Читать книгу: «Когда затихнут злые грозы», страница 5
– Я послал к вам опытных ликвидаторов. Они прибудут скоро. Что-то намечается в вашем районе.
– Твой босс в курсе нашей вылазки?
– Теперь да. Кажется, он даже не недоволен… Однако он не хотел, чтобы вы были здесь. И все же… Вы нужны тут.
– Хорошо.
Поблизости звучит полицейская сирена. Птицы тревожно улетают в разные стороны, гонимые плохим предчувствием… Птицы испуганно кричат, мучимые чем-то неясным. То ли грядущей бурей, то ли чем-то еще. Санни на миг задумывается, глядя на них, но по стеклам пикапа идет сильная вибрация.
Точь-в-точь такая же, которая возникает, когда скоро ударит злая молния.
Санни переглядывается с Эвереттом, и они выходят из машины. Рядом с ними останавливаются автомобили ликвидаторов. Они и сами покидают их, становясь поблизости от клиники. Между ними и зданием пару
Периметр оцеплен. Призраку, если он возникнет, никуда не деться. Не будет допущено столь грубой ошибки, как в прошлый раз.
– Держите руки на спусковом крючке! – командует один из ликвидаторов. Санни оборачивается, понимая: он лидер. – Будьте готовы к тому, что призраки будут вести себя не так, как мы привыкли.
– Принято.
Молния от злой грозы сразу же после этого слова. Орэйджи начинает проявляться… Охотники наводят прицел… Но какой-то предмет взрывается перед их глазами, и многие не успевают отвернуться. Санни тоже, и ее отвлекает от призрака короткая колющая боль.
Что-то горячее течет по скуле, но она все равно старается целиться в том направлении, где только что был орэйджи и виднеется его след. Не отвлекаться, не отвлекаться, не отвлекаться! Он может появиться в любой момент.
Он непредсказуем.
Им нужно быть настороже, особенно, когда с первых секунд орэйджи разрушает все вокруг.
– Ты в порядке? – обеспокоенно спрашивает Эвер, всего на секунду посмотрев на свою пару. Она же отчужденно думает, что именно это могло бы стать заминкой.
Но нет, все остается под контролем. Каждый ликвидатор на своей позиции, каждый уверен в своих действиях. Стрелять на поражение. Продолжать охоту до последнего орэйджи и злой молнии.
– Наверняка он не один. Сейчас только это имеет значение.
Короткие разряды отделяются от основной молнии, воплощая жертв того самого убийцы. Град из осколков соли ударяется о землю, дождь из освященной воды проливается невыплаканными слезами пострадавших.
Редчайшее дело, когда охотники без остановки стреляют по следам орэйджи, стараясь не допустить конечного появления призраков и одержимостей.
– Попробуйте прочесть молитвы на разных языках мира!
Санни вспоминает все когда-то изученное, надеясь, что это поможет. Поможет и успокоит мелькание ярко оранжевых вспышек, возникающих после уничтожения яростной души. Они все чаще и чаще появляются, пока не исчезают и отпечатки энергетики орэйджи.
В этом городе не остается злых духов.
В этом городе сразу же становится спокойно и хорошо. Никаких угроз, кроме низко нависших облаков. Но даже те не страшны – ветер подхватит их и унесет далеко-далеко или развеет и вовсе. Эверетт отдает оружие какому-то ликвидатору и подходит к машине, достает аптечку и возвращается к Санни. Она все время ждет его вместе с помощью, ждет, пока он обработает ее щеку. Когда это происходит, то она морщится, и он заботливо дует на порез.
– Останется маленький шрам, – с сочувствием говорит Эвер, мягко и любовно поглаживая кожу чуть ниже пореза.
– Ничего.
Санни резко отталкивает Эверетта и прикрывает рот рукой, едва сдерживая горькую вязкую слюну.
– Тошнит?
Она кивает, чувствуя мучительные спазмы в животе. Черный комбинезон, который обычно свободно сидит на ней, жмет и неприятно стесняет движения. В униформе душно, противно и некомфортно, и это лишь сильнее давит на Санни.
Эвер тут же оказывается рядом, словно чувствует, как сильно его возлюбленная нуждается в помощи. В его утешающих поглаживаниях по спине, приносящих успокоение внутри и облегчение от не самых приятных ощущений.
– Воды?
– Не нужно. Я в порядке.
Наверняка ее просто от волнения вновь мутит. Наверняка это скоро пройдет, раз дело закончилось на удивление быстро и безболезненно. Лишь ликвидаторы как-то напряженно смеются и похлопывают друг друга по плечам, голося на всю улицу:
– А он говорил величайшее дело!
– Да-а! Взбаламутил всех напрасно.
– Надо бы пожаловаться на него за дезинформацию.
– Точно! А то взяли все запасы, время только зря тратили на погрузку…
После уничтожения призраков все возвращается на круги своя. Небо становится бело-голубым, приветливым и ласковым. Только солнце больше не сияет, но и нет тех зловещих туч… Так хорошо. Не жарко, не холодно, просто хорошо. Можно было бы остаться на подольше, а не только ради письма, пополнения коллекции пластинок и еще одного перекуса.
– Я снова проголодалась. Сейчас бы отказалась от блинчиков и какао. Может, найдется такая пекарня поблизости? – спрашивает Санни, когда Эверетт открывает ей дверь и помогает положить оставшиеся мешки соли и бутыльки со святой водой под бардачок.
– Сейчас посмотрю.
Эверетт достает из кармана куртки телефон и почти сразу же роняет его, хватаясь за живот. Сгибаясь в три погибели. Рыча от раздираемой боли. Стоная от бессилия, неспособности вынести эти муки… Санни подбегает к возлюбленному, касается холодной испарины на лбу и дрожащим-дребезжащим голосом спрашивает:
– Что с тобой, любимый? Тебе тоже плохо?..
– Я…
Темное облако накрывает их обоих, разоряясь десятками молниями и холодным острым дождем. Санни зажмуривается, но когда открывает глаза, то слепнет от неестественного оранжевого света, захватившего все вокруг. От ярких вспышек, мельтешащих перед ней и складывающихся в некрасивую, уродливую мантию. От пронзительного ужасающего излучения, испепеляющего все на пути…
И только тогда она слышит это.
Шорох смерти.
Вой тысяч обреченных голосов.
Шелест орэйджи.
Звуки, от которых ее душа замирает. От которых ее душа сама умирает. От которого Санни не дышит, испуганно смотря вперед. Теряет дар речи. Отшатывается. Делает пару шагов назад, после – замирает как статуя, что разбивается на осколки. Не мрамор или нефрит летят в разные стороны, а ее сердце.
Ее реальность
Ее жизнь.
Перед Санни стоит ее Эверетт. Нежный, заботливый, любящий. Но именно он окутан светом оранжевых запутанных цепей. Объятый оранжевым призрачным светом, чужой мантией и инородной болью. Поцелованный смертью. Убитый другой яростной душой.
– Эверетт…
Она почти инстинктивно лезет в карман за солью и кидает ее в одержимого возлюбленного, вызывая у него шипение. Отточенными до автоматизма движениями охотница пытается обезвредить орэйджи, но и без этого он не исчезает. Словно что-то не отпускает, не дает переместиться, как обычно. Словно что-то помогает ей и позволяет загнать призрака в круг соли.
Паника первых мгновений и осознаний отступает. Санни воздух в легкие набирает и истошно орет так, чтобы все слышали:
– Эверетт! В него вселился призрак! Мне нужна помощь!
Все ликвидаторы, как по команде, оборачиваются и начинает доставать оружие. Кто-то целится, но даже в такой ситуации она ближе всех к призраку. Соль заканчивается, святая вода в машине, отвести взгляд и тем более отвлечься нельзя. Ошибаться нельзя. Чувствовать боль, сжигающую внутренности, тоже нельзя.
– Отойди! – кричит руководитель охотников. – Есть риск, что тебя заденет!
– Стреляйте! Не дайте ему перевоплотиться или…
Или разрушить еще что-то большее, чем все дорогое ей. Но орэйджи сильный, солевые пули, летящие в его сторону, не попадают в тело, не долетают до него. Будто сталкиваются с незримым куполом, будто между ними есть помеха, будто он сам ею управляет.
– Разве так должно быть?..
Эверетт смотрит только на Санни, отчего ее сильнее колотит. Трясет от того, что она видит в нем – борьбу. Переменно исчезающий свет. Переменно проявляющаяся осознанность во взгляде. Его старые шрамы распускаются оранжевыми ветвями, они расползаются по телу и уже доходят до лица. Нет…
– Эверетт! – пытается она докричаться до него, пытается вновь и вновь разубедить себя в том, что происходит сейчас. Нет…
Санни впервые осознает – по щекам у нее текут слезы. Губы застывают в беззвучном крике о помощи, и она действительно приходит: кто-то из ликвидаторов передает по земле оружие. Охотница быстро поднимает его, не сводя взгляда с орэйджи, но даже за эти секунды он успевает переместиться к ней ближе. Рукой протянуть – и она упрется дулом пистолета ему в грудь.
И она понимает. Душа Эвера еще борется, сопротивляется влиянию орэйджи… Чтобы принять конец от ее рук. И только от ее. Никто больше не встанет между ними. Никто не положит конец тому, что создали только они.
Санни стреляет, и в этот раз пуля исчезает в Эверетте. Не смертельная рана начинает кровоточить, но тело остается на месте. У нее пропадают все мысли, из тела пропадают все чувства… Только кровь бешено несется по телу, шаг не удается сделать. Ноги дрожат и подкашиваются в самый ненужный момент.
Санни слышит биение десяток сердец – всех, кто здесь, кроме своего и Эверетта.
Она слышит шум, издаваемый призраком. Слышит и голоса, сливающиеся в гром отчаянных молитв, нелепых песней для отпугивания орэйджи, криков и разговоров шепотом.
– Как мы могли упустить?
– Могла ли пуля пройти мимо?
– Каждая? Я два магазина спустил только на главного призрака!
– А что, если это жертва?..
Санни подходит близко-близко и теперь отчетливо замечает, как орэйджи рвется из тела, но Эверетт удерживает его невиданным образом. Эверетт, ее бесконечно обожаемый и самый лучший мужчина улыбается. Улыбается сквозь боль, сквозь муки души, сквозь чужеродную злость и ненависть.
В последний раз.
Санни закрывает глаза и стреляет в лоб.
Чтобы наверняка.
Чтобы он не страдал.
Чтобы…
Санни подбегает и падает к телу, еще не успевшему озарить мир последней оранжевой вспышкой. Она срывается на крик, окончательно ломающий все в ее душе, на плач, от которого сводит легкие и сердце. Она касается застывшей груди Эверетта, не готовая прощаться с ним. Не готовая существовать дальше. Не готовая дышать, не готовая жить в мире, где нет их.
Санни прижимается лбом к его замершему сердцу и закрывает глаза, надеясь больше никогда их не открывать.
***
– But I can't help falling in love with you5.
Играет их любимая песня, вырисовывая в снах невиданные пейзажи тех мест, где они вместе, счастливы, живут и смеются. Шелестят шторы, и прохлада вместе с ветром попадает в спальню. Шуршат простыни, и щекотливое касание приятной мягкой ткани вынуждают Санни проснуться. Улыбнуться, потянуться в постели и лишь после – посмотреть на мир вокруг.
С нее спадает пелена дремы, когда она видит потолок, залитый светом закатного солнца. Апельсиновые шторы, простыни цвета манго, морковные обои. Все пространство состоит из оранжевых оттенков, где-то более светлых, где-то более насыщенных и темных. Какие-то из них радуют взгляд, а какие-то настораживают и заставляют усомниться в дизайнерском вкусе и выборе.
Санни неоднозначно хмыкает и решает осмотреться. Спросонья она не узнает эту комнату, но та определенно ей нравится. Как и мягкая постель на плетеных ножках, плетеное кресло в углу комнаты. Ковер из старых футболок под ногами. Широкий рабочий стол, на котором лежит ее фотоаппарат и разбросаны карточки к нему. Деревянные шкафы и полки, заставленные сувенирами, рисунками в рамках и фотографиями.
Все это вызывает умилительный трепет в душе.
Кроме…
Пустого, пусть все еще и теплого места на кровати. Совсем рядом с ней. Санни перекатывается на ту подушку и вдыхает аромат, который остался на ткани. Пахнет Эвереттом. Пахнет домом и любовью.
Санни улыбается. Эти духи она подарила… на Рождество? Кажется. Сейчас ей точно не вспомнить этого, да и нужны ли воспоминания о прошедших годах прямо сейчас?
– Shall I stay, would it be a sin?..
Санни тянет руки в сторону, разминает затекшую шею и спину. Все тело хрустит, но на удивление ничего не болит. Она чувствует легкость в теле и радуется ей. Ничего другого не нужно, ведь на душе так хорошо. Так спокойно, так невозмутимо. Хочется верить в чудеса, смеяться и не думать ни о чем. Хотя, может, стоило бы задуматься о еде. Желудок поднывает, призывая Санни встать с постели.
На прикроватной тумбочке она находит стакан с водой и записку, заботливо прикрепленную к стеклу:
«Ты уснула после нашего обеденного разговора. Я не стал будить тебя, приготовил ужин и оставил его на столе. Разогрей и поешь, пожалуйста. В последнее время ты выглядишь не здорово, так что отдыхай, моя солнечная. Детей отвел в секции, заберем их вместе после прогулки. Я буду ждать у моря.
Твой навечно,
Эверетт»
Читая аккуратно выведенные слова, Санни не может не нарадоваться. Все же он – ее человек, несмотря ни на что. И она его часть, часть жизни, сердце и рая. По пути на кухню Санни встречает коллекцию пластинок, любуется ей пару мгновений и замечает рукодельные витражные абажуры на светильниках. Пыль бы протереть, и они будут как новые. Как в тот день, когда они сделали их всей семьей.
– Darling so it goes, some things are meant to be.
На столе, возле которого стоят пять стульев – два больших, взрослых, и три маленьких, Санни видит несколько тарелок, накрытых клошером. Под ними – ее любимая еда. Стейки, овощи на пару и брусничный соус. Перекусив, она идет одеваться. Море холодное, у моря ветрено. Нужно утеплиться, чтобы не заболеть. Накинув кофту, Санни в последний раз смотрит на себя в зеркало. И вновь ее лицо озаряется улыбкой, светящейся ярче солнца.
Спустившись в метро, пройдя немного по перрону, она осознает, что уже привыкла ко всему оранжевому в этом мире. К этому легко привыкнуть, как и к отсутствию людей. Вагон едет сам, без чьей-либо помощи. Санни невероятно быстро добирается до набережной, отдаленно напоминающей ту, о которой рассказывал Эверетт. Из его детства, далекую-далекую, но самую прекрасную на Земле.
Да и весь этот мир кажется одновременно знакомым и нет.
Она быстро сбегает по ступенькам до пляжа с теплым оранжевым песком и таким же оранжевым морем. Не сразу ей удается заметить Эверетта – он стоит вдали от лестниц, там, где разбиваются гребни волн и буруны скользят… Потерянный. Одинокий. Сам на себя не похож, будто устал от всего. Будто его захватила невидимая для этого мира тревога, и он ей отдается без остатка.
Как едва заметные корабли – морю.
Как едва заметные птицы – небу.
Санни бежит к возлюбленному и, подойдя к нему со спины, обнимает. Почти вцепляется в него, почти прилипает, понимая, что он замерз. Совсем окоченел – морские ветры его беспощадно морозят, рубашка поло и шорты не сохраняют тепло.
Но теперь она его согреет. Растирает кожу, целует выступающие позвонки, пока Эверетт не разворачиваются в ее руках. Пока он не смотрит на нее так, что в душе все переворачивается. Недоверчиво, испуганно, но все же с радостью. С счастьем, перекрываемом волнением.
«Что с тобой, милый?
Санни хочется спросить, ей хочется задать вопрос, но что-то не позволяет это сделать. Страшно прерывать молчание. Страшно отвести взгляд. Страшно вздохнуть…
– Ты здесь. – Обреченный, полный неверия шепот. Но глаза, горящие жизнью и обожанием. Так много в этих глазах, так много всего!
– Я не могу не быть здесь. – Санни старается улыбнуться, улыбнуться искренне. Не удается. Что-то мешает, отдаваясь тяжестью в сердце. Судорогой в легких. Болью в душе.
Эверетт кивает с удивленным выражением лица. Словно сам себе удивляется – как он мог думать иначе? Ведь ее любовь права, он же про это не подумал. Она не может быть где-то в другом месте. Они обещали друг другу.
– Останься здесь на подольше, пожалуйста. Побудь со мной еще немного, – просит Эвер. И Санни не может не согласиться:
– Останусь. Но что с твоим лицом?
На его коже проступают светлые шрамы, похожие на десятки молний. При их осмотре в сознании Санни возникают смутные образы. Только собрать воедино их не удается.
– Плохо себя чувствую… – Эверетт морщится. – Погода давит на меня. Голова раскалывается. Я не могу сосредоточиться, и только море успокаивает меня.
– И все же ты замерз. Пойдем домой.
– Не хочу. Давай побудем здесь еще.
Они смотрят на море и на песок. На песок и на море. И только, как будто другого ничего не существует. Может, так и есть? Санни порывается посмотреть на небо, но Эверетт останавливает ее, обнимая. Прижимая к плечу. Не давая посмотреть туда, в оранжевые облака и дали.
– Не смотри наверх, пожалуйста.
– Почему?
– Я так боюсь того, что там.
Голос ее мужа вздрагивает, переламываясь в основании. Санни чувствует под собой, как его грудь судорожно поднимается и опускается. Но слова никак не идут, мысли никак не хотят поддаваться контролю и звучать в полную меру.
– Мне действительно жутко от одной только мысли, что я потеряю тебя. А небо, оно ведь все забирает. Но я не готов ему ничего отдавать. Я люблю тебя, Санни Пирс-Нейтон. Люблю наших детей. Вы – мой солнечный свет. И я так боюсь, что он погаснет.
Она берет его за руки и сжимает, прекрасно понимая, о чем он говорит. О какой боли, о какой ноше идет речь. Но ничего поделать с этим не может. Ей тоже страшно. И только страшнее становится от слов возлюбленного.
Больше никакой безмятежности она не ощущает.
В оранжевых оттенках таится зло, в этом уверенность есть.
Только его невозможно увидеть.
– Останься, пожалуйста, – снова просит ее Эверетт.
– Но я не собираюсь никуда идти…
Он качает головой. Ему этих обещаний мало, но и о большем просить ему не под силу.
– Только если искупаться. Пойдем в море?
– Прямо так, в одежде?
– Именно.
– С возрастом ты становишься все более шаловливой.
– А ты – ворчливее.
Санни ведет Эверетта за руку в море, и он покорно следует ей. Волны приветливо расступаются перед ними, позволяя уйти все дальше от берега. Сначала вода огибает их колени, но через секунду она касается их шеи. Все глубже и глубже заходят они, не встречая никаких препятствий. Море не кажется ни теплым, ни холодным.
Оно просто есть, и они просто здесь.
Вместе.
– Может, мне удастся… – бормочет Санни, когда у нее пробуждаются некоторые воспоминания. Но они такие же мутная, как потревоженная их шагами вода.
– Что? – интересуется Эверетт, чуть крепче сжимая ее ладонь. Словно не хочет потерять свой единственный ориентир.
– Не помню. Но что-то я должна сделать! Пойдем!..
Она тащит его, тащит в пучины моря, пока он не останавливается. Его ладонь выскальзывает из ее руки на том месте, где уровень воды достигает ее подбородка. Санни оборачивается, чтобы увидеть причину их разлуки. Но отчаянный крик Эверетта пугает ее до подскочившего пульса.
– Не оглядывайся, Санни! Ни в коем случае не смотри ни назад, ни в высь. Прошу…
Вновь ее голову пронзает вспышка боли от пробуждения воспоминаний. Она должна, должна посмотреть туда! Все кричит, плещет и шепчет только об этом. «Посмотри, посмотри!» – зов тысяч голосов сливается воедино, и находится тысячи причин это сделать.
– Пожалуйста, – почти умоляет она Эверетта. – Не бойся. Я буду с тобой до самой последней секунды. И даже после мы не расстанемся никогда. останемся здесь, а дети дойдут до дома сами. Или приедут сюда, чтобы мы вместе смогли отдохнуть на пляже. Пожалуйста. Только держись.
Санни снова берет его за бледную и холодную руку… И резко смотрит на небо над ними.
Это обычно небо, какое бывает в тысячи разных дней. Не облачное и не ясное, не яростное и не хмурое. Оно такое, каким его многие знают и помнят: заставляющим задуматься, заставляющим увидеть истинную суть вещей. Только грозы, только они все портят! Оранжевые, злые, перечеркивающие все пространство на осколки…
И вся жизнь возвращается на круги своя. Охотники. Грозы. Их миссии. Приключения, коллекция пластинок и письма. Демоны и истерики. Санни вспоминает обо всем, пока Эверетт стремительно бледнеет, тускнеет и грозится раствориться на ее глазах.
– Прости… – рыдает она, сожалея о том, что посмотрела наверх. Увидела правду, но какой ценой досталась ей эта мудрость? Готова ли она заплатить по счетам за все?..
Хотя… Кто ее спрашивает?
– Я буду помнить о наших чувствах. Прощай, Санни.
– Прощай, моя любовь.
Вся жизнь возвращается на круги своя. Охотники. Грозы. Потери. Безымянные трагедии. Изуродованные орэйджи. И лишь оранжевый рай чьей-то души остается неизменным, пока Санни не исчезает из него.
***
С тех пор ее существование напоминает перемотку неудавшихся кадров, которые длятся неравномерно. Какие-то проматываются быстро, какие-то – заедают, повторяясь вновь и вновь.
На первом из них она приходит в себя рядом с телом Эверетта, а над ними раскидывается небо. Кристально чистое, лишенное гроз. Неохватно великое и идеальное. Но специалисты, окружившие своих коллег, смотрят только на них. Шокировано. Сочувственно. С примесью ржавого ужаса. С примесью ядовитого недопонимания… и осуждения.
Санни никогда не забудет эти взгляды. Но не меньше она запомнит другое осознание, порождаемое кровью на собственных ладонях.
Ее Эверетт мертв. И умер он от ее рук.
В голове эта правда звучит холодным, почти безразличным фактом. Но внутри нее все мучительно напрягается, сводится пронзительной судорогой и разбивается окончательно. Санни с трудом поднимается на локтях, отползает от трупа возлюбленного, безумно рыдая. Хватаясь за сердце, пытаясь облегчить боль, пытаясь вырвать бесконечно мешающий орган из груди.
Безумном шепотом она повторяет имя своего возлюбленного, уничтожая себя – и их – раз за разом. Она тоже могла бы умереть. Даже асфальт принимает ее в свои объятия, вместе с тьмой, гораздо теплее, чем реальность после рая.
Крики, сирены, сине-красные огни слишком утомительны, как и все здесь.
Да и зачем вообще ей быть здесь?..
Через секунду Санни приходит в сознание, но уже в больнице. В комнате с занавешенным окном, куда упирается ее взгляд от безысходности – она не может увидеть неба, которое могло поменяться, как месяц на календаре. Уже сентябрь, а она все не может оправиться от боли, которая наполняет все тело. И только разум кристально чист от эмоций.
«Жаль, но от мыслей никто не поможет избавиться», – печально улыбается она, заставляя людей вокруг себя вздрогнуть. Вся семья в сборе, и на всей виден отпечаток бессонных ночей беспокойства, страха и переживаний за Санни. Она пытается улыбнуться повеселее, но лишь заставляет тревожно спросить:
– Как ты, наше солнце?
Ей хочется ответить криком, полушепотом или нормальным твердым голосом, но с потрескавшихся губ срывается только невнятное бормотание. Не о себе волнуется Санни, а о том, кого уже нет. Тот, кто стал для нее настоящим солнечным светом… Эверетт.
