Человек из пропавшей страны

Глава 42. Я хочу напиться с тобой

На следующий день Сафаров снял квартиру в соседнем квартале и перевез туда вещи Светланы. А когда настало время уезжать, хотел обнять подругу, но та отстранилась:

– Пожалуйста, не трогай меня. Я не знаю, что со мной происходит.

Он убрал руки и сказал:

– Ладно, на следующей неделе… приеду. Пока.

– Пока, – ответила она, глядя в сторону, – прости.

Через неделю Марат приехал снова. Появившись на пороге с букетом цветов, он вызвал скудную улыбку ее блеклых изможденных губ.

– Моей подруге на 8-е марта, – сказал он, вручая цветы.

– Спасибо.

Светке не становилось лучше. Прежняя наивность исчезла, а глаза покрыла пелена ядовитой горечи. Лицо осунулось, голова поникла. Она сильно похудела. Когда сели за стол, покрытый растрескавшейся клеенкой, она налила чай, и поделилась, что не ходила в институт из-за страха встретиться там с Эдуардом. В институте ее, наверное, потеряли. Нет аппетита. Любая еда кажется пластмассовой. Не спится по ночам. На улицу выходить нет желания, а сидя дома можно сойти с ума.

– Тебе нужно уехать отсюда, – посоветовал Сафаров.

– Да, я тоже думала об этом, – встрепенулась Светка, словно раненая птица, – боюсь сказать родителям. Что они подумают? Маме точно все это не понравится. Как же быть?

Они пили чай с ее любимым тортом. Марат пытался создать непринужденную атмосферу, чтобы она поскорее забыла о том случае. Он чувствовал, что нужен ей именно сейчас. Сидя за столом, осторожно прикоснулся к ее руке, но Светка встала, делая вид, что нужно вымыть посуду. Марат говорил о всякой чепухе, шутил, а она смотрела на него со смешанными чувствами. Внутри – словно груда обломков. Любовь к матери, к жизни, к Сафарову, все стало не таким. Любовь не исчезла, но приобрела оттенки страдания. Она боролась, но у нее не было сил. И все же хорошо, подумала она, что он был здесь, единственный человек, которого Светка все же хотела видеть сейчас рядом. Появилась надежда, что со временем ей станет лучше.

Когда наступила ночь, Светка постелила на двоих.

– Я пока не могу, – тихо сказала она.

– Если тебе сложно, – ответил Сафаров, – я вообще могу на кресле спать.

– Нет, на кресле неудобно, – устало произнесла Светка. – Мы будем под разными одеялами.

– Ладно, я так устал, что усну сразу, как сурок.

Утром он почувствовал, как Светка прижалась к нему сзади. Боясь разбудить, следующие полчаса он лежал неподвижно. Мерно тикали часы, отсчитывая хронометраж, скрипела подъездная дверь, жильцы выходили на улицу после сна, а по оцинкованному подоконнику стучал клювом любопытный голубь. Жизнь шла своим ходом. Будь у тебя горе или радость, она не изменит привычный темп. Все также будут хлопать двери, летать голуби, а часы в домах показывать уходящее время. Ничто не изменится. Наконец Светлана зашевелилась и встала.

Позавтракав, они отправились в город на прогулку. Свежий воздух придал ей бодрости. По пути зашли на рынок, и она выбрала себе кое-что из одежды. Обедать поехали в ресторан, где наметанным взглядом Сафаров определил нескольких младогорских “братков”, занявших столик у бара с напитками. Еда оказалась ужасная. Светка решила никогда больше не есть в подобных заведениях. Потом катались на машине за городом и в сумерках вернулись обратно.

– Ты такой хороший, – сказала она перед сном. – Я боюсь закрыть глаза, боюсь, что ты пропадешь, как мираж.

Она смотрела на него своими темными глазами и в них мимолетно показалось то самое нечто доверчивое, что понравилось ему тогда, в доме тетки.

– Ну куда же я пропаду? – улыбнулся он и поцеловал ее в макушку, как маленького ребенка. – Спи, не бойся. Я здесь.

– Знаешь, мне с тобой лучше. Ты еще приедешь?

– Да.

Рано утром он уехал.

Роман Эрастович стал уважаемым человеком и проводил много времени в пьянках, именуемых “отдыхом”. В сауне он часто говорил, как важно “иметь своих людей” в нужных местах. Отдыхать любят все, особенно отдыхать с деньгами. Для людей круга Романа Эрастовича деньги не проблема. Проблема найти интересную компанию. Философ был идеальным собеседником, поэтому число знакомых росло день ото дня. Областной прокурор за месяц пригласил его на свой день рождения, владелец оптовых баз и автозаправок постоянно звал на рыбалку, ректор университета коротал с ним вечера за винами Тосканы в компании полусумасшедшей любовницы, повернутой на философии Гегеля, а губернатор не желал отмечать Новый год, если с ними не будет Романа Эрастовича.

Сафаров скупал для него ваучеры и развивал магазин компьютерной техники. Хромую девушку со шрамом на губе он сделал главным бухгалтером и посадил в кабинете на бывшей фабрике химчистки. Нанял персонал и полностью укомплектовал штат. А вечерами читал книги. В те годы тиражи расходились быстро. Люди зачитывались новыми форматами – сериями детективов, переводами иностранщины, эзотерикой. Обилие книг без советской цензуры создавало впечатление свободы. Их продавали на каждом углу, рядом с носками и джинсами. Это было золотым временем книгоиздания.

Так прошла еще неделя и в пятницу вечером Сафаров поехал в Младогорск. Три часа за рулем и вот он уже стучит в ее дверь. Светлана встретила его в сильном смятении. От нее словно исходил жар.

– Давай завтра поедем домой, – попросила она, умоляюще глядя на него. – Я не могу больше здесь оставаться. Не могу учиться, не могу видеть этот чертов город. Мне нужно домой, я здесь ужасно плохо себя чувствую.

– Хорошо, навестим родителей, – согласился он.

– Нет, ты не понял. Я больше не хочу сюда возвращаться. Никогда, – ее лицо источало непритворный драматизм. – Не знаю, что будет дальше, но пока мне хочется побыть с родителями. Я им совру, что нас отпустили.

– Как скажешь, Свет, – согласился он.

Она посмотрела на него взглядом, в котором просыпалась надежда и сказала:

– И еще, у меня тут… одна маленькая новость: я не беременна.

– Ну, здорово, – ответил он после небольшой паузы, совершенно растерявшись, и добавил. – Ты хорошо выглядишь. Лучше намного.

– Да, мне лучше, потому что у меня есть ты, – она посмотрела на него влюбленно, но в глазах все еще отражалась боль.

На утро они накупили гостинцев и отправились в деревню. По дороге решили ничего не сообщать родителям об инциденте с Эдуардом.

– Если мама узнает, у нее инфаркт будет, – сокрушалась Светка.

– Ты сможешь не показывать печаль? Как себя чувствуешь?

– С тобой мне лучше, – она улыбнулась. – Постараюсь не раскисать при них.

Приехав в деревню, он отвез Светку к родителям, а сам отправился к своим. Условились встретиться вечером.

К вечеру сельские улочки припорошило поздним мартовским снегом, который сказочно поблескивал под уличными фонарями. Сафаров подъехал к ее дому. Она вышла навстречу с небольшими пакетами в руках. На ней были сапожки на каблуке, черная шубка и модный вязаный берет. Пока его подруга шла от дома к машине, Сафаров невольно залюбовался ей. Светка впорхнула в машину, и они поехали в то место, которое прошлым летом приютило их, став тайным романтическим гнездышком.

Знакомый дом. Здесь все оставалось также. Только во дворе теперь лежал снег и голые деревья одиноко стояли на ветру. Тот самый двор, где они пробовали поцелуй под дождем. А в доме те же коврики, те же комнаты, обстановка и даже запахи.

– Заодно и цветы полью, – пройдя в зал, Светлана с озабоченным видом ткнула пальцем в горшок на подоконнике.

– Тетка опять в гости подалась? – спросил Сафаров, щелкая кнопками магнитофона.

– Да. Не может долго на одном месте сидеть. Да и деньги повезла под проценты положить.

– Не в МММ?

– Да. Туда.

– Это же лохотрон, – усмехнулся Сафаров. – Потеряла тетя “бабки”.

– Нет, она говорит: у них все честно. Люди большие деньги зарабатывают, – заступилась подруга.

– Не все, только верхушка. Остальное – приманка. Вот увидишь, скоро они обвалятся, когда поток наличности закончится, – он включил музыку.

На столе появились фрукты в вазе, колбаса, пирог с капустой и завершала эту нехитрую композицию бутылка красного полусладкого.

– Моя тетя работает учителем, – сказала Светка, доставая из недр зеркального серванта бокалы. – Ее не так-то просто обмануть. Подожди, я вытру.

Светлана принесла салфетки и протерла бокалы. Марат долго возился со сломанным штопором и наконец открыл бутылку. Вино наполнило бокалы. Его красивый цвет вызывал определенную утонченную эстетику. Тем временем магнитофон “зажевал” пленку кассеты и заглох. Марат включил телевизор, где как раз шла реклама “МММ”.

– Видишь, даже по телевизору их показывают, – наивно аргументировала Светка. – По телевизору не будут показывать мошенников.

– Прошло то время, когда по телеку говорили правду. Хотя, ее никогда не говорили, – усмехнулся Сафаров и сел на старый советский диван в мелкую полосочку. – А сейчас показывают того, кто заплатил. Понимаешь, принесешь им бабосики – скажут на всю страну, что ты спаситель мира. Телевидение на полном самообеспечении и зарабатывают на рекламе. Деньги идут на зарплаты и аренду передатчиков. Думаешь зря они рекламируют порошки и лекарства. Это их заработок. Подумай, пораскинь здравым смыслом: откуда “МММ” возьмет 600% годовой прибыли для выплаты всем вкладчикам? Нарисует? Нет. Собирает с лохов и платит некоторым, чтобы создать иллюзию платежеспособности. Однако у любой пирамиды есть предел роста. Реальная экономика так не работает.

– Но тетя вроде бы все подсчитала, – защищала родственницу Светка.

– А я даже не считая вижу, что лохотрон, – сказал Сафаров и посмотрел сквозь бокал с вином на просвет экрана телевизора. – Смотри, какой красивый цвет.

Тем временем рекламу финансовой пирамиды показали второй раз подряд. Хорошо хоть не третий, но бывало и так.

Светлана вспомнила что-то, сходила на кухню, принесла свечи, разожгла и погасила верхний свет. Комната погрузилась в полумрак, лишь на столе предметы освещались тусклым дрожащим пламенем. Она ушла и через несколько минут появилась в белом атласном платье, том самом платье с выпускного.

– Помнишь? – она улыбнулась.

– Ты его сохранила?

– Ага, – она села за стол и взяла бокал. – За что выпьем?

– За нас, конечно, – его глаза блеснули в полутьме.

– Вкусное, люблю такое, – она выпила вино залпом и попросила, – мне еще.

– Осторожно, оно не сухое. Напьешься, – предупредительно заметил Марат.

– А я хочу напиться, – она прижала прохладный бокал с вином к своей щеке и смотрела на него, не отрывая глаз. – Я хочу напиться с тобой.

Второй бокал в ее руке опустел. Сафаров любовался ей. Теперь перед ним сидела прежняя Светка. Романтично подперев голову рукой, она смотрела на него влюбленными глазами, полными девичьих надежд и мечтательно улыбалась. Красивая и нежная. Чуть подкрашенные губы и реснички, больше никакого макияжа. И черные волосы до плеч с подкрученными кончиками. На бархатистой коже играли ласковые сполохи от свеч.

– Расскажи мне про твой бизнес, – попросила она.

Сафаров приглушил звук телевизора и рассказал о делах последних недель. При свечах рассказ выглядел романтично. Светлана почти не вникала, только смотрела на него, думая о том, что он оброс и пора в парикмахерскую, да и еще много о чем. Потом она протянула руку и прошептала:

– Иди ко мне.

Они перебрались на диван.

– Мы, кажется, не пробовали винный поцелуй, – заметил он.

– Нет, не пробовали.

– Вот он, – Сафаров прижался к ее губам.

Она ответила жадными поцелуями. Они остановились только, чтобы перевести дыхание.

– Любимый, иди ко мне, я уже не могу больше терпеть. Постой, пошли лучше в спальню.

– Ты уверена? – спросил Сафаров.

– Да, не переживай. Я сама так хочу. И ты же мужчина, тебе надо.

Они пошли в спальню. Светлана качалась от вина, так что пришлось ее придерживать. У них все получилось, хотя не так феерично, как пишут в раздутой беллетристике, но все же неплохо.

Марат традиционно по-мужски быстро уснул, а Светлана еще долго лежала и смотрела в потолок, на котором отражались тени от уличного фонаря. Обычно в это время в памяти, словно ворох черных листьев, кружились недавние образы. Образы еще были. Однако Светка больше не чувствовала тревоги. Не было привычных волн ужаса, от которых она начинала задыхаться. Не было жгучих спазмов в животе. Только тепло близкого человека, который рядом, и который снова вытаскивает ее из трясины.

Глава 43. В Чирупинск

Следующую ночь Светка не спала. Ее лихорадило от мысли, что утром он уедет, оставив ее одну. Теперь она была готова бросить все и уехать с ним. Ведь где бы он ни был, там всегда найдется место для нее. С ним она жила, а без него тоскливо существовала, словно раненая волчица, лишенная детей и стаи. Ночь тянулась утомительным полотном и медленно приближалось время расставания. Может это и глупо, но она боялась, что больше не увидит его. В голову приходили разные страшилки, вроде того, что он погибнет в автокатастрофе, или его убьют пьяные отморозки. А вдруг у него в теле незаметно развивается рак? И она останется одна. Опять одна. Это невыносимо!

Когда сработал будильник, она разбудила Марата грустным поцелуем. Перед домом тети, под слоем снега, стояла его черная “восьмерка”. Выпили чаю. Перед расставанием обнялись.

– Ты меня не бросишь? – печально спросила она.

– С чего ты взяла?

– Мужчины часто бросают своих женщин, если встретят красивее.

– Как я могу встретить красивее, если ты для меня самая красивая? И я люблю тебя.

– Ты правда меня любишь?

– Да, – он чмокнул ее в макушку.

– Прости, я, наверное, глупо выгляжу?

– Нет, – он улыбнулся, держа ее лицо в своих ладонях и неожиданно предложил, – а поехали со мной.

Секунду она смотрела на него с удивлением.

– Поехали, – глаза Светки вспыхнули каким-то отчаянным счастьем. Она подпрыгнула от радости. – Мы убежим! От всех!

– Свет, хоть мы с тобой и взрослые люди, надо бы сказать родителям, – покачал головой Сафаров.

– А если они не отпустят?

– Вот тогда и сбежим.

Идея, родившаяся спонтанно этим ранним утром, захватила их. Пока ехали до ее родителей на Березки, решили сказать, что Светка уезжает пока только на неделю, а там видно будет. Просто в гости, пока “в институте отпустили пораньше”.

Родители еще спали. Разбудили. Светка зашла в свою комнату и стала собирать вещи. Растерянные и лохматые родители вышли из спальни. Отец не возражал, ведь всего на недельку. А мать подозревала, что все намного серьезнее, но не стала перечить дочери. Серьезным взглядом она посмотрела на Сафарова, пытаясь понять, в чьи руки передает своего ребенка.

– Все будет хорошо, – заверил Марат и помог Светлане, вышедшей из комнаты с вещами. Светка поцеловала сестренку, обняла маму с отцом, и молодые отправились в Чирупинск.

Приехав на квартиру, молодая хозяйка окинула взглядом холостяцкий приют, и за короткое время в их квартире поселился уют, который может создать только женщина. С помощью знакомых ее устроили в Чирупинский педагогический университет. Родителей поставили перед фактом, но они не были против. Мать думала: лишь бы доучилась. Город Светлане понравился. Здесь ничто не напоминало о прошлом и рядом любимый человек. Негативные эмоции временами еще давали о себе знать, но влияние их становилось все слабее и слабее.

Глава 44. За Французом

Прошло еще полтора месяца. В один из теплых майских вечеров, когда Сафаров отвозил очередную коробку с ценными бумагами в коттедж Палладия, с балкона ему приветливо помахала рукой Алиса:

– Прива, колхоз!

Сафаров успел только кивнуть в ответ, как из дома вышел Краб. Одетый в новенький костюм с атласными лацканами, он больше походил на свежеиспеченного политика восточноевропейской страны. Под мышкой угадывалась кобура пистолета.

– Студент, – опустив приветствие, он сухо улыбнулся. – Завтра собирайся, дело сделать нужно.

– Какое дело?

– Француза забрать. Иначе найдут его. Местные следаки все наши, а вот казанские нет. Врубаешься?

– Много народу поедет?

– Я, ты и трое парней. Ты их не знаешь. Надежные пацанчики, – Краб махнул рукой и скрылся за воротами.

Сафаров занес в дом заклеенную коробку, сдал охраннику и поторопился домой. Войдя в комнату, он первым делом позвонил Роману Эрастовичу и предупредил, что пару дней будет отсутствовать. Позвонил и на другие номера, давая указания, как быть в его отсутствие.

Ему натянуто улыбнулась Светка из кухни, одетая в импортный халат цвета пудры с изображенными на нем белыми контурами роз. Когда он закончил звонки, она позвала ужинать. Готовила Светка не очень. Сафаров помнил, как хорошо и разнообразно готовила Ленка. Даже самые обычные котлеты у нее получались изысканными. Вот она – проза жизни. Он вспомнил и слова Философа, что женщины скорее различаются по умению готовить, чем по чему-то остальному. И прекрасно понимал, что с дальнейшим опытом в жизни, если будут другие отношения, он станет замечать и другие вещи. Ведь идеальной женщины не существует. В чем-то каждая из них станет лучше. И тут кроется некая засада.

После ужина Светлана убрала со стола, как-то нервно погладила его руку и с озабоченностью в голосе сказала:

– Я хочу, чтобы между нами не было секретов.

– О чем ты? – спросил он.

У него были от нее секреты. Хорошо это или плохо, но их совместной жизни только полтора месяца. Светка никогда не спрашивала, была ли у него другая женщина. Наверное, боялась узнать ответ и подозревала, что была. А может просто не хотела знать, чтобы это не влияло на их отношения. Как бы то ни было, Сафаров напрягся.

– Я нашла вот это, – она достала из шкафа пистолет и положила на белоснежную шелковую скатерть.

Сафаров взял салфетку и протер его со словами:

– Тебе не следует брать его в руки. Ты оставляешь отпечатки.

– Зачем он тебе?

– Для самообороны.

– Ты его применял… для самообороны?

– Нет, – сказал он честно, потому что из “Макарова” еще не стрелял.

– Тебя могут убить? – тревожно спросила она.

– Могут, сейчас все могут.

– Это ужасно, – с дрожью в голосе произнесла она, глядя на него так, словно он завтра же умрет.

Сафаров некоторое время сидел молча и обдумывал, рассказать ли ей про рэкет? И про завтрашнюю поездку. Ведь можно просто сказать: еду в командировку. Взяв паузу, он молча и неторопливо разобрал пистолет, внимательно осмотрел детали со всех сторон, а потом также медленно собрал. Его уверенные движения и сухие щелчки механизма на некоторое время ввели Светку в ступор. То ли ее любимый представал перед ней в новом обличье, то ли еще одна правда жизни открывалась ей. Когда он подсоединял магазин с патронами, он уже решил, что все расскажет. Он почему-то доверял ей. Пусть знает. А если что не так, то дверь открыта, хоть это и больно.

Следующий час она сидела и сосредоточенно слушала. Сафаров рассказал ей все, что касается преступного прошлого, от начала и до конца. И о завтрашней поездке тоже не скрыл. Он настолько проникся к ней доверием, что рассказал бы и о Ленке, но она не спросила.

– Только запомни: я тебе ничего не говорил. Если вдруг повяжут – я скрыл от тебя прошлое. А завтра еду в какую-то командировку. Ясно?

Она встала, подошла к нему сзади, обняла и прижала к своему телу. Он почувствовал, как ему на голову капают слезы.

– Я боюсь за тебя. Я не хочу тебя потерять. Обещай мне, обещай, что будешь осторожен. Ради нас. И что ты завязал навсегда.

– Обещаю.

Утром он пересел в машину Краба. Тот выглядел неважно. На выбритой голове рана заклеена пластырем, на кулаке царапины, ботинки со следами глины.

– Ночка паршивая. Зам прокурора девку убил. Затарабанил до смерти. У него там был целый гарем. 15 годиков.

– Дали 15 лет?

– Ей было 15 лет. Попросил прибраться, прикопать где-нибудь. Мы ее в свежую могилку к какой-то бабке подсунули. Все-таки как-то по-человечески. Там и крест, оградка, все дела.

– И что теперь будет? Замнут?

– А вот хрен его знает, что теперь будет. Прокурор, его начальник, не в курсах пока, но сегодня ему скажут. Телки этого зам прокурора все знают. Так он просил их всех в расход пустить. Любые деньги готов отдать.

– И что?

– Ну мы то еще люди пока что. Даже Глухарь отказался. Сказали, чтобы валил из страны и назад не совался. Нашим прокурорским тоже скандал не нужен. Вот такие дела, браток.

– А с головой чего? – Сафаров показал на пластырь.

– Да дебил один лопатой заехал, когда в темноте копали.

За ними следовала “буханка”, в которой ехали те самые трое парней, о которых говорил Краб, и лежал цинковый гроб два на метр. До Казани ехали весь день почти без остановок. Ночью встали на берегу реки, неподалеку от нужного места, чтобы видеть обстановку. Разожгли костер и сели ужинать.

Рано утром, когда от воды еще поднимался пар, к реке подъехал трактор. Парни из “буханки” стали нырять в воду, чтобы найти затопленную машину. Краб рукой показывал им места, где искать. Они набирали в легкие воздух и скрывались под поверхностью. Машина оказалась дальше от берега, чем думали. Когда растянули тросы, оказалось, что их длины не хватает. Поехали в деревню за другими, пока привезли уже рассвело, по мосту неподалеку стали проезжать машины, с любопытством разглядывая собравшуюся технику у реки. У деревенских всегда так: увидят “кипишь”, подъедут, расспросят, покурят вместе, если надо и помогут. Но тут совсем другое дело. Краб нервничал.

Наконец трос соединили. Трактор натянул его и без особого труда попятился назад. Вода забурлила и показалась крыша вишневой "девятки", покрытая слоем мелких водорослей. Краб между тем постоянно оглядывался в сторону моста. Показалась половина машины и из простреленных и разбитых окон полилась вода. Как только трактор вытянул машину на берег, ему спешно прицепили трос покороче, и он потащил утопленника в ближайший лес, подальше от любопытных глаз.

В лесу открыли двери. Внутри лежал труп Француза. С него кусками слезала кожа, и, как сказал Краб, если бы не дырка от пули, он бы распух так, что не пролез бы в двери. С телом возились долго. Краб торопил. Кое-как упаковали в цинк и погрузили в “буханку”. Машину почистили от улик и оружия, сняли госномера, газовым резаком срезали номера на кузове и затерли на двигателе, и трактор потащил “девятку” на металлолом. В полдень с липовыми документами на тело поехали домой.

Сафаров не ходил на похороны, разгребая скопившиеся дела. Ему еще долго мерещился всюду едкий запах трупа.