Восьмерки судьбы

Простились по-английски.

На спортбазе

– Ивашов? Сергей? – подглядывая в бумажку, спросил Славик Пирогов и тут же пожалел, заметив симпатичного парня атлетического телосложения, который подошел к девушке и взял ту за руку.

– Я, а что? – поинтересовался Ивашов.

Славик, немного заикаясь, представился членом-корреспондентом местной или не очень местной газеты, которая интересовалась питанием спортсменов, чтоб рекомендовать это питание неспорстсменам, но чтоб те выглядели, как спортсмены. Из-за питания.

Исчерпывающее в белках и углеводах интервью было получено.

В общежитии

– Где мне найти Анатолия Ведерникова? – спрашивала Римма Геннадьевна всех встречающихся в коридоре.

– Так он еще вчера на Байкал уехал строить там инфраструктуру, – отвечали девушки.

– На Байкал говорите? – про себя зашипела Римма, поглаживая животик. – Ну Скво! Не ожидала я такой несолидарности в трудном деле. Для кого мы стараемся, спрашивается? Для себя?!

На факультете

– Игорь! Постой! – крикнул Пирогов через сильный шум и гам во время перемены, но высокий парень услышал и повернулся.

– Про Байкал сразу спроси! – легонько толкнула в плечо мужа Римма Пирогова.

Будущий архитектор упитанного вида заговорщически кивнул.

– Игорь, а ты на Байкал не собираешься случаем? – с главного начал Славик, присматриваясь к однокурснику, будто видя его в первый раз. А на самом деле, оценивая, что именно выбрала Вечная в этом суровом сухаре. На курсе Игоря Гордых все так и прозвали: Суровый сухарь. Потому что добиться от Игоря чувств могли только врачи со шприцами. Да и то он, наверное, вымолвил бы только «Ой».

– Откуда ты знаешь?

Славик оглянулся на жену и подмигнул.

– Ну Вечная! Ну лиса! Намылилась на свой Байкал там красотой осчастливливать комсомольцев, а нас, значит, на произвол судьбы! – приговаривала Римма Геннадьевна, собирая учебники. – Фиг тебе без масла! Где родилась – там и поженилась!

– Тут вот какое дело, – дружелюбно взял за высокое, на две головы выше, плечо товарища по факультету Славик Пирогов. – Одна девушка.., твой товарищ по парте, в тебя… ну… понравился ты ей, понимаешь? А она скромная. Поэтому через меня, через голубя надежды, предлагает пройтись сегодня вдоль набережной, послушать птичек, посмотреть на воду, закат, все дела.., – бессвязно навязывал Вечную высокому Сухарю Славик, у которого, кстати, тоже имелось прозвище – Пирог.

Игорь ошалело уставился на упитанного однокурсника, и рука Славика сама собой сползла с высокого сурового плеча.

– Ты только не нервничай. Но это Сонька Вечная. Она в тебя влюбилась без памяти и вот уже пятый год сохнет. А ты – сухарь сухой – не замечаешь, – еще более бессвязно и невнятно объяснял Пирог Сухарю, то и дело оглядываясь на жену.

Игорь почему-то побледнел и стал глазами искать Вечную, но сегодня Софа соревновалась на каноэ и потому отсутствовала.

– Понял? На набережной в восемь. Понял? – Славик все ждал ответа от обескураженного Игоря, который так ничего и не ответил.

«Сухарь! Нашла кого выбрать! – про себя возмущался Слава, неодобрительно мотая головой на удаляющегося ошалелого дылду. – Ведь еще не придет, дурак?!», – Пирог догнал-таки Игоря и выжал из него человеческое «да».

На набережную Игорь пришел, надев свой самый лучший костюм, присланный ему родителями из деревни специально по случаю выпускного, который должен был состояться через месяц. Еще родичи надеялись, что костюм сгодится для свадебки, но к пятому курсу уже не чаяли женить своего Сухаря, от которого толком и не добьешься, нравятся ли ему вообще девушки, или только «каракули в тетраде» – так называли родные занятия будущего архитектора, в душе гордясь Игорем, единственным из семьи окончившим институт.

Отец, однажды посетивший сына, по-деревенски смачно цыкнул в сторону как раз проходившей мимо Восьмеркиной, намекая:

– Игорь, таких баб надо голыми руками и в баньку! Голыми! Понимаешь что ль, сухарь ты?

– Отец, – пристыженно ответил Игорь, весь синея и бледнея, видя как обернулась на цыканье Соня.

– Они же, как кони дикие в поле! Голыми! Голыми руками брать надо! За гриву!

– Отец, прошу тебя, – в обморочном состоянии умолял сын, видя, как на смачные возгласы в ее сторону Софья Восьмеркина решила-таки подойти и узнать, в чем дело.

– Говорю, красивые у тебя, сына, товарищи! – громко и радостно перевел предыдущие свои слова отец подходящей незнакомке. – Дикие мустанги! Такие мировой капитализм за гриву завернут и копытами затопчут, правда, девушка?

Соня кивнула и улыбнулась, сама не понимая почему. Просто этому человеку – высокому, как богатырю, и открытому, как ладонь – хотелось верить и улыбаться.

– А что вы не замужем? – в лоб спросил отец. – Да вижу не замужем, к гадалке не ходи, нечего смущаться. Небось, ищете ветер в поле? А зря, обратили б внимание на товарищей вокруг. Любовь с первого взгляда говорите? А мы вот на войне любили безоглядно. Некогда было по сторонам таращиться. Взглянул: хороший вроде человек – живи, люби от души, а то пуля шальная рядом, недаром час помрешь, а еще и не полюбил никого. А дети! А внуки! А будущее кто строить будет!? Мы старики?

– Вот бы и полюбил такую! – посоветовал сын отцу, когда девушка ушла, и брякнул хмуро вслед Соне:

– Полюбишь ее! Она же Вечная…

Отец махнул рукой.

– Дурачок ты, Игорек, хоть и умный. Таких баб на руках носить надо. На руках не спрашиваюче. Взял и неси, как королеву, всю жизнь. Они такое любят и ценят.

– Нести!? – сухо возмутился Сухарь. – К ней сначала подойти надо.

А тут сама Вечная влюбилась, чего не случалось во веки веков, пока себя помнил Игорь. И придя на набережную, он не поверил своим глазам, когда увидел там гуляющую Соню. Ее восьмерки, он боялся смотреть на них, но видел каким-то третьим зажмуренным глазом, выворачивали спирали вечности, унося в другие галактики. В горле пересохло, поэтому Игорь не поздоровался, а молча предложил букет цветов – простых ромашек, купленных у бабули около рынка.

– Спасибо, – тепло отозвалась Соня, вспомнив, что ходила на свидание последний раз ровно год назад. За ней ухаживал некий солдат Прошкин, удалой парень с родных краев, который очень даже понравился девушке, но проблема была в том, что он уезжал на целых два года далеко, в Сибирь. Знала б она, что сама скоро уедет на Байкал навсегда, рванула бы за Прошкиным в Сибирь. Вот ведь судьба-злодейка!