Девочка подстелила под попу журнал и села. От волнения она стала дышать глубоко, и ее девичья грудь взволновала известного продюсера Андрея Федоровича.

– Слушай девочка, – сказал Андрей Федорович, – ты знаешь, я сам раньше на гитаре играл и пел песни, поэтому я сразу заметил какая у тебя красивая грудь. Поедем ко мне домой, я тебе фотографии покажу и угощу дорогим шампанским.

– Не, – ответила девочка, – вы ж ко мне приставать будете, а на передок слаба, не удержусь. А грудь у меня самая обыкновенная, просто бюстгальтер такой специальный. Давайте я вам лучше спою и на гитаре сыграю.

– Ну давай, – согласился Андрей Федорович, хоть спой. Только на гитаре не надо играть. А то я рулить не смогу.

– Хорошо, – ответила девочка и стала петь.

Пела она про то, как один юноша любил одну девушку, а девушка любила другого, а тот другой никого не любил и все это происходило на юге рядом с морем и тогда юноша который любил поплыл в море к дельфинам и рассказал им про любовь, а они играли с ним ничего не понимая, а девушка тоже пришла на пляж потому что ее не любил второй юноша и тоже поплыла в море, а там как раз первый юноша с дельфинами плавал и это было так красиво, что она второго разлюбила, а первого полюбила и они поплыли к берегу, а тут еще луна взошла и тогда они стали целоваться и утонули.

Известный продюсер Андрей Федорович так расчувствовался от этой песни, что даже забыл про то, что разволновался от вида девичьей груди. А еще он вспомнил, что не всегда был известным продюсером и гитаристом. Что он тоже когда то так вот любил и целовался, но поскольку происходило это не в море, а на суше, то не утонул. Правда после, как это всегда и бывает, любовь куда-то делась, а тут еще и гастроли подвернулись ну и в общем все как-то закончилось нелепо.

– Эх девочка, девочка, – вздохнул Андрей Федорович, – а хочешь бросим все и махнем на Байкал, будем в палатке жить?

– Не, – ответила девочка, – я в палатке не хочу. Вы же хотели из меня известную певицу делать. Я вон и на гитаре еще могу играть

– Да ты знаешь, я чего-то передумал, – признался Андрей Федорович. Да ты еще и на передок слаба. Ищи тебя потом по постелям. Я тебя, пожалуй, вот здесь высажу.

Девочка вышла, а известный продюсер, в прошлом музыкант и гитарист, Андрей Федорович поехал на своей машине по осенней Москве и снова стал слушать не менее (а скорее всего и более) известного зарубежного гитариста инструменталиста Стива Вэя. (Steve Vai). Капли дождя барабанили по стеклу и крыше автомобиля, пела гитара из качественных динамиков дорогой музыкальной системы, но было немного скучно. А не раскрутить ли мне какого-нибудь певца подумал известный продюсер. Взгляд его упал на обочину дороги и остановился на худеньком мальчике. Он стояла на светофоре, играл на гитаре и пел песни про любовь. Андрей Федорович открыл окно и крикнул.

– Эй мальчик, хочешь покататься на автомобиле и стать известным певцом?

– Сволочь ты, Андрей Федорович, – ответил мальчик, почему-то голосом уже известного певца Николая Баскова. Ты зачем девочку обидел? А я тебе не мальчик, я совесть твоя.

Андрей Федорович вздрогнул и проснулся. Светало, на полочке стояла фотография известного певца Николая Баскова, а рядом посапывала певица, которую Андрей Федорович сделал известной уже несколько лет назад. У-у-у, погрозил известный продюсер фотографии Баскова, ты меня не стыди, совесть понимаешь. Потом потрогал нос у певицы (холодный, значит здорова) и подумал: на Байкал, срочно на Байкал.

Про Кешу Пашина, Музу, Творчество и Шоу-Бизнес

Инокентий Пашин не мыслил себя без творчества. А Творчество себя иногда без Кеши мыслило. А иногда посылало к Кеше Музу и Кеша творил. Поутру утомленная Муза приносила Творчеству Кешины потуги и Творчество жалело Музу.

– Опять он тебя мучил Музочка? – гладило Творчество Музу.

– Опять, – вздыхала Муза.

– Опять глумился?

– Да, – плакала Муза.

– Как в прошлый раз? – всплескивало руками Творчество.

– Хуже! – всхлипывала Муза.

– Ну ничего, ничего, – успокаивало Творчество Музу, – больше мы к нему не пойдем.

Но проходило время, которое, как известно, лечит, все подзабывалось, и Муза вновь летела к Иннокентию и вновь поутру плакала на груди у Творчества. Так шли годы, и Кеша вконец бы замучил свою Музу, если бы у нее не кончилось терпение. А кончилось оно у нее после следующей истории. В очередной раз, надев кружевное белье и прихватив бутылку виски, Муза пошла отрабатывать ночь. Кеша возлежал в кресле и задумчиво курил. Увидев Музу, он плотоядно улыбнулся, поправил кудри, томно прикрыл глаза и произнес полушепотом: