Зеленый мозг. Долина Сантарога. Термитник Хеллстрома

– Отложить переселение? Остановить «Марш на Запад»? Ты сошел с ума? За счет чего, как ты думаешь, мне удается держаться в седле? Мне! Потомку благородных дворян, чьи предки были первыми правителями новых территорий! Мы не выскочки, чья родословная была подчищена услужливыми историками, и, тем не менее, кабокло называют меня «отцом бедняков». Ты считаешь, я заслужил это имя благодаря своей глупости?

– Отец, если бы вы только…

– Помолчи! Жаркое на огне, каша варится. Все будет хорошо.

Жуан вздохнул. Ему было и стыдно, и противно оказаться в его нынешнем положении. Префект, у которого в последнее время стало сдавать сердце, почти отошел от дел и вернулся к работе лишь из-за неприятностей, обрушившихся на голову сына. Жаль, что так получилось… но не может же отец быть таким слепым!

– Провести исследования? – с издевательской усмешкой проговорил префект. – Что ты собираешься исследовать? Нам не нужны ни исследования, ни новые вопросы. Правительство благодаря работе, которую провели мои друзья, уверено, что у нас все нормально. А ответственность за трагедию в Байи они готовы возложить на карсонитов.

– Но у них же нет никаких доказательств! – возразил Жуан. – И вы сами признали это.

– В такой момент не требуются никакие доказательства. Все, что нам нужно – это снять с себя подозрения. Кстати, карсониты вполне могли бы учинить то, что произошло.

– А могли бы и не учинять.

Но старик словно не слышал его.

– На прошлой неделе, – продолжил он, нервно жестикулируя, – накануне твоего приезда я по просьбе министра сельского хозяйства беседовал с фермерами из Луцелии. И, ты знаешь, этот сброд рассмеялся мне в лицо, когда я сказал, что в этом месяце мы увеличим Зеленую зону на десять тысяч гектаров. Они сослались на тебя, сообщив, что даже ты в это не веришь! Теперь я понимаю, почему они так говорят. Да уж! Марш на Запад!

– Вы же видели доклады из Байи, – произнес Жуан. – Там работали специалисты из МЭО.

– МЭО? Этот скользкий китаец, чья физиономия не выражает вообще ничего? Он гораздо хитрее, чем самые хитрые пройдохи Байи. А эта его новая докторесса, которую он повсюду посылает все разнюхивать и выведывать! Его мать всех святых! Его мисс безупречность! Так он о ней отзывается. А ты знаешь, что о ней говорят другие? Я тебе расскажу. Вчера я слышал…

– Я не хочу это слушать!

Старик, замолчав, уставился на сына:

– Вот как!

– Что вы имеете в виду? – спросил Жуан.

– То самое и имею! – отозвался отец.

– Она очень красивая женщина!

– Я это слышал. И многие мужчины отведали этой красоты, как они утверждают.

– Я вам не верю!

– Сын мой! Послушай старого человека, чей опыт стал основой его мудрости. Это опасная женщина. Телом и душой она принадлежит МЭО, организации, которая постоянно вмешивается в наши дела. Ты же – известный специалист, мастер своего дела, чьи успехи способны вызвать самую черную зависть. Об этой женщине говорят как о докторе энтомологии, но, по сути, она – профессионал слишком широкого профиля, и некоторые из ее профессий…

– Прошу вас, отец! Я не желаю этого слышать.

– Как угодно!

Жуан помолчал и произнес:

– Предполагается, что вскоре она приедет сюда, и мне не хотелось бы, чтобы ваше отношение к ней…

– Она может и отложить свой визит к нам, – сказал префект.

Жуан внимательно посмотрел на отца:

– Почему?

– В прошлый четверг, как раз на следующий день после твоей битвы с чудовищами в Байи, ее отправили в Гояс. То ли сразу ночью, то ли утром, это неважно.

– И что?

– Ты, конечно, знаешь, зачем она туда поехала. Слышал истории о секретной базе бандейрантов. Она должна была влезть в эти проблемы и привезти полную информацию. Но вот неизвестно, жива ли она.

Жуан резко вскинул голову.

– Это как?

– В штабе МЭО в Байи говорят, что она… опаздывает. Вероятно, что-то произошло. И теперь великий и могучий Трэвис Хантингтон Чен-Лу сам отправляется туда, чтобы разыскивать свою докторессу-энтомолога. Что ты по этому поводу думаешь?

– Похоже, он очень привязан к ней. Я видел их вдвоем в Байи. Однако эта история о…

– Привязан? Да уж, лучше не скажешь.

– Вы все видите в дурном свете, отец, – заметил Жуан и глубоко вздохнул.

Душа его наполнилась щемящей пустотой при мысли, что эта прекрасная женщина – воплощение истинной красоты – может лежать мертвая или изуродованная, в глуши, где способны жить лишь чудовища, для которых джунгли – дом родной.

– Надеюсь, ты не собираешься отправиться на поиски?

Жуан не обратил внимания на отцовскую колкость.

– Отец! Мы обязаны сделать перерыв и понять, что идет не так. До этого возобновлять работы – преступление.

– Если ты такое говорил в Байи, то я не могу винить их в том, что они обратили свою ненависть на тебя, – усмехнулся префект. – Наверное, эта толпа…

– Вы же знаете, с чем мы столкнулись на площади!

– Все это ерунда. Но ерунда – вчерашняя. Ты должен остановиться. Я запрещаю тебе нарушать возникшее равновесие. Это – приказ.

– Люди уже ни в чем не подозревают бандейрантов, – с горечью сказал Жуан.

– Некоторые подозревают, и подозревают именно тебя. Полагаю, у них есть все основания – достаточно послушать то, что ты мне тут наговорил.

Жуан разглядывал сверкающие мыски своих сапог. Эта сияющая чистотой поверхность – символ жизни его отца.

– Жаль, если я вас расстроил, отец, – произнес он. – Порой я сожалею, что мне пришлось стать бандейрантом, но… – Жуан пожал плечами и продолжил: – Но, не будучи одним из них, как бы я узнал о том, про что вам рассказал? Правда заключается в том…

– Жуан! – Голос отца задрожал. – Ты смеешь сидеть здесь и объяснять мне, каким образом позоришь честь нашей семьи? Разве ты не помнишь клятву, которую давал, когда вступал в ряды братства бандейрантов?

– Тогда все было не так, отец.

– Неужели? И как же все было тогда?

Жуан достал командирскую эмблему из нагрудного кармана и принялся вертеть ее в руке.

– Я свято верил в наше дело. Мы выводили пчел-мутантов и заполняли ими пустые ниши в экологической системе. Это был… великий экологический поход! И я верил в него. Как и весь народ Китая, мы говорили себе: «Только полезные виды имеют право на существование». И я действительно так считал. Но это было давно, отец! С тех пор я понял, что у нас нет полной ясности того, что полезно, а что – нет.

– То, что я послал тебя в Америку, было моей ошибкой, – сказал префект. – И только я виноват в том, что с тобой произошло. Там ты впитал в себя карсонитскую ересь. Им, в своей Америке, просто жить, не принимая участия в нашей экологической перестройке. У нас в стране миллионы голодных, а они купаются в роскоши. Но слышать все это от собственного сына!

– Отец! – произнес тихо, но настойчиво Жуан. – Вы же видите, что происходит в Красной зоне. Это трудно объяснить, но растения там выглядят гораздо более здоровыми. Фрукты…

– Это – вре́менное положение, – возразил префект. – Мы сформируем пчел, которые будут способны удовлетворить наши нужды. Насекомые-разрушители отнимают пищу у людей. Эти твари должны быть уничтожены и заменены теми, кто будет нам полезен.

– Птицы умирают, отец.

– Мы спасаем птиц. В наших запасниках для них есть любые виды пищи. И мы предоставим им новые виды…

– Некоторые виды растений уже исчезли из-за отсутствия насекомых, переносивших их пыльцу.

– Ни одно полезное растение не погибло!

– А что произойдет, – спросил Жуан, – если насекомые прорвут наши барьеры до того, как мы уничтожим естественных хищников? Что тогда будет?

Старший Мартино затряс тонким пальчиком перед лицом сына:

– Прекрати нести эту чушь! Я не хочу больше об этом слышать!

– Пожалуйста, успокойтесь, отец!

– Успокоиться? Да как я могу успокоиться перед лицом… перед лицом всего этого? Ты здесь прячешься, как последний преступник! В Байи и Сантарене бунтует народ, а ты…

– Отец! Прекратите!

– Ты знаешь, что еще мне говорили эти мамелуко в Луцелии? Что бандейранты специально заражают Зеленую зону насекомыми, чтобы не остаться без работы. Что ты на это скажешь?

– Это чепуха, отец!

– Конечно! Но эта чепуха – естественное следствие тех пораженческих разговоров, что ты ведешь, а их я сегодня наслушался достаточно. Наши поражения только прибавляет веса обвинениям, которые нам предъявляют.

– Поражения? Что вы имеете в виду, отец?

– Я неясно выразился? Поражения!

Префект Мартино дошел до своего рабочего стола и вернулся обратно. Встав перед сыном и сложив руки на груди, он спросил:

– Ты ведь получаешь информацию из Пиратинги?

– Как и из прочих мест, – ответил Жуан.

– Там на границе стояли твои люди?

– Да. И через нас блоха не проскочила.

Префект покачал головой:

– Еще неделю назад там была Зеленая зона. А вот сегодня… – Он показал на свой стол и продолжил: – Ты видел доклад? Там все кишит!

– Я не могу отследить работу каждого бандейранта Мату-Гросу, – заявил Жуан. – Если они…

– МЭО дает нам на очистку шесть месяцев. – Старший Мартино вскинул руки в жесте негодования. – Шесть месяцев!

– Если бы вы обратились к своим друзьям в правительстве и убедили их…

– Убедить в чем? В необходимости политического самоубийства? Моих друзей? А ты знаешь, что МЭО угрожает всей Бразилии введением эмбарго – как они это сделали с Северной Америкой? – Он опустил руки и спросил: – Можешь ли ты представить, какое давление на нас оказывается? Какие разговоры я должен слушать по поводу бандейрантов и собственного сына?

Жуан с такой силой сжал свою командирскую эмблему, что она впилась в его ладонь. Неделя, проведенная в отцовском доме, это больше, чем он мог выдержать. Как хорошо было бы оказаться сейчас в Сьерра-дус-Паресис, вместе со своими, и готовиться к новой битве! Отец слишком долго занимается политикой и уже неспособен измениться – Жуан осознал это с тоскливым чувством. Он посмотрел на отца. Если бы только он так не волновался! Это же плохо сказывается на его сердце.

– Отец, вы напрасно волнуетесь!

– Напрасно волнуюсь? – переспросил префект. – Он склонился к сыну. – Мы уже перешли линии – в Пиратинги и в Тефе. Там же плодородные земли, ты понимаешь? И люди на земле. Они обрабатывают ее, производят продукцию.

– Мы не говорили о полной очистке Пиратинги. Мы сделали там много, но…

– Мы-то исходили из того, что вы справились со своей задачей! А как я теперь буду объяснять, почему эти земли вновь заражены? Как ты мне это объяснишь?

– Я не могу этого объяснить. Пока.

Жуан вернул эмблему в карман. Получалось, что убедить отца ему все-таки не удается, несмотря на неделю упорных усилий. Усталость и разочарование нахлынули на него, задрожала ниточка нерва на нижней челюсти.

И все-таки старика нужно склонить на свою сторону. Кого-то обязательно надо склонить. Кто-то в политическом весе его отца должен прийти в Бюро, схватить их за грудки и заставить себя слушать.

Префект вернулся к столу и сел. Взял старинное распятие, вырезанное из слоновой кости еще великим Алейжадинью, поднял, надеясь, очевидно, восстановить душевное равновесие, а потом, охнув, осторожно положил распятие на стол. Глаза его расширились.

– Жуан, – прошептал префект.

Неужели сердце?

Жуан вскочил и бросился к отцу:

– Отец! Что с вами?

Старик дрожащим пальцем показал на распятие. Там, по терновому венцу, по лицу Христа, исполненному страдания, по его напряженным мускулам ползло насекомое. Оно было цвета слоновой кости и формой напоминало пчелу – с тем лишь исключением, что крылья и грудка были украшены бахромой, а на кончиках чрезвычайно длинных усиков красовались пушистые шарики.

Старший Мартино потянулся за свернутой газетой, чтобы убить насекомое, но Жуан остановил его.

– Подождите! Это что-то новенькое. Прежде я таких не видел. Дайте мне фонарик. Мы должны проследить за ним и узнать, где у него гнездо.

Префект пробормотал что-то себе под нос, вытащил из ящика стола фонарь и передал сыну. Пока не включая свет, Жуан принялся рассматривать насекомое.

– Какое странное! – сказал он. – Посмотрите, как оно соответствует своим цветом слоновой кости распятию!

Тем временем насекомое направило свои усики-антенны на склонившихся над ним людей.

– Нечто подобное кто-то уже видел, – продолжил Жуан. – В прошлом месяце, возле одной из пограничных деревень, внутри Зеленой зоны, около реки. Помните сообщение? Два фермера нашли такое же насекомое, когда искали странного больного бродягу. Просто они там все бдительные. Недавно у них была эпидемия, хотя это совсем к делу не относится.

– Еще как относится! – резко произнес отец. – Чем меньше будет насекомых, которые переносят болезни, тем меньше будем болеть!

– Возможно, – сказал Жуан, но по его тону было ясно, что он не очень верит тому, что говорит отец.

Он вновь обратил внимание на насекомое:

– Не думаю, что наши экологи хорошо разбираются в том, о чем рассуждают. И я не верю нашим китайским консультантам. Они столь цветисто рассказывают о выгодах жизни без насекомых, но ведь они не пускают нас с инспекцией! Мы так и не увидели их Зеленую зону. От них – только извинения. Всегда – только извинения. Наверняка у них проблемы, которыми они не хотят делиться с остальным миром.

– Ты говоришь глупости, – прорычал старший Мартино, хотя по тону было понятно, что он не очень-то и хочет защищать свое мнение. – Они достойные люди, с небольшими исключениями, которые я могу назвать. И их способ существования ближе к нашему социализму, чем к разлагающемуся капитализму Северной Америки. Твоя проблема в том, что ты смотришь на них глазами своих американских учителей.

– Бьюсь об заклад, что это насекомое не является результатом естественной мутации. Похоже, мы имеем дело с чьими-то планомерными действиями. – И, обратившись к отцу, попросил: – Найдите мне какой-нибудь контейнер, чтобы я мог отправить это создание в лабораторию.

Отец не двинулся с места.

– Что ты скажешь по поводу того, где нашел его? – спросил он.

– Здесь, где же еще?

– Ты что, нисколько не сомневаясь, вновь подвергнешь нас нападкам?

– Но, отец!

– Ты не понимаешь, что они скажут? Ты нашел это в доме собственного отца. Насекомое странного нового вида. А может, предположат они, эти Мартино сами выращивают новые виды, чтобы заразить ими Зеленую зону?

– Отец, вы неправы. Мутации – обычное дело в случаях, когда виду угрожает опасность. А опасность есть – яды, барьерные вибрации, ловушки. Передайте мне тот контейнер. Отец! Я не могу оставить это насекомое. Дайте контейнер!

– И ты скажешь, где его нашел?

– У меня нет выхода. Мы должны будем поставить кордон, закрыть эту зону, искать гнезда. Конечно, это может быть и случайностью…

– Или чьей-то намеренной попыткой поставить меня в дурацкое положение, – заявил отец.

Жуан внимательно посмотрел на него. Эту версию нельзя отрицать. У его отца враги были везде. Да и карсонитов со счетов сбрасывать нельзя. У них повсюду друзья и сочувствующие. А некоторые из них – настоящие фанатики, те не погнушаются ничем! И все-таки…

Неожиданно Жуан принял решение. Он вновь обратил свое внимание на неподвижное насекомое. Отца можно убедить, и теперь он нашел отличный рычаг, чтобы поднять эту ношу.

– Посмотрите на это создание, отец! – воскликнул он.

Префект нехотя перевел взгляд на насекомое.

– Яды, которые мы использовали против них раньше, – произнес Жуан, – убили слабых и оставили тех, у кого был иммунитет к этой угрозе, исходящей от людей. Только носители этого иммунитета стали основой воспроизводства. Те яды, что мы используем сейчас, не оставляют подобных лазеек. К тому же эти смертельные для насекомых вибрации на барьерах… – Он пожал плечами и продолжил: – Это – жук. И каким-то образом он прошел через барьеры, отец. Я вам кое-что покажу.

Из нагрудного кармана Жуан извлек тонкий длинный свисток из прозрачного металла.

– Были времена, когда с помощью этой штуки я убил бесчисленное множество жуков, – сказал он. – Я настраивал его на частоту, которая заставляла их вылезать из всех щелей.

Жуан приложил свисток к губам и принялся дуть, одновременно вращая колесико на конце свистка, настраивая частоту. Префект не услышал ни малейшего звука, однако опыт подсказал ему, что свисток издает звуки в ультразвуковом диапазоне, не воспринимаемом человеческим ухом.

Жук начал вращать своими усиками-антеннами. Жуан вынул свисток изо рта. Усики перестали вращаться.

– Он реагирует, вы видите, – сказал Жуан. – Это, вне всякого сомнения, жук. Он слышит звук, но не двигается. Отец, мы столкнулись с проявлением некоего враждебного нам интеллекта, который управляет этими созданиями. И они весьма далеки от полного исчезновения. По-моему, они собираются нанести ответный удар.

– Враждебного интеллекта? – усмехнулся префект. – Ты в своем уме?

– Вы должны поверить мне, отец! – воскликнул Жуан. – Все только сомневаются, когда бандейранты докладывают о том, что видели. Люди смеются и говорят, что мы слишком долго торчали в джунглях, что такие истории можно слушать из уст необразованных фермеров. А потом начинают подозревать нас в том, в чем подозревают.

– И имеют на это все основания.

– Вы не верите собственному сыну?

– А что мой сын сказал из того, чему я мог бы поверить?

Старший Мартино теперь полностью соответствовал своей роли префекта: выпрямившись, он холодно смотрел на Жуана.

– В прошлом месяце в штате Гояс Антонил Лисбоа потерял троих человек, – произнес Жуан.

– Это был несчастный случай, – парировал префект.

– Они были убиты муравьиной кислотой и маслом копаху.

– Они неосторожно обращались со своими собственными ядами. Люди теряют бдительность, когда…

– Ничего подобного, – возразил Жуан. – Муравьиная кислота была слишком высокой концентрации и идентична той, что вырабатывают насекомые. Люди были просто залиты ею.

– Ты хочешь сказать, что насекомые, подобные этому… – Префект показал на неподвижного жука, сидящего на распятии. – …что слепые и глухие создания…

– Они не слепые и не глухие.

– Я имел это в виду не в буквальном смысле. Я хотел сказать – лишенные интеллекта, – уточнил префект. И, подумав, добавил: – Ты не можешь серьезно утверждать, что подобные существа сознательно напали на людей и убили их!

– Нам еще предстоит выяснить, как были убиты эти люди, – сказал Жуан. – У нас есть лишь тела и свидетельства их смерти. Но были и другие смерти, отец. Есть люди, пропавшие без вести, а также сообщения о странных существах, которые атакуют бандейрантов. С каждым днем все более очевидным становится то…

Он неожиданно замолчал, заметив, что жук сполз с распятия на стол и сразу изменил свой цвет, слившись с полированной деревянной поверхностью.

– Прошу вас, отец! Дайте мне контейнер!

Жук добрался до края стола. Откинул усики-антенны назад, затем устремил вперед.

– Я дам тебе контейнер лишь в том случае, если ты пообещаешь не открывать место, где нашел жука, – заявил префект.

– Отец, я…

Жук спрыгнул со стола на середину комнаты, резво добежал до стены, поднялся по ней и исчез в щели возле окна. Жуан нажал кнопку фонарика, пересек комнату к окну и стал светить в щель, где исчез жук.

– Как давно образовалась эта щель, отец? – спросил он.

– Очень давно. Здесь был дефект в кладке. Он и проявился во время землетрясения за несколько лет до смерти твоей матери.

Жуан несколькими быстрыми шагами пересек комнату, миновал арку коридора, спустился по лестнице, прошел через еще одну комнату и короткий коридор, после чего через решетчатые ворота выбрался во внешний сад. Настроил фонарь на максимальную яркость и направил его на стену возле оконного пролета.

– Что ты делаешь? – спросил отец.

– Выполняю свою работу, – отозвался Жуан и посмотрел на отца, который вышел в сад вслед за ним.

Вернувшись к изучению стены, Жуан направил луч фонаря на камни под окном, после чего, согнувшись, стал рассматривать землю под домом, высвечивая каждый бугорок и выемку. Затем двинулся прочь от дома, к кустам и на лужайку перед домом.

Сзади слышались шаги отца.

– Видишь его? – спросил он.

– Нет.

– Нужно было раздавить.

Жуан выпрямился. Посмотрел на черепичную крышу и карнизы дома. Уже совсем стемнело, и лишь свет из кабинета да фонарик позволяли различать хоть какие-то детали. Неожиданно раздалось пронзительное стрекотание. Оно донеслось из внешнего сада, который граничил с дорогой и каменной стеной. Даже когда источник стрекотания затих, звук, казалось, еще висел над домом, над лужайкой перед ним и над садом. Жуану он напомнил охотничий крик хищника в джунглях. Холодок потек у него по спине. Он повернулся в сторону ведущей к дому дорожки, на которой оставил свой аэрокар, и направил туда луч фонаря.

– Какой странный звук, – проговорил отец. – Я… – Он замолчал, уставившись на газон. – Что это? – спросил он.

Газон, казалось, пришел в движение и двинулся на них, как волна, набегающая на берег пляжа. Волна уже отрезала их от входа в дом. Находилась она в десяти шагах от отца и сына, но двигалась быстро и неотвратимо.

Жуан взял отца под руку. Ни на мгновение не забывая о его слабом сердце, он заговорил спокойно, надеясь не испугать старика:

– Мы должны добраться до моего аэрокара, отец. Придется бежать прямо через них.

– Кого это «них»?

– Они – это насекомые, похожие на того, что мы видели внутри. Их здесь миллионы, и они атакуют. Возможно, это даже не жуки, а нечто вроде боевых муравьев. Мы должны добраться до машины. Там у меня есть и оборудование, и боеприпасы, чтобы отогнать их. Там мы будем в безопасности, отец. Это – аэрокар бандейранта. Мы должны бежать, отец. Нельзя споткнуться и упасть в их гущу.

– Я понимаю.

Они побежали. Жуан держал отца под руку, освещая путь фонарем. Только бы его сердце выдержало! Они ворвались в толпу насекомых, но те расступались перед ними и сразу смыкали ряды за их спинами.

Белое пятно аэрокара было видно в пятнадцати метрах впереди.

– Жуан! – хрипло воскликнул старик. – Мое сердце!

– Мы справимся! Быстрее!

Последние несколько метров он буквально нес отца на руках.

И вот перед ними – широкие задние двери аэрокара, ведущие в лабораторный отсек. Жуан рывком открыл машину, ударил ладонью по выключателю на левой стене и потянулся за защитным костюмом и эжектором.

И, пораженный, замер.

В освещенном желтым светом салоне машины сидели двое. Если судить по виду, это были индейцы, из самой что ни на есть глуши, с ярко сверкающими глазами и коротко остриженными волосами под соломенными шляпами. Они выглядели как близнецы, причем, это сходство распространялось и на их одежду – серую от грязи, сандалии и наплечные кожаные сумки. Похожие на жуков насекомые кишели вокруг, покрывая стены, инструменты и емкости с химикатами.

– Какого черта? – выпалил Жуан.

Один из странной парочки поднял флейту, которую держал в руках и, жестикулируя ей, произнес хриплым, странно звучащим голосом:

– Входи. Мы не навредим тебе, если ты подчинишься.

Почувствовав, как тело отца обвисает, Жуан взял его на руки. Каким легким оказалось это тело! Старик судорожно дышал, лицо было синеватого цвета, на лбу выступили крупные капли пота.

– Жуан, – прошептал он, – боль… в груди.

– Лекарство! Где ваше лекарство?

– Дома, – отозвался отец. – В столе.

– Похоже, он умирает, – произнес один из индейцев.

Все еще держа отца на руках, Жуан резко повернулся к непрошеным гостям и закричал:

– Я не знаю, кто вы такие, и почему напустили сюда своих жуков, но мой отец умирает, и ему нужна помощь! Прочь с дороги!

– Подчинись, или вы оба умрете, – сказал тот, что был с флейтой. – Входи.

– Ему нужны лекарства и врач! – Теперь Жуан почти умолял, глядя на то, как индеец наставлял на него флейту. Похоже, это было оружие.

– Какая часть отказала? – спросил второй индеец, с любопытством рассматривающий префекта. Тот дышал все натужнее и чаще.

– Сердце, – ответил Жуан. – Для вас, фермеров, это ничего не…

– Мы не фермеры, – возразил хозяин флейты. – Сердце?

– Насос, – произнес второй.

– Насос, – кивнул тот, что был с флейтой. Он встал с длинного сиденья, располагавшегося в передней части лаборатории, и жестом указал Жуану:

– Положи отца сюда.

Второй индеец встал и посторонился.

Несмотря на тревогу за жизнь отца, Жуан не мог не заметить, насколько странной была внешность этой парочки – кожа их была словно покрыта чешуйками, а глаза сияли. Может, они находятся под воздействием какого-нибудь экзотического наркотика, который встречается лишь в джунглях?

– Положи отца сюда, – проговорил владелец флейты и вновь показал на сиденье. – Помощь…

– Будет, – сказал другой индеец.

– Помощь будет, – кивнул первый.

Жуан вгляделся в насекомых, облепивших стены, и удивился тому как спокойно они сидели будто чего-то ожидали. И все как один напоминали того жука из кабинета префекта!

Дыхание отца стало прерывистым и поверхностным. Жуан ощущал его на своих руках и груди. Отец умирает, в отчаянии подумал он.

– Помощь будет, – повторил индеец с флейтой. – Если будешь подчиняться, мы вам не навредим. – И, подняв флейту, повторил: – Подчинись!

Ошибки быть не могло. Это было оружие.

Жуан медленно вошел в аэрокар, приблизился к длинному сиденью и, наклонившись, осторожно положил отца на его поверхность.

Хозяин флейты жестом попросил его отойти, и он подчинился. Другой индеец склонился над старшим Мартино и приподнял тому веко. В этом жесте была профессиональная точность, поразившая Жуана. После этого индеец мягко надавил на диафрагму больного, снял с того ремень и, ослабив галстук, расстегнул ворот рубашки. Затем своим узловатым коричневым пальцем приложился к артерии на шее старика.

– Очень слабый, – проговорил он.

Жуан не мог поверить своим глазам – фермер-деревенщина вел себя как опытный врач. Осматривавший отца индеец сказал:

– Больница.

– Больница? – переспросил тот, что был с флейтой.

Первый издал низкий стрекочущий звук.

– Больница, – понимающе произнес хозяин флейты.

Это стрекотание! Жуан уставился на индейца, который по-прежнему стоял возле отца. Этот звук был похож на то, что они слышали в саду!

Неожиданно индеец с флейтой ткнул его в плечо пальцем и произнес:

– Ты! Садись вперед и веди этот…

– Аэрокар, – подсказал диагност.

– Аэрокар, – подтвердил флейтист.

– В больницу? – уточнил Жуан.

– В больницу, – кивнул индеец.

Жуан вновь посмотрел на отца. Тот лежал неподвижно. Индеец же, который осматривал его, теперь фиксировал тело ремнями, готовя к полету. Жуан, несмотря на волнение, удивился, насколько уверенно и компетентно действует этот тип, несмотря на внешность фермера из глубинки.

– Подчиняйся! – велел индеец с флейтой.

Жуан открыл люк в передний отсек, проскользнул внутрь и почувствовал, что вооруженный индеец следует за ним. Несколько капель дождя упали на ветровое стекло аэрокара. Жуан протиснулся в кресло пилота, закрыл люк, и кабина погрузилась в темноту. Соленоиды с глухим стуком привели люковые задрайки в положение «закрыто». Жуан включил свет на приборной доске и увидел, что индеец с флейтой устроился сзади, на пассажирском кресле, наставив на него свой инструмент.

Какая-нибудь духовая трубка, стреляющая дротиками, подумал Жуан. Может быть, ядовитыми.

Он нажал кнопку зажигания и, пока турбины набирали обороты, пристегнулся. Индеец с флейтой сидел не пристегнутый. Зря. Если аэрокар начнет резко маневрировать, может получить травму.

Жуан, повернув тумблер в левом нижнем углу приборной доски, включил маленький монитор, на котором отобразился лабораторный отсек. Задние двери аэрокара так и остались открытыми. Он закрыл их с помощью гидравлического привода. Отец лежал на сиденье, пристегнутый ремнями, индеец сидел рядом.

Турбины, между тем, вышли на максимальные обороты.

Жуан включил внешние огни и задействовал гидростатическую передачу. Аэрокар поднялся над землей сантиметров на пятьдесят, после чего, слегка накренившись, полетел вперед и вывернул на улицу. Поднявшись еще метра на два, Жуан увеличил скорость и повел аэрокар по направлению к огням бульвара.

– Поверни в сторону горы, – произнес индеец. И показал направление.

Там, у подножья холмов, располагалась клиника Алессандро.

Жуан заложил вираж над боковой улицей, ведущей к бульвару, усилил тягу и добавил скорости. Одновременно этим же движением он включил внутреннюю связь с лабораторным отсеком, активировав микрофон и усилитель, установленный под сиденьем, на котором лежал его отец.

Микрофон, чувствительный настолько, что падение иголки превращал в пушечный выстрел, уловил лишь отдаленное шипение и шелестящее посвистывание. Жуан увеличил мощность. Микрофон должен был передавать в кабину звуки сердцебиения человека, лежащего на сиденье, но кроме шипения и шелеста Жуан ничего не слышал.

Слезы выступили у Жуана на глазах, и он тряхнул головой, чтобы сбросить их. Мой отец умер, подумал он. Его убили эти чокнутые индейцы. Жуан посмотрел на монитор и увидел, что оставшийся в лабораторном отсеке индеец положил ладонь под спину его отца и, похоже, массировал ее. Ритм шипения, доносившегося оттуда, соответствовал ритмическим движениям, которые производил индеец. Волна ярости поднялась в душе у Жуана, и он был уже готов бросить аэрокар вниз, на мостовую, чтобы убить себя и этих тварей.

Аэрокар приближался к окраине города. Городские здания остались позади и сменились небольшими домиками. Вокруг них раскинулись сады, укрытые экранами, непроницаемыми для насекомых. Жуан поднялся над экранами и направил машину прочь от города.

В клинику, подумал он. Но ведь уже поздно! Он прислушался. Нет, никакого сердцебиения, и только медленное ритмическое посвистывание да гудение, напоминающее гудение цикады – то громче, то тише.

– К горам, туда, – велел индеец.

Рука его была перед глазами Жуана, и в свете огней, горевших на приборной доске, он понял, почему кожа индейцев показалась ему чешуйчатой: рука и пальцы состояли из тех самым жуков, которые формировали единое оформленное целое и действовали в унисон, цепко держась друг за друга своими когтистыми лапками.

Жуки!

Жуан повернулся, посмотрел в глаза индейца и понял причину их неестественного блеска – они были сложены из тысяч крохотных фасет.

– Больница там, – сказало существо, сидевшее в пассажирском кресле.

Жуан сосредоточился на инструментах управления аэрокаром, пытаясь не потерять самообладания.

Это были не индейцы. Более того, это были не люди. Рядом с Жуаном в кресле пассажира сидело существо, имитирующее человека и состоящее из конгломерата насекомых, действующих по единому плану.

И, сделав это открытие, Жуан сразу подумал о деталях. Как они борются с гравитацией и поддерживают свой вес? Чем питаются и как дышат? Каким образом разговаривают?

Все личные соображения в сознании Жуана уступили место намерению получить как можно больше достоверной информации, фактов и материальных свидетельств происходящего и доставить все это в одну из крупных правительственных лабораторий, где подвергнуть тщательному анализу.