Философия права

Прибавление. Говоря здесь о праве, мы разумеем не только гражданское право, которое обычно понимают под словом «право», но также и мораль, нравственность и всемирную историю, которые тоже должны входить сюда, потому что понятие объединяет мысли согласно истине. Чтобы не остаться абстрактной, свободная воля должна сначала дать себе некоторое наличное бытие, и первым чувственным материалом этого наличного бытия являются вещи, т. е. внешние вещи. Этот первый вид свободы есть тот, который мы узнаем как собственность; это – сфера формального и абстрактного права, куда с неменьшим основанием должны входить также и собственность в ее опосредствованной форме, собственность как договор, и право в его нарушении, право как преступление и наказание. Свобода, которая здесь у нас получается, есть то, что мы называем лицом, т. е. субъектом, который свободен, свободен именно для себя, и который дает себе наличное бытие в вещах. Но эта единственно лишь непосредственность наличного бытия не адекватна свободе, и отрицание этого определения есть сфера морали. Я теперь уже свободен не только в этой непосредственной вещи, но также и в снятой непосредственности, т. е. я свободен в себе самом, в субъективной области. В этой-то сфере важны мое усмотрение и намерение, моя цель, тогда как внешнее полагается чем-то безразличным. Но добро, которое здесь представляет собою всеобщую цель, не должно только оставаться внутри меня, в моей душе, а должно реализоваться. Субъективная воля именно требует, чтобы то, что пребывает внутри ее, т. е. ее цель, получило внешнее наличное бытие, чтобы, следовательно, добро совершалось в области внешнего существования. Как мораль, так и предыдущий момент формального права суть одинаково абстракции, истину которых представляет собою только нравственность. Нравственность есть, таким образом, единство воли в ее понятии и воли индивидуума, т. е. воли субъекта. Ее первое наличное бытие есть опять-таки природное наличное бытие в форме любви и чувства, семьи: индивидуум здесь упразднил свою непокорную личность, отказался от нее и находится со своим сознанием внутри некоторого целого. Но на следующей ступени мы присутствуем при потере нравственности в собственном смысле и субстанциального единства; семья распадается, и ее члены относятся друг к другу как самостоятельные лица, которых объединяют лишь узы взаимной нужды. В этой ступени гражданского общества часто видят государство. Но государство есть лишь третья ступень, нравственность и дух, в котором имеет место изумительное соединение самостоятельности индивидуальности и всеобщей субстанциальности. Поэтому и право государства выше других ступеней; оно есть свобода в ее наиболее конкретном образовании, которая подчинена лишь высочайшей, абсолютной истине мирового духа.

Часть первая
Абстрактное право

§ 34

В себе и для себя свободная воля, как она есть в своем абстрактном бытии, есть в определенности непосредственности. Согласно последней она есть своя отрицательная по отношению к реальности, абстрактно соотносящаяся с собою действительность, – есть внутри себя единичная воля некоего субъекта. Взятая со стороны особенности воли, она обладает более широким содержанием определенных целей, а как исключающая единичность, она вместе с тем имеет это содержание перед собою как некоторый внешний, непосредственно преднайденный мир.

Прибавление. Если мы говорим, что в себе и для себя свободная воля, как она есть в своем абстрактном понятии, есть в определенности непосредственности, то нужно понимать под этим следующее. Завершенной идеей воли было бы состояние, в котором понятие полностью реализовало бы себя и в котором наличное бытие последнего было бы не чем иным, как развитием его самого. Но вначале понятие абстрактно, т. е. все определения, правда, содержатся в нем, но вместе с тем только содержатся: они суть только в себе и еще не развиты в самих себе в целостность. Если я говорю «я свободен», то это «я» есть пока что еще внутри-себя-бытие, лишенное противоположности; напротив, в области морали уже есть некоторая противоположность, ибо здесь я предстою как единичная воля, а добро есть всеобщее, хотя оно находится во мне самом. Следовательно, здесь воля уже имеет в самой себе различие между единичностью и всеобщностью, и она, стало быть, определена. Но вначале такое различие еще отсутствует, ибо в первом абстрактном единстве нет еще поступательного движения и опосредствования. Воля, таким образом, находится в форме непосредственности, бытия. Существенное усмотрение, которого нам здесь должно достигнуть, состоит в том, что эта первая неопределенность сама есть некая определенность. Ибо неопределенность заключается в том, что между волей и ее содержанием еще нет различия, но она сама, как противоположная определенному, оказывается имеющей определение, что она есть некоторое определенное. Здесь определенностью служит абстрактное тожество. Воля благодаря этому становится единичной волей – лицом.

§ 35

Всеобщность этой для себя свободной воли есть формальное, сознательное и помимо этого не имеющее содержания простое соотношение с собою в ее единичности, – субъект постольку есть лицо. «Личность» подразумевает, что я как вот этот представляю собою совершенно определенное со всех сторон (во внутреннем произволе, влечении и вожделении, равно как и по внешнему наличному бытию) и конечное, однако всецело чистое соотношение с собою и, таким образом, знаю себя в конечности бесконечным, всеобщим и свободным.

Примечание. Личность начинается только здесь, поскольку субъект имеет самосознание о себе не только вообще как о конкретном и каким-то образом определенном «я», а скорее имеет самосознание о себе как о совершенно абстрактном «я», в котором всякая конкретная ограниченность и значимость подвергается отрицанию и незначимо; в личности имеется поэтому знание себя как предмета, но как предмета, возведенного мышлением в простую бесконечность и благодаря этому чисто тожественного с собою. Индивидуумы и народы не обладают еще личностью, поскольку они еще не дошли до этого чистого мышления и знания о себе. В себе и для себя сущий дух отличается от являющегося духа тем, что в том же определении, в котором последний есть лишь самосознание, – сознание о себе, но лишь со стороны природной воли и ее еще внешних противоположностей (Phänomenologie des Geistes, Bamberg und Würzburg, 1807 и Encyclopädie der philosophischen Wissenschaften, § 344), дух имеет предметом и целью себя как абстрактное и притом свободное «я» и, таким образом, он есть лицо.

Прибавление. Для себя сущая или абстрактная воля есть лицо. Возвышеннейшей стороной в человеке является то, что он есть лицо (Person) и все же есть нечто презренное уже в самом слове, обозначающем эту голую абстракцию: лицо (Persona – сама по себе. – Перев.). Лицо существенно отлично от субъекта, ибо субъект есть лишь возможность личности, так как каждое вообще живое существо есть субъект. Лицо есть, следовательно, субъект, для которого эта субъективность есть, ибо в качестве лица я всецело есмь для себя; оно есть единичность свободы в чистом для себя бытии. В качестве данного лица я знаю себя свободным в себе самом и могу от всего абстрагироваться, ибо ничто не стоит предо мной как чистою личностью и, однако, я, как «этот», являюсь неким совершенно определенным: мне столько-то и столько-то лет, я такого-то и такого-то роста, нахожусь в таком-то и таком-то месте и обладаю такими-то и такими-то многими другими частными чертами. Лицо есть, таким образом, одновременно и высокое, и совсем низменное, в нем дано это единство бесконечности и вполне конечного, определенной границы и совершенно безграничного. Только величие лица в состоянии выдержать это противоречие, которого ничто природное не имеет в себе и не могло бы вынести.

§ 36

1) Личность подразумевает вообще правоспособность и составляет понятие и само по себе абстрактную основу абстрактного и потому формального права. Заповедь права гласит поэтому следующим образом: будь лицом и уважай других в качестве лиц.

§ 37

2) Особенность воли есть, правда, момент всего сознания воли (§ 34), но она все же еще не содержится в абстрактной личности как таковой. Она поэтому хотя и дана, но дана как еще отличная от личности, от определения свободы, дана как вожделение, потребность, влечение, случайный каприз и т. д. – В формальном праве не имеет поэтому значения особый интерес, моя польза или мое благо, и также мало значения имеет особый мотив моей воли – не имеет значения разумение и намерение.

Прибавление. Так как в личности особенность еще не существует как свобода, то все, что имеет отношение к особенности, представляет собою здесь нечто безразличное. Если у кого-нибудь нет никакого другого интереса, кроме формального права, то последнее может быть одним лишь упрямством, как это часто бывает у людей с ограниченными сердцем и душой, ибо грубый человек большей частью упорно стоит на своем праве, между тем как человек широкого ума и благородного образа мыслей принимает во внимание и другие стороны дела. Абстрактное право есть, следовательно, пока что лишь голая возможность, и постольку оно есть нечто формальное по сравнению со всем объемом отношения. Поэтому правовое определение дает правомочие, но не абсолютно необходимо, чтобы я добивался осуществления моего права, так как оно представляет собою лишь одну сторону всех отношений. Возможность есть именно бытие, смысл которого состоит в том, что оно также и не есть бытие.

§ 38

По отношению к конкретному поступку и моральным и нравственным отношениям абстрактное право представляет собою по сравнению с их дальнейшим содержанием лишь возможность, и определение права есть поэтому лишь разрешение или правомочие. На том же основании, а именно вследствие его абстрактности, необходимость этого права ограничивается лишь отрицательным предписанием не нарушать прав личности и всего вытекающего из этих прав. Существуют поэтому лишь правовые запреты, и в основании правовых предписаний, рассматриваемых со стороны их последнего содержания, лежит запрет.

§ 39

3) Принимающая решения и непосредственная единичность лица имеет отношение к преднайденной природе, которой таким образом волящая личность (die Persönlichkeit des Willens) противостоит как нечто субъективное; но для этой личности как внутри себя бесконечной и всеобщей, ограничение, по которому она лишь субъективна, противоречиво и ничтожно. Она есть деятельность, упраздняющая последнее и дающая себе реальность или, что то же самое, полагающая наличное бытие природы как свое.

§ 40

Право есть, во-первых, непосредственное наличное бытие, которое дает себе свободу непосредственным способом:

a) Оно – владение, которое есть собственность; свобода здесь есть свобода абстрактной воли вообще или, именно поэтому, некоего единичного, относящегося лишь к себе лица.

b) Лицо, отличая себя от себя, относится к некоторому другому лицу, и оба притом обладают друг для друга наличным бытием именно лишь как собственники. Их в себе сущее тожество получает существование через переход собственности одного в собственность другого при наличии общей воли и сохранении права, – получает существование в договоре.

c) Воля, как (а) в своем соотношении с собою отличная не от другого лица (b), а внутри себя самой, есть она же как особенная воля отличная от себя и противоположная себе как в себе и для себя сущей, – неправда и преступление.

Примечание. Деление права на лично-вещное право и право на иски, как и многие другие подобные деления, имеет ближайшим образом своей целью привести во внешний порядок массу предлежащего неорганического материала. В этом делении путаница заключается главным образом в том, что оно перемешивает, как попало, права, имеющие своей предпосылкой такие субстанциальные отношения, как, например, семью и государство, и права, которые относятся лишь к абстрактной личности. Этой же путаницей страдает кантовское и вообще излюбленное деление на вещные, личные и вещно-личные права. Нас завело бы слишком далеко, если бы мы стали подробно обосновывать здесь нелепость и бессмысленность лежащего в основании римского права деления на личное и вещное право (право на иски касается судопроизводства и не относится сюда). Ясно во всяком случае, что лишь личность дает право на вещи, и личное право есть поэтому по существу вещное право, – если только понимать вещь в обычном смысле, как то, что вообще внешне по отношению к свободе, так что мое тело, моя жизнь суть также вещи. Это вещное право есть право личности как таковой. Что же касается так называемого в римском праве личного права, то для того, чтобы быть лицом, человек должен, согласно римскому праву, раньше обладать status’ом (Heineccii Elem. Jur. Civil., LXXV); в римском праве, следовательно, даже сама личность, противопоставленная рабству, есть лишь сословие, состояние. В содержание так называемого римского личного права входят затем, кроме права на владение рабами, к которым в некоторой степени принадлежат и дети, и кроме состояния бесправия (capitis diminutio), также и семейные отношения. У Канта, наконец, семейные отношения представляют собою носящие вещный характер личные права. – Римское личное право есть поэтому во всяком случае не право лица как такового, а лишь право особенного лица; ниже мы увидим, что семейные отношения имеют своей субстанциальной основой скорее отказ от личности. Рассмотрение права особенно определенного лица раньше рассмотрения общих прав личности не может не представляться извращением правильного порядка. – Личные права у Канта суть права, возникающие из договора, в котором я обязуюсь что-то предоставить – jus ad rem римского права, возникающее из obligatio. Правда, что только лицо обязано нечто сделать, предоставить на основании договора, а также лишь лицо приобретает право на такое предоставление, но из-за этого нельзя называть такое право личным; ведь всякий вид права принадлежит лишь лицу, и право, возникающее из договора, есть объективно не право на лицо, а лишь право на нечто внешнее последнему, или право на нечто, что должно быть им отчуждаемо – оно всегда есть право на вещь.

Отдел первый
СОБСТВЕННОСТЬ

§ 41

Лицо должно дать себе внешнюю сферу своей свободы для того, чтобы быть как идея. Так как лицо есть в себе и для себя сущая бесконечная воля в этом первом, еще совершенно абстрактном определении, то это отличное от него, могущее составить сферу его свободы, также определено как непосредственно отличное и отделимое от него.

Прибавление. Разумность собственности заключается не в удовлетворении потребности, а в том, что снимается голая субъективность личности. Лишь в собственности лицо есть как разум. Пусть эта первая реальность моей свободы находится во внешней вещи, и, следовательно, есть дурная реальность, но ведь абстрактная личность именно в ее непосредственности не может обладать никаким другим наличным бытием, кроме наличного бытия в определении непосредственности.

§ 42

Непосредственно отличное от свободного духа есть для него и само по себе внешнее вообще, – некая вещь, нечто несвободное, безличное и бесправное.

Примечание. Слово: Sache (вещь, дело), как и слово: объективное, употребляется в противоположных смыслах. Когда говорят: в этом-то суть дела (das ist die Sache), важно дело (es kommt auf die Sache), а не лицо, – то слово Sache означает: субстанциальное. Когда же его противопоставляют лицу (именно, не особенному субъекту), тогда Sache есть нечто противоположное субстанциальному, лишь внешнее по своему определению. – То, что представляет собою некое внешнее для свободного духа, который необходимо отличать от просто сознания, есть нечто внешнее само по себе; поэтому определение понятия природы гласит: она есть внешнее себе самой.

Прибавление. Так как вещь лишена субъективности, то она есть внешнее не только субъекту, но и себе самой. Пространство и время суть, таким образом, внешние. Я как нечто чувственное сам являюсь внешним, – пространственным и временным. Когда я имею чувственные созерцания, я их имею от чего-то, что внешне себе самому. Животное может созерцать, но душа животного имеет своим предметом не душу, не самое себя, а нечто внешнее.

§ 43

Лицо как непосредственное понятие и, следовательно, существенно единичное, обладает природным существованием частью в нем самом, частью же как нечто такое, к чему оно относится как к внешнему миру. – Здесь, где рассматривается лицо, которое само еще находится в стадии своей первой непосредственности, речь идет лишь о таких непосредственных определениях, а не об определениях, способных возникнуть через опосредствование воли.

Примечание. Духовные умения, науки, искусства, даже религиозные действия (проповеди, обедни, молитвы, благословения над освященными предметами), изобретения и т. д. становятся предметами договора, приравниваются к общеизвестным вещам по способу покупки, продажи и т. д. Можно задать вопрос: находится ли художник, ученый и т. д. в юридическом обладании своим искусством, своей наукой, своей способностью произносить проповеди, читать обедни и т. д., т. е. представляют ли собою подобные предметы вещи? Не так легко решиться называть вещами такого рода умения, знания, способности и т. п.: так как, с одной стороны, о такого рода имуществе ведутся переговоры и заключаются договоры как о вещах, а, с другой стороны, они суть нечто внутреннее и духовное, то рассудок может затрудняться ответить на вопрос об их юридической квалификации, ибо ему предносится антитеза: нечто представляет собою или вещь, или не вещь (такая же антитеза, как антитеза: или конечно, или бесконечно). Познания, науки, таланты и т. д. свойственны, разумеется, свободному духу и представляют собою его внутренние качества, а не нечто внешнее, но вместе с тем можно посредством высказывания (Aeusserung) дать им внешнее (äusserliches) существование и отчуждать (veraüssern) их (см. ниже), благодаря чему они подводятся под определение вещей. Они, таким образом, суть нечто непосредственное не спервоначала, а становятся таковым лишь через опосредствование духа, низводящего свое внутреннее на степень непосредственного и внешнего. – Согласно неправовому и безнравственному определению римского права дети были для отца вещами; последний, таким образом, находился в юридическом обладании своими детьми, и, однако, он был вместе с тем связан с ними нравственным отношением любви (которое, впрочем, разумеется, неизбежно было очень ослаблено благодаря этому неправовому определению). Здесь, следовательно, имело место соединение, но совершенно неправовое соединение обоих определений – определения вещи и определения невещи. – В абстрактном праве, также имеющем своим предметом лишь лицо как таковое, имеющем, следовательно, своим предметом особенное, то, что входит в состав существования и сферы его свободы лишь постольку, поскольку оно есть нечто, отделимое от лица и непосредственно отличное от него, – все равно, составляет ли эта отделимость и отличность его существенное определение или оно может ее получить лишь посредством субъективной воли, – в этом абстрактном праве духовные умения, науки и т. д. принимаются во внимание лишь как предметы юридического владения; владение телом и душою, которое приобретается через образование, изучение, привычки и т. д. и представляет собою некоторую внутреннюю собственность духа, здесь не должно рассматриваться. О переходе же такой духовной собственности вовне, где она подпадает под определение юридическо-правовой собственности, должна идти речь лишь при рассмотрении отчуждения.

§ 44

Лицо имеет право вкладывать свою волю в каждую вещь, которая благодаря этому есть моя, получает мою волю как свою субстанциальную цель, – ведь в себе самой она не имеет такой цели, – как свое определение и свою душу; это – абсолютное право человека на присвоение всех вещей.

Примечание. Так называемая философия, которая приписывает реальность в смысле самостоятельности и истинного для себя и внутри себя бытия непосредственно единичным вещам, безличному, точно так же, как и та философия, которая уверяет, что дух не может познать истину и не может знать, что такое вещь в себе, непосредственно опровергаются поведением свободной воли по отношению к вещам. Если для сознания, для созерцания и представления так называемые внешние предметы еще имеют видимость самостоятельности, то свободная воля есть, напротив, идеализм, истина такой действительности.

Прибавление. Все вещи могут стать собственностью человека, так как он есть свободная воля и, как таковой, есть в себе и для себя, а противостоящее ему не обладает этим свойством. Поэтому каждый имеет право сделать свою волю вещью или вещь своей волей, т. е., другими словами, упразднить вещь и переделать ее в свою, ибо вещь как носящее характер внешнего не имеет самоцели, она есть не бесконечное соотношение с собой самой, а нечто внешнее самой себе. Такое же внешнее представляет собою живое существо (животное) и постольку оно само есть вещь. Лишь воля есть бесконечное, абсолютное в отношении всего другого, между тем как другое, с своей стороны, лишь относительно. Присвоить себе, следовательно, означает, в сущности говоря, манифестировать верховенство моей воли в отношении к вещи и обнаружить, что последняя не есть в себе и для себя, не есть самоцель. Это манифестирование совершается посредством того, что я вкладываю в вещь другую цель, чем та, которую она непосредственно имела; я даю живому существу как моей собственности другую душу, чем та, которою оно обладало раньше; я даю ему свою душу. Свободная воля есть, следовательно, идеализм, который не считает вещей, каковы они суть, чем-то, что есть в себе и для себя, между тем как реализм объявляет их абсолютными, хотя они и находятся в форме конечности. Уже животное не разделяет больше этой реалистической философии, ибо оно пожирает вещи и этим доказывает, что они не абсолютно самостоятельны.

§ 45

Нахождение чего-то в моей, самой по себе внешней, власти составляет владение, равно как и особенный аспект, – именно, то обстоятельство, что побуждаемый естественными потребностями, влечениями и произволом, делаю нечто своим, – есть особенный интерес владения. А тот аспект, что я как свободная воля для себя предметен во владении и только теперь благодаря этому есмь действительно свободная воля, составляет истинное и правовое во владении, определение собственности.

Примечание. Обладание собственностью представляется средством по отношению к потребности, когда эту потребность делают исходным пунктом. Истинное же взаимоотношение состоит в том, что с точки зрения свободы собственность как первое наличное бытие последней есть сама по себе существенная цель.

§ 46

Так как в собственности моя воля становится для меня объективной как личная воля, следовательно, как воля единичного человека, то собственность получает характер частной собственности, и общая собственность, которая по своей природе может быть предметом владения отдельного лица, получает определение в себе расторжимой общности, оставление в которой моей доли есть само по себе дело произвола.

Примечание. Пользование стихийными предметами не может по природе своей сделаться частным, чтобы стать предметом частного владения. – В римских аграрных законах имеется борьба между общей и частной собственностью на землю. Частная собственность как более разумный момент должна была одержать верх, хотя и в ущерб другому праву. – Семейно-заповедная собственность содержит в себе момент, антагонистичный праву личности и, следовательно, и частной собственности. Но может оказаться необходимым подчинить определения, касающиеся частной собственности, высшим сферам права, некоторому общественному союзу (Gemeinwesen), государству, как, например, это бывает в отношении собственности так называемого морального лица, собственности мертвой руки. Такие исключения не могут, однако, иметь своим основанием случайность, частный произвол, частную выгоду, а должны иметь своим основанием разумный государственный организм. – В идее платоновского государства содержится несправедливость в отношении лица, лишение его права на частную собственность в качестве общего принципа. Представление о благочестивом или дружеском, а то даже насильственном братском союзе людей с общностью имущества и изгнанием принципа частной собственности может казаться весьма приемлемым умонастроению, которое не понимает природы свободы духа и права и не схватывает их в их определенных моментах. Что же касается моральных или религиозных оснований, то следует напомнить, что когда друзья Эпикура возымели намерение основать такой союз с общностью имуществ, то он им отсоветовал сделать это именно на том основании, что это доказывает отсутствие взаимного доверия, а те, которые не доверяют друг другу, не суть друзья (Диоген Лаэрций, X, п. VI).

Прибавление. В собственности моя воля лична, но лицо есть некое «это»; собственность, следовательно, и есть личное этой воли. Так как я через собственность даю моей воле наличное бытие, то собственность должна также иметь своим определением, что она есть «это», мое. В этом состоит важное учение о необходимости частной собственности. Если государство и может делать исключения, то все же нужно иметь в виду, что лишь оно одно может делать такие исключения. Часто, однако, в особенности в наше время, оно восстановляло собственность. Так, например, многие государства справедливо упразднили монастыри, так как общественный союз, в конце концов, не имеет такого права на собственность, какое имеет лицо.

§ 47

В качестве лица я сам – непосредственно единичный; в дальнейшем своем определении это означает ближайшим образом: я живу в этом органическом теле, которое есть по содержанию мое всеобщее неделимое внешнее наличное бытие, реальная возможность всякого далее определенного наличного бытия. Но в качестве лица я вместе с тем обладаю моей жизнью и моим телом, как и другими вещами, лишь постольку, поскольку на это есть моя воля.

Примечание. То обстоятельство, что взятый со стороны, с которой я существую не как для себя сущий, а как непосредственное понятие, я живу и обладаю органическим телом, основано на понятии жизни и понятии духа как души, – на моментах, которые заимствованы из натурфилософии и антропологии.

Я обладаю этими членами, этой жизнью лишь постольку, поскольку я этого хочу; животное не может само себя изувечить или покончить с собою, а человек может.

Прибавление. Животные правда владеют собою; их душа владеет их телом, но они не имеют никакого права на свою жизнь, потому что они ее неволят.

§ 48

Тело, поскольку оно есть непосредственное наличное бытие, не адекватно духу; для того чтобы оно было его покорным органом и одушевленным сродством, он должен вступить во владение им (§ 57). Но для других я представляю собою нечто по существу своему свободное в своем теле, каким я его непосредственно имею.

Примечание. Лишь потому, что я живу в теле как свободное «я», нельзя злоупотреблять этим живым наличным бытием, превращая его во вьючное животное. Поскольку я живу, моя душа (понятие и, взятая в более высоком смысле, то, что свободно) и тело не отделены друг от друга; последнее есть наличное бытие свободы и я ощущаю в нем. Лишь безыдейный, софистический рассудок может проводить такое различение, по которому вещь в себе, душа не задевается или не угнетается, когда обходятся дурно с телом и существование лица находится во власти другого лица. Я могу от моего существования уйти в себя и превратить это существование в нечто внешнее, – могу держать особенное ощущение на почтительном расстоянии от себя и быть свободным в цепях. Но это – моя воля; для другого же я существую в моем теле; для другого я свободен лишь как свободный в наличном бытии – вот тожественное предложение (см. мою «Wissenschaft der Logik», т. 1, стр. 49 и сл.). Насилие, совершенное другими над моим телом, есть насилие, совершенное надо мною.

То обстоятельство, что благодаря тому, что я ощущаю, задевание моего тела, насилие над ним непосредственно задевает меня как что-то действительное и имеющееся налицо, и составляет разницу между личным оскорблением и ущербом моей внешней собственности, в каковой моя воля не так непосредственно присутствует, не так непосредственно действительна.

§ 49

По отношению к внешним вещам разумное состоит в том, чтобы я обладал собственностью, а аспект особенного обнимает собою субъективные цели, потребности, произвол, таланты, внешние обстоятельства и т. д. (§ 45); от всего этого зависит обладание лишь как таковое; но в сфере абстрактной личности этот особенный аспект еще не положен тожественным со свободой. Чем я владею и как велико мое владение, – это, следовательно, есть правовая случайность.

Примечание. В личности разные лица равны между собою, если угодно говорить о разных лицах там, где еще нет таких различий. Но это – бессодержательное тавтологическое предложение, ибо лицо есть абстрактное, и как таковое оно именно есть еще не обособленное и не положенное в определенном различии. – Равенство есть абстрактное рассудочное тожество, которое прежде всего имеет в виду рефлектирующее мышление, а значит, и умственная, духовная посредственность вообще, когда они натыкаются на отношение единства к некоторому различию. Здесь равенство означало бы равенство абстрактных лиц как таковых, вне которых, именно поэтому, остается все, что относится к владению, этой почве неравенства. – Часто выставлявшееся требование равенства в распределении земли, а то еще и всех остальных имуществ, есть тем более пустая и поверхностная рассудочность, что в эту особенность входят не только случайности внешней природы, но так же и весь объем духовной природы как в ее бесконечных особенностях и различиях, так и в ее развившемся в организм разуме. – Нельзя говорить по поводу неравного распределения владений и состояний о несправедливости природы, ибо природа несвободна и потому ни справедлива, ни несправедлива. Что все люди должны иметь возможность обладать состоянием, которое позволяло бы им удовлетворять свои потребности, есть частью моральное требование, и высказанное в такой неопределенной форме, оно есть правда благое пожелание, но вообще, подобно всем благим пожеланиям, не является объективно сущим желанием, – частью же наличность достаточных средств существования есть нечто другое, чем владение и входит в другую сферу, сферу гражданского общества.