Курить иль не курить, вот в чем вопрос

В этом отношении весьма характерно наблюдение Н. М. Пржевальского: «Из инородческих племён, обитающих в Уссурийском крае, первое место по численности принадлежит китайцам, или манзам, как они сами себя называют… На самой высшей точке перевала Сихоте-Алинь стоит китайская капличка с изображением размалёванного божества. Такие каплички ставятся манзами на всех перевалах, даже через небольшие возвышенности… Хотя на имеющихся картах подобные каплички обозначаются громогласным названием кумирни, но они в сущности ничего более, как квадратные деревянные клетки вышиною около аршина. Бока их делаются глухими, и только с одной стороны находится отверстие, перед которым на противоположной стороне наклеено изображение бога в образе китайца. Перед таким изображением стоит иногда чугунный горшок и лежат различные приношения в виде мелких монет, ленточек, полотенец, кусочков красной материи… Всякий проходящий мимо такой каплички манза непременно сядет возле неё, покурит трубку и выбьет пепел в чугунный горшок, делая таким образом приношение…» («Путешествия в Центральной Азии»).

В своих путевых заметках мичман Давыдов, проехавший Россию от Петербурга до Охотска, сообщает: «Каждый якут имеет мелкую трубочку, в которую табака входит не более одной щепотки. Трубка вставляется в деревянный чубук, состоящий из двух желобков, обвитых ремнём, развивши который, чубук раскладывается надвое и удобно вычищается. Сгоревший в трубке табак и нечистоту, от дыма насевшую, они не бросают, но снова мешают со стружками и опять курят всегда смешанными со стружками. Якуты глотают дым, отчего иногда так закуриваются, что с ног падают». («Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова», писаное сим последним. Ч. 2 СП. 1812 г.).

Прежде чем шаман начнёт камлание, ударит в бубен, призывая духов, чтобы отправиться с их помощью в потустороннее странствие, целью которого является (согласно доктрине этой религии) сущностное изменение природы человека; прежде чем шаман возможет достичь мертвой, а потом живой реки, он выкуривает трубку. Несколько предваряя ход рассказа, заметим, что и шаманский бубен обретает силу магического орудия в ритуале, связанном с огнём: бубен шамана проносят, сопровождая заклинаниями, над пламенем.

Зачем шаман выкуривает трубку? – Не для того ведь, чтобы взбодриться перед «дальней» (на тот свет) дорогой в потусторонний мир духов? Конечно, нет. Шаман совершает ритуал и, надо сказать, очень важный, несмотря на кажущуюся обыденность такого действия. Что происходит со жрецом-шаманом, выкуривающим трубку перед тем, как приступить к служению дьяволу? Чтобы лучше понять это, вспомним эффектный эпизод, неминуемо присутствующий в фильмах «про индейцев». Когда-то эти приключенческие киноленты служили культурным связующим звеном между лагерем Социализма и ужасным миром загнивающего Капитализма. Поскольку форпостом Запада была страна жёлтого дьявола (то есть США) и поскольку без зрелищ не обходилась в истории человечества ни одна формация (в том числе и СССР), то фильмы про самоотверженных, свободолюбивых, благородных индейцев, которых безжалостно изводили со света американские ковбои, вторгшиеся в мир честных туземцев, в Стране Советов были более чем популярны. Эти кино обличали американскую мечту в самих методах её устроения на благословенной американской земле и во время оно служили великолепным идеологическим оружием в сражении с нашим злейшим врагом – «дядей Сэмом».

Как это ни странно, однако именно благодаря приключенческим кинолентам a la Фенимор Купер, мы во многом обязаны возможности понять ритуал курения. Да, да, речь пойдёт о трубке мира, которую, сделав затяжку полной грудью, с глубокой сосредоточенностью передают друг другу краснокожие герои. Вожди племён в фильме про мужественного красавца Гойко Митича, то бишь Чингачгука, совершают ритуал, призывая настоящего Чингачгука («Большого Змея»), – дабы тот своей силой, как владыка Неба и Земли, пришёл, вселился в них, исполнил их души и сердца неодолимой отвагой – и помог одолеть коварных бледнолицых, скальпы которых дети прерий и лесов Нового Света потом принесут Чингачгуку как самую угодную жертву Большому Змею.

Здесь требуется сделать некоторые уточнения, объясняющие смысл ритуала курения трубки мира. В пантеоне божеств, которым поклонялись индейцы Северной Америки, главенствующее место занимал Чингачгук – на языке делаваров: Большой Змей. Он был верховным божеством – огнедышащий крылатый Великий Змей, владыка мира, тварей, людей и стихий.

Согласно религиозным мифам, представлявшим своего рода летопись сакральной истории бытия человеческого рода, североамериканские индейцы свято верили в могущество и божественное достоинство Змия, который некогда, сойдя с небес, якобы научил их всему – искусствам, охоте и ремеслам, войне и служению ему, могущественному Чингачгуку – Великому Змею. Он научил людей совершать ритуал, открывающий мудрейшему всех зверей (Быт. 3, 1) путь в их сердца. В этом ритуале фигурировала трубка мира. Поскольку индейцы действовали на экранах в системе координат, заданной осями «US vs SU» (Соединенные Штаты против Советского Союза), то краснокожие оказывались почти что «нашими» в сравнении с законченными негодяями – бледнолицыми. Совсем уж нашими, то есть почти своими для родины интернационализма, им мешало стать даже не то обстоятельство, что СССР ещё не существовал в эпоху фронтиров, а печальный факт, что в конечном итоге благородные индейцы всё же терпели поражение на исторической арене, где великолепными декорациями эпохальной драмы захвата континента служили бескрайние прерии, стада бизонов, впечатляющие ландшафты и неповторимые красоты Великого Каньона благословенной Америки.

Плохие бледнолицые курили сигары, хорошие индейцы курили трубку мира. В культуре племён североамериканских индейцев ритуал призывания Великого Змея представляет собой курение трубки мира. На первый взгляд, странное занятие в качестве ритуала-молитвы. Однако, это всего лишь на первый взгляд. Главный инструмент – трубка мира.

К сожалению, новая орфография не помогает современному человеку понять суть процесса, скорее, наоборот. В мифологии Коммунистического Интернационала притесняемые индейцы, конечно же, мирные люди. Их обижают злые бледнолицые. Вывод напрашивается будто бы сам собой: индейцы курят «трубку мира». Однако такой вывод не отражает сути дела и приводит к ошибке, хотя формально индейская «трубка мира» служит в том числе и инструментом в ритуале прекращения вражды (курение как религиозный мистический ритуал вообще совершали во всех важнейших обстоятельствах жизни индейцев, а не только при заключении мира). Исследователи отмечают, что «трубка мира» – устоявшееся, но неверное название и, по сути, отражает смысл лишь одного типа трубок и одного из ритуалов, где они использовались. Существовали трубки для всего: войны и мира, охоты и торговли, принятия социальных и политических решений… В дореволюционной орфографии всё было бы понятно по написанию: герои-соратники Гойко Митича, подвизавшегося в образе вождя-Чингачгука, выкуривают трубку, которая в религиозной доктрине этих верований является трубкой мiра. Что это означает? Есть два слова, которые суть омонимы, звучат абсолютно одинаково, но имеют различные значения. «Мiр» – это вселенная; «мир» – благодатное, блаженное, ничем не нарушаемое состояние души.

Почему общепринятым термином и для Запада и для Востока стала «трубка мира» («peace pipe»)? Очень просто: главные диалоги между переселенцами в благословенную Америку и индейцами велись на языке оружейных выстрелов и посвиста стрел. В этой реальности важнейшим инструменом устанавливаемых отношений служила «трубка мира». Все остальные трубки отошли далеко на второй план. Благодаря «peace pipe» из «Песни о Гайавате» Генри Лонгфелло и чрезвычайной популярности индейской темы в ХХ веке мы получили такой историко-филологический прецендент, обретший силу правила.

Кто такой Чингачгук – Большой Змей? В религиозном мифе индейцев – это владыка вселенной; он властвует над всем сотворенным: землей, реками, горами и лесами; ему повинуются ветры и облака; он хозяин всех тварей и управитель стихий. Одним словом, Чингачгук, Большой Змей – князь мiра сего. Ясно, что такому князю приличествует трубка мiра (заметим в этой связи: «трубки мира» не может быть по определению). Почитатели Большого Змея совершают ритуал курения, в котором может быть используема иногда каменная трубка, иногда – выточенная из дерева. Причём материал, цвет, форма трубки всегда будут иметь символический смысл. И не всякий камень годен для изготовления этой особой трубки; её вырезают из скальной породы, которую берут в строго определённых сакральных местах. Почему? – Потому что, согласно мифу, Великий Каньон есть не что иное, как след нисшедшего с небес Большого Змея. И там, где он был встречен людьми, совершившими поклонение ему как владыке мiра – князю мiра сего, на все последующие времена определено брать камень для ритуальных трубок мiра, потому что сам камень получил освящение и служит свидетельством заключения завета далекими предками современных индейцев с Большим Змеем.

Поэтически ярко эту мифологему воспроизвёл Генри Лонгфелло в «Трубке мира» из «Песни о Гайавате»:

 
На горах Большой Равнины,
На вершине Красных Камней,
Там стоял Владыка Жизни,
Гитчи Манито могучий,
И с вершины Красных Камней
Созывал к себе народы,
Созывал людей отвсюду.
 
 
От следов его струилась,
Трепетала в блеске утра
Речка, в пропасти срываясь,
Ишкудой, огнем, сверкая.
И перстом Владыка Жизни
Начертал ей по долине
Путь излучистый, сказавши:
«Вот твой путь отныне будет!»
 
 
От утеса взявши камень,
Он слепил из камня трубку
И на ней фигуры сделал.
Над рекою, у прибрежья,
На чубук тростинку вырвал,
Всю в зеленых, длинных листьях;
Трубку он набил корою,
Красной ивовой корою,
И дохнул на лес соседний,
 
 
От дыханья ветви шумно
Закачались и, столкнувшись,
Ярким пламенем зажглися;
И, на горных высях стоя,
Закурил Владыка Жизни
Трубку Мiра, созывая
Все народы к совещанью…
 

Между прочим, подражателем Лонгфелло в сей теме стал Шарль Бодлер, известнейший сатанист, автор «Цветов зла», сочинив собственное переложение «Трубки мира».