«Золотая цепь святости». Старчество

Авва Муций, подобно патриарху Аврааму, из послушания готов был бросить в реку родного сына, но старец удержал его.

Один брат, родом из очень знатной семьи, продавал в своем городе сплетенные им корзины (Главы 24–29).^[35]

В правилах свв. отцов Серапиона, Макария и Пафнутия также имеются указания на затруднительность и неудобства одиночного подвижничества и предлагается, «чтобы они (одинокие подвижники – П.Л.) собирались во едино и жили в послушании одному опытнейшему старцу, следуя его заповедям, как внушениям Духа Святого».^[36]

Старческое духовное руководство, органически связанное с иноческим обетом послушания, возникло вместе с монашеством, как один из важнейших видов монашеского устроения. Необходимость этого духовного института признавалась с первых веков настолько очевидной, что Двукратный Собор (861 г.) вторым правилом определил: «Отнюдь никого не сподоблять монашеского образа без присутствия при сем лица, которое должно принять его в послушание, с обещанием иметь над ним начальство и пещись о душевном его спасении».^[37] В славянской редакции из Номоканона это правило гласит: «Аще кто дерзнет постищи монаха без приимца, сиречь, без старца, да извержется, по второму правилу Второпервого Собора: сиречь, аще несть старец купно в постригании, иже бы приял и имел его в послушании».^[38]

Итак, восходя корнями своими к мученичеству первых веков и сменившему его христианскому аскетизму, старчество получило определенное оформление, как особый вид духовного руководства в первых общежительных монастырях Египта. Возникновение этого института тесно связано с важнейшим обетом монашеского послушания, а необходимость последнего вытекает из духовных немощей греховной природы человека.

Таким образом, возникнув в III–IV вв. в египетских пустынях среди великих христианских подвижников, старчество быстро распространилось в монастырях Востока, как особая форма духовного руководства для начинающих иноков. Оттуда оно воспринято было в дальнейшем и греческими монастырями Византии, Южной Италии и Афона, а потом проникло и на Русь.

Глава 2. Избрание или назначение старца

В большинстве случаев выбор старца считался неотъемлемым правом начинающего подвижника. Свобода выбора основывалась на том, что будущий подвижник сам избирает место своих подвигов и добровольно подчиняется духовному руководителю, делая его своим старцем. Только наличие свободы выбора старца, которая была в древних монастырях, объясняет смысл и значение советов, даваемых опытными подвижниками молодым инокам в деле избрания руководителя.

Об осторожности и предусмотрительности при выборе старца предупреждают преподобные Антоний Великий, авва Исаия, Симеон Новый Богослов, Петр Дамаскин и другие подвижники.

Преп. Антоний Великий говорит: «И вы, если хотите достигнуть этой меры, в которой верх совершенства, отступите от всех, которые носят такие имена, т. е. монашества и девства, яснозрения же сего и рассуждения не имеют; ибо если вы вступите в общество с ними, то они не дадут вам преуспевать, а еще погасят жар ваш, потому что в них нет жара, а есть хлад, вследствие того, что они ходят по своим желаниям».^[39]

«В выборе старца не предпочитай того, – предостерегает авва Исаия, – кто преклонных лет, но кто убелен ведением и опытностью духовною, чтоб иначе не получил ты вреда и не размножились страсти твои».^[40]

У преп. Симеона Нового Богослова читаем: «Если захочешь отречься от мира и научиться евангельскому житию, то отдай себя не неопытному и не нечуждому страстей учителю, чтоб вместо евангельского дьявольскому не научиться житию. Ибо у добрых учителей и уроки бывают добрые, а у худых – худые; от худых же семян и произрастания бывают всегда худые».^[41]

Св. Петр Дамаскин говорит о себе, что сам он много раз терпел вред от неопытных старцев; поэтому он пишет: «Не всякий, кто стар летами, уже способен к руководству, но кто вошел в бесстрастие и приял дар рассуждения. Хорошо не таить своих помыслов от отцов; однако же не всякому, кто ни прилунится, надо их сказывать, но старцам духовным и дар рассуждения имеющим, мудростию, а не летами поседевшим. Многие, смотря на один возраст старца, открывали свои помыслы и вместо врачевства по причине неискусства выслушавших их, впадали в отчаяние».^[42]

Наконец, Сам Христос Спаситель предостерегает от недостойных наставников и руководителей. «Слепец же слепца аще водит, – говорит Он, – оба в яму впадут» (Мф. 15, 14). Итак, Священное Писание и поучения свв. отцов и подвижников наставляют с величайшей осторожностью и осмотрительностью избирать духовных руководителей-старцев.

Не один только свободный выбор ученика давал право подвижнику быть старцем. «Кто сам себе присвояет чин учить других, – говорит авва Исаия, – тот вредит душе своей, и в то же время, как мнит исправлять ближнего и дом его созидать, сам себе устрояет разорение и пагубу».^[43]

Добровольный выбор новоначальным иноком себе учителем того или иного старца – одно из главных оснований старческого устроения. Однако в большинстве случаев в общежительных монастырях свободно избранного учеником старца утверждал игумен монастыря. Это видно из слов св. Василия Великого, который пишет к настоятелю монастыря об одном из желающих отречься от мира и вести монашескую жизнь: «…и одного из вас, кого сам он изыщет, поставить ему наставником подвижничества, чтоб прекрасно руководствовал…»^[44] В некоторых случаях настоятель обители назначал сам старца молодому иноку. Об этом говорит в своих поучениях преп. Ефрем Сирин. «Если отрекшись от суетной жизни, – читаем у него, – вступишь ты, брат, в обитель великого числа братий и игуменом передан на руки другому монаху, который бы учил тебя добродетельным подвигам, то не думай говорить или делать вопреки своему старшему».^[45] Это было необходимо в такой многочисленной обители, как знаменитая Лавра преп. Саввы Освященного, где настоятель не мог быть духовным руководителем каждого инока. В небольших монастырях игумен совмещал обязанности настоятеля и старца.

Старец был волен принимать или не принимать какого-нибудь инока под свое руководство. Были случаи, когда монах отказывался от обязанностей старческого руководства, несмотря на распоряжение игумена. Так, например, когда Иоанн Дамаскин пришел в Лавру преп. Саввы Освященного и был пострижен, старцы долго не принимали его к себе в ученики по той причине, что он был ученый и премудрый, пока один простой и суровый старец не взял его под свое руководство.^[46] Следовательно, выбор инока не обязывал монаха непременно на согласие быть духовным отцом, старцем. Преп. Иоанн Савваит во время пребывания в Лавре св. Саввы отказал трем молодым инокам, желавшим быть его учениками.^[47]

Однако преп. Иоанн Лествичник не одобряет тех, которые «получили от Бога силу принимать на себя бремена иных, но неохотно подклоняются, чтобы нести тяготу для спасения братий. Сих последних, как нестяжавших любви, я считаю весьма жалкими».^[48]

Каким же требованиям должен удовлетворять избираемый старец? Как избежать при выборе того, чтобы вместо кормчего не избрать простого гребца, вместо врача – больного? В предупреждение ошибок при выборе старца свв. отцы и подвижники перечисляют добродетели и разные качества, которые должен иметь хороший руководитель.

Известный устроитель монашеской жизни св. Василий Великий дает подробное наставление и руководство при выборе наставника иноку, желающему стать «соратником святых учеников Христовых». «С великой заботливостью и обдуманностью постарайся найти мужа, – говорит он, – который бы непогрешительно предшествовал тебе в образе жизни, хорошо умел руководить шествующих к Богу, украшен был добродетелями». Далее святитель перечисляет нравственные качества наставника, предостерегая молодого инока не вверяться «какому-нибудь из страстных славолюбцев» который мог бы под предлогом снисхождения «незаметно соделать нас опять многострастными, опутать нас собственными узами греха». И тогда весь подвиг отречения от мира, который избрал себе инок, стал бы напрасным.^[49]

Преп. Симеон Новый Богослов призывает ученика многими молитвами и слезами умолять Бога, чтобы избрать себе духовного руководителя «бесстрастного и святого». Кроме того, ученик и сам должен исследовать Божественные Писания и «особенно деятельные писания свв. отцов», чтобы с ними сличая то, чему учит его «учитель и настоятель, мог… как в зеркале видеть, насколько они согласны между собою, – и затем согласное с писаниями усвоять и удерживать в мысли, а не согласное – рассудив добре – отлагать, чтоб не прельститься». Далее св. отец предупреждает молодого инока от «прелестников и лжеучителей».^[50] Это наставление известного богослова и подвижника чрезвычайно важно, так как оно предостерегает ученика от слепого повиновения всем без исключения наставлениям руководители и механического подражания его поступкам и требует сознательного послушания, в основе которого лежит постоянное и неизменное соблюдение Слова Божия и свв. отцов.

Преп. Иоанн Лествичник истинного пастыря называет кормчим, избавляющим от бездны душевный корабль; духовным врачом, имеющим и тело и душу свободные от недугов; истинным учителем, принявшим от Бога книгу духовного разума.^[51]

В тесной связи с указанным требованием свв. отцы и аскеты выдвигают и еще одно условие, необходимое для ученика при выборе старца, – это искреннее и страстное желание его достигнуть спасения. Кто искренне стремится к спасению, тот всегда найдет и нужного к тому руководителя. «Поистине, если кто направит сердце свое по воле Божией, – говорит авва Дорофей, – то Бог просветит и малое дитя сказать ему волю Свою. Если же кто не хочет искренно творить волю Божию, то хотя он и к пророку пойдет, и пророку положит Бог на сердце отвечать ему, сообразно с его развращенным сердцем, как говорит Писание: «И пророк аще прельстится, – и речет слово, Аз Господь прельстих пророка того» (Иез. 14, 9).^[52]

Свв. отцы и подвижники преподают вступающим на путь послушания ученикам и еще один совет, которого они должны придерживаться при выборе себе руководителя, а именно: учитывать степень своего нравственного состояния. Преп. Иоанн Лествичник об этом так учит: «Если ты невоздержен и удобопреклонен на плотскую похоть, то да будет твоим обучителем подвижник, и в отношении к пище неумолимый, а не чудотворец, и который готов всех принимать и угощать трапезою. Если ты высокомерен, то да будет твоим руководителем человек суровый и неуступчивый, а не кроткий и человеколюбивый. Не должно искать таких руководителей, которые бы имели дар пророчества или прозрения, но прежде всего истинно смиренномудрых, и по нраву и местопребыванию своему приличных нашим недугам».^[53] Молодому иноку, просившему преп. Иоанна Савваита о наставлении, как положить начало аскетическим подвигам, старец ответил: «Иди, и если возможно, избери себе наставника о Господе из всех людей суровейшего и строжайшего; и укрепившись терпением, ежедневно пей от него поругание и уничижение, как мед и млеко».^[54]

Молитва и вера в помощь Божию, а также искреннее желание спасения – вот что требуется от ученика при избрании им себе истинного духовного наставника.

Сколько инок может иметь духовных руководителей? Этот вопрос решился не сразу. Преп. Феодор Освященный инока Аммона вверяет двум наставникам: Феодору Александрийцу и Авзонию. Ясные указания на безраздельное руководство одного старца стали известны не ранее V или VI века. Последнее подтверждается словами преп. Исаака Сирина (конец VI в.), который предлагает новоначальному иноку иметь одного собеседника и сотаинника.^[55] Преп. Григорий Синаит (принял монашество на Синайской горе, а потом подвизался на Афоне в XIV веке) говорит: «Не всех вопрошать надо, но одного того, кому и других управление вверено, кто жизнию блистает и кто, будучи беден многих богатит… Ибо не всем принадлежит руководить и других, но тем, кому дано Божественное рассуждение…» В подтверждение своих слов преподобный приводит слова Премудрого Сираха: «Мирствующие с тобою да будут мнози, советницы же твои един от тысящ» (Сир. 6, 6).^[56]

Многие свв. подвижники говорили в пользу несменяемости старца. Так преп. Ефрем Сирин сравнивает послушника, оставившего своего старца, с предательством Иуды.^[57] Преп. Иоанн Лествичник считает инока достойным наказания, который, испытав пользу своего первого духовного врача, потом из предпочтения к другому ушел от него. «Не избегай из рук того, – говорит далее преп. отец, – который привел тебя ко Господу; ибо во всю жизнь твою, ни перед кем не должен иметь такого почтительного благоговения, как перед ним».^[58]

Однако, несменяемость старца не всегда была безусловной и переход инока к другому духовному наставнику не всегда запрещался. Более того, иногда разлучение их другие подвижники считали справедливым. Преп. Иоанн Лествичник считает возможным такой переход, если старец по своей неопытности сам отказывается от руководства. «Когда духовный врач наш признает себя недостаточным для исцеления нас, – говорит он, – тогда должно идти к другому; ибо редкие кто исцеляются без врача».^[59] Но такое разлучение допускалось только в том случае, если инициатива исходила от старца или с его согласия. Сам же послушник оставить своего старца из-за его пастырской неопытности не имел права. Это видно из примера, о котором говорил преп. Иоанн Лествичник. Инок одной обители в Азии (Лествичник говорит, что это был преп. Иоанн Савваит) был в послушании «кроткого, тихого и безмолвного монаха». Старец обходился со своим послушником весьма почтительно и не применял никаких строгих мер старческого руководства. Видя, что такое отношение к нему старца не приносит пользы его душе и чревато многими опасностями, инок упросил его отпустить от себя. Получив от своего настоятеля отпускное письмо, он удалился в общежительный монастырь в Понте, где, будучи всеми уничижаем и оскорбляем, беспрекословно исполнял свое послушание.^[60] Здесь характерно то, что уходящий ученик был снабжен не только согласием старца, но и рекомендательным письмом.

Гораздо труднее было уйти от своего старца против его воли. Даже нравственные недостатки старца не могли служить основательной причиной ухода, так как ученик не мог судить своего учителя. На вопрос одного ученика, что делать, если старец пребывает в нерадении, преп. Иоанн Савваит ответил: «Если бы ты даже увидел, что он блуд творит, не оставляй его, но говори сам себе: «Друже, зачем ты сюда пришел?»^[61] Св. Василий Великий также говорит, что как родители желают, чтобы дети их были хорошими, благоразумными и скромными, так и наставник святой жизни желает, чтобы обучаемый оказался непорочен и сведущ в духовной мудрости. Старец, как учитель добродетели и справедливости, по мнению св. отца, не захочет, чтобы обучаемый был худо воспитан, так как плоды такого воспитания прежде всего падут на него, ибо «они вознамерились жить друг с другом». Этим самым св. Василий Великий желает отнять всякий благовидный предлог у «хотящего удалиться из духовного общества» из-за «худого руководства учителя».^[62]

Но были причины, по которым «ученик был обязан открыто оставить своего старца»,^[63] не спрашивая на это его согласия. Это было в тех случаях, когда было очевидно, что старец заражен ересью, и ученику грозит опасность совращения в ересь.

Итак, при избрании старца со стороны ученика требуется искреннее стремление ко спасению и усердная молитва к Богу о даровании истинного старца, а со стороны старца – высокая добродетельная жизнь и духовная опытность. Добровольно заключенный союз между окормляемым учеником и его духовным руководителем имеет таинственно-благодатный характер и зиждется на искреннем желании ученика достигнуть спасение и на беззаветном отеческом попечении старца о духовно-нравственном возрастании окормляемого им ученика. Кто искренне жаждет спасения, тому Господь пошлет и должного руководителя и Свою благодатную помощь.

Глава 3. Признаки истинного старца

Некоторые признаки истинного старца уже были указаны в предшествующей главе, где речь шла об избрании достойного духовного руководителя. Однако, этому важному вопросу необходимо уделить особое внимание.

Признаки истинного старца определяются величием его подвига и ответственностью перед Богом за душу окормляемого им ученика. Именно к старцу относятся грозные слова Бога: «Кровь его от руки твоея взыщу» (Иез. 33, 8). Ап. Павел, говоря о повиновении и покорности наставникам, одновременно указывает, что они являются ответственными стражами, обязанными дать отчет Богу (Евр. 13, 17). «Если тот, кто может пользовать других словом, но не преподает его изобильно, – предостерегает духовного пастыря преп. Иоанн Лествичник, – не избежит наказания: то какой беде подвергают себя, возлюбленный отче, те, которые трудами своими могут помочь злостраждущим, и не помогают? Избавляй братий, о ты, избавленный Богом! Спасенный! Спасай ведомых на смерть, и не будь скуп к искуплению душ, убиваемых бесами».^[64] Отсюда понятно, какими высокими качествами должен обладать духовный руководитель.

Свв. подвижники в своих высказывания об истинных старцах советуют предпочитать не того, кто преклонных лет, а того, кто бесстрастен и имеет знание и опыт духовной жизни. Под бесстрастием великие аскеты понимали полное отречение от всех житейских привычек, забот и печалей. Не только безмолвник или послушник, но и игумен, настоятель монастыря, и он должен быть беспечален, т. е. свободен от попечений о житейских потребностях. Чрезмерная забота о житейских нуждах противна заповеди Божией, которая говорит: «Не пецытеся убо, глаголюще: что ямы, или что пием, или чим одеждемся» (Мф. 6, 31). И еще: «Внемлите же себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством и печальми житейскими» (Лк. 21, 34).

Что касается духовного ведения и духовной опытности, то этими качествами обладает прежде всего тот, кто глубоко сведущ в Священном Писании и способен проверять каждый свой поступок и всякое рассуждение о Слове Божием.

Каждый человек имеет свой разум и свое естественное рассуждение: деятельное или научное, но не все имеют рассуждение духовное. Руководителем других на пути спасения может быть только тот, который достиг духовного рассуждения и в состоянии на основании Слова Божия отличать хорошее от плохого, доброе от злого. Святые подвижники указывают, что истинным старцем является тот, кто на всякое дело и разумение имеет свидетельство от Священного Писания и кто овладел даром отличать святое и духовное от вредного и противного благодати.

Если духовное ведение истинного старца связано с глубоким знанием Священного Писания и умелым применением его в деле духовного руководства, то духовная опытность проявляется в высоких христианских добродетелях, приобретенных старцем в результате длительных аскетических подвигов. Св. Василий Великий говорит, что старец должен иметь в делах своих свидетельство любви своей к Богу, быть сведущим в Божественных Писаниях, быть не рассеянным, не сребролюбивым, не озабоченным многими, быть безмолвным, боголюбивым, нищелюбивым, не гневливым, не памятозлобным, не тщеславным, не льстивым, не изменчивым ничего не предпочитающим Богу.^[65]

Упражняясь в аскетических подвигах, в постоянной борьбе с искушениями под руководством великих подвижников, будущий старец становился опытным духовным врачом. И это качество, эта опытность духовной жизни была тем более необходима потому, что он должен был руководить людьми весьма различными по своему характеру, навыкам и нравственному состоянию. Старец должен был к каждому ученику применять особое и только ему пригодное руководство. Чтобы вполне успешно осуществить такое руководство, истинный старец должен гореть евангельской любовью к своему ученику. Со свойственной отцу доброжелательностью и любовью старец должен обращать внимание на нужды своего ученика, проявляя о нем попечение, как о любимом сыне. Опытный старец умеет в точности определить душевно-нравственное состояние руководимого им ученика и согласовать с этим свои наставления.^[66]

Как ни важна забота и попечение старца о нравственном усовершенствовании вверенного ему ученика, его непрестанное наблюдение за внешним и внутренним поведением, однако успех старческого служения зависит, главным образом, от личного нравственного совершенства самого старца. Не так важно в духовном руководстве слово, наставление, сколько личный пример. Чем выше стоит в нравственном отношении руководитель, тем действеннее его руководство. «Руководство примером дел, – говорит св. Григорий Нисский, – гораздо действительнее, чем наставление словесное… всякое слово без дел являемое, как бы ни было красноречиво составлено, подобно бездушному изображению, которому краски и цвета придают некоторый вид живости а кто «сотворит и научит, «сей велий наречется в Царствии Небеснем» (Мф. 5, 19)…тот есть истинно живой человек, цветущий красотой, действующий и движущийся».^[67] Живой пример действует неотразимо на людей. Живя с добродетельным и совершенным учителем, ученик и сам незаметно для себя усваивает качества своего наставника.

Над всеми отмеченными выше качествами или признаками истинного старца: бесстрастием, духовным ведением, духовной опытностью, добродетелями и высоконравственной совершенной жизнью возвышается самое главное и самое животворное качество – подлинно христианская любовь.

Приняв на свое попечение ученика, старец как бы забывает о себе, подавляет в себе всякое самолюбие и всецело проникается любовью к опекаемому послушнику. Самоотверженная любовь старца выражается во всем: и в сострадании, и в утешении, и в помощи всем, кто обращается к нему за советом. Любовь – душа и сердце старческого подвига. Приняв на себя ответственность за нравственное руководство ученика, старец связывает его спасение со своим собственным спасением. Поэтому ради помощи окормляемому он готов не останавливаться ни перед какими трудностями.

Жертвенная евангельская любовь заставляет старца брать на себя непосильное бремя. Так, например, когда послушник просил великого старца авву Варсануфия понести его грехи, старец ответил: «Брат! Хотя ты просишь о деле, превышающем мои силы, но покажу тебе меру любви, которая понуждает себя и на то, что выше сил. По приверженности к тебе я беру на себя и понесу твое бремя, только с тем, чтобы и ты взял на себя – хранить мои слова и заповеди, ибо они спасительны и ты поживешь непостыдно».^[68]

Своей отеческой любовью старец вызывает ответную любовь к себе со стороны ученика. Когда послушник видит, с какой бескорыстной и самоотверженной любовью заботится наставник о его благе, то он и сам проникается любовью к своему учителю и стремится не только не оскорбить его, но всемерно оправдать его заботы. Любовь старца вызывает соответствующий отзвук в душе ученика, зажигает в нем икру любви и к Богу, и к своему учителю, и ко всем ближним. Эта любовь распространяется не только на его ученика, но и на каждого человека, приходящего к нему за советом и духовной помощью.

Самоотверженная взаимная любовь укрепляет ученика идти по трудному и тернистому пути духовного совершенствования, а старцу придает силу и мужество терпеть за своего ученика всевозможные укоризны, поношения и скорби. «Бывает иной раз, – как свидетельствует преп. Иоанн Карпатский, – что учитель предается бесчестию и подвергается искушениям за получивших от него духовную пользу».^[69]

Отечески-пастырская любовь старца иногда бывает снисходительна к немощам своего начинающего ученика. Преп. Иоанн Лествичник, обращаясь к своему духовному сопастырю, умоляет его «помогать тем, которых мы дерзнули вести во Святая Святых и покусились показать им Христа, на таинственной их и сокровенной трапезе почивающего… А если они еще очень младенчественны или немощны, то нужно их и на плечи взять, и понести, пока они пройдут дверь поистине тесного входа».^[70] Но такая любовь никогда не переходит в потворство. Истинный старец руководствуется не своими чувствами и капризом, но применительно к нраву ученика, когда это требовалось, бывает и строгим, и снисходительным, сообразуясь с его нуждами.

Так, евангельская любовь, являющаяся самым важным, завершающим признаком истинного старца, составляет ту основу, на которой зиждется благодатных союз духовного наставника и ученика, имеющий целью достижение спасения.

Вечные примеры религиозно-нравственного идеала старца являют великие древние христианские подвижники: преподобные Антоний и Пахомий в Египте, Евфимий, Феодосий и Савва в Палестине и некоторые другие столпы монашеского благочестия.