Читать книгу: «Российская империя, Аравия и Персидский залив. Коллекция историй», страница 5

Фактом является то, констатировал консул, что для русских фабрикантов вопрос о том, «как отнесутся местные потребители к новому на их рынке товару, русскому, так и остается неисследованным». Более того, «стоит только посмотреть на наш товар в конторе английского Торгового дома “Блекки и Хотц” в Багдаде, избранного агентом русских компаний, чтобы убедиться в том вреде, который наносят русской торговле уже в самом начале эти исконные недоброжелатели России».

О нерасторопности самого агента и говорить не приходится. «Товар прибыл с первым рейсом “Корнилова”, то есть семь-восемь месяцев тому назад, но до сих пор не был даже представлен местным торговцам». Хранение товара – безобразное. Местные купцы не захотят, вероятно, даже смотреть на русский мануфактурный товар, «смятый, перепачканный и сваленный в кучу в амбаре».

Конечно, ошибки и промахи неизбежны, особенно в начале каждого нового дела. Но вот «количество их могло бы значительно уменьшиться, если бы агентом был русский специалист-практик». Постепенно, без спешки, «без шума и гама», он воочию «ознакомился бы с … новыми для России рынками, чтобы затем расширить операции соответственно объему этих рынков, как это делают или уже сделали немцы, основавшие здесь сначала небольшое отделение, а потом и целый торговый дом “Берк-Путман”, проворачивающий теперь хорошие дела» (34).

Может показаться, делится своими соображениям консул, что учреждение собственных торговых агентств обойдется недешево. Но это только на первый взгляд, ибо в пункте, подобном Басре, «одно и то же лицо могло бы совмещать несколько должностей»: представителя торгового дома и страховой компании, агента «Русского Общества Пароходства и Торговли» (РОПиТ) и банковского корреспондента (35).

Документы АВПРИ рассказывают, что во время пребывания в Багдаде (23 сентября–7 ноября 1901 г.) С. Я. Косых заключил первую торговую сделку на месопотамском рынке – «заполучил заказ для фабрик Кузнецова и Панфилова на 10 000 рублей фарфорового и стеклянного товара», с доставкой на русских пароходах прямого сообщения до Басры (36).

Еще одним разведчиком российского капитала в бассейне Персидского залива, как следует из документов АВПРИ, стал командированный туда, зимой 1901 г., «Киевским биржевым комитетом и русскими сахарозаводчиками киевский биржевой мак лер Сумневич». Цель его миссии состояла в ознакомлении с особенностями местных рынков с точки зрения ввоза на них русского сахара (37).

В Басру, к слову, г-н Сумневич прибыл «с двумя приказчиками лесоторговца Рабиновича», составившими по результатам командировки записку о торговле лесом на рынках Месопотамии (38).

Полезный материал для внешнеполитического, торгового, морского и военного ведомств Российской империи при разработке ими планов деятельности в зоне Персидского залива вообще и в Персии в частности собрал «Федор Алексеенко, помощник старшего ученого, хранителя Ботанического музея Императорской академии наук». Проследовав через Энзели, Казвин, Саве в Исфахан, «проехав страну бахтияров», побывав в Бехбехане и Бушире, он, согласно донесению российского генерального консула в Бушире (13.10.1902), представил информативный отчет о своем путешествии, содержавший обширные сведения о дорогах Персии, располагавшихся вдоль них рынках и военно-сторожевых постах» (39).

Примечания

Дмитрий Алексеевич Капнист (1837–1904, Ялта) – русский дипломат, граф (с 15.01.1876), камергер, тайный советник (с 1885 г.), сенатор, уроженец Полтавской губернии. В 1863 г. был зачислен в штат МИД; до этого состоял в Министерстве внутренних дел. Служил в российских миссиях в Лондоне, Париже и Константинополе. С 1891 по 1896 гг. являлся директором Азиатского департамента МИД.

Сергей Петрович Олферьев (1875–1942) – русский дипломат-иранист, ученый-этнограф и путешественник, дворянин, уроженец Пензы. В 1898 г., по окончании Лазаревского института восточных языков, на пособие от Императорского православного палестинского общества совершил поездку в Сирию и Палестину. В течение года слушал лекции в Лозаннском университете (Швейцария). Побывал в Италии и во Франции.

Затем был принят на обучение в Учебном отделении восточных языков при Азиатском департаменте МИД (арабский язык совершенствовал у известного среди дипломатов-арабистов преподавателя, сирийца Иринея Нофаля). Завершив двухгодичное обучение, поступил на службу в Азиатский департамент МИД. 14 января 1904 г. был направлен в российскую миссию в Тегеран. После Тегерана служил в Реште и Энзели. В 1908 г. был переведен вице-консулом в Ардебиль и Астару; а в 1910 г. назначен вице-консулом в Турецкую Армению; затем занимал должность генерального консула в г. Маку. В 1917 г. Временное правительство вызвало Сергея Петровича Олферьева в Петроград и назначило генеральным консулом в Северной Персии.

В 1918 г. возвратился в Россию; отошел от дипломатической деятельности. Проживал поначалу в родной Пензе. Служил в Госконтроле, Губсовнархозе и других советских организациях. В 1924 г. переехал в Москву. В 1929 г. был репрессирован и сослан в Архангельск, вместе с женой. После пересмотра дела и реабилитации возвратился в Москву. По совету своего старого знакомого, академика И. А. Орбели, перебрался в Ленинград, где работал в Научной библиотеке ЛГУ, а потом – в Публичной библиотеке.

Скончался в блокадном Ленинграде, 10 февраля 1942 г., в возрасте 67 лет, от голода и дистрофии; был похоронен на Охтинском кладбище (40).

Иван Федорович Похитонов (1853–1913) – русский дипломат, действительный статский советник (генерал-майор), крупнейший специалист по проблемам Ближнего и Среднего Востока, уроженец Херсонской губернии. Мать, крестьянка Фекла Малая, вышла замуж за унтер-офицера Мартына Маркатного и оставила сына на попечение деда.

Как сирота воспитывался в Южнославянском пансионе в Николаеве для юношей южнославянских народов, который финансировался Азиатским департаментом МИД Российской империи. По ходатайству директора этого пансиона получил разрешение на поступление для дальнейшего обучения в Учебное отделение восточных языков при Азиатском департаменте МИД. В это элитное учебное заведение, готовившее дипломатов для службы в восточных странах, ежегодно принимали, к слову, не более 6 человек. После его окончания И. Похитонова направили стажером в русскую миссию в Тегеране.

За годы работы в МИД прошел все ступени консульской службы: от драгомана до генерального консула. В 1883 г., состоя в штате Азиатского департамента МИД, был командирован в Астрахань для встречи и сопровождения персидского принца, прибывшего в Россию на торжества, связанные с коронацией нового российского императора.

Занимал должности вице-консула в Варне, консула в Тавризе, генерального консула в Реште и генерального консула в Тегеране (с 20 сентября 1910 г.).

Скончался 13 августа 1913 г.(41)

Николай Карлович Гирс (1820–1895) – российский дипломат, уроженец Волынской губернии, представитель шведского дворянского рода, состоявшего на русской службе с середины XVIII в., министр иностранных дел (1882–1895), действительный тайный советник, почетный член Петербургской Академии наук (с 1876 г.).

После окончания Царскосельского лицея был зачислен в Азиатский департамент МИД (1838). Служил первым секретарем российской миссии в Константинополе (1850), управляющим консульством в Молдавии (1851), директором канцелярии полномочного комиссара в Молдавии и Валахии (1853), генеральным консулом в Египте (с 1856 г.) и генеральным консулом в Валахии и Молдавии (с 1858 г.). Затем занимал должности чрезвычайного посланника в Тегеране (с 1863 г.), Берне (с 1867 г.) и Стокгольме (с 1872 г.).

В 1875 г. стал управляющим Азиатским департаментом МИД и товарищем министра, князя А. М. Горчакова. В 1882 г. был назначен министром иностранных дел и членом Государственного совета.

Скончался 14 января 1895 г. в Санкт-Петербурге. На панихиде, отслуженной в его квартире 15 января, присутствовали император Николай II и еще несколько членов Дома Романовых. Был захоронен в фамильном склепе в Сергиевой пустыни (42).

Николай Помпеевич Пассек (1850–1914) – российский дипломат, граф, действительный статский советник, представитель дворянского рода из Богемии, переселившегося в Литву, а оттуда в Смоленскую губернию. Начальное образование получил в Англии. После окончания юридического факультета Московского университета служил судьей в Харькове. В 1876 г. поступил в МИД, был зачислен в Азиатский департамент. Затем оставил МИД и работал в частных компаниях, потом вернулся в МИД.

Занимал должности генерального консула в Австралии (1899–1902) и в Бендер-Бушире, где проработал 10 лет (1902–1912). Составил самую подробную на то время карту Персии, с указанием путей сообщения, телеграфных станций и почтовых отделений, городов, морских портов и численности населения в них, за что получил от шаха награду и был избран членом Персидской Академии наук. Автор целого ряда интересных статей, опубликованных в «Сборнике консульских донесений».

Н. П. Пассек всячески содействовал русской торговле в Персии и в Прибрежной Аравии, и где только мог, ставил англичанам палки в колеса. Подпортил, к слову, политико-дипломатический вояж в персидские порты лорда Керзона, вице-короля Индии, убедив генерал-губернатора Бендер-Бушира, что тот по рангу – выше английского лорда, и потому не должен ехать первым с приветствием на пришедшее в его порт иностранное судно с вице-королем Индии на борту, как того добивались англичане. Лорд Керзон, «взбешенный поступком перса», покинул Бушир, не ступив на берег. Во время пребывания Н. П. Пассека на посту генерального консула в Бушире, говорится в статье «Русские консулы и русская торговля в Персии», опубликованной «Новым временем» (30.11.1906), «в Персидском заливе было широко известно имя лорда Керзона». Так вот, «бороться с ним и с его влиянием в крае г-н Пассек поставил себе первой задачей. Для этой цели заказал даже специальные визитные карточки: «Российский Императорский консул Персидского залива»; и непременно вручал их англичанам, с которыми встречался (43).

После Персии, в декабре 1912 г., был направлен генеральным консулом в Монреаль (Канада). Перед отъездом в очередной раз «насолил бриттам», настроив бельгийца Ваффлара, начальника персидских таможен, «на сдерживание распоясывавшихся не в меру англичан с помощью таможенных пошлин». В июле 1913 г. получил назначение на должность генерального консула в Барселоне, но выехать туда не успел – скончался в Монреале. Отпевание русского генерального консула (20.02.1914), похороненного на кладбище Мон Руаяль, совершил священник русской православной церкви Владимир Сакович с иеромонахом Агапием.

Жена Н. П. Пассека, Елизавета Петровна Кузнецова, – дочь одного из крупнейших золотопромышленников России, красноярского купца первой гильдии и главы Красноярска (1853–1865) Петра Кузнецов, оплатившего, кстати, обучение своего земляка, Василия Ивановича Сурикова, в Санкт-Петербургской Академии художеств. Сам Н. П. Пассек и его жена были дружны с В. И. Суриковым, который написал портрет Н. П. Пассека.

Лукьян Кохановский (Л. С. Кохановский) – русский дипломат-востоковед, выпускник Лазаревского института (1867–1871). Служил драгоманом генерального консульства в Тавризе (Тебризе), консулом в Астрабаде и Бендер-Бушире (1913–1915).

Петр Иванович Лойко (1879–1938) – русский дипломат, выпускник Лазаревского института, служил в Персии и Турции, занимал пост консула в Бендер-Бушире (1917–1918). Умер в эмиграции, во Франции.

Петр Александрович Риттих (1872–1936) – российский офицер-востоковед, полковник царской армии, представитель дворянского рода Лифляндии.

Участвовал в экспедиции в Персию и Белуджистан; являлся секретарем Среднеазиатского отдела Императорского общества востоковедения (с 1905 г.) и редактором (с 1909 г.) издававшегося этим Обществом «Сборника».

После революции, в 1920-х годах, работал в Главной Аэрологической обсерватории Академии наук; действительный член Государственного географического общества; член Международной облачной комиссии; автор около 150 научных работ по географии и аэрологии. В 1928 г. был уволен из обсерватории по болезни, с персональной пенсией «за научные и революционные заслуги». В марте 1935 г. – выслан с женой из Ленинграда в Казань, сроком на 5 лет, и лишен пенсии. Попал в психиатрическую больницу, где и скончался (44).

Константин Васильевич Иванов – русский дипломат, коллежский советник, консул в Басре (1906–1909). Перед выездом к месту службы получил проездную грамоту, датированную 21 октября 1906 г., выданную товарищем министра иностранных дел. В ней говорится, что «грамотой Николая II, Императора и Самодержца Всероссийского, … объявляется через сие всем и каждому о том, что … показатель сего, российский консул в Бассоре надворный советник Константин Васильевич Иванов отправляется отсюда [из Санкт-Петербурга] за границу, к месту служения, курьером с депешами. Его сопровождает супруга Зиновия Евстафьевна и пасынок Георгий. … Повелеваем надворного советника Иванова с женой и пасынком не только свободно и без задержания везде пропускать, но всякое благоволение и вспоможение ему оказывать».

В январе 1909 г. коллежский советник Иванов «был пожалован Его Величеством Султаном орденом Меджидие 3-ей степени», а 29 марта 1909 г. извещен Департаментом личного состава и хозяйственных дел МИД о награждении его орденом Святого Станислава 2-й степени (45).

Михаил Николаевич Гирс (1856–1932) – русский дипломат, представитель старинного дворянского рода, сын Николая Карловича Гирса, министра иностранных дел Российской империи, тайный советник; паж (с 1871 г), камергер (с 1891 г.), гофмейстер (с 1905 г.) Высочайшего Двора.

Родился в Одессе. После окончания «курса наук в частной гимназии Бычкова» продолжил обучение на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета (уволился с третьего курса, в 1877 г.). 28 июня 1877 г. поступил на службу рядовым лейб-гвардии Уланского полка; участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. (в 1878 г. был произведен в корнеты).

Из Формулярного списка о службе следует, что 15.11.1878 г. он был «уволен со службы по домашним делам». 25.11. 1878 г. обратился с прошением к императору Александру Николаевичу «продолжить службу по ведомству иностранных дел». 01.12.1878 г. определен на службу в Азиатский департамент МИД. 13.01.1879 г. направлен вице-консулом в г. Зара (Югославия); 01.07.1880 г. переведен на должность секретаря миссии в Белграде (с 29.12.1882 по 29.01.1883 гг. выполнял обязанности поверенного в делах); 07.05.1883 г. назначен 2-м секретарем посольства в Константинополе. С 07.07.1884 по 05.05.1887 г. – 1-ый секретарь миссии в Тегеране (в 1886 г. в Тегеране умерла его жена, Ольга Константиновна). С февраля 1888 г. служил чиновником по особым поручениям V класса при министре иностранных дел.

С 1895 по 1898 гг. – чрезвычайный посланник и полномочный министр при правительстве Бразилии и Аргентинской Республики. В 1898–1901 гг. – чрезвычайный посланник и полномочный министр в Пекине (22.12.1900 г. был пожалован орденом Святой Анны 1-ой степени «за отличия при обороне зданий Императорской миссии в Пекине от нападений китайцев»). В последующие годы служил посланником в Румынии (1902–1912); чрезвычайным и полномочным послом в Константинополе (1912–1914) и в Италии (1915–1917; являлся старейшиной дипломатического корпуса в Риме).

После Октябрьского переворота находился в эмиграции, в Париже. Возглавлял Совет бывших послов; входил в состав Русского политического совещания; являлся представителем генерала Петра Николаевича Врангеля при командовании союзников.

Вторым браком (28.01.1897) женат на разведенной жене действительного статского советника барона Таубе, баронессе Марии Николаевне Таубе.

Скончался и был похоронен в Париже (46).

Часть III
Торговая деятельность Российской империи в бассейне Персидского залива

«Купечеством всякое царство богатится, а без купечества и даже малое государство быть не может».

Оценивая роль и место портов Персидского залива в торговле края, титулярный советник Александр Алексеевич Адамов, посетивший их в 1897 г. со специальной миссией русского правительства, отмечал, что «главнейшим из них» являлся в то время Бендер-Бушир, «связанный караванными путями с такими крупными торговыми центрами Южной Персии, как Шираз и Исфахан». В 1895 г. «суммарный ввоз в Бушир», как следует из отчета А. Адамова, составил 1 016 917 фунтов стерлингов (1).

«Вторым по значению», в торговом отношении, портом Персидского побережья А. Адамов называл Бендер-Аббас, а «следующим за ним» – Линге (2).

Что касается портов Аравийского побережья зоны Персидского залива, то ключевыми из них А. Адамов считал Маскат, Кувейт и Бахрейн.

Морскую торговлю в районе Персидского залива, информировал внешнеполитическое ведомство России управляющий генеральным консульством в Бушире Г. В. Овсеенко, поддерживали следующие порты: Басра, Мохаммера, Кувейт, Манама, Бендер-Бушир, Бендер-Аббас, Линге, Маскат и приморские города-порты Оманского побережья, из которых «наиважнейшие» – это Шарджа, Ра’с-эль-Хайма, Абу-Даби и Дубай. Все они, докладывал Г. В. Овсеенко, «находились между собой в постоянных торговых сношениях». Маскат «обслуживал рынки восточной части Омана»; Манама – «группу Бахрейнских островов, соседний с ними Катар и береговую полосу Эль-Хаса», которую контролировали турки; Кувейт – Внутреннюю Аравию и частично Ирак Арабский. Роль Кувейта, как «крупного самостоятельного торгового центра», по мнению Г. В. Овсеенко, «уже в недалеком будущем» должна была «определенно усилиться» (3). О торговле в крае в целом Г. Овсеенко говорил, что почти всю ее в то время «забрали в свои руки англо-индийский коммерсанты» (4).

Суммарный ввоз в порты Персидского залива за 1894 г. А. Адамов оценивал в 2 907 869 фунтов стерлингов, из «коих на долю Великобритании и Индии приходилось 2 168 349 фунтов стерлингов». Суммарный вывоз, по его подсчетам, составлял 2 131 187 фунтов стерлингов, в том числе в Индию и Англию – 942 267 фунтов стерлингов. «На основании вышеприведенных цифр, – резюмировал А. Адамов, – неоспоримым является тот факт, что весь почти ввоз через порты Персидского залива – в руках англичан» (5).

Что касается торговли в Ираке Арабском, сообщал А. Адамов, то «85 % багдадской торговли» приходилось на Англию с Индией. Практически все финансовые операции и оптовые торговые сделки в Южной Месопотамии находились, по его словам, «в прямой или косвенной зависимости от английского кармана» (6); «90 % багдадского ввоза» контролировали «торговцы-евреи»; а вывоз являлся «привилегией английских торговых домов» (7).

Рассказывая о ввозе в Басру, А. Адамов, писал, что при посредничестве английских негоциантов «сахар (головками) поступал туда из Франции. Стекло и фаянс шли из Германии, Австрии и Голландии. Оконное стекло завозилось из Бельгии; спички – из Англии, Швеции и Японии; хлопчатобумажные изделия – из Англии». А вот керосин был «русского происхождения». Впервые его поставил в Басру, в 1888 г., Тифлисский торговый дом Манташева.

Согласно данным, собранным А. Адамовым, ввоз русского керосина в Месопотамию с 1890 по 1895 гг. «выразился в нижеследующем количестве двухпудовых ящиков: 1890 г. – 22 000; 1891 г. – 30 000; 1892 г. – 57 000; 1893 г. – 39 000; 1894 г. – 99 793; 1895 г. – 45 512» (8).

К 1910 г. доля англо-индийских коммерсантов в товарообороте стран бассейна Персидского залива (в сделках по ввозу и вывозу) составляла не менее 83 %. На багдадском рынке англичане удерживали за собой 55,7 % ввоза и 35,3 % – вывоза (9).

Касаясь в отчете вопроса о торговом судоходстве, А. Адамов обращал внимание на то, что и в 1897 г. в устье Шатт-эль-Араба все еще «водилось немалое число арабов-пиратов», которые «при всяком удобном случае» нападали на «парусные суда индийской, персидской и других наций», шедших с товарами в Мохаммеру и Басру (10).

Становление морского торгового сообщения между Российской империей и портами Персидского залива

Одной из причин, «основательно стопоривших русскую торговлю» в бассейне Персидского залива, российские дипломаты называли «выпадение всего этого района» из сферы деятельности российского морского торгового флота.

«Отсутствие русского коммерческого флота на Персидском заливе, – говорится в известном уже читателю отчете А. Адамова, – лишает Россию всякой возможности успешно конкурировать там с Европой». Европейские товары, завозимые туда морем, «обильно растекаются» через порты Персидского залива по всей Персии, Месопотамии и Аравии (11).

Соображения российских дипломатов и соответствующие рекомендации МИД по данному вопросу были услышаны. Установленная правительством торгово-пассажирская линия Одесса – порты Персидского залива стала важным инструментом Российской империи по реализации коммерческих планов в бассейне Персидского залива, Аравии и Месопотамии. Линия эта, как явствует из документов АВПРИ, успешно функционировала 14 лет (1901–1914), несмотря на «козни бриттов» и непростую политическую обстановку в крае. «Появление торгового флага России в водах Персидского залива», отмечали в своих донесениях французские дипломаты, можно было приветствовать уже только потому, что «русские подорвали дьявольскую монополию англичан на морские перевозки в бассейне Персидского залива». Суммарный тоннаж грузов, доставленных в 1990 г. в Персидский залив пароходами, составил 400 000 тонн; и только пять судов пришло не под британским флагом: 1 австрийский и 4 турецких. Неудивительно поэтому, докладывал французский консул в Бомбее, г-н Восьон, что «рождение линии Одесса – порты Персидского залива вызвало такой переполох в стане британцев» (12).

Англичане в Бушире, да и в других портах Персидского залива, сообщал российский генеральный консул в Багдаде А. Круглов (08.04.1901), ссылаясь на его беседу с французским вице-консулом в Мосуле г-ном Д’Орвилем, невероятно «озлоблены установлением русской пароходной линии в порты Персидского залива… Всюду твердят, что линия эта недолговечна, и что попытка русских закончится неудачей. Видят в ней не торговое, а политическое предприятие, направленное в ущерб их интересам и престижу» (13).

Г-н Д’Орвиль, работавший в Джидде, а затем во французском посольстве в Константинополе, добирался до Багдада, к новому месту службы, через Бомбей и Персидский залив. Не раз потом, со слов А. Круглова, вспоминал, что англичане, с которыми он встречался и беседовал по пути следования, «никак не могли допустить мысли, что новые русские дипломатические посты в Бомбее, Бушире и Бассоре, и другие начинания русских» продиктованы «простыми и естественными соображениями». Не хотели понять и принять того, что все эти начинания имели целью «развитие и охрану интересов русской торговли и коммерции в здешних краях». Полагали, что «за всем этим кроется какая-то задняя мысль, некий тайный план России по приближению к Индии и тому подобные угрозы английской нации».

Когда г-н Д’Орвиль, находясь в Бомбее, беседовал с губернатором города, пишет А. Круглов, то «был немало удивлен тем недоумением, как сам говорил, что вызвало у этого английского чиновника появление г-на Клемма [русского генерального консула] в Бомбее», где, как заявил губернатор, будто бы не проживало тогда, насколько ему известно, ни одного русского подданного; и потому российским дипломатам делать в Бомбее, как он считал, было нечего (14).

Деятельность «Русского Общества Пароходства и Торговли» (РОПиТ) по налаживанию регулярных коммерческих перевозок в порты Персидского залива, подчеркивал в своих донесениях А. Круглов, не на шутку встревожила англичан. Бритты «открыто заявляют, что начнут действовать жестко», и готовы будут «за ничтожную плату» перевозить все грузы, идущие в Персидский залив, «лишь бы не оставить ничего судам “Русского Общества Пароходства и Торговли”».

Заявления такого рода, как следует из документов АВПРИ, подкреплялись практическими действиями. Великобритания, по выражению французских дипломатов, делала все возможное, чтобы «покончить с российским Посейдоном в аравийских водах», раз и навсегда (15).

«Открытие рейсов РОПиТ в Персидский залив, – доносил из Берлина граф Остен-Сакен (12.04.1902), – истолковывается в здешних финансовых кругах как доказательство уничтожения английской монополии в водах оного». У немцев, судя по всему, «возникает желание последовать нашему примеру, и, не теряя времени, захватить в свои руки часть торговли в Персидском заливе» (16).

Договор, заключенный Отделом торгового мореплавания с правлением РОПиТ «по содержанию Обществом срочных пароходных рейсов между Одессой и портами Персидского залива и Бассорой» от 29 апреля 1903 г., фиксировал ряд конкретных обязательств РОПиТ. Так, начиная с 1 января 1903 г. и в течение последующих 12 лет, Общество должно было «содержать сообщение между Одессой и портами Персидского залива, делая по четыре рейса в год» (ст. 1).

«В каждом рейсе, как по пути следования из Одессы в Бассору, так и обратно» корабли Общество обязаны были «заходить в следующие порты: Константинополь, Смирну, Бейрут, Яффу, Порт-Саид, Суэц, Джидду, Джибути, Аден, Маскат, Бендер-Аббас, Линге и Бендер-Бушир» (ст. 2).

Обществу предоставлялось право направлять свои суда, когда оно сочтет это нужным, в порты Ямбо, Ходейду, Кувейт и Мохаммеру (ст. 3).

До ввода в эксплуатацию двух новых судов, предназначенных специально для рейсов в Персидский залив, Общество обязалось «содержать сообщение» на новой линии пароходами «Трувор» и «Корнилов» (ст. 9).

Особо оговаривался в договоре вопрос об агентах РОПиТ. Общество подтвердило готовность держать агентов в Бендер-Бушире и Бассоре, по возможности, «из русских подданных». В остальных же портах РОПиТ «дозволялось назначать агентами иностранных подданных, но не иначе, как с разрешения главноуправляющего торговым мореплаванием и портами» (ст. 13).

Для выполнения «ежегодных срочных четырех рейсов из Одессы в порты Персидского залива» правительство России выделяло РОПиТ субсидию в размере 200 000 рублей в год» (17).

«С открытием в Персидский залив русской навигации», докладывал управляющий генеральным консульством Российской империи в Бендер-Бушире Г. В. Овсеенко (27.12.1902), РОПиТ назначило в персидские порты своих агентов. В Бушир – представителя Торгового дома «J.C.P.Hotz and Son»; в Линге – перса Хаджи Абдуррахмана бен Казима, состоявшего в то же время и французским агентом в том же порту; и в Бендер-Аббас – перса Сеида Сулеймана.

«Русский торговый флаг, – замечает Г. Овсеенко, – поднимаемый над конторами агентов РОПиТ и их шлюпками во время стоянок в портах Персидского залива русских пароходов», – чрезвычайно важный элемент в деятельности наших агентств, так как «способствует популяризации русского торгового имени в Персидском заливе». Это хорошо понимают англичане, и потому пакостят нам, что есть мочи.

Первым персидским портом, где над агентством РОПиТ взмыл «русский торговый флаг», стал Бендер-Бушир. И англичане сразу же «начали интриговать, – говорится в донесениях Г. Овсеенко, – дабы не допустить вслед за Буширом поднятия русского флага в Линге и Бендер-Аббасе». Однако после «вмешательства в это дело» генерального консульства в Бушире и российской миссии в Тегеране «губернаторы Линге и Бендер-Аббаса получили указание от центральных персидских властей не только не чинить препятствий к поднятию русскими торговыми агентами флагов РОПиТ, но и оказывать им полное содействие при совершаемых ими торговых операциях» (18). Русские, как шутили по этому поводу французские дипломаты, нанесли очередную пощечину бриттам в Заливе.

«Одним из главных тормозов развития русского товарооборота с Южной Персией, – информировал главную контору РОПиТ в Одессе Г. Овсеенко, – а, следовательно, и косвенной помехой умножению грузооборота и доходности наших пароходных рейсов в Персидский залив продолжает служить отсутствие там надлежаще поставленного представительства наших торговых фирм и банковских учреждений» (19). Сказывается на результативности торговли и «отсутствие на местах агентов РОПиТ из числа наших подданных».

Мнение российских дипломатов насчет назначения агентами РОПиТ в порты Персидского залива лиц из числа русскоподданных руководство РОПиТ нашло обоснованным. В мае 1903 г. «главным агентом РОПиТ для южных портов Персидского залива – Бушира, Линге и Бендер-Аббаса – был назначен Петр Степанович Горский (отбыл в Бушир 30 мая 1903 г. на пароходе «Корнилов»), а летом 1903 г. агентом РОПиТ в Бассору направлен г-н Павлов» (20).

Г-н Гамильтон, некоторое время исполнявший обязанности агента РОПиТ в Басре, относился к порученному ему делу, по словам российских дипломатов, мягко говоря, «избирательно». Считал нужным советоваться с русским консулом и обращаться к нему за содействием «лишь по тем делам РОПиТ, в которых были замешаны его личные интересы».

Желательно, чтобы местное агентство РОПиТ, писал руководству Общества российский консул в Басре, «по примеру здешних английских торговых домов, взяло на себя и некоторые банковские операции, чтобы облегчить денежные расчеты между нашими и местными коммерсантами» (21).

Из донесения управляющего российским консульством в Басре от 22 января 1904 г. следует, что «уже первые четыре срочных рейса РОПиТ по линии Одесса – порты Персидского залива» показали, что «намерение завязать сношения с местными рынками» продемонстрировали несколько русских фирм, приславших товары с пароходами РОПиТ, а именно:

1. Комиссионная контора «Черкес» в Одессе, направившая в порты Персидского залива «партию ситцев, стеклянную и фаянсовую посуду, пришедшиеся по вкусу арабам самовары и другие предметы домашнего обихода».

2. Одесская фирма «Братья Зензиновы», поставившая на рынки Южной Персии и Месопотамии «цемент, сахарный песок, свечи и керосиновые лампы» (фирма открыла агентства в Басре, Мохаммере и Бушире).

3. Одесская «мукомольная фабрика “Олов и Дурьян”, приславшая муку».

4. Новороссийский цементный завод.

5. Лесопильный завод Рабиновича в Херсоне, «доставивший образцы строительного леса и ящиков для фиников» (22).

Первая русская революция (январь 1905 – июнь 1907 гг.), породившая стачечное движение, волнения и восстания в армии и на флоте, не обошла стороной и РОПиТ.

Документы АВПРИ упоминают о бунте экипажа одного из пароходов РОПиТ, имевшем место в ноябре 1905 г., во время рейса в Персидский залив. «На прибывшем в Бассору пароходе “Веста”, – говорится в рапорте управляющего российским консульством титулярного советника М. Попова от 8 ноября 1905 г., – полная анархия команды, открыто грозящей капитану бунтом. Зачинщики – Архипенко и Нагродский».