Шмагия

Где сошлись за игральной доской Судьба и Судьбокрут, случай обретает силу закона.

Мы живём в очень смешном мире, братец. Животики надорвать можно... Это если смотреть снаружи. Если смотришь изнутри, надорванный животик не вызывает особого смеха.

Надо смеяться через боль,надо раскланиваться с сорванной спиной,потому что спектакль должен продолжаться.Любой ценой.

Кем бы ни был одуванчик, он вряд ли выйдет навстречу.

МОЛИТВА(из сборника «Перекресток» Томаса Бнннорн, барда-изгнанника)Не умею молиться.

Вместо света и слова,

которые — бог,

Вспоминаются лица.

Ваши лица.

Кувшины с хмельною судьбой.

Я счастливчик.

Мне вами дано похмелиться.

Здесь рассвет над заливом

И дождь по проселку вприпрыжку,

Страх остаться счастливым

И прошлые беды забыть,

Ощущенье зимы,

Изумленье хватившего лишку

И, грозой над весенней,

цветущею сливой,

Над глазами — заботой сожженные лбы.

Я смотрю.

Я желаю измученным развеселиться.

Это все, говорю.

Это все, что я вам подарю.

Я, увы, не умею молиться.

Намек был прозрачен, словно обман ребенка.

СОНЕТ ПАМЯТИ ЦУРЭНА ПРАВДИВОГО

(из сборника «Перекресток» Томаса Биннори, барда-изгнанника) Как лист увядший, падает на душу

Моя тоска. Изгнанник, я один.

Ушедших бедствий раб и господин,

Я счастий новых безнадежно трушу. Судьба брюхата. Срок пришел родин.

Младенец криком мне терзает уши —

Дитя-палач, рок сотрясает сушу,

Смеясь вослед: «Иди, глупец, иди!» Ну что ж, иду. Я клятвы не нарушу —

Дабы перстами ран не бередить,

Сопьюсь, споюсь, оставлю позади

Друзей, отчизну… Сердце, бейся глуше! Тоска, увядший лист, чей жребий – тлеть,

Ты рассекаешь душу, словно плеть!

— Прошу прощения, дамы и господа! Делу, знаете ли, время, а потехе — час. Сегодня, с вашего позволения, я собирался в цирк…

Пожар изошел паром и убрался к праотцам.

В отдельный рай для пожаров, где все вечно горит и никто не тушит.

Он всегда жалел людей, чья истинная суть — подчинение. Жалость оскорбляла, в ней, червем в яблоке, таилось унижение, но колдун ничего не мог с собой поделать. Конечно, на «людях послушания» мир стоит куда прочнее, чем на трех тапирах Ху, соединивших лбы посреди хлябей Бездонца. Войну делает пехота, громаду дворца — каменщики, а поднимают бокалы в честь победы генералы и короли. На том стоим и не можем иначе — а иногда все-таки невредно опустить задранный к небу нос и приглядеться: на ком стоим…