Знакомство по брачному объявлению

– Господи, мои ученики в такой ситуации, как говорится, «не парятся». А мы, более чем взрослые люди, не знаем, куда глаза деть! Всё, закрыли тему! Мы бы с тобой были братом и сестрой, если бы родители сошлись! Вот и давай поддерживать родственные отношения!

В дальнейшем и вправду, всё как-то успокоилось. Туминский несколько раз приезжал в Бережки: то 40 дней, то помочь картошку посадить, то просто на выходные на реке отдохнуть. Но каждый раз, чтобы избежать неловкости, брал с собой сестру с племянником, а последний раз ещё и с зятем. В один из приездов застал он у Нины жиличку: Вальку из её палаты, которая всё-таки забрала заявление на мужа из полиции и умудрилась попасть в больницу ещё раз. Теперь она клялась и божилась, что больше никогда… Прожила в доме около месяца и сошлась с трактористом Колькой, смирным пьяницей. «Отместка у меня пошла, Володенька, – с хохотком рассказывала она. – Мы его со свекрухой вдвоём лупцуем, когда на бровях приходит».

Ещё одна жиличка появлялась, на этот раз даже не из той палаты, а Валькина подруга. Эта прожила всего неделю, потому что приехала конкретно замуж выходить за лужинского приятеля Кольки, что успешно и произошло. Но на её приезд пришёлся визит Нининого мужа, на которого она произвела неизгладимое впечатление, о чём Нина с восторгом поведала Туминскому: «Володя, я никогда не видела его испуганным. Ни с чем не сравнимое удовольствие».

Взглянул он и на несостоявшуюся мачеху, заехав по старому адресу в Уремовске. Это была вконец спившаяся старуха, ставшая бы давно бомжихой, если бы Нина не была у неё прописана и не платила коммуналку.

Как-то уже на исходе лета Николай попросил пасынка отвезти мать в областную больницу на консультацию. Пока мать была на приёме, Туминский прохаживался по коридору и столкнулся с тётей Таней, тоже кого-то сопровождавшей. После радостных приветствий она спросила, не появилась ли у него какая-нибудь личная жизнь.

– Да как вам сказать…

– Значит, кто-то есть, – подтолкнула его медсестра.

– Встречаюсь я со своей одноклассницей, – признался он ей в том, о чём даже сестре не говорил. – Но она пока сойтись со мной отказывается. Она детей иметь не может, говорит, без детей не семья.

– Володенька, главное – любовь. А детей можно усыновить. Вон, сколько сирот кругом. И вам счастье будет, и им. А я уж хотела тебя с кем-нибудь сосватать. Газеты с брачными объявлениями даже смотрю.

– Брачные объявления, – засмеялся Туминский. – Нашёл я тут как-то переписку отца с некой Надей Кондаковой…

– Из Уремовска, – кивнула тётя Таня. – Рассказывала мне Анна Станиславовна этот грустный анекдот…

Все последующие дни до выходных Туминский пребывал в смятении. Как-то неловко было и обидно. В субботу с утра он отправился в Бережки, впервые в одиночку.

Нины дома не оказалось. «В райцентр первым автобусом укатила», – сказала тётя Шура и позвала опрыскивать картошку. Они часа три ползали по соседним полоскам, а потом Туминский ушёл на речку.

Как вернулась Нина, он не заметил, заснул под яблоней. Проснулся, когда она вышла на крылечко, скинула туфли и вытянула ноги: «Ух, устала». Туминский опёрся на локоть и посмотрел на неё: как посвежела! Почему она казалась ему невидной? Вполне симпатичная молодая женщина!

– Нин, – нерешительно начал он. – Тут наша история получила неожиданное продолжение…

– Это да, – пробормотала она, сонно улыбаясь. Но вдруг встрепенулась. – Слушай, а ты о чём?

– Об этой истории с письмами, Нина. Это ведь не родители наши их писали. Твоя бабушка написала от имени твоей матери брачное объявление. Моя бабушка ответила на него от имени моего отца. Конечно, родители были в курсе и даже что-то корректировали, но переписывались бабушки! Потом мой папа и твоя мама встретились и даже понравились друг другу. Но прожили меньше двух месяцев и разбежались. Твоя мама, извини, в это время уже запивала. Да и мой отец, увы, не сахар был…

– Точно! Я ведь приезжала сюда маленькой! Помню то высокое крыльцо со стороны реки и больничный запах! Я ведь весной, ни у кого не спрашивая, свернула в нужную сторону и пришла к этому дому!

– Да, ты спросила: здесь больница была? Наверное, это тебе в детстве я отдал коробку с пузырьками? Ты была такая смешная, волосы торчком?

– Бабушка звала меня Ёжиком. А я помню: большой мальчик дал мне большую коробку с игрушками, и я раздавала их большим детям!

– Вот такой несостоявшийся роман. А наши родители были не теми, что предстали нам в письмах, а такими, какими мы их знали. Бедные наши бабушки…

– И что? Мы ещё раз получили привет от них и слова любви к нам и нашим несчастным родителям!

– Но они-то мечтали… и что намечтали?

– Мечтали они об общих внуках, а намечтали общих правнуков. Володя, я давно хотела тебе сказать, но ты всегда приезжал с Люсей, а она чересчур взрывная и стала бы на тебя давить. Я сегодня на УЗИ ездила. Двойня у меня… у нас. Скорее всего, обе девочки. Это не повод жить вместе, но растить мы можем их вместе. Мы не будем, как твои родители, рвать их друг у друга или как мои – сбросить на бабушку и уйти – она в пьянку, он в свободное плавание. Я заметила, что у тебя кто-то появился, и не стала бы рушить твою жизнь, но мы рядом. Мне нужен этот дом, который я полюбила, и который станет родным для наших девочек. И понадобится твоя помощь. Ты или скрывай от своей женщины наше существование, или откройся прямо сейчас, познакомь нас, а я объясню ей, что между нами ничего нет и не будет.

– Девочки, как славно – пробормотал Туминский. – Так бабаня перед смертью сказала, когда я соврал, что дочку жду. Выходит, не соврал, а предсказал. А Вовка сестрёнку просил. Слишком громко по стеклу постучал. Получились две.

Они расхохотались.

– Эй, соседи! – крикнула из окна тётя Шура. – Хватит ржать, пошли обедать! Вместе посмеёмся!

– Она знает?

– Ты что? Как я могла… пока ты не знал.

– Тётю Тоню обидеть нельзя. Она будет главной бабушкой нашим девочкам. Сначала скажем ей! А на следующей неделе я Гале всё расскажу. Очень надеюсь, что она поймёт.