человечества, ибо на данном понятийном языке говорит человечество. Об этом будем помнить всегда, а теперь продолжим.

Ниже по тексту мы скажем, чем дальше друг от друга отстоят контрасты, тем ярче переживаемый человеком оргазм, ибо больше природы оказывается включенной в процесс перестроения сообразности Божественного счастья, уподобляется Абсолюту радости и единственному Источнику счастья. Именно этот процесс в нас самих активирует влечение. Ведь то, что подобно счастью – это есть счастье. То, что мир предстает перед нами красотой – одна из бесконечных граней переживания экстаза. Это и есть активатор плена радостью, в коем быть личности естественно (только такой порядок вещей является нормой, ибо всё в бытии заточено только для бытия в счастье). Вопрос в том, чтобы путь к этому плену был максимально адаптированным к специфике внутреннего мироустройства данного социума. В обществе должен царить вожделенный покой, чтобы ради молитвы Ему, всё вокруг каждого молящегося ушло в небытие и не мешало бы единению личностей Бога и каждого члена общежития. Мир – это единство с Творцом и тишина (а может лучше сказать абсолютная темнота) во множестве её вариаций (в образе пустоты – в том же числе). После постижения высшей экзальтации счастья человек становится пленником его. С этого момента он знает о том, что ему нужно и как ему жить. Единственное, в реалиях всего социума путь к этой радости переживания Божьего присутствия у каждой личности свой и оный уникальный. Личность ищет счастье, то есть своё место в Боге через то, что он имеет в создавшейся ситуации. И он найдёт – такова природа мотивации рождения научно-технического прогресса. Единый для всего и вся Источник счастья, но способы бытия в Нём различные, также как и пути восхождения к одной и той же Вершине вершин (оная и есть Источник всех форм радости и счастья) различны и множественные. Это нам важно сказать для того, чтобы понимать образ жизни в радости насельников китайских монастырей. Особенно важны знания этого пути к Вершине в границах сбережения здоровья, чтобы счастьем подняться до самых высших высот аскетического подвига и безопасно оставаться на исходном. Это самая трудная и самая первая наука из всех, кои существуют на Земле. И оная самая продуктивная во всех смыслах этого понимания. На Руси оная была естественной основой на протяжении всей истории не только проживающих здесь народов, но и всей цивилизации. Оная и есть фундамент живучести.

Диалог

Как-то давно сижу с удочкой ранним утром на речке Нейве под мостом. Возле села Краснополье Нижнетагильского района казаки делали выборочную рубку леса. Майское утро 1993 года выдалось тихим и солнечным. Пели соловьи, раздавались трели от кого-то ещё. После долгой зимы природа вовсю источала свежее дыхание жизни. Из местной деревни вышло стадо коров и направилось в мою сторону, через мой мост на ближайшее пастбище. Сонная скотина уже медленно брела по той стороне берега, а тут слышу, где-то рядом некто ведёт беседу с детьми. Речь шла о рукопашном бое. Мужчина примерно сорока лет пытался преподать азы кулачного боя в стиле карате-до. И вот думаю, встречу его и побеседуем с ним на эту тему. И такая встреча состоялась. Узнаю, он уже много лет изучает восточные стили единоборств и вовсю их практикует. Хотя, сам он не погружается полностью в китайскую культуру боевых искусств, а во всех течениях мысли ищет самое лучшее и берёт во внимание только самое лучшее. (В то время сие было модой, молодёжь увлечённо смотрела фильмы, где в сценарии много сцен потасовок.)

Говорю ему, что у нас на Руси свой уникальный стиль рукопашного боя, в основе коего лежит Православие. Он мне ответил:

– У меня лежит на столе Евангелие. Черпаю из него себя многое, но для рукопашного боя Христианство не подходит. Ведь зачем владеть воинским мастерством, если предлагается подставить правую щеку после того, как ударили по левой. Сдаваться нельзя. Везде нужно справедливое возмездие.

– Почему ты, Николай, так думаешь? Речь идет о том, что надо умело совместить одно с другим. Рукопашный бой – это форма миротворчества, способ духовного сближения враждующих. Победа – это не убийство врага.

– Не могу согласиться.

– Пойдем к нам. Устроим спаринг. Перчаток нет, возьмем рабочие рукавицы.

– Пойдём

И вот сошлись мы с ним в поединке. Так-то уже был хорошо подготовленным, а потому эти поединки для меня были моей стихией. Надо сказать, что Николай казался хорошим высококлассным рукопашником с высоким уровнем подготовки. Растяжка, владение ногами и руками. Но ни разу до меня не достал. Шеркнул по носу моему пару раз и оставил потёротость. Но я тоже его не бил. Давал понять, что мог бы ударить, но не ударил. После двух раундов решили бой прекратить. Вижу, как он был разочарован. По нему было видно, что он расстроен, отчего мне стало стыдно, что так бестактно себя вел по отношению к человеку, который досиживает последние месяцы своего срока на 13 ИК в Нижнем Тагиле. Он уже столько видел в жизни. Объясняю ему:

– Бог везде. Он и тут, и тут, и даже под мышкой, но попробуй Его возьми. Так вот Православие – это нести надо образ Божий. Быть и тут, и тут, но взять невозможно. Зато, я тебе показал, что ты мой брат, что мог бы тебя ударить, но не сделал это. Я был один, а теперь нас двое. Я стал сильнее.

Он слушал молча. Тут я не выдержал и вынес ему свой складень из трёх икон.

– На, возьми. Вот тебе образец русского стиля рукопашного боя.

Через десять лет, приехали в строящийся царский монастырь на Ганиной Яме. Хожу и любуюсь красотами деревянного зодчества. И тут слышу: "Женя, Женя". Оборачиваюсь возле входа в Храм стоит Инок в черном с огромной шевелюрой на голове. Подхожу, но не могу вспомнить, где его видел. Расспросами о его жизни пытаюсь расталкивать с мертвого ступора свою память. Он заметил моё смущение и, вероятно, понял, что я его не узнал:

– Складень твой до сих пор храню.

– Ты что ли, Николай?

– Я теперь не Николай, а иеромонах Сергий.

Смущение напало на меня ещё сильнее и потому начал просить у него прощения за курьёзы моей молодости. Но он, нисколько не смутившись, меня благословил. Это был ныне опальный бывший архимандрит Сергий Романов.

Спустя столько лет, вспомнил тот разговор там в лесу. А ведь монастыри Китая с их практикой боевых искусств имеет общее с Русью в глубинах духовной практики. Прав был будущий отче Сергий, ибо надо везде искать благие зерна. Ведь испытавший радость от Божественного присутствия становится пленником сего пути к ней на всю жизнь. Форма адаптации радости везде разная, но сама природа её везде остается одной и той же. Всякая деятельность человека является формой самоутверждения в данном состоянии духовного блаженства. Самый тяжёлый труд перестает тиранить психику.

У радости Божьей есть одно свойство – её невозможно чем-то затмить. Этим открытием надо активно пользоваться везде, в любых ситуациях. А теперь внимательно прочитаем интервью с настоятелем в монастыре Шаолинь

“Медитация и Чань-буддизм в Китае берут исток в Шаолиньском монастыре. Традиция медитации в Китае опирается на метод постоянного внутреннего сосредоточения, который берет исток также в Шаолиньском монастыре. Постоянное внутреннее сосредоточение означает: сидя или лежа, надевая одежду, принимая пищу, находясь дома или направляясь куда-то, всегда концентрироваться не на том, что делаешь в данный момент. Сидя или лежа, когда рубишь дрова или кипятишь воду, надевая одежду, принимая пищу, находясь дома или направляясь куда-то – в каждой мелочи, каждую минуту своей повседневной жизни находиться в состоянии медитации. Таким образом, мы, обрабатывая землю, занимаемся «трудовой медитацией»; тренируя боевые искусства, занимаемся «боевой медитацией»… Во всей повседневной жизни мы находимся в процессе постоянного внутреннего сосредоточения, в процессе медитации.»

Всё в мире создано Абсолютом счастья и потому имеет бытие благодаря счастью Царства Небесного. Тяжелая физическая нагрузка и теперь уже даже Крестные страдания на Голгофе не являются исключением. Только монастырь несёт в себе эту миссию делать достоянием всего общества пути к Царству Небесному, во Царствии Небесном и дорогами Царства Небесного здесь на Земле. Инок назедает обществу о том, как жить в радости во время тяжелых работ на земле. А ведь ничего более народу не надо, кроме плена радостью, стимулируемой процессом физического труда. Физический труд, как вкусная пища, оказывается желанным пристанищем человеку, важной составляющей его природы блаженства. Всё меняется. Даже темница или заключение – это не попытка наказать, а как раз примирить человека с Богом радостью аскезы – ограничив его от всего инородного. Знак равенства между медитацией и жизнью в Благодати Духа Святого нельзя, ибо в Буддизме о Духе Святом даже ничего не знают, а потому и не активируют эту Реалию Бога. Ведь Оная распознается только через Сына Божьего. (Хотя основной догмат Буддизма сильно напоминает Христианство.) А с другой стороны, Бог принимает всякую жертву и даже малую близость к Себе. Иными словами, силу животворения имеет любое сближение с Ним. Ведь это уже связь с Богом и Его Силой. Может быть радости от этой близости к Нему уже достаточно, чтобы человек стал пленённым таким опытом отношений с Творцом, а потому медитация имеет популярность и в наши дни. Хотя, природа людей у всех одинаковая, а потому каждый опыт сближения с Богом будет иметь живучесть. Точно также могло быть и в Древней Руси. Благодать Духа Святого – это такой стержень, который точно центрирует наше восхождение к Богу, упраздняет шатания в пределах духовного сосредоточения. Ориентирует, направляет, облегчает и, важно сказать, усиливает переживание Божественной радости. Люди испытав один раз малое, жаждут большего, и еще большего.

Как тогда быть с медитацией? Дело в том, что Бог на понятийном языке психики звучит так: безмятежность. Если оная присутствует во время тягот жизни, то Божественная радость усиливается. Если человек в Боге, то всё то, что было злом оказывается усилителем счастья. В пределы этой безмятежности вписывается целая динамика духовной жизни с её тонкостями догматического богословия. Но в содержании книги мы в эти глубины не лезем, а берем во внимание только то этот оказавшийся в поле зрения модус. То есть мы как бы берём во внимание только это и опускаем из виду то, что стало богословскими спорами в Средневековье в Церкви. Это важно для того, чтобы показать результативную общность религий в стремлении достижения общего результата. Вопрос в ином – степень близости к Богу в исповеди Его определяет уровень живучести людей в суровых условиях. Чем вера более истинная, тем легче жить в трудностях. В этом суть Голгофы Христовой и суть слов Спасителя: “Свершилось”. Поэтому более высокое богословие всё же актуально.

Если мы приглядимся к истории Китая, то увидим, что за всю историю этой страны не было ни одной самостоятельной победы от внешней оккупации. Но это ничего не значит, ибо народ остался победителем. Индейцы Америки отличались высоким мастерством войны, но где они сегодня? В России также, иногда, празднуют собственные поражения, как великую победу.

Монастыри Китая практикуют следующее (из интервью настоятеля монастыря Шаолинь): "Таким образом, мы, обрабатывая землю, занимаемся «трудовой медитацией»; тренируя боевые искусства, занимаемся «боевой медитацией»… Во всей повседневной жизни мы находимся в процессе постоянного внутреннего сосредоточения, в процессе медитации.»

Дело всё в том, что к кайфу влечение у человека имеет место быть всегда. Если называть его основным инстинктом, то сие будет не корректным, но…, как уже сказано ранее, для бытия психики в этом состоянии активируются один и тот же центр в природе людей, как во время близости любящих супругов, так и через иные грани человеческой природы. Можно получать радость высшей экзальтации во время физических упражнений. Вот этот путь к одному и тому же экстазу через иные грани человека практикуют монахи. Этот путь межличностного общения, не через низменную природу, а через работу всей физиологии на работах в поле называют Вершиной вершин, кою надо держать и культивировать в народе. Дело всё в том, что простолюдины обычно скатываются к низменным путям активации данной экзальтации радости, а потому в народе должны быть образцы для подражания. Причём, нужны не просто живущие радостью в процессе физических нагрузок, а, может быть востребовано для мира среди людей делать уклон на технику рукопашного боя. Чтобы была возможность нейтрализовать тех, кто приобщился к низменным формам активации в оргазме. “Домоклов меч” должен висеть над крестьянами. На Руси эту роль выполнял холод зимы. В принципе и сегодня внутренняя политика Китая вписывается в сложившийся многовековой уклад жизни народа Глава государства ищет тех, кто приобщается к радости через низменную природу личности.

Иными словами, перед нами то, что должны преподавать монахи всех монастырей России: практику радости жизни во Царстве Небесном уже здесь на Земле при земной жизни посредством тягот физических трудов. Тело в бытии могло появиться лишь при одном условии – только как способ жить во Царствии Небесном, как ещё одна грань единения со Творцом. Тяжести жизни лишь в том случае травмируют психику, если душа не в единении с Абсолютом Счастья. А если есть единство с Абсолютом счастья и Источником всех радостей, то тяготы бытия просто забивают душу в Бога, как гвоздь в стену. В этом случае, тяжести усиливают радость и человек переживает еще более высшую экзальтацию счастья и становится пленником этого образа жизни в Царстве Божьем. Земля – это нижняя граница этого Царства и, хотя близко граница с бездной, но всё равно составляющая Рая, то есть тут есть всё для радости бытия.

Как уже сказано ранее, мир – это личности и беседа между ними. То есть психика либо видит личность перед собой, либо нет. В отношениях между человеком и Творцом участвует всё вокруг. И всё вокруг – это речь человека к Богу и в то же время Речь Бога к человеку. Ничего более во вселенной окружающего нас Царства Небесного нет и быть не может. Только личности и беседа между ними. Мир бесконечно многогранен, неповторим и разнообразен, но психика это многообразие не видит, ибо видеть ей дано только Творца. А потому, несмотря на всю бесконечно разнообразную палитру Вселенной, оная остаётся пустотой, коя не мешает человеку быть в единстве с Богом. Мы сие обнаруживаем только в молитве, когда раздвигаются стены, всё исчезает и перед нами Творец. Если мы видим Бога, то мир материи предстает пустотой, а если мы Его не видим, то мир материи предстает пустотой в образах Его – каждая микрона подобна пустоте цикличностью.

А потому психика воспринимает мир только так: либо оная безмятежна – добро; либо ее что-то тревожит – это зло. С радостью жизни человек жить хочет всегда, даже если он сильно изувечен или окружает его ад. С травмой психики не может жить и часа. Сказанное в последних предложениях есть отправная точка психоанализа. И о другом чем-то говорить нет смысла, ибо чего-то иного, третьего, нет в бытии. То есть практика медитации была и на Руси, просто называли её иначе. Иными были цели и задачи: борьба с холодом и голодом. А в Китае – это борьба с преступностью за честных крестьян. Поэтому-то и медитация адаптировалась не в установке "день год кормит", а на боевых искусствах рукопашного боя.

И вопросы перенаселённости в России решались тоже иначе: 8 или 9 из 10 были благословлены на подвиг монашества. Не было такого, что выбрасывали младенца на помойку на верную смерть. На Руси боролись за каждого человека.

Почему же Китай не имея побед был победителем? Да потому, что победа имеет совсем иной образ – это не убийство врагов, а торжество жизни над смертью. Они стали супердержавой, ибо все победы совершались монахом в монастыре в нём самом и им самим. И только потом он, уже как победитель, вел эту Армию, живущую за стенами обители, на победы. Он имеет право на это, ибо знает победоносную тропу, выход из лабиринта.

Вот такой отец Сергий Романов. Остался верным себе. Худой подтянутый бессеребренник. А ведь к нему стоило тогда мне в лесу прислушаться. Ищет всё лучшее из других культур. Культуру Шаолиньских монастырей может быть надо как-то адаптировать в Православии, ибо много книг по аскетике было уничтожено после 1917 г. А вот это и есть настоящее богатство народа. В любом случае, в опыте аскезы Шаолиня много ценного для нас. Заметьте, что Китай за всю свою историю самостоятельно ни разу не смог отразить внешнюю экспансию. Зато теперь становится супердержавой. Этот народ продолжает гнуть свою линию, ибо главные победы творятся в недрах монастырской жизни. Миром побеждается война и смерть. Что мог сказать я будущему старцу там в лесу? Только то, как утверждается мир и победа над смертью в Православии, а это только лишь какая-то вариация всего того, что нам несут монастыри. Этим нам Китай родня. Данная работа в первую очередь является попыткой как-то обобщить мировой духовный опыт аскетических побед жизни над смертью посредством счастья в его самой высшей экзальтации. Сам Творец говорит об этом так: «Нет человека, который, увидев Лицо Моё, жив останется после этого». Бог говорит пророку Моисею эти слова, свидетельствуя о том принципе, благодаря коему утверждается бытие мира – Своим Счастьем в абсолютном проявлении, ведь спокойный миропорядок – условие жизни, без которого невозможно бытие любого народа, в любом месте земного шара и в любое время истории. Кондиция бытия одна, а путь его поддержания и утверждения во всех народах разный.

Мягкий климат и вольготные окружающие условия определяют наличие свободного времени. В отличие от Руси – это совсем иной образ аскезы. Вне активации образа Божьего в себе возникает как бы «пробоина в днище корабля, из-за чего судно сначала дает крен и потом погружается в пучину вод». Чем ближе проживание людей к Экватору, тем легче жизнь и больше свободного времени, а потому и опыт активации образа Божьего в свободное от трудов время должен быть и оный есть, и формировался в течение мириад лет только в жесточайшем естественном отборе. Выжили только те, кто в безделье смог сберечь образ Его. (Смешивать с аскезой Руси никак нельзя. Не надо это называть слабой цивилизованностью.)

На Руси день год кормит, то есть нет свободного времени. В монастырях Китая свободное время не в праздности (в отличие от Византии), но уделено постоянным тренировкам боевых искусств рукопашного боя, воины занимаются самосовершенствованием во имя служения мира в народе. Тело включено в процесс беседы души с Богом и на Руси, и в Китае. Но образ этого включения различный – результат один. Трудно сказать, какой смысл вкладывают монахи монастыря Шаолинь в понятие медитация, ибо это тема дальнейших разработок. Но очевидно одно, что каждое движение практикующего не рвёт внутренний мир души, а аккуратно совмещается одно с другим, то есть подчинено сохранению внутренней концентрации личности на себе (в процессе тренировок в пределах созерцания внутрь самого себя, физические нагрузки доводятся до высокой активности и усиливают тяжесть, но концентрация на самом себе остается прежней). Но на Руси речь идёт о непосредственной беседе с Богом, хотя динамика активности духовных баталий и там, и там идёт в одной и той же сфере человеческой природы. И в том, и в другом случае речь идёт только о близости к Творцу, ибо в противном случае жизнь невозможна.