Суггестия

– То есть вас задержало то, что дольше обычного машину загружали и разгружали?

– Да. Как видите, я задержался часа на два. Глаз наметан, могу прикинуть, сколько примерно времени на рейс мне понадобится.

– А когда ехали по городу, все было в порядке?

– Ну а как еще. Кто меня сдвинет с места. Легковушки шмыгают туда-сюда под колесами, а я еду в своем ряду и ни куда не сворачиваю.

– Как вы видели всю происходящую ситуацию в тот момент.

– Когда этот парень прилетел мне под колеса?

– Да.

– Ну как. Я из далека, видел светофор, на нем горел красный. Катился себе на передаче, чтобы, не останавливаться совсем. Загорелся зеленый, я поддал газку. Потом все произошло очень быстро. Секунда, а то и меньше. Вижу, что-то летит с противоположной стороны. Я бросаю газ и резко бью по тормозам. Хорошо, что сзади ни кого не было, а то собрал бы целый ряд под себя. Летящий падает прямо передо мной, я только успеваю заметить, что это человек, и он скрывается под машиной. Еще несколько метров и я остановился.

– Скорость у вас была небольшая?

– Километров сорок, не больше. Иначе я так быстро не остановился. Но и этого хватило. – Он допивает чай.

– Василий, я совсем не помню, что там происходило после. В моей памяти есть только момент, что кто-то меня отводит на скамейку на остановке. И все. Темнота.

– Что было. Крики, шум. Минут через пять приехала скорая, за ними полиция. Все оцепили, улицу перекрыли полностью. Опросили меня, водителя того автобуса, очевидцев. Следователь попросил меня явиться к нему на следующее утро.

– Семенов?

– Да, капитан Семенов.

– Знакомых ни кого там не встретили? – Иванов впился в меня взглядом.

– По трагическому стечению обстоятельств, встретил. Андреич, то есть Кирилл Синицын, был за рулем автобуса, который сбил того парня. Мы с ним по молодости работали на дальнобое. Потом он уволился и мы больше не пересекались.

– До того вечера?

Повисло молчание. Я смотрел на Иванова, он на меня. По его взгляду, было видно, что ему есть что сказать, но говорить этого он не хочет.

– Да. До того вечера.

– Давно вы работали дальнобойщиками?

– Я два года назад с этим завязал, здоровье не позволяет работать в таком графике. С тех пор вот, катаюсь тут рядышком. Гораздо проще день отработать, а ночь спокойно спать в своей кровати.

– Значит, в тот вечер, вы встретились со своим другом, с которым не один год работали так сказать в одной команде, в одной кабине, за одним рулем, впервые за несколько лет.

– Да. С того момента как он уволился, мы не встречались. И если ты считаешь, что мы в чем-то тут замешаны, то проваливай отсюда. – Он стукнул кулаком по столу.

Я встал и начал одеваться.

– Знаете, Василий. Погибший под колесами вашей машины, был моим другом, с которым мы вместе учились и работали. Если вас чем то задел мой вопрос, то не ищите в нем скрытых подтекстов. Я просто хочу восстановить в своей памяти все, что произошло в тот вечер, в особенности то, чего я не помню.

Иванов достал из стоявшей на соседнем стуле бумажку и что-то на ней написал. Потом протянул мне.

– Если уж так, то вот телефон Синицына. Спроси у него сам.

Я взял протянутую мне бумажку, попрощался и ушел.

***

Я лежал на диване. Пытался закрыть глаза и хоть как-то погрузиться в сон. Но воспоминания вновь и вновь одолевали меня. Я открыл глаза, на самом кончике носа сидела мошка. Откуда ты тут взялась. Что ты делаешь в этот зловещий для тебя период и зачем прилетела ко мне. Мне стоит только махнуть рукой и от тебя останется мокрое место, или я открою окно, и хлынувший морозный воздух в одну секунду сделает из тебя ледышку.

Надо перебрать фрукты на кухне, а то скоро к ней присоединятся собраться.

Звонок в дверь заставил меня подняться и разогнать все мысли.

Это был Максим.

– Привет. – Он протянул мне бутылку коньяка. – Давай разливай, я жутко замерз.

Он раздевался в коридоре, а я пошел на кухню, доставать посуду.

– Учти, из закуски у меня только яблоки и пара бананов.

– Ты лучше доставай компьютер. – Ответил он мне, входя в кухню.

Я сходил в комнату за ноутбуком.

– Похороны Кости послезавтра в одиннадцать часов. Родителям будет приятно видеть его друзей. Ты же их знаешь, они всегда были рады его друзьям, даже если мы просто заглядывали за ним, чтобы разбудить в институт. Не помню ни одного раза, чтобы Виктория Николаевна не предложила нам хотя бы чаю.

– Чай был самой малостью, она всегда была готова нас накормить до отвала. – Максим вставлял в компьютер принесенную флешку. – Вот смотри, это видео, то же что и в новостях, с камеры уличного наблюдения.

Он запустил файл. На экране снова проносились картинки того вечер. Вот мы с Костей переходи дорогу, вот он падает. Я зажмуриваюсь.

– Паш, давай-ка выпьем, и немного расслабимся. – Мы пьем не чокаясь. – Так вот, это видео ты видел в интернете. Снято на камеру уличного видео наблюдения, установленную интернет провайдером. А вот здесь. – Максим открывает следующий файл. – Видео с камеры, весящей над входом в магазин, который был у тебя за спиной. Здесь совсем другой ракурс и происходящее смотрится по-другому.

Если первое видео снято сверху и охватывает всю дорогу, с тротуарами. То на этом видео только тротуар и первая полоса проезжей части. В отсветах от витрин и знаков видно, что на светофоре для машин горит красный. Вот на тротуаре появляюсь я. Вот Костя останавливается на бордюре. Светофор меняет цвет, сначала вместе с красным загорается желтый, потом на одно мгновенье как будто горят все три цвета, и остается один зеленый. Перед камерой кто-то проходит, заслоняя меня из вида. Костя начинает падать. Машина, стоящая на светофоре в этот момент уже уехала и в кадре появляется автобус, который неумолимо приближается к падающему Косте.

Видео останавливается. Черный экран. Тишина. Максим первый ее нарушает.

– Заметил?

Я не понимаю, о чем он говорит.

– Объясни поподробнее, о чем ты!

– Вот смотри, – н включает второе видео, – этот парень. – Он показывает на появившегося в кадре человека, который закрыл меня от камеры. – Смотри внимательно, ты появляешься и поворачиваешься лицом к дороге. Соответственно ты его не видишь! Вот Костя. – Максим нажимает на паузу.

На экране Костя стоит на бордюре, а этот парень поворачивается к нему лицом. Максим на секунду включает видео и снова пауза. Парень делает еле заметное движение рукой в сторону Кости. Снова запущено видео. На светофоре горит зеленый, Костя начинает падать.

– Он что-то махнул рукой и посмотрел на Костю. Ты об этом.

– И об этом тоже. – Максим открывает первый файл, с камеры уличного наблюдения. – Теперь смотри здесь.

Он запускает видео. Мы с Костей перебегаем дорогу и в этот момент Максим нажимает паузу.

– Вот здесь, – он тычет пальцем в экран. – Из-за автобуса кто появляется?

Я смотрю на экран и не могу поверить своим глазам.

Та же желтая куртка, тот же цвет обуви, хоть на видео и не разобрать ботинки это или кроссовки, но в красной обуви на видео нет больше ни кого.

Максим включает видео, человек на той стороне дороги, смотрит на нас, перебегающих через проезжую часть и, соответственно на того типа, что здесь, на тротуаре за моей спиной, что-то махнул в сторону Кости. Он ждет, когда подъедет следующий автобус и скрывается за ним.

– Ты думаешь, что это один и тот же человек? – Я смотрю на Максима.

– Все может быть. – Отвечает он. – По крайней мере, тот, кто стоит на той стороне, дорогу не переходит, а тот, кто здесь на тротуаре, уходит из кадра и точно не в сторону дороги.

– И это две разные камеры, двух разных фирм, записывающие видео на разные хранилища.

Я молчу. Я в шоке от увиденного. Это какой-то сюрреализм! Допустим, может быть два одинаково одетых человека. Но так что они встречаются в одном месте при очень неприятных обстоятельствах. Мой мозг не верит в это и пытается закрыться от этой информации.

– Паш, в тот момент, когда Костя стоит на бордюре, эти двое смотрят в его сторону. И один из них делает какое-то движение рукой. Какими бы непонятными и странными были их действия, это все записано на видео и я ни чего не придумываю.

– Нам нужно в этом разобраться. – заканчиваю я фразу Максима.

Он еще несколько раз запускает видео по очереди. Не может быть ни каких сомнений, это два разных человека. Только оказавшихся в этом месте не случайно. Не представляю, кто и что мог задумать против Кости. Но Максим снова представляет информацию, указывающую на то, что смерть Кости – это не случайность.

– Паш, подумай сам. Водитель грузовика и водитель автобуса знакомы. Эти двое, неспроста в одной одежде. Хотели что-то скрыть. Знали, об одной камере, той, что сверху. Видео с нее можно смотреть он-лайн в интернет. Они знали, что эта камера не захватывает ту часть тротуара у тебя за спиной. А вот о камере над входом в магазин они не в курсе.

– Есть возможность найти этих двух по видео?

– Буду разговаривать с Семеновым. Он, конечно, не будет рад, но попробовать надо. Уж как-то тут все странно переплетается.

– Кстати, я сегодня поговорил с Ивановым, водителем грузовика. Он утверждает, что все произошедшее трагическое стечение обстоятельств. Сидел, рассказывал, что раньше работал вместе с водителем автобуса.

– Синицы, если не ошибаюсь.

– Да. После его увольнения, мол, с ним больше и не встречались. Но я чувствую, что он сто-то скрывает. Он смотрел на меня так, как будто хотел врезать мне, за то, что я ворошу что-то личное, то, чего не знает ни кто кроме него и, вероятно, этого Синицына. Иванов дал мне его телефон. Завтра созвонюсь, пообщаюсь с ним.

– Как договоришься о встрече, позвони мне. Пойдем вместе. – Максим встает из-за стола. – Все, пойду. Надо хоть немного поспать перед работой.

Мы с Максимом прощаемся. Он уходит в морозную ночь, завтра очередной рабочий день, похоже, снова насыщенный непонятными обстоятельствами, которые выплывают из этих видео, запечатлевших, казалось бы, несчастный случай.

Мой взгляд падает на весящую, на крючке в коридоре осеннюю куртку. Ту, в которой я был в тот вечер. Я ведь даже не помню, сам я пришел в тот вечер домой или меня кто-то привел. А на следующее утро я уже одел зимний пуховик, так как ударил мороз.

Нужно убрать в шкаф. Снимаю куртку с крючка, она ударяется о дверку. Именно ударяется, но чем. Я ни чего не ношу в карманах. Рука лезет в карман. Телефон. Но, мой телефон на кухне. Иду туда, держа этот аппарат в руке. Вот, мой лежит на столе. И тут я понимаю, это телефон Кости. Когда мы побежали через дорогу, он убрал его, но случайно положил в карман мне.

Аппарат сел. Конечно, столько времени пролежать забытым в кармане. Нынешние телефоны не способны провести суток без подзарядки.

5

– Коровин, слушаю. – Раздается в трубке голос Максима.

– Макс, привет. Это Паша.

– А, привет. Машинально ответил, не посмотрев на номер.

– Созвонился я с этим Синицыным. Он не против встретиться, только в свете всех событий, он взял отпуск и уехал в деревню. Ты хотел со мной к нему отправиться. Поедешь?

– Что за деревня?

– Сазоновка. Навигатор до нее сто пятьдесят километров показывает.

– Я с Семеновым переговорю и перезвоню. Ты во сколько собираешься ехать?

– Да я хоть сейчас. Жду твоего звонка.

Через пару минут телефон звонит. Максим.

– Да. – Отвечаю я.

– Подъезжай к отделу в два часа.

– Хорошо.

***

В два часа, я стою напротив отдела полиции. Минут через десять Максим выходит из здания и достает телефон. Порывшись в нем, подносит трубку к уху и поднимет голову. Я машу ему из машины. Он снова нажимает телефон и убирает его, на моем аппарате раздается только один сигнал входящего вызова.

– Привет. Звоню тебе, я же не спросил на чем ты. – Он открывает дверь и садится в правое кресло.

Я завожу мотор, на лобовое стекло падают легкие снежинки, такие четкие и узорчатые, что можно залюбоваться. Но на это нет времени и дворник безжалостно смахивает их со стекла.

Мы трогаемся.

– Ох, как Семенов недоволен. – Максим улыбается. – Он уже хотел закрывать дело как несчастный случай. А тут я со своими предположениями. Еле уговорил его еще недельку подождать.

Максим достает из портфеля фотографии.

– Вот, один из тех двух товарищей в желтых куртках. Того, что скрылся за автобусом опознать не удалось. При приближении картинки лица не разобрать. А этот хорошо получился.

Я смотрю фотографии, пока мы стоим на светофоре. Парень, лет двадцати. Лица не узнаю. Не мудрено. Он был у меня за спиной, и я его не видел вообще. Вот сейчас и познакомились. Здравствуй непонятный герой все этой трагический истории.

– И кто это? – Возвращаю фотографии и включаю передачу.

– Глеб Иванов.

– Что, опять Иванов?

– Однофамилец, я проверил. А то бы было совеем весело, если бы он было родственником водителя.

Мы выезжаем за город, впереди полторы сотни километров, вокруг коричневые поля, местами припорошенные вымороженным инеем. Снег усиливается, дворники уже работают постоянно. Максим снимает куртку, кладет ее вместе с портфелем на заднее сиденье. Замечаю на поясе кобуру.

– Ты что взял с собою пистолет! Едем раскрывать громкое убийство, или разгонять кровожадную банду?

– Утром были стрельбы. Комиссия приезжала, проверяли куда мы попадем бандиту, в случае перестрелки. – Максим улыбается. – Не успел сдать. Кстати, чего радио не включаешь.

– Не хочется. Последнее время привык ездить в тишине.

– А я бы послушал музыку. – Максим нажимает ON и из динамиков раздаются рифы Rolling Stones

Под музыкальное сопровождение, мой Хендай прокладывает себе путь сквозь свежее выпавший снег, который уже покрывает дорогу и потихоньку превращается в метель. Впереди нависают низкие снеговые тучи. Мгла ждет нас впереди и где-то в ней водитель автобуса Синицын.

– Знаешь, вчера нашел у себя Костин телефон.

– Вот так. – Максим не скрывает удивления. – Целый?

– Да, видно он его случайно положил в мой карман. Я когда был у Семенова, он сказал, что набрал с моего телефона себе. Я потом весь телефон перерыл, но не нашел ни где этого звонка и, соответственно, его номера в моем телефоне. Сегодня включил Костин телефон и вот, пожалуйста, исходящий на номер Семенова. Он же не знал, что это телефон погибшего, а не мой, когда доставал его из кармана моей куртки.

– Ни чего там интересного не нашел больше.

– Телефон как телефон. Те же приложения, соц. сети, банк, всякие кэшбэк сервисы, ну и куча игрушек.

– Он всегда любил поиграть, особенно на скучной паре. – Мы смеемся. – Не открывал его профили в соц. сетях?

– Нет, не стал.

Метель усилилась так, что дорогу впереди было видно метров на десять. Ехать быстрее пятидесяти километров в час не представлялось возможным.

– Похоже, наша сегодняшняя поездка может закончиться завтра. – Максим присвистнул, глядя в окно. – О как заметает. Так поздно снег еще ни разу не выпадал.

– Видно в этом году небесная канцелярия решила за один день нас засыпать снегом на всю зиму вперед.

Вместо полутора часов мы добирались до этой Сазоновки, целых три. Я набрал номер Синицына, чтобы узнать, как найти его дом в этой непроглядной метели. На всей аппаратуре погас интернет, а у Максима даже сотовая связь пропала. Видно эта метель уже что-то напортачила.

– Не ожидал, что вы в такую погоду приедете. – Ответил Синицын. – Вы свернули с дороги?

– Да.

– Знак деревни проехали?

– Нет, знака мы пока не видели, если сейчас его вообще удастся разглядеть.

– После знака, метров через сто, по обе стороны вдоль дороги начнется забор, деревенька у нас маленькая, два ряда домов. Едите вдоль забора, мой дом самый последний с правой стороны. Не заблудитесь. Если получится, так что заборы закончатся, то и дорога закончится. Вернетесь назад.

Мы поехали вперед. Свет фар не помогал, он отражался от снега и, казалось, что впереди стоит стена. Но вот, наконец, белый фон деревни. Мы не заблудились, едем правильно. Забор. Двигаемся потихоньку. В этой метели ни чего кроме забора не видно. Ощущение, что это не деревня, а просто дорожные службы решили огородить дорогу забором. Минут через пять забор заканчивается, я останавливаюсь.

– Он сказал, его дом последний. Значит мы на месте. Как думаешь, не въедут в нас, если мы машину оставим тут. У меня уже глаза устали всматриваться в эту метель.

– В такую погоду даже самый больной псих, нос на улицу не высунет.

– А мы высунули.

Мы одеваемся и выходим из машины. Снег нещадно лупит по лицу, смотреть вперед просто невозможно. Солнце уже село и помимо мглы, созданной метелью, наступила ночь. Сквозь пелену виднеется свет из окон. Вижу, что в одном из окон загорается мощный фонарь, его луч падает нам под ноги и двигается в сторону дома. Синицы заметил нас сквозь метель и указывает нам путь к двери. Не мудрено, что у него такой мощный фонарь. Тут, наверное, в каждом доме охотник, деревня на самом отшибе, дальше лес.

Идем к дому.

Луч возвращается к нам, пробегает по мне, потом по Максиму, идущему сзади и гаснет. Вероятно, хозяин пошел к двери, чтобы впустить нас. Свет в остальных окнах тоже начинает гаснуть. На аварийное отключение электросети не похоже, окна гаснут по очереди. И вот мы снова окутаны мглой. Все что у нас есть, это фонарики в телефонах и те нужно еще достать.

– Не нравится мне это. – Говорит Максим, я вижу, как он интуитивно нащупывает кобуру на поясе.

Вдруг раздается грохот выстрела, на нас летят щепки от двери.

– Ложись! – Слышу я голос Максима, и в этот момент что-то налетает на меня и валит меня с ног.

Лежу в снегу, метель намела уже неплохие сугробы. Вижу рядом с собой след. Это был человек.

– Жив? – Максим склоняется надо мной.

– Да.

– Похоже, это был Синицын. Я за ним, а ты иди в дом.

– Я с тобой. – Хватаю Максима за рукав, когда он встает.

– Нет. Он вооружен, я не могу тобой рисковать!

Максим скрывается в снежной пелене.

Я встаю и иду в сторону дома. Упираюсь в оставшийся дверной косяк. Темнота. Нащупываю рукой выключатель. Электричество в порядке, сени наполняются светом. Что могло так напугать человека, что он начал стрелять в человека с кем договорился о встрече.

Рядом с дверью лежит ружье, из него хозяин дома стрелял в нас через дверь. Одна из половиц под лавкой откинута в сторону. Заглядываю. Это его оружейный сейф, в котором лежит еще пара охотничьих ружей. Рядом лежит фонарь, которым хозяин дома указывал нам путь.

Во мгле за спиной раздается пара выстрелов, первый более грузный, от ружья, второй от пистолета. Максим!

Хватаю ружье, фонарь и вперед. Нужно спешить, пока следы еще видны на снегу.

Хорошо, что я нашел фонарь. Без него бы было туго. Я и так передвигаюсь, согнувшись пополам, чтобы разглядеть следы. Метель лупит снежным зарядом, сколько времени уже идет этот снег!

Передо мной тропинка из двух пар еле видимых следов, она уходит немного влево. Я не успеваю среагировать, нога проваливается в пустоту, я падаю, качусь вниз, снег засыпается за шиворот. Слышу еще один выстрел, пистолетный, Максим жив. Но мне нужно его еще найти.

Пытаюсь выбраться из ямы, дыхание сбилось. Следы, только бы их было еще видно.

Продвигаюсь дальше. Появляются первые стволы деревьев. Лес. Теперь нужно быть более осторожным, чтобы не влететь макушкой в дерево, пока высматриваешь под ногами следы.

Все глубже в лес. Среди деревьев метель становится немного слабее, луч фонаря начинает светить подальше. Макс, кричу я в темноту. Тишина. Нужно идти. Снег, он везде, он под курткой, он в обуви. Тяжело дышу. Вдруг слышу крик и снова выстрелы. Из пистолета и из ружья. Это второй выстрел из ружья. Значит, у Синицына закончились патроны, в доме были только двуствольные ружья. Значит или он остался безоружен, или ему нужно время, чтобы перезарядиться.

Слышу звуки борьбы. Всплеск воды.

– Максим! – Снова кричу в темноту, в ответ тишина.

Иду вперед. Вытоптанная поляна, что-то темное на снегу. Кровь!

Максим, где ты. Осматриваю вокруг, фонарь выхватывает только снег и стволы деревьев. Ни кого. Вот блеснула вода и к ней тянется кровавый след. Не отдельные капли, а сплошная полоска крови. Дохожу до реки. Тишина. Поток воды слишком быстрый. Если в нее кто-то упал, то его уже наверняка унесло далеко от сюда. Луч фонаря блуждает по поверхности воды, надеюсь на лучшее. Тишина, только вода журчит под ногами. Максим! Нет. Не может такого быть, чтобы я за несколько дней потерял двух друзей.

– А-А-А-А. – Раздается за сугробом.

Свечу фонарем, что-то поднимается вверх. Что это?

Рука!

Бегу. Максим, держится за торчащие из берега корни.

Я забыл про все, усталость, метель, снег. Все это отошло на второй план. Максим. Надо его вытаскивать. Встаю на колени. Я даже не думаю о том, что снег подо мной может обрушится и тогда мы оба упадем в воду, и ни кто нас не спасет. Хватаю Максима за руку, он отпускает корни и второй рукой вцепляется в мою куртку.

– Тащи. – Выдыхает он.

Кое-как затаскиваю его на берег. Валюсь радом с ним в снег. Лежим. Огонь раздирает легкие, сердце готово вырваться из груди. Тело бьет дрожь, в голове, под аккомпанемент бешено пульсирующей крови проносятся картины произошедшего. Мозг пытается понять, что это было – реальность или сон.

Голые ветви деревьев, нависшие над нами похожи на кости. Кости той старухи с косой, что хотела забрать нас к себе. Не сегодня, старая. Не сегодня!

***

Кое-как мы добрались до дома Синицына. Метель стихала. По снегу было тяжело идти. Нас трясло и от холода и от нервного напряжения. Фонарь нас спас. Без него мы бы не вышли из леса. Голова не хотела соображать, мы шли только за светом фонаря.

Зайдя в дом, мы сразу скинули с себя все мокрое. В доме тепло. Нужно как можно быстрее согреваться, особенно Максиму, он был в холодной воде. Кухня, плита, чайник. Максим переворачивает все в шкафах.

– Ты чего?

– У него наверняка есть чем согреться, хотя бы самогон. Вот он.

Максим достает трехлитровую банку с мутной белой жидкостью. Запах самогона ни с чем не перепутаешь. Пара глотков и по телу бежит волна тепла. После пережитого стресса и без закуски, организм резко расслабляется, голова начинает идти кругом. Хорошо, что стул со спинкой, иначе я бы упал на пол.

– Макс, это какой-то трэш! – Я смотрю на него и замечаю рану на руке. – Он в тебя попал?

– Нет, напоролся на сук когда бежал. Его первый выстрел ударил в дерево сантиметрах в десяти от меня. Еще бы чуть-чуть и мы с тобой сейчас здесь не сидели.

– Учитывая то, что ты провалился в реку, это было не единственным возможным вариантом смерти. Расскажи, что происходило.

Я бы хотел повернуться лицом к Максиму, но сил на это нет. У него, видно тоже, он сидит, откинувшись на спинку стула, и смотрит на стакан самогона, стоящий перед ним.

– Хорошо, что я побежал за ним сразу. Иначе в темноте просто не разобрал бы занесенные следы. Ты-то шел с фонарем, тебе было виднее.

– Ни черта не видно было, луч светил метра на три вперед. Да еще и адреналин.

– Когда я оказался в лесу, то решил выстрелить, думаю, может, испугается что у меня оружие и остановится. Выстрелил в воздух. В ответ, пуля прилетела почти в меня. Тогда я, не раздумывая, выстрелил в сторону, откуда раздался его выстрел. И побежал. Я слышал его дыхание. Деревья мелькали перед глазами, летящий снег делал их похожими на призраков. Я только успевал уворачиваться от них, но на один сучек все-таки напоролся. Мне было не до крови, которая потекла по куртке, хотя боль пронзала всю руку и пыталась сковать движения.

Он допил стакан и продолжил.

– Я уже видел спину Синицына. Снова выстрелил в воздух и, собрав оставшиеся силы, сделал рывок в его сторону. Когда я накинулся на него, он по инерции нажал на спусковой крючок, гром выстрела оглушил меня, пуля попала ему в ступню. Мы повалились на землю. Мне казалось, что он не почувствовал боли от раны. Он с такой силой вцепился мне в горло, что у меня перехватило дыхание. Я ткнул стволом пистолета ему между ребер, он ослабил хватку. Так в борьбе, мы постепенно оказались у воды и снег под нами провалился. Я успел схватиться за торчащие корни, а он ушел под воду и я его больше не видел.

Значит, Синицын ранил себя, вот откуда след крови на снегу. Единственное, что не укладывалось у меня в мозгу, это след на снегу. Максим говорит, что они боролись и докатились до воды. Тогда почему след в снегу такой узкий.

Но зачем он сделал все это? Зачем стрелял в нас? Зачем убегал? В конечном итоге все его действия привели к его смерти. Второй смерти за прошедшие дни, которая произошла в моем присутствии.

Столько вопросов, на которые нет ответа.

6

Очередная бессонная ночь. В доме был телефон. Максим сначала позвонил Семенову, обрадовать его лихим поворотом всей этой истории. Потом мы вызвали полицию и всю ночь провели здесь, рассказывая о произошедшем.

Часа в два ночи приехал Семенов.

– Вы совсем охренели! – кричал он на нас, расхаживая по комнате как лев в клетке. – Это был всего-навсего несчастный случай. А вы что за цирк устроили. Погоня, перестрелка. Докажи теперь – он указывает пальцем на Максима, – что не ты его убил и сбросил в реку.

– Олег Викторович. – я пробую вклиниться в его речь, чтобы защитить друга.

– Помолчи. – обрывает он меня. – Того и гляди, что ему понадобится адвокат, более компетентный чем ты. Коровин, ты хоть сам понимаешь, во что вляпался. Этим делом займутся даже не эти ребята из районного отдела. По твою душу придут из собственной безопасности. Весь отдел на уши поставят. Нет, я тоже молодец. Отпустить в служебное время. Побеседовать с человеком, которого я уже опросил.

Семенов подходит к окну, вглядывается в ночь. В отражении вижу, что он смотрит не в окно, а на него. Точнее на наши с Максимом отражения в окне.

– Пистолет. Ты почему его не сдал. Ты что, поехал на задание, где требовалось оружие. Коровин, вот ты мужик-то умный, вопросов к тебе по службе нет ни каких. Но иногда, это что-то с чем-то. Как ребенок. Да ладно бы все было так просто, как в детских играх. Но нет. Он не сдал оружие. Взял отгул по семейный обстоятельствам. И на тебе. При нем табельное оружие и труп, точнее его отсутствие. Доказывай теперь, что он на тебя напал и смерть стечение обстоятельств. А не ты его подстрелил и утопил.

Отсутствие трупа Синицына, в самом деле, было не в пользу Максима. Я как свидетель, не видел ни борьбы, ни падения в реку. Только слышал выстрелы и звуки. А Максим был с ним один на один, ночью в лесу во время метели. Скверно все это.

В пять утра мы смогли поехать домой. Сегодня похороны Кости. Мне нужно быть обязательно. Максим на них точно не попадет. Обратная дорога прошла в тишине. Разговаривать о чем-то постороннем, не было ни какого желания, а о произошедшем за ночь, было уже столько сказано и написано, что снова поднимать эту тему, ни кто из нас не стал.

От вечерней метели не осталось и следа, кроме наметенного снега. Небо было чистым. Над нами в предутреннем небе висела большая медведица. Редко я видел ее в этом утреннем ракурсе, вверх ногами, непривычно.

Я завез Максима домой и поехал к себе, солнце начинало озарять горизонт, надо переодеться и подготовится к траурной церемонии.

***

Я шел к церкви. Легкий мороз кусал щеки, солнце светило так ярко, что отражаясь от снега, слепило и сверху, и снизу, казалось, что весь воздух заполнен солнечным светом. Под ногами, в воде, хрустел новомодный реагент, пришедший на смену старой доброй песко-соляной смеси и казавшийся такой панацеей ото льда и грязи, которая образовывалась песком, после того как соль растопит снег со льдом.

Реагент, конечно, грязи делал поменьше, но после него дорога становилась мокрой, что со временем, приводило к ее новому обледенению. Дорожные службы не выполняли всех необходимых процедур по очистке дорог от снега и льда. Ведь этот реагент необходимо было сметать с дороги вместе с образовавшейся снежной кашей, в которую он превращает лед, еще до того как все это превратиться в воду, чтобы снова замерзнуть. Так же и с песком. Насыпали, снег и лед начали таять, сметайте это все и дорога всегда будет сухой и чистой. Сухой асфальт не покроется коркой льда.

Я вошел в церковь. Отпевание уже началось.

Гроб с телом Кости был закрыт. Что от него осталось после встречи с грузовиком. Бедные родители, они даже не увидели своего ребенка в последний раз. Хотя, видеть то, что осталось от твоего ребенка. На сколько нужна эта трагедия для сердца матери, итак потерявшей смысл своей жизни.

На Костиной маме не было лица, всю траурную церемонию она ревела стоя на коленях рядом с гробом.

Отец Кости держался стойко. Увидев меня, он подошел, положил руку мне на плечо и сказал «Спасибо, что пришел. Ты последний, кто видел его живым». В этих словах я услышал всю ту боль, что он испытывал, но не проронил ни одной слезы. Он был сильный человек. Костя рассказывал, что отец прошел Афганскую войну, был несколько раз ранен, но покинул Афганистан только когда наша армия уходила оттуда.

Проводить Костю в последний путь мы отправились на двух автобусах, родственников у него было много. Дяди, тети, двоюродные и троюродные братья с сестрами, племянники. А вот родных братьев и сестер не было. Костя был один у родителей. И я понимал все то горе, что испытывали его родители, провожая единственного сына в последний путь.

Когда могилу закопали, все присутствующие бросили по горсти земли, отдавая последнюю дань памяти, погребенному, Костин отец удержал меня за рукав, чтобы я не пошел вместе со всеми в автобус.

– Ты был его единственным другом. Надеюсь, ты станешь частым гостем в нашем доме.

– Обязательно.

Мы стояли вдвоем с ним у кургана свежей земли, покрытым траурными венками, над которыми возвышался деревянный крест, указывающий, кто под ним покоится.

В этот момент я увидел единственную, первую за все время, слезу на щеке Костиного отца. Эта слеза являла собой всю ту боль, которую он испытывал, но не показывал внешнему миру. Ни кто не видел и не чувствовал его боли, той которая уже три дня жила в нем и останется с ним навсегда.

Он бросил горсть земли на могилу сына, сказал «Спи с миром» и мы пошли к автобусу.

***

Домой я вернулся уже когда было темно, как рано все-таки темнеет на зимнем времени. Свет включил только в коридоре. Быстро помыл руки, переоделся и завалился на диван. Мыслей в голове, не было ни каких, и ни каких сил делать что-либо. Все силы и эмоции были оставлены там, на траурных поминках по моему погибшему другу.

На полке рядом с телевизором что-то светилось. Странно, светящихся в темноте предметов у меня нет. Пришлось вставать. Цифры на экране показывали 17:45. Это же телефон Кости, я про него забыл. Взял и снова лег на диван.

Конечно, интересно посмотреть, что у него в телефоне. Пересмотреть его фотографии, приложения, социальные сети. С одной стороны это неприлично, копаться в чужой частной жизни. А с другой, Костя погиб, а на телефоне осталась память о нем. И к тому же фотографии, может там есть что-то, что будет приятно видеть его родителям.