Человек из пропавшей страны

Глава 45. Банкет

Осень – особое время. Время сбора урожая, пресыщения витаминами, отдых от летней жары, завершение поры отпусков и новая попытка сделать рывок в прекрасное завтра. В ресторане организовали банкет по случаю приобретения фабрики производства окатышей. Сафаров из детства знал об окатышах лишь то, что этими круглыми тяжелыми шариками удобно стрелять из рогатки. Теперь же оказалось, что окатыши – превосходный концентрат для производства чугуна и стали. Итак, Палладий и Философ на днях стали новыми владельцами большой обогатительной фабрики. Окатыши вагонами расходились по стране. По крайней мере так было до проблем с взаиморасчетами. Теперь же фабрика практически встала, не без содействия Палладия, который в сущности ее обанкротил, из-за чего стоимость резко упала. Снизить стоимость помогли также связи в ведомстве. То, что государство недополучило денег за фабрику, братьев мало волновало, поскольку оно "все равно бездарно профукает направо и налево".

Сафаров закрыл точки приема ваучеров. Их время закончилось. На бывшей фабрике химчистки он оборудовал современный офис, с импортным кулером, кондиционерами и оргтехникой. Роман Эрастович решил заняться инвестициями, создал инвестиционный фонд и назначил Сафарова управляющим, или по-новому: топ-менеджером. Ему в помощь Философ нанял бывшего главного экономиста трубопрокатного завода. Фонд назвали РЭГ-Инвест. Обосновался фонд на той самой бывшей фабрике химчистки.

Сафарову местоположение не нравилось. Промышленная зона, в которой стояла фабрика, в лучшем случае подходила под офис сети компьютерных магазинов, тем более склад под боком. А для инвестиционного фонда лучше было подобрать здание в центре. Но Роман Эрастович хотел проверить "малой кровью", что из этого выйдет. Магазин компьютерной техники, главное детище Сафарова, разросшийся до двух филиалов и основного магазина, пришлось отдать другому управляющему. Так захотел босс, да и разрываться не получится.

Палладий приблизил к себе Краба, назначив своим главным телохранителем. Ему помогали несколько других, которые всегда были неподалеку. Сергей Краб теперь всегда носил строгий деловой костюм, темные очки и пистолет в кобуре под мышкой. Роман Эрастович, до этого обходившийся без охраны, нанял ее, поскольку его тело за какие-то полгода приобрело ценность на несколько порядков выше. Он разбогател и представлял собой лакомый кусочек для всякого рода проходимцев, желающих шальных денег.

Охрана Палладия прибыла на банкет в числе первых. Затем потянулись гости. Чиновники, друзья по бизнесу, партнеры. Для приезжих сняли целый этаж в гостинице. Приехали двое американцев. Они сидели недалеко от VIP мест, без деловых костюмов, в обычных джинсах и майках, и выглядели случайными людьми. На них украдкой поглядывали те, кто никогда не видел вживую американцев. К гостям приставили двух эскортниц. На банкет пришло много женщин. С пышными прическами а-ля Бонни Тайлер и Си Си Кетч. Жены, подруги, любовницы. С агрессивным вечерним макияжем и духами, в настоящих и поддельных украшениях, туфельках, жакетиках, брючках и вечерних платьях. С пустыми глазами и жаждой конкуренции на припудренных лицах.

На банкет Сафаров взял с собой Светлану. Она согласилась сразу. И хотя волновалась, но не подавала виду. Светка выбрала брючный костюм из черной синтетики, сделала косую челку и подкрутила волосы. Костюмчик сидел как влитой, и Сафаров подумал, а не взять ли ее в бизнес? Вид у нее получился очень даже презентабельным, словно она заместитель управляющего по инвестициям.

Когда столики заполнились гостями, пришли Роман Эрастович с женой и Палладий с Алисой. Жену Философа Марат видел впервые. Помнил только, что она по счету восьмая и до сих пор остается с ним, потому что все время молчит, улыбается и не отказывает в постели. Алиса… Опять сногсшибательна. Та самая, с которой осмелился танцевать Сафаров на прошлом банкете в Новый год. Теперь Алиса была в длинном атласном платье цвета темный малахит, настолько облегающем, что казалась почти голой. Сафаров даже подумал, а есть ли на ней белье, но тут же отвел взгляд, потому что Светка, сидевшая рядом, взяла его за руку.

– Ай-ай-ай, – шепнула она, – кто это?

– Алиса, любовница Палладия. Кстати, у него есть жена и живет она с ними. Прямо в том же коттедже.

– Как?

– Понятия не имею. Может у нее отдельный вход?

Алиса стояла рядом с Палладием, отвечая на приветствия и разговаривая с подошедшими к ним людьми. Малахитовое платье, изумрудные глаза, ниспадающие волосы цвета глубокого каштана и бриллиантовые серьги на ушках. Шикарный матовый загар ее открытых плеч и ног словно боролся за внимание с остальным гардеробом. При виде ее женщины гордо подняли головы и бросили презрительные взгляды, а некоторые не удержались от приглушенных реплик. Алиса заметила в зале Сафарова, увидела с ним Светку, и по-хулигански подмигнула ему, слегка обнажив ровные зубы в улыбке. Светлана в это время смотрела в другую сторону.

Палладий на банкет выбрал белый костюм. Ему всегда нравилось белое. Длинные белокурые волосы, собранные в хвост, делали его похожим на рок музыканта. На носу покоились элегантные очки с золотой оправой. Ведущий сказал приветственную тираду и пригласил Палладия. Тот поднялся на сцену вразвалочку, шагом британского пирата, словно под его ногами палуба набитой золотом шхуны. В лучах софитов блеснули позолоченные носки туфель. Эпатажно скрипнула половица под лакированным каблуком.

– Этот здесь, похоже, самый главный, – шепнула Светка.

– Да, он самый, Палладием все зовут, – ответил Сафаров.

– Почему так?

– Металлами раньше занимался, еще при Советском Союзе. За бугор продавал окольными путями. Профессиональный делец, в общем.

Между столов тенями сновали официанты в белых сорочках и красных фартуках, спереди казавшихся длинными юбками. На руках белые перчатки. У них сегодня щедрый на чаевые вечер. От входа торопились музыканты с инструментами наперевес.

– Вы где пропадали? – послышался приглушенный окрик. – Уволю!

Палладий взял микрофон. Говорил он неторопливо и расслабленно, словно владел не только предприятиями, но и всем миром.

– Дорогие гости! Дорогие друзья! Дорогие коллеги! И конечно же, наши прекрасные дамы! В этот день, в этот прекрасный день, не побоюсь этого слова, мы здесь собрались, чтобы отметить важное событие, – последовала торжественная пауза. – Еще одно из градообразующих предприятий нашего родного города, обогатительная фабрика Заря Урала стала акционерным обществом и перешла в частную собственность!

Последовали аплодисменты. Первыми начали рукоплескать люди из старого руководства фабрики. Над ними висела угроза увольнений. Палладий довольно кивнул.

– Что это значит для нас, что это значит для города, для страны и работников фабрики? – он покашлял в кулак и провел рукой по затылку.

Зал ресторана снова затих.

– Друзья! Союз дал нам много хорошего. Идею всеобщего равенства, уверенность в завтрашнем дне, костры пионерии и комсомольские стройки. Но пришло время развиваться дальше. Пришло время думать о будущем в ином ракурсе. Да что тут говорить, – Палладий махнул рукой и блеснули часы Ролекс. – Союз распался, распалась идеология, распалась экономика. Наши отцы так и не построили светлого будущего. Теперь эта задача легла на наши с вами плечи. Практика показала, что лучшая экономическая модель – западная. Свободный саморегулируемый рынок, свобода предпринимательства, частная собственность, соблюдение прав человека. Не для кого не секрет, что фабрика Заря Урала в последние годы стала убыточной. Вложенные средства не оправдывались, оборудование достигло предельного состояния с износом свыше 95-ти процентов, производительность труда в 10 раз ниже западных аналогов. Зарплаты, соответственно, низкие, а бюджет города, бюджет области и федеральный не пополнялись.

Палладий знаком попросил воды и ему принесли. Зал молча ждал продолжения речи. Отпив из граненого стакана, он продолжил:

– Теперь ситуация в корне иная. От лица владельцев и акционеров могу вас заверить, что мы заинтересованы в развитии производства. Мы привлечем средства и сделаем из фабрики конкурентоспособное предприятие, перед которым откроются бесконечные западные рынки. Зарплаты поднимутся, начнутся поступления в бюджеты. Вырастет инфраструктура дочерних предприятий и партнеров. Изменится облик города, массовый досуг и прочее, и прочее, – Палладий взмахнул рукой, будто страшно себе представить, какой успех ждет простого слесаря Зари.

В зале между тем проворно разносили шампанское. Вынесли также на сцену. Палладий взял фужер с искристым и перешел к тосту. Присутствующие дружно встали.

– Я предлагаю поднять этот первый бокал за развитие. Развитие экономики, развитие Зари, расширение рынков, партнерство и взаимное доверие. За развитие города и нашей страны! За нас с вами!

Он поднял бокал левой рукой и часы снова блеснули золотом. Раздались аплодисменты и крики одобрения. Теперь громче всех аплодировало городское начальство, потому что именно оно будет расходовать отчисления в городской бюджет. Палладий пригубил шампанское и спустился со сцены.

Его место занял заместитель директора по производству и стал вещать про технико-экономические показатели, ликвидацию реверса охлаждающего агента в зоне охлаждения, организацию трехсекционной зоны сушки, изменение схемы газовоздушных потоков машины с увеличением степени рециркуляции горячих газов. Его никто не слушал, а женщины спрашивали: что производит фабрика? Услышав их вопросы, заместитель директора загадочно улыбнулся и вынес на сцену заранее приготовленное ведро. Встав на середину, он наклонил ведро и показал зрителям те самые окатыши. Решив, что видно не всем, заместитель высыпал на сцену содержимое. Темные шарики концентрата образовали грязную кучку на лакированном полу, а некоторые покатились в разные стороны.

– Это и есть наша продукция! Наше черное золото! Или, как мы ее называем – икра, – декламировал заместитель директора, широко жестикулируя. Его лицо сияло. Отходя назад, заместитель неловко наступил на откатившиеся из общей кучи шарики, его ноги взлетели выше головы, а тело с грохотом распласталось на сцене. Пустое ведро отлетело назад за сцену, откуда послышался глухой удар и чей-то вздох. Зал громко захохотал, а кто-то зааплодировал. Лучшего для поднятия настроения и не придумаешь. Заместитель поднялся, превозмогая желание потереть ушибленный зад, и удалился, вспомнив номер пункта техники безопасности, который он только что прилюдно нарушил. Никто ничего из его слов не понял, зато стало весело. Ясно одно – потекут бабки. И это хорошо. К чему все остальные высшие материи? Посетители жадно набросились на деликатесы, шарики собрали, а музыканты заиграли для жующих людей. Банкет начался.

Спустя полчаса всеобщего обжорства за чужой счет американцы подозвали переводчицу, женщину лет 50 с внешностью кореянки. Она разыскала глазами Сафарова, улыбнулась по этикету и подошла.

– Гости просят встречи. Им нужно улетать, – сказала она с акцентом.

Сафаров кивнул, что-то шепнул Светке и пошел к Роману Эрастовичу. На сцене играли очередной шлягер. Артисты кривлялись, изображая одесскую шпану.

– Амеры просят аудиенции. Срочно, – сказал Сафаров Философу.

Философ взял со стула пиджак и пошел за Сафаровым. В ресторане имелись две комнаты отдыха. Между ними располагалась уютная переговорная. В переговорной стоял столик с пепельницей, бар с выпивкой и несколько стульев. Стену украшал слегка пожелтевший от никотина плакат группы "Арабески" с Сандрой посередине. Девушки Союза были в восторге от ее ямочек на щеках. Под потолком горел круглый светильник.

Присутствующие на банкете думали, что двое американцев здесь из-за фабрики. На самом деле их интересовал новоиспеченный фонд РЭГ-Инвест. Роман Эрастович планировал сотрудничество с каким-нибудь импортным фондом и запросил условия у одного из них. Вместо развернутого письма с условиями из-за бугра прибыли эти двое, ни слова не понимающие по-русски. Через американский фонд Философ планировал наладить поток финансов западных инвесторов.

Американцы пришли в переговорную и расположились за столом. Оба радушно улыбались.

– Мы просим прощения, у вас замечательный праздник, но нам нужно спешить в аэропорт, – сказал один из них через переводчицу. – Надеемся, что вы готовы подписать контракт.

Роман Эрастович нахмурился и осторожно поинтересовался:

– У вас поменялись планы?

Забугорные гости планировали оставаться в Чирупинске еще минимум неделю.

– Нам нужно срочно лететь в Москву. Мы просим прощения за спешку. Через три часа начинается посадка на самолет, а нам еще нужно заехать в отель.

Американец положил перед Романом Эрастовичем две красивые папки с договорами. Раскрыв на нужной странице, он ткнул пальцем в место, где следует подписать. Второй американец протянул дорогую ручку. Философ взял ее и повертел в руке, чтобы привыкнуть. Глаза всех смотрели на черно-глянцевую ручку с золотым наконечником, словно на скальпель хирурга, делающего первый разрез.

– Здесь два абсолютно одинаковых экземпляра. Один ваш, один наш. Тот, что мы оставляли вам раньше – копия для ознакомления.

Сафаров и Философ переглянулись. Никто из них не читал договора. Договор на английском. Последние дни получились скомканными.

– Сейчас наша компания предоставляет вам наилучшие условия, – сказал один из гостей. – Было бы неразумно не воспользоваться этим.

Роман Эрастович поднес ручку к бумаге. Деньги нужны. Трубопрокатный высасывал из него больше, чем он рассчитывал, и покупка фабрики влетела в копеечку. Без модернизации о прибыли можно забыть. Для модернизации нужны крупные инвестиции из легального бизнеса. Роман Эрастович помнил только те условия, которые американцы озвучили в устной беседе неделю назад. Кругляш светильника на потолке, казалось, жарил не хуже солнца. С плаката на стене подмигивали беззаботные певицы. Люди в комнате переговоров сидели молча и не двигались. Если закрыть глаза, можно подумать, что вокруг никого нет. Тишина стала напрягать. Роман Эрастович посмотрел на Сафарова и произнес:

– Мой топ-менеджер может подписать договор?

Сафаров всегда был против подписаний любых договоров без абсолютной ясности в условиях. Он только начал изучать английский и уже столкнулся с рядом трудностей. Например, деловой английский имел вариации смыслов. При переводе на русский подлинное значение могло ускользнуть. Это настораживало. Договор необходимо не просто качественно перевести, но и показать юристам, которым известна американская юридическая система.

– Любой из вас может подписать договор и это будет иметь одинаковую юридическую силу, – резюмировал американец. Его однообразная улыбка начинала раздражать.

– Роман Эрастович, ты же понимаешь, что мы не готовы, – сказал Сафаров рядом сидевшему Философу.

– Так и есть. Но иногда приходится сначала делать, а потом думать, – ответил Философ.

– Я тебя не узнаю, Роман Эрастович. У нас есть хоть какое-то обоснование?

– Марк Аврелий как-то сказал: “Делай что должен и будь что будет”.

– Не густо.

Они поняли друг друга. В те годы часто действовали именно так. Хотя, не только в те годы. И не только в нашей стране. Баланс между быстрым принятием решений и нудным выяснением нюансов до сих пор у всех разный. Но тогда вокруг деловой среды витал воздух успеха и новых горизонтов, которые открывались с неимоверной скоростью.

Роман Эрастович передал ручку. Сафаров взял ее и подписал оба экземпляра. Никто тогда не предполагал, к чему приведет эта подпись. Сделка оказалась одной из самых выгодных в тот период. Американцы заулыбались еще шире. После финальных рукопожатий забугорные гости поспешили на такси, а Философ и Сафаров направились в зал.

– Бери подругу и садись рядом со мной, – пригласил Роман Эрастович.

Палладий и Алиса в это время переместились за стол городского начальства. Роман Эрастович знаком попросил Свету сесть рядом с ним. Обширный стол на шесть персон заставлен яствами, среди которых самыми знакомыми были устрицы с лимоном, которые Сафаров терпеть не мог. Ни картошки, ни макарон, ни нормальных котлет. Им тут же принесли чистые приборы.

– Не будешь против, если я познакомлюсь с твоей дамой? – спросил Философ, хлопнув стопку заморского джина. – Вы откуда и как вас зовут?

– Света. Из деревни. Оттуда же, откуда и Марат. Мы одноклассники, – добродушно улыбаясь, ответила Светка.

– Вот как, – алкогольный румянец играл на щеках Философа. – И чем вы занимаетесь?

– Учусь в университете.

– А-а, – он посмотрел на Сафарова, нарочито широко раскрыв глаза. – Так это мы ее в университет устроили?

Марат кивнул.

– Прошу прощения, не вникал о ком хлопочет ваш молодой человек. От меня был один звонок, всего один, а все остальное сделал он сам. Между прочим, Марат очень хваткий и перспективный. Держитесь его, и вы не пропадете, – посоветовал Философ.

– Да, я знаю, – ответила Светка, – и я его очень люблю. Но люблю не за деньги.

– Женщины всегда любят за деньги, – улыбнулся Философ и повернулся к своей восьмой жене. – Правду говорю?

Его жена сконфузилась, не зная, что отвечать. В ее внешности было что-то от служанок. Она страшно стеснялась, когда на нее обращали внимание.

– Нет, это не правда! – горячо заступилась за женщин Светка. – Я была бы с Маратом даже если бы он был нищим!

– Я верю, что вы сейчас искренни, Светлана, – ответил Философ. – Как говориться, с любимым и в шалаше рай.

Он расспросил ее о родителях и планах, затем сказал Сафарову, глядя в ту сторону, где сидел Палладий:

– Мой брат уходит в политику. Тщательно зачищает прошлое. Он всегда искал самый легкий путь. Жил без напряжения, использовал других, лавировал между отцом и матерью. Пока баллотируется в местную власть, но метит в Москву. Там самые шальные деньги. А мне от этого только лучше. Будет свой человек в Москве.

Он снова переключился на Светку и откупорил бутылку вина.

– Вы что-то совсем не пьете. Позвольте угостить вас настоящим бургундским. Или вы не пьете из-за этого? – Философ изобразил живот беременной женщины. – Не подумайте, что видно. Совсем нет. Я просто излишне смело предположил.

Светка простодушно рассмеялась:

– Не, я не беременная.

– Я советую вам пить вино понемногу, будто втягиваете макаронину, – сказал он. – Вот, правильно. Почувствуйте букет. Вдыхайте.

– Мм, вкусно. Но я разницы не чувствую. У нас на углу в ларьке такое же продают.

Философ улыбнулся. Его жена обгладывала куриную ножку, перепачкав губы.

– Пойдемте, я познакомлю вас кое с кем, – он встал и обратился к Сафарову. – Можно я ненадолго украду ее?

– Только ненадолго, – ответил Сафаров и оглядел стол в поисках закуски. Роман Эрастович взял Светку под локоть и увел. К нему тут же подсел Краб.

– Че, братан, скучаешь? – Лысый ехидно улыбнулся. У него по-другому не выходило. Гримаса и только.

– Запара, – Марат откинулся на спинку стула и вздохнул. – В делах. Вроде бы я тут, а в голове… разная хрень.

– Брось, расслабься, отдыхать тоже надо. Зачем ты живешь то? Отдыхай! – он дружески толкнул Марата в бок. – Здесь спокойно. На улице СОБР стоит, охраняет. Мы их начальству бабок отвалили.

Лысый налил в рюмку водки, залпом выпил и выдохнул в рукав.

– Это первая. Мне пока нельзя. Палладия стерегу. Даже в туалет с ним хожу, – он оглядел зал, чтобы убедиться в благополучии подопечного.

– Тут конкретный передел намечается, – Краб взял со стола нечто похожее на кусок мяса и отправил в рот. – Приехала братва с южных республик, скорешилась с отщепенцами Северо-Западного и забили нашим стрелку. На пустыре у моста. Сначала арматурой бились, потом перешли на огнестрел. Двух укокошили, много подранили. Фролу башку трубой пробили. Уже не боец, будет овощем. Лежит в больничке. Вроде отбились пока. Тут целая армия нужна. Народ в криминал валит. Всем хочется жрать сладко.

В это время заиграла известная песня из шансона и люди в зале запели вместе с исполнителем пьяными, но счастливыми голосами. Женский вокал доминировал.

– Вместо Фрола заправляет молодой какой-то, но я его не знаю. Вообще молодежи много стало. Беспредельщики. Но я уже не там, как и ты.

Краб поковырялся зубочисткой в зубах и выплюнул кусочек мяса прямо на сервированный стол перед собой. Он продолжил:

– Глухаря убили, кореша твоего старого. Пошел брать квартиру, оказалась на сигнализации. Приехали быстро и укокошили нашего киллерка. А Пижона может помнишь? Вначале с нами крутился, на рынке, потом занялся путанами торговать. Зарабатывал, в общак отваливал. Взяли его менты, в СИЗО стал сдавать всех. Палладия зацепил. В общем до утра не дожил. – Кто-то в это время махнул Крабу из-за столиков, и тот махнул в ответ. – Мне подмога намечается, бывший омоновец. Знал я его раньше. Он только что из командировки приехал, из Москвы, офис какой-то финансовой пирамиды там брали. А сам он местный. Платят им копейки. Поговорили. Нормальный такой пацанчик. В теме. Переходит ко мне в команду. Официально – в охрану. С понедельника буду его натаскивать.

– Так что война продолжается, – усмехнулся Сафаров.

– Продолжается, братан, – ухмыльнулся Краб. – Как без нее? Тут в Чечне войнушка началась. Хотел туда, да Палладий против. Никак не отпускает.

– Береги себя, Серега, – Сафаров похлопал его по плечу. – Мы еще по Москве с тобой должны погулять. Не как тогда, по всякой мелочи.

– Погуляем, не вопрос, – ответил Краб и ушел к соседнему столику.

Музыканты заиграли джаз. На сцену вышла певица в темно-синем платье и запела на английском. Вдруг Сафаров заметил, как ему машет Светка с другого конца зала. Чем-то жутко довольная. Он подошел и сел на свободное место.

– Знаешь, с кем я познакомилась? – Светлана сияла. – Это Клаудиа. Она из Германии. Преподает немцам английский в университете! А сама из Чирупинска! Закончила тот же университет, где я учусь!

Ему улыбалась стройная блондинка в красном платье. Хотя блондинка сидела на стуле, несложно было догадаться о ее высоком росте. Сафаров сдержанно улыбнулся в ответ.

– Марат, иди к нам, – позвал Роман Эрастович и тут же подошел сам. – Не сиди на месте. Тут столько важных персон, а ты в стороне. Ну? Чему я тебя учил? Важнейшие сделки заключаются именно в таких местах! Вон смотри, мой брат – уже практически депутат.

Философ кивнул на дальний угол, где за отдельным столиком сидели Палладий и некий грузный человек. Человек одобрительно кивал, слушая Палладия, и временами смотрел на зал взглядом, “утомленным от излишеств”. Марат не последовал совету. Он и сам прекрасно понимал, как заводятся перспективные знакомства. Люди строят вокруг себя круг из ключевых фигур, чтобы комфортнее решать вопросы. Тот может устроить путевку, этот дефицитный товар, третий поможет, если придет налоговая, четвертый без очереди оформит документы, пятый подсобит в суде…

Марат встал и подошел к Светке. Маленькая родинка у нее на щеке, темно-карие глаза, открытый взгляд, который смогла сохранить несмотря ни на что. Она действительно сильная. Боевая подруга, которая будет подавать патроны, перевяжет раны, дотащит до укрытия. Увидев его, она прервала разговор с женщиной, которая отдаленно напоминала певицу Мадонну, и поднялась навстречу.

– Здесь хорошо, но я уже соскучилась по тебе, – улыбнулась Светлана.

– Пошли танцевать, – Сафаров протянул руку.

Они вышли на свободное место у сцены, обнялись и стали танцевать под совершенно неподходящий мотив. Выглядело странно. Словно у них двоих в голове играла совершенно другая музыка.

Сафаров шепнул ей на ушко:

– Любимая…

– Что? – спросила она.

– Не знаю. Просто я хочу говорить это. Хочу, чтобы ты слышала.

– Так приятно, – сказала она и посмотрела на него снизу-вверх. – Говори еще.

– Любимая…

У нее по всему телу побежали мурашки. Она смотрела на него глазами, в которых столько доверия, столько бесстрашия, столько зависимости, столько любви и восхищения, что Сафаров страстно желал запомнить этот взгляд на всю жизнь. Сохранить его в самой глубине сердца. Чтобы вспоминать его потом и никогда не сомневаться в ней, чтобы не сломаться в трудные дни и сберечь любовь к ней, своей единственной.

Они танцевали и не замечали, как много лиц смотрело в их сторону. Послышался короткий нервный смешок и слова: “О-у, Ромео и Джульетта!” Неожиданно к ним присоединились еще двое. Встала третья пара. Музыканты прервали импровизации и заиграли красивый медленный танец. Совершенно неожиданно волна романтики наполнила помещение. Поднимались все новые пары. Некоторые вышли на сцену. Люди словно позабыли про дела, связи, знакомства, а может поняли их пустоту, и решили насладиться моментом, который ускользает от них, как ветер, как молодость, унося с собою и всю жизнь. В зале приглушили свет, стихли разговоры, прекратился смех и стушевался звон приборов. Лишь бокалы отбрасывали одинокие блики из полутьмы.

Девушка на сцене проникновенным голосом пела на испанском:

Как мне быстрей узнать тебя?

Узнать, как ты любить умеешь?

Ты тот, кого искала я всегда,

Твою ладонь своей согрею

Вернись скорей в мои объятия

Закрой самим собою небо

Отдай мне всю твою усталость

Останься рядом до рассвета

От времени растают города

И страны истерут границы

А мы с тобою будем навсегда

И лучший мир нам будет сниться…