Роксет. Классификация безумий

Роксет

Очевидно, Учитель прав, и мне реально пора на отдых. Давать такие обещания Жнецам нельзя. Наша задача души чистить. А не предупреждать кого-то, что с ним случится в итоге. Суть сделки состоит в проживании человеком препятствий, которые, с одной стороны, позволяют тому, что налипло на его душу, себя максимально проявить, а с другой – после этого выдрать оттуда всю грязь с корнем едиными махом.

Но слова вырываются из меня сами собой. И я невольно вспоминаю Кордэ, которая почти никогда не обращает внимания на ограничения и действует по наитию. Когда ее за это пытаются отчитывать, она лишь пожимает плечами и говорит, что это сильнее ее, и она ничего не может с собой поделать. Похоже, что в последнее время я слишком много с ней разговаривал…

–Насчет желания моего… – Сэм, сидящий напротив меня, явно напряжен, но страха в нем не ощущается. Он вообще на редкость легко принял ситуацию. Впрочем, частично его успокаивает дарованная Жнецам способность очаровывать. Нам верят сразу же, какой бы бред мы не несли. Наша природа отключает у одушевленных чувство самосохранения. Рядом с нами им всегда относительно комфортно и легко, – я могу его просто сказать?

– Да, – отставляю от себя остатки пирожного и готовлюсь вызывать карту дорог судеб. Все равно еда для меня давно утратила свой вкус. Находясь в личине, я могу и есть, и пить, и вообще чем угодно заниматься, но у меня больше нет желания это делать. А моя истинная суть уже давно ни в чем таком не нуждается.

– Тогда я хочу, чтобы Лео, Ида, и те, кто им помогал воровать мой проект, в дальнейшем хорошо над ним работали и сами сделали все, чтобы он вышел в свет, выполнял бы задуманные функции и имел бешенный успех. И как следствие требовал постоянного развития и обновлений. – Сэм мечтательно смотрит на меня свысока, пока моя личина старается удержать на месте челюсть.

– Эм… – такое странное желание от несправедливо обиженного, но при этом адекватного человека, а не религиозного фанатика с их вечными «подставь другую щеку», я за все свое существование не слышал. Признаюсь честно, я больше ожидал от него что-то из серии «пусть они облажаются и их выгонят с позором», – не совсем уверена в том, что верно тебя понимаю… Т.е. ты хочешь, чтобы они добились… успеха?

– Да…

– Фактически за твой счет?

– Именно… – он довольно улыбается моему очумевшему даже у личины виду.

– М-м-м… Извини, что спрашиваю… Твое желание, конечно, закон, и отговаривать я тебя в любом случае не стану… Но чисто из спортивного интереса хочу знать, почему ты этого хочешь?

– Все просто, – Сэм, допивает свой чай двумя большими глотками, – моя последняя разработка – программируемый хирургический лазерный нож, приспособленный для выполнения уникальных операций на человеческом мозге у детей, начиная чуть ли не с младенческого возраста. Так же его можно перепрограммировать под другие не менее сложные задачи. Эту вещь очень ждут нейрохирурги.

– О, понимаю… – киваю ему. Что ж для людей это очень благородный порыв. И мне даже, наверное, приятно иметь дело с человеком, который в кои-то веки не зациклен на чисто своих потребностях и способен смотреть вперед даже на полшага.

– Нет, не понимаешь пока, – он открывает в странно хищной улыбке крепкие крупные зубы, – дело в том, что вчера я засиделся допоздна в лаборатории. Сроки еще не поджимают, но люблю работать на опережение. Чтобы на всякий случай было время на работу над ошибками, если они возникнут. Так вот вчера, я как раз случайно нашел одну такую в конструкции самого ножа. Она крохотная, но фатальная. И благодаря ей нож будет некорректно реагировать на сигналы программы. Было уже поздно. И я не нашел в себе силы хоть где-то ее зафиксировать. Так что, я ушел домой с намерением сегодня утром внести все поправки и написать по этому поводу отчет… И именно этой ночью Лео с Идой решили, что пора прибирать почти готовое изделие к рукам. На то, чтобы сделать калибровку и подцепить изделие к программе, Иде распущенности и связей с программистами, которые на нее и так слюной исходят, хватит. А вот на остальное… Знаешь, я десять лет учился, как проклятый, этой профессии. Начал еще в пятнадцать лет. Я ничего в своей жизни кроме лаборатории и спортзала, благодаря отцу-военному, который считал, что мужчина должен быть не только умным, но сильным и здоровым, не видел. Пару лет назад, когда мне исполнилось тридцать, я смог возглавить свой отдел. Я тут самый молодой из начальников отделов… Был. Но не потому, что я чей-то. А потому, что я реально знаю свое дело. Пусть же и они его в конце – концов узнают…

Я впервые за последние две тысячи лет вдруг почувствовал, как моя истинная суть сглатывает… Хорошо, что я сейчас себя со стороны не вижу. Машинально развернутая мной карта судеб, в которую я загнал образ его желания, открывает мне такой сумасшедший вид, что в пору аплодировать этому тридцатитрёхлетнему мужику стоя.

Желая этим недалеким жадинам успеха и процветания на его собственном поприще, он назначил им такое изощренное наказание, что все инквизиторы и палачи знакомых мне миров просто почтительно склонят перед ним головы. Да, он сам теряет возможность быть известным и богатым в этой сфере. И дальнейшая дорога его под вопросом, потому что он сам еще не определился, чем будет заниматься, но общий прогноз у него благоприятный. Сэм на каком-то супер-разветвлённом перекрестке сейчас находится, прямо осьминог-мутант какой-то. Впрочем, при встрече со Жнецом, такая картина встречается довольно часто. Многое зависит от того, что он захочет мне отдать взамен. Но в его случае… Чистка фактически не нужна, так что отделается он скорее всего жизненным уроком… Или чем-то подобным, довольно простым.

Но вот у тех, кто его обворовал, можно сказать, что жизнь кончена. Все их существование теперь подчиняется этому капризному изобретению и нуждам других. Осваивать с нуля нелюбимую профессию. Доказывать свою состоятельность в ней. Долгие годы тратить на то, что вызывает скуку и отвращение, и невозможность ничего изменить… Потерять привычный статус… Стать тем, кого всегда искренне презирал… Потерять вообще все, что только можно из-за необходимости служить людям, которые все равно никогда не оценят эту жертву, потому что всегда сделанного будет катастрофическим мало…

– Обалдеть… – медленно тяну я, восхищенно разглядывая сидящего перед собой человека, – сомневаюсь, что хоть раз кто-то это от меня слышал, но ты просто нереально крут… Такое ощущение, что у тебя в роду Жнецы были.

– Учитывая все обстоятельства сегодняшнего дня, думаю, все возможно…

– Нет, – со смехом отрицательно качаю головой, – Жнецы в чьем-то роду – это однозначно совершенно невозможно. Без вариантов.

– Ладно, тебе видней… – Сэм примирительно пожимает плечами.

– Хорошо… Твое желание я понимаю, – потираю привычным движением пальцы. У личины они вечно мерзнут, и хоть я этого не ощущаю почти, все равно это немного неприятно, – поговорим о том, что я за это получу.

– Да бери все, что хочешь, мне не жалко…

– Тьфу ты, мясо неразумное… – роняю голову на стол с довольно звучным грохотом. На нас даже лаборанты, рассчитывающиеся за свой обед, оборачиваются.

– Чего? – Сэм непонимающе смотрит на мои пируэты.

– Ты хоть понимаешь кому и что ты предлагаешь, а? – тоскливо интересуюсь я, не поднимая лба от стола. От этой несусветной глупости меня аж трясет и хочется устроить ему «веселую жизнь» с концовкой в виде превращения в корм для бомжей.

– Наверное, нет… Ты не могла бы перестать разговаривать со столешницей, а то мне как-то не по себе становится.

Сажусь прямо. Наверное, даже у моей личины взгляд становится специфическим, потому как его передергивает.

– Вот такими заявлениями на самом деле можно себе смертный приговор подписать… – мой истинный голос прорывается сквозь милое щебетание Лорен раскаленным царапающим песком. -Ты даже не представляешь сколько всего я могу у тебя забрать, заключив такую сделку.

– Но ты сама говоришь, что моя жизнь тебе не нужна… Я не знаю, что именно тебе нужно. Поэтому и предлагаю выбрать. Ты же исполняешь мое пожелание. На мой взгляд, это честно…

Честно…Прислушиваюсь к этому слову. Становясь Жнецом, мы забываем о честности по отношению к себе. Стать Жнецом – всегда нечестно. Почему у кого-то Маска на лице почти взрывается, даруя свободу и выбор, а кто-то вынужден вечность копаться в чужих помоях, пока не найдется спаситель, что разглядит в тебе то, чего не видят остальные. Причем никто даже не знает толком, что надо увидеть, и в ком конкретно – в себе или в нем – чтобы Жнец обрел внутреннюю гармонию достаточную для свободы…

Никто никогда не говорит этого вслух, но все считают, что Жнецами часто становятся те, в ком тайно живет зависть. Мол, пока ты ее в себе не победишь по отношению к тем, кто Маску снял, ты свою с лица не стащишь никакими силами. Мне эта теория кажется не лишенной смысла, но я уже много тысяч лет ни в чем не уверен. Во мне зависти к свободным давно не осталось. У каждого в нашей Вселенной своя трудная дорога. Глупо думать, что, окажись ты на другом месте, все стало бы легко и просто. Но, как сказал один мой подопечный, день прошел и ночь сменилась – ничего не изменилось.

Я смотрю на Сэма. Спокойное смуглое лицо и большие темные глаза полны мыслей. Но они не несут в себе ничего, что могло бы вызвать мою охоту. Просто человек, который хочет быть честен со мной, и ждет что я предупрежу его, если он ошибается. И сейчас все, кто меня знают в Замке Тысячи Миров просто схватятся за головы, если узнают, что я собираюсь сделать. А они это сделают потому, что удержать такое в тайне не получится, мне придется просить у Вселенной небольшой уступки. Сколько это может мне стоить – я думать не стану, хотя страха по этому поводу не испытываю. Я почему-то уверен, что она меня выслушает и поймет… В конце концов, за все свое существование я буду просить впервые. А у нас даже дети частенько захаживают к ней за маленькими радостями для бытия.

– Тогда, моя цена… Три дня твоей жизни, которые ты проведешь как мне подобный. Будешь помогать мне чистить человеческие души.

– Это должно стать мне каким-то уроком? – он чуть подается вперед. В его голосе нет любопытства. Только взвешивание решения.

– Да. Через три дня ты сам все поймешь.

– Я согласен.

Секунды две смотрю на него. От его уверенности моей личине становится спокойно.

– Что ж… Будь по-твоему. Твои слова услышаны… – скрепляю сделку, и сразу кладу ему руку на плечо, перенося нас в Замок Тысячи Миров.

Сэм явно замечает переход. Принимается оглядываться по сторонам, оценивая красоту зала с невообразимым количеством дверей, через которые мы путешествуем по мирам одушевленных. Их тут реально тысячи. И все выглядят по-разному и находятся в абсолютном беспорядке, не только на стенах, но и на полу, и на потолке, порой даже наплывая друг на друга. Некоторые похожи на кованые ворота при входе в замок, а другие – подобны крохотному лазу в кротовую нору. Судя по детской улыбке, что появляется на пухлых красиво очерченных губах Сэма, ему тут нравится, да и мое присутствие искусственно усиливает его спокойствие.

– Это что… ЧЕЛОВЕК??? – испуганный голос Кордэ заставляет меня оглянуться к арке, через которую мы обычно попадаем в Зал Переходов. Она стоит, вцепившись в край стены так, что пальцы покраснели, с выражением дикого ужаса на лице.

– Ой, можно подумать ты раньше живых людей никогда не видела! – фыркаю я, закатывая своей личине глаза и воинственно упирая руки в бока. – Чего ты испугалась, он со мной! Лучше скажи, где Учитель?

– Я здесь… Что за…. – Выходящий из-за поворота прямо перед аркой, где почти теряет сознание Кордэ, Учитель с диким грохотом роняет книгу и древнюю оловянную вазу из мира Лиловых холмов, – ЭТО ЧЕЛОВЕК??? ЗДЕСЬ???

Сэм откровенно давится смешком, а я со вздохом качаю головой.

– Дуэт солирующей очевидности выступил точно по плану… Получилось эффектно и красиво, – фыркаю я, цепляя Сэма под руку и подталкивая его к выходу, – Учитель, я хочу обратиться к Вселенной. Надеюсь, вы возражать не станете?

Вид сверху

– КАКОГО ТУХЛОГО МЯСА ТЫ ТВОРИШЬ!? – шипит ультразвуком Учитель, бегая по своему кабинету кривыми петлями, – ЗАЧЕМ ТЫ ПРИТАЩИЛ СЮДА ЧЕЛОВЕКА?! Я ТЕБЕ ЧТО СКАЗАЛ СДЕЛАТЬ?

– Пойти на детскую площадку, найти себе самого безобидного подопечного и заключить сделку, – послушно отвечает Роксет, все еще находящийся в облике Лорен, а то время как Сэм под присмотром побледневшей Кордэ рассматривает книги на стеллажах кабинета. – Я так и сделал.

– ДА??? ТОГДА КАКИМ ОБРАЗОМ ПОЛУЧИЛОСЬ ТАК, ЧТО ЗАМОК ПРОПУСТИЛ СЮДА С ТОБОЙ ЭТОГО…

– А это часть сделки! – Жнец жеманно хлопает голубыми глазами, – мы договорились, что я исполняю его желание, а он дарит мне три дня своей жизни в качестве моего помощника.

– ЧТО???

– Ну может хватит орать, а? – низкий словно шторм голос Роксета, заставляет всех на него посмотреть и замереть на середине действий. -Я выполнил то, что ты от меня хотел. Этот человек чист. Он добр и дальновиднее многих. Мне будет радостно исполнить его желание.

– Зачем тебе помощник, Роксет! И почему… – Учитель сбивает со своего стола рукой стопку листов бумаги, – да прими ты уже нормальный облик, а то непонятно как с тобой разговаривать!!!

– Все в порядке, не обращай внимания, – Кордэ успокаивающе поглаживает явно напрягшегося Сэма по плечу кончиками пальцев. – Просто Учитель переживает немного.

– Легко, где здесь душ?

– Не передергивай! – Учитель делает несколько вздохов и присаживается на корточки перед Жнецом, – так, давай по порядку. Что произошло?

– Была охота…

– Так…

– На мальчика… Он хотел робота-собачку… – Роксет рисует на хрупких коленках непонятные вензеля.

– Отлично. И?

– Проверка показала, что если исполнять это желание, то будет полный…

– Без анатомии пожалуйста, тут везде носятся дети, – Учитель бросает строгие взгляды на свою личную библиотеку.

– Последний день Помпеи рядом с этим будет милым костерком, – презрительно фыркает Жнец, дергая подбородком.

– Верю, бывает. И что? Как ты умудрился наткнуться на этого парня?

– А он был на периферии пересечений судеб. С этим мальчиком никак не связан. Но мое внимание привлек.

– Чем?

– Не знаю. Линия судьбы выглядела странно, – он скрещивает руки на груди и обиженно надувает губы.

– Ему что-то грозит? – учитель бросает на Сэма заинтересованный взгляд.

– Нет. Она не собирается обрываться… Или делать мертвые петли, заставляя его зациклиться на какой-то ситуации бесконечное количество раз. Даже цвет у нее вполне приемлемый.

– Тогда в чем странность?

– Не могу объяснить! – Роксет раздраженно взмахивает руками, вызывая карту судеб. – Вот смотрите сами, может вы мне скажете, что это такое!

Пару минут в комнате стоит тишина, прерываемая лишь шелестом страниц книги, написанной на диалекте диких племен Мира Спящих…

– Роксет, – голос Учителя звучит мягко, и это заставляет Сэма насторожится, – я ничего не вижу. Здесь нет ничего странного. Обычная судьба довольно успешного человека… Тут все в порядке…

– Нет есть, – спокойной уверенностью Жнеца можно дробить стены, – а то, что вы этого не видите, еще ни о чем не говорит. Возможно, вам просто не дано…

– Ну уж ты давай не забывайся! – Учитель возмущенно отшатывается от Жнеца, разводя руки в стороны. – Я, в конце концов, тебе не кто-нибудь, а тот, кто учит каждого из вас видеть истинную суть! И, в отличие от любого другого обитателя этого замка, я действительно способен разглядеть все, что скрывают и Свет, и Тьма…

– Да? – Роксет недобро прищуривается, вскакивая на ноги. – Тогда откуда скажи на милость появляются пленники Масок? Проводники и Жнецы! Ведь во время праздника Сорванных Масок ты смотришь на каждого из нас! Или хочешь сказать, что это ты решаешь кого миловать свободой, а кого отправлять на миссии?

– Не неси чепухи!

– Тогда не говори, что способен видеть все. Нас ты видеть не можешь. Тебе это не дано. И не надо рассказывать о великой пользе таких как мы для всех одушевленных миров. Должна быть хоть какая-то логика, почему один снимает Маску сразу, а другой таскает ее на себе тысячелетиями! И почему каждый раз мы вынуждены водить эти дурацкие хороводы вокруг друг друга, надеясь, что может в этот раз кто-то новенький в нас что-то эдакое, неизвестное ранее, увидит!

– Тысячелетиями?? – Сэм потрясенно смотрит то на Жнеца, то на Учителя.

– Не отвлекайся! – хором рявкают они, и мужчина снова утыкается в книгу.

– Эй, не надо так грубо! – Кордэ осуждающе хмурит брови. Между ними залегла очередная россыпь прыщей. – Так и сознание ему повредить недолго. И потом, к чему этот спор? Сделка заключена. Роксет обязан исполнять условия. Раз Сэм прошел в Замок, несмотря на уж очень странные условия соглашения, значит Вселенной такой расклад по душе. Она в свой дом абы кого не пускает.

– Вот и я о том же… – устало вздыхает Жнец, – и я хочу поговорить со Вселенной…

– Вперед! – Учитель раздраженно указывает на маленькую плотно прикрытую дверь позади себя. – Иди, разговаривай. И человека своего прихватить не забудь. Только если Вселенная вас развоплотит за такие художества, потом не плачь.

– Да мне и так нечем, – отмахивается Роксет, легко отбирая у Сэма книгу и разворачивая в нужную сторону, – а он в этом случае даже почувствовать или понять ничего не успеет.

Дверь за ними закрывается, и Учитель разворачивается к озадаченной Кордэ.

– Ну вот и как это понимать? – спрашивает он девочку, потирая лоб дрожащей рукой.

– Вы действительно хотите, чтобы я высказала свое предположение или это просто ваши мысли вслух? – девочка задумчиво засовывает кончик бриллиантовой нити в рот.

– И то, и другое…

– Я считаю, что каждый должен заниматься своим делом, – она легко пожимает плечами.

– Поясни.

– Дело Роксета – человеческие души и их несовершенства. Найти, взрастить и так далее. Дело Сэма – право на заключение сделки даже без особой нужды. Он человек, ему дана интуиция. И раз он посчитал нужным в это ввязаться – пусть несет на себе груз последствий. Ваше дело – учить меня и остальных, появившихся в Саду Рождений, вне зависимости от нашей природы и способностей. И вы делаете это прекрасно, даже не будучи в чем-то лучшим. Ведь быть лучшим не значит уметь это передать в виде знаний. А вы передаете прекрасно… А мое дело – учиться. У вас, книг, Роксета и любого, кого я посчитаю достойным своего внимания. И с вашего разрешения я сейчас этим и займусь….

– Хорошая идея. Иди, Кордэ, мне надо подумать… И кстати, ты не права. Вселенная создавала меня лучшим…

– А Роксет никогда не шел на поводу у интуиции… – улыбается девчонка, скрываясь в переплетении узких коридоров между стеллажами книг, – и в результате даже не может объяснить, что такого уникального он разглядел в судьбе человека, которого привел сюда впервые за все время существования Замка Тысячи Миров…

– Ты думаешь в этом Сэме действительно что-то есть?

– Без понятия. Я не Жнец, и дороги судеб не вижу, – судя по звукам Кродэ устраивается в ученическом кресле и зажигает светильник.

– Но ты им станешь. И твоя интуиция…

– Говорит мне, что еще ничего не решено. Хотя шансы действительно высоки.

Учитель усаживается на свое любимое кресло, поглаживая ухоженную бороду.

– Ты считаешь, что Роксет прав? – медленно произносит он, почти додумав какую-то мысль, отражающуюся в его глазах усталостью, – ты ему так доверяешь?

– Нет, ему не доверяю. А вот Вселенной – да.

И в кабинете Учителя повисает благостная тишина.

В сердце Вселенной

Ко мне часто приходят те, кого я привыкла считать своими детьми. Хоть это и не совсем так. Их голоса звучат во мне смехом, улыбками, слезами, тихим шепотом и наполняют меня смыслом. Они все разные… Такие бесконечно прекрасные в своих поступках, ошибках, играх и разочарованиях… Я счастлива от того, что они входят в мое сердце, чтобы поделиться чем-то сокровенным или наоборот попросить. Вот и сейчас ко мне пришли двое. Жнец и человек. Так странно, раньше такого не было, но меня радует то тепло, что живет в каждом из них, хоть они сами об этом и не подозревают…

– Здравствуй… – Жнец поднимает лицо-Маску, стараясь отыскать мои глаза, но это бессмысленно. Я повсюду. И мне не нужна форма, чтобы видеть и прижимать к своему сердцу каждого, кто приходит. Мои дети все равно ощущают, что я люблю их всем, что у меня есть и может быть.

Я смотрю в Маску Жнеца и душу человека, что невольно жмется к нему, ощущая исходящие от него волны защиты и уверенности, и это вызывает улыбку.

– Прости, я никогда раньше не говорил с тобой…

Это правда. Среди просящих или просто делящихся со мной своими переживаниями его раньше не было.

– Я даже представиться тебе толком не могу потому как… – его вздох горчит утратой. – Думаю ты сама все прекрасно видишь…

Ему много лет… очень… Касаюсь его Маски, будто ободряюще гладя по лицу, и вижу, как его рука, укутанная в перчатку, проводит по глиняной щеке, ловя то тепло, что я дарю ему… Он замирает почти на минуту, давая мне возможность заглянуть внутрь бесконечной круговерти его личин и очищенных душ. Его страхи на миг вырастают косматыми саблезубыми чудищами и тут же бледнеют, теряют голоса, силу… Остается только серый шум, на который так хорошо нанизывать личину за личиной. Ничего не ощущая от происходящего… Даже усталость в какой-то момент снашивается до паутины и, подхватываемая вихрем чужих душ, улетает в никуда.

«Я не знаю, что именно тебе нужно. Поэтому и предлагаю выбрать. Ты же исполняешь мое пожелание. На мой взгляд это честно…» – слова, всколыхнувшие серое полотно. Едва уловимо… Словно дыхание, коснувшееся плотной занавеси. Бесчувствие, заменившее Жнецу настоящее.

Перевожу взгляд на человека. Такой же, как миллиарды до него… И совершенно отличающийся ото всех. Потому что ни за одного еще представителя этой расы Жнецы никогда ничего не просили…

– Я… я не умею просить… И у меня нет разумных объяснений, почему мы здесь… Но просто посмотри на него… Он должен понять…

– Что ты хочешь, чтобы было сделано для него? – мой голос звучит везде, пугая гостей, оказавшихся внутри звукового потока. И очевидно человек тоже понимает мою речь, потому что испуганно отдергивает ступни от собственного положения в моем сердце, вертя головой.

– Позволь ему видеть моими глазами.

– Только твоими?

– Нет. Глазами Жнецов. Он будет помогать мне три дня согласно договору. И ему для этого нужно правильное зрение.

– Простите, что вмешиваюсь… – Голос Учителя заставляет меня сместить внимание на него. Он стоит на пороге, недовольно меряя взглядом моих гостей, – но я просто хочу сказать, что против этого. Людям такие подробности о себе подобных не нужны.

Он прав. Людям не нужны. Но за него просит тот, кто утратил не только память о себе, но и почти сам развоплотился, забытый тем, кто его породил, и всеми остальными тоже. А значит Жнец что-то чувствует в нем. И я понимаю, что именно. И потому:

– Я тебя услышала, Жнец. Три дня… Учи его тому, что задумал.

– Спасибо…

Учитель возмущенно открывает рот, явно намереваясь оспаривать мое решение, но все же дожидается, когда Жнец со своим подопечным покинут мое сердце.

– Я не понимаю. Почему ты ему позволила? Чем он заслужил такую привилегию? Разве он не нарушил правила, приведя сюда человека?

– Мои дети могут приходить ко мне в любое время. И не важно кто они – люди, пылающие звезды, Проводники, Жнецы, любые одушевленные создания.

Учитель откровенно фыркает на мои слова и скрещивает руки на груди.

– Мои дары – не привилегии. А лишь то, что действительно необходимо.

– Кому? Роксету? Этому Сэму?

– Ты мыслишь слишком узко, мой мальчик… Это необходимо будущему, которое теперь сможет случиться.

– Ты хочешь сказать, что нас ждут перемены? – Учитель встревоженно вглядывается в меня. – Но всё же было прекрасно … Зачем что-то менять?

Смеюсь так, что он ощущает на себе вибрации звуков и нервно ведет плечами.

– Перемены всегда были, есть и будут происходить. Даже здесь, хоть ты этого и не видишь. Наш дом, заключенный во мне, растет, меняется, иногда немного рушится и отстраивается вновь. Ты слеп к этому, смирись.

– Но почему?

– Каждый из нас предпочитает чего-то не видеть. Или не знать. Кажется, что если закрыть глаза, то ничего не происходит. Только как бы мы не хотели стоять на месте, нам все равно приходится проделывать медленный путь сквозь события, происходящие на нем.

– Нас ждет что-то печальное? – Учитель горбит спину, и уголки его рта ползут вниз.

– Да… Но это станет началом. А дальше будет развитие, приносящее радость многим…

– Ты не расскажешь мне подробнее?

– Нет. Терпение тебе пойдет на пользу. Но оно пока не привито твоим ученикам…

И Учитель суетливо покидает меня, понимая, что ужасно опаздывает на свой собственный урок…