НЕодиночество в Сети

Дания Прасолова
Реальный фейк

Обожаю наш век анонимности. Можно завести сколько угодно аккаунтов на сайте знакомств и примерить на себя маски разного калибра. Сегодня я столичная фифа, завтра утром хозяйственная тихоня, а вечером – утонченная интеллектуалка. Каждый развлекается как может. Моё хобби – это анкеты на сайтах знакомств с разными персонажами. Не торопитесь меня осуждать и обвинять в разводе ничего не подозревающих одиночек. Мы все носим маски и играем в иллюзии, а раз так, почему бы не дать волю своему воображению. Это как быть актрисой, только вместо сцены – безграничное пространство интернета, вместо софитов – голубой свет экрана в ночи, а аплодисменты заменяет звук входящих сообщений.

Когда-то я играла по-честному, анкета была одна, фото в ней были мои, а не как сейчас модельные из фотобанка. Но каждый раз приходя на очередное свидание, я в свои тридцать один-два-три, разочаровывалась в увиденном и услышанном. Кавалеры были значительно старше, упитаннее и женатее, чем в анкете на фото. Цели, а порой и хобби не совпадали с заявленными и выяснялось, что содержимое анкеты они копировали у тех, кто потрудился его добавить. В какой-то момент моё терпение лопнуло, и я решила вернуть своё потраченное время оригинальным способом: пригласив обманщиков на свидание со своей фальшивой анкетой. Всё было просто: пока они ждут в кафе «меня», они не обманывают кого-то другого. Со временем, я решила сделать акцент на профилактике. «Побудут в шкуре обманутых – сами не обманут», – думалось мне. Так и появились мои разношерстные анкеты.

Когда рыбка поймана на яркую наживку, я прихожу на место встречи, беру ароматный капучино и наслаждаюсь зрелищем. Чтобы не спугнуть добычу, я какое-то время оправдываюсь пробками с аккаунта красотки, но вскоре перестаю отвечать и наблюдаю за реакцией. Она всегда разная. Кто-то хмурится, поспешно надевает снятое обручальное кольцо и уходит, кто-то невозмутимо заказывает обед и наслаждается едой – не зря же пришел, кто-то раздраженно строчит простыню гневного текста, которую уже не отправить – спасибо функции блокировки. Бывает, пока я наблюдаю за одним, мне пишет уже другой. Так и вышло сегодня, «хозяйственная тихоня» Марина, которой обычно никто не писал, была наконец замечена. Некий «Павел, 35, Москва» нарушил её покой.

Вместо привычного «привет-как-дела», он прислал стихотворение. Своё собственное, я проверила, в Сети такого не было. Первая мысль была, что это массовая рассылка, рассчитанная на романтичных дурочек. Не могу сказать, что скепсиса хватило надолго: сообщение за сообщением и я к нему привязалась. Если верить анкете, он вполне хорош собой: статный брюнет, в карих глазах танцуют искорки, простодушная улыбка, а интересы так вообще зачитаешься.

«Как столько всего может уместиться в одном человеке», – думала я. За пару недель общения, уже не оставалось сомнений, что всё, что написано в профиле написано им и про него. А однажды он прислал мне видео-приветствие, растворив остатки недоверия: в жизни он такой же, как в анкете (или правильнее сказать в Красной книге, потому что если такой вид ещё и существует, то определённо в штучном экземпляре).

Мой привычный распорядок дня слегка пошатнулся. Проснувшись, я первым делом проверяла, чем сегодня он меня поприветствует. Иногда это были картины импрессионистов, иногда мудрые цитаты, иногда отрывки из фильмов, которые ему нравились, чаще всего стихи русских поэтов и его собственные. О таком духовном обмене я когда-то мечтала, но улыбка на моём лице таяла от пульсирующей мысли: продолжит ли он общаться со мной узнав, что я, в отличие от него, фейк. Не полностью фейк, конечно, «хозяйственная тихоня» соответствовала мне больше всего, но всё же была вымышленным персонажем. Одной из граней, а не мной целиком и полностью. Оставшиеся грани-маски пылились в цифровом углу, мне до них уже не было дела, но удалять профили я не спешила. Подумала, вдруг Паша напишет кому-то из них. Тут то он и попадётся, потому что ну не бывает таких мужчин, просто не бывает.

Когда он позвал, наконец, на свидание первый раз, я спасовала. Наврала, что болею, а времена заразные. От всех видеозвонков отшучивалась тем, что телефон меня полнит, что лучше вживую, тем более вот-вот выздоровею. Номер телефона не давала, оправдываясь соображениями безопасности. Его мои ответы веселили, но не смущали, а чтобы раскрасить мой больничный он даже организовал виртуальное свидание. Так мило! В какой-то момент, я подумала не спустить ли мне все накопления на пластическую операцию, чтобы приблизиться хоть чуть-чуть к той, за чьей личиной я прятала свою ранимость.

Виртуальное свидание было по «Москве киношной», так Паша назвал нашу экскурсию. Он скидывал видео сообщения с забавными монологами на фоне мест, где снимались советские фильмы, а я представляла, что на мне не растянутая пижама в пятнах от кетчупа, а красивое платье по ту сторону экрана. За один день, с его лёгкой подачи, я узнала где познакомились скромный Шурик и хохотушка Лида из «Операция Ы», увидела дом Жени Лукашина и точно такой же дом Нади Шевелевой, на котором теперь висит памятная доска в виде портфеля с торчащим из него веником: «В этом доме в 1975 году проходили съемки «Ирония судьбы, или С легким паром!», а в завершении дуэтом спели с ним песню «А я иду, шагаю по Москве…» на эскалаторе станции «Университет».

«Вот выздоровеешь, устроим марафон советского кино! У меня и проектор есть», – этой фразой закончил Паша наше виртуальное свидание, которой мне не терпелось превратить в реальное. Пришло время рассказать ему правду. Именно рассказать. Я решила, что лучше сделать это при встрече. Люди, залипая в экранах, забывают о неоспоримых преимуществах живого общения. Когда сидишь напротив, смотришь глаза в глаза, говоришь от всего сердца, как бы человеку напротив не было больно и дискомфортно, тебя не заблокировать. Можно встать и уйти, можно захлопнуть дверь, но слова всё равно доберутся до адресата и взбудоражат, а слёзы в глазах подключат зеркальные нейроны и вызовут сочувствие. У меня были все шансы, но только при одном условии – на этот раз быть целиком и полностью собой.

Любимое синее вельветовое платье, сапоги «на выход», которые уже не надеялись, что их звёздный час когда-нибудь настанет, а каблуки, цокая, снова будут целовать асфальт, брошка-солнышко, чтобы ему было легче меня узнать. Когда я последний раз так волновалась? Волны трепета вперемешку с ноющей тоской, нержавеющий капкан страха, жадно клацающий зубами, едкие нотки тревоги «а что, если…», робкий луч надежды, пробивающийся через всю эту тьму. Я шла на свидание и не замечала весны, которая настойчиво заявляла о себе всем вокруг: свежестью голубого неба, талым снегом, пением птиц. Всё вокруг просыпалось и вместе со снегом вот-вот должна была растаять моя маска. Была ли я к этому готова?

Представьте, что ваши коллеги ни разу не видели вас без макияжа: кошачьи глазки, яркая улыбка, кукольные ресницы – стоит всё это с себя смыть и зайти в офис в первозданном виде, как кто-нибудь сочувственно спросит «болеешь?». На самом деле страшно становилось от любых мыслей по поводу его реакции. Разочаруется, что я не девочка с картинки, тогда и его идеальный образ в моей голове пойдёт по швам. Ведь за картинкой была я настоящая, чуть приукрашенная, чтобы соответствовать анкете, но всё равно я. А значит все его слова, про то, что важно совпадать душой, просто слова и как всем, ему важнее внешность. Уж она то как раз и бывает обманчивой!

От мыслей, что он решит продолжать общение, становилось не легче. Во-первых, наши отношения будут запятнаны моей выходкой, как любимая блузка, на которой есть крошечное, заметное только тебе пятно, которое раздражает. Во-вторых, мой идеальный образ рассыпется на мелкие кусочки. Станет ли он возиться с этой мозаикой?

В этих думах, я кое-как добралась до кофейни на Цветном бульваре. Пришла пораньше, но это и к лучшему, перевести дух, привести себя в порядок. Я представляла, как он зайдёт и будет искать меня глазами: сперва сверяя с картинкой, а после решив поискать синее платье и брошку-солнышко. Представляла, как перехвачу его взгляд, улыбнусь и помашу рукой. А дальше ничего не могла представить. Улыбнётся ли он в ответ, нахмурится ли или же вскинет брови широко раскрыв глаза от удивления. Дальше пусть будет как будет. Спасибо смирению и антистрессовому капучино, от которого меня попустило. Я уже не так напряжённо вглядывалась в посетителей, но всё ещё вздрагивала, каждый раз, когда открывалась дверь кофейни.

«Наверное, на его ветке что-то случилось и поезда ходят с увеличенными интервалами», – думала я, когда прошло пятнадцать минут от назначенного времени. Писать в чате не хотелось, пятнадцать минут не такая уж трагедия, а вопросы выставят меня навязчивой и невротичной. Через полчаса безотрывного внимания к двери, я всё же решилась спросить всё ли с ним в порядке, но телефон предательски сел – пересматривать его видео сообщения по пути на встречу, да ещё и на максимальной яркости было плохой идеей. Все, кто входил и выходил из кафе, были под моим надзором, я не могла его пропустить. На всякий случай встала и огляделась: нет, его точно здесь не было.

Спустя час, устав высматривать его в каждом мужчине тридцати-сорока лет, я сдалась. Больше всего не хотелось признаваться себе в том, что он из категории тех, кого я так старательно перевоспитывала. Я была готова убедить себя, что проглядела, лишь бы не признавать, что он меня кинул, что он, такой же как все. Во мне вдруг включились все стратегии, которые я наблюдала у мужчин безрезультатно меня ожидающих. Я невозмутимо заказала тарелку спагетти с морепродуктами – не зря же пришла, добавила к ней блинчики с бананом и шоколадной пастой и зачем-то острые куриные крылышки, которые явно не вписывались. Официант вежливо записал, не став переспрашивать. Наверное, пометил у себя в блокноте мой заказ как «набор отчаяние». Крылышки, тем не менее, пришлись как нельзя кстати. Чтобы перейти к подсмотренной стратегии номер два – разъярённой простыне текста – нужно было разжечь в себе гнев чем-то остреньким. Вспомнив, что гневом телефон не зарядить, я расплатилась и поехала домой.

Как следует наревевшись, пока телефон приходил в себя, я стала подбирать фразы, чтобы узнать у Паши, что же пошло не так. Какая-то часть меня верила, зайди я в чат, там логичное оправдание, тысяча извинений и просьба увидеться в другой день. Но стоило мне запустить приложение, растаяла последняя надежда: чата не было. Он удалил анкету, а с ней ушла и вся наша переписка. К такому повороту я совсем не была готова. Следующие пару дней прошли как в тумане, хотелось плакать, но я не могла выдавить из себя ни слезинки. Внутри была выжженая пустыня, в которой оазисы слёз давно пересохли, а осадки не ожидаются.

«Пустыня от слово пусто», – настойчиво стучало в голове. В ситуациях вроде этой во мне частенько просыпается филолог, требующий этимологического анализа, чтобы хоть как-то заставить мозг работать. Но мозг включил избирательность внимания, и я повсюду видела что-то из наших с Пашей бесед. Мудрые цитаты мелькали в ленте соцсетей, блогеры рекомендовали фильмы, которые мы с ним обсуждали, а музей зазывал на выставку импрессионистов. Я не могла оставить это так, как есть, видимо всё смирение я истратила тогда, в кофейне, поэтому через неделю у меня созрел новый план.

Я знала только его имя, фамилиями мы не поделились. В одной из бесед, в ответ на мой комплимент его стихам, он скромно заметил, что участвовал в конкурсе поэтов в прошлом году, прошёл в финал, а победителем не стал. Это было отличной зацепкой. Название конкурса, я конечно не запомнила, пришлось рыться в поэтических группах за прошлый год, читать списки финалистов, среди которых периодически мелькали Павлы из Москвы, но их можно было сосчитать по пальцам. Дальше дело оставалось за малым, вбить имя и фамилию в поисковик соцсетей и найти его по фото. Профиль оказался закрытым, но в поэтической группе были его стихи и возможность оставить комментарии. Задобрив его комплиментом, я попросилась в друзья, подчеркнув, что хотела бы следить за его творчеством.

В тот момент, когда заветная кнопка «написать сообщение» стала мне доступна, я замешкалась. Эту часть плана я ещё не продумала. Нападать с вопросами казалось мне не лучшей идеей, поэтому я начала издалека. Искренне интересовалась, оставляла тёплые комментарии к его стихотворениям, и напросилась зрителем на поэтический вечер. Там я узнала, что для людей творческих пережитые эмоции это топливо для будущих поэм и рассказов. Паша читал стихотворение о нас. В нём было и виртуальное свидание, и понятные только нам фразочки, смешные и трогательные моменты, и неожиданный финал: закончилось всё тем, что девушка не пришла на свидание.

«Как не пришла?!» – моему возмущению не было предела, – «Вот так взял и всё переврал!». Не терпелось дождаться окончания вечера и поговорить с ним тет-а-тет.

– А ты уверен, что девушка не пришла? Может вы разминулись? – начала я беседу с корабля на бал, поймав его у двери.

– Вижу тебя тронуло это стихотворение, – не ответил он на мой вопрос. – Была в похожей ситуации?

– Да, – сказала я так резко, будто полоснула ножом саму себя. – Ждала его как дура, выискивая среди каждого, кто заходил в кафе. В «везучем» платье, которое впервые подвело. А он не то, что не пришел, он просто удалился. Исчез.

– А я могу его понять, – невозмутимо продолжал Паша. – Я тоже удалился. Потому что здесь два варианта развития событий. Либо она пришла, посмотрела на меня и резко передумала. Вживую же не так, как в телефоне, видны все изъяны и мелочи. Либо это всё было фикцией с самого начала, издёвкой, за которой прятался школьник, бородатый мужик или тот, кому я когда-то перешёл дорогу.

– Ты забыл про третий вариант. Это был реальный фейк.

– Это как?

Мы вышли из здания и неторопливо пошли к метро.

– Девушка по ту сторону экрана настоящая, – начала я, понимая, что пути назад уже нет, – но фотки и анкета не совсем её. Она хотела посмотреть куда заведёт такое приключение и не заметила, как влюбилась. Влюбилась в виртуальные свидания по киношной Москве, в теплоту, которая чувствовалась даже через экран, в такую живую настоящесть, которой у неё самой уже не осталось. Она решила признаться вживую, потому что боялась его потерять, ждала его в синем платье с брошкой-солнышко на Цветном бульваре…

– Марина? – Паша остановился и неожиданно начал смеяться.

– Марина, которая на самом деле Ирина, – растерянно ответила я. – Только мне не смешно. Я обманула тебя, но сама осталась обманутой. Не ожидала, что карма работает так быстро. И я очень, очень…

– Я ждал тебя на Сретенском бульваре! – выпалил он, задыхаясь от смеха. – Спутала станции метро как Женя Лукашин квартиры, ну даёшь.

– Тебе что, всё равно, что я использовала чужое фото и анкету? – я всё ещё недоумевала от такой неожиданной реакции.

Паша вдруг стал очень серьёзным, только красное лицо и слёзы в уголках глаз выдавали недавний приступ смеха.

– Марин, ой, Ирин… Я думаю, у тебя были на то свои причины. И наверняка за этим стоит своя история, о которой я ничего не знаю и поэтому не берусь судить. Ответь мне только на один вопрос: та девушка, с которой я общался всё это время, она по-прежнему влюблена?

Я улыбнулась, опустила глаза и кивнула.

– Раз так, – Паша взял меня за руку, – наша, история продолжается. Перетекает из виртуального пространства в реальное. Поменялись только декорации, мы остались теми, кем были. А если захочешь мне когда-нибудь рассказать про причины маскарада, я с удовольствием послушаю. Только не ручаюсь, что это не попадёт потом в мои стихи.

– Не против побыть твоей музой, – ответила я, любуясь искорками в его карих глазах.

– Вот и договорились!

– И всё-таки, я точно помню, ты написал Цветной бульвар, а не Сретенский. Вот же нас угораздило выбрать местом встречи сетевую кофейню, которая есть почти у каждого метро…

Паша ничего не ответил, только крепче сжал мою руку. Мы шли по ночному Арбату, который казалось принадлежал только нам двоим, вдыхали весну, выдыхали радость и не могли налюбоваться Москвой и друг другом.

– Подожди, – я достала телефон и зашла в приложение для знакомств, – теперь мне не нужны маски и старые декорации.

Я торжественно удалила свои анкеты, одну за одной и почувствовала невероятное облегчение.

– Приглашаю тебя на марафон советского кино в эти выходные, – сказал он, обнимая на прощание.

– Предлагаю начать с «Иронии судьбы», – рассмеялась я в ответ.

Иман Кальби
Если бы…

Психологи говорят: все, что мы мироощущаем, воспринимаем, чувствуем, включая образы нас самих, субъективно… Одни и те же события каждым воспринимаются по-своему, более того, сами мы, проигрывая в голове те или иные эпизоды прошлого, на самом деле вспоминаем не реальность, а свои предыдущие эмоции от того, что было… На фоне того, как отчаянно все мы пытаемся выглядеть в глазах окружающих лучше, красивее, успешнее, не кажется ли эта простая истина парадоксальной? День ото дня в отчаянной попытке что-то кому-то доказать, а скорее прежде всего самому себе, мы проживаем в виртуальной реальности свои параллельные жизни, создаем доведенный до абсурда образ лучшего себя – накладываем фильтры на свои реальные лица в соцсетях, ретушируем до идеальной приторности фотографии и часами редактируем глубокомысленные комментарии, львиная доля так называемой «мудрости» которых просто-напросто позаимствована у кого-то другого… У тех, кто в наших же глазах выглядит успешнее, умнее, значимее… И мы хотим так… И пыжимся, и стараемся, упорно эскапируя и параллельно создавая виртуальный мир вот таких вот идеальных себя…

Зачем? Почему? Да ведь так просто и не ответишь… Кто-то потому, что того требует статус… Кто-то – чтоб какие-то совершенно незнакомые, чужие люди посмотрели и восхитились… Кто-то – чтобы Ирка Петрова, с которой ты училась в восьмом классе пятнадцать лет назад и которая каким-то образом оказалась в твоих виртуальных друзьях сейчас, позавидовала… Да, наверное, фактор «ирокпетровых» самый сильный из всех движущих нами причин жить в этом вымышленном мире… Ведь противоборство с ней когда-то стало едва ли не сравнимым по мощи с битвой добра и зла в популярной в то время серии фэнтези-книг, которыми все так зачитывались… Ведь ее ранец, привезенный из Штатов родителями, был красивее твоего, купленного в «Детском мире»… И это неоспоримое и веское преимущество заставляло ее месяцами встречать и провожать тебя взглядом триумфального превосходства, объединяя вокруг себя девчонок, которые хотели дружить с ней, а не с тобой… А теперь ты ее, так и оставшуюся жить воспоминаниями о своем школьном успехе и ничего не добившуюся толком по жизни, наконец ошпаришь кипятком своего сокрушительного триумфа, выложив фото своей «дольче виты»…

Зачем в соцсетях сижу я? Затем же… Потому что я как они… Как мы все… И не нужно пытаться искать себе оправдания, хоть это самое «субъективное восприятие себя» очень сильно и заставляет меня это делать… Сижу потому, что бегу от реальности… Потому что, открывая день ото дня собственный профиль, все еще могу жить иллюзиями, что все по-старому… Заставлять верить других, что все по-старому… Что счастлива, довольна жизнью, наполнена надеждами и уверенностью в завтрашнем дне… Еще сижу потому, что, просматривая чужие профили, нахожу утешение в том, что, возможно, у меня все еще не так плохо… Что у других не лучше… Сижу потому, что могу так открывать себе день ото дня калитку в прошлое… А иногда и мечтать… Как оно, если бы было в настоящем… Если бы…

У всех у нас на жизненном пути встречались те, которые обретают этот самый статус «если бы»… Это такая особая категория в нашей личной внутренней социальной сети… И когда плохо, когда хочется порефлексировать и пофилософствовать о своей судьбе, про них вспоминаешь особенно часто… Вот у меня сейчас именно так… В последние месяцы все время именно так… Открываю свою страничку в профиле, забиваю в поисковой строке первые буквы Его фамилии, кликаю на аватарку… Вот он, все такой же молодой, улыбающийся, уверенный и веселый… Для меня он застыл во времени… Фото заставки еще студенческое… Так ведь сейчас не модно… Все стараются ставить что-то из актуального, но с лихвой приправленное фотошопом… Но он ведь явно не про «модно»… Ему всегда было наплевать на эти условности… Да и по его халатному отношению к соцсетям видно, что ничего в этом восприятии не изменилось… Не проявлял никакой активности уже четыре года… Не заходил… Все, что на стене, – редкие поздравления от таких же, как я, «друзей», которые вспоминают о его дне рождения благодаря напоминанию и дежурно отбивают пальцами лаконичные пожелания счастья-здоровья-успехов… Которые он, наверное, даже и не читает… Потому что эта вымышленная реальность ему, конечно же, не нужна… Потому что там, где все по-настоящему, у него своя жизнь, осязаемая…

И зачем тогда я открываю его страничку… Наверное, потому, что его уверенная добрая улыбка, которую я так хорошо помню, успокаивает… Наверное, потому, что это для меня какой-то жизненный якорь… То самое теплое, доброе воспоминание о прошлом… Пусть хотя бы оно у меня будет… Говорят, хорошие воспоминания – это единственное, что у нас нельзя отнять… А ведь неправда… Почему тогда с тем, другим, который имеет статус не «если бы», а «было», в памяти не осталось ничего хорошего… Куда оно все ушло? Почему растворилось в щелочи боли от предательства?

Ладно, не будем сейчас о том, который «было»… Не хочу… И так невыносимо… Страшно… Неопределенно… Хочу снова посмотреть на того, который «если бы» – на его светлую, добрую улыбку… И я делаю это, не одну минуту гипнотизируя дисплей айфона, а потом…

Потом вдруг кружок возле его фото загорается зеленым – он «онлайн», а в мессенджер мне приходит одно короткое слово «привет»… Вот так, с маленькой буквы, без знаков препинания после… Только набор этих шести символов… Заветных… В которые и поверить-то не получается… Словно там, по ту сторону, ожил призрак…

Не верится. Резко нажимаю блокировку дисплея… Потому что кажется, что сплю… Сердце неистово бьется… Откладываю телефон и провожу похолодевшими пальцами по волосам… Как? Он ведь сюда никогда не заходит? А главное, почему? Почему написал мне? Ошибся?

К телефону я так и не притрагиваюсь еще часа два… А когда все-таки беру себя в руки и решительно открываю переписку, вижу, что сообщения больше нет… На его месте тоненьким курсивом уведомление об удалении… Ну, точно… Ошибся… Конечно, зачем ему мне писать…

На душе щемящее разочарование, но я его тут же отгоняю… Потому что все эти чувства сейчас глупы и наивны… Незачем сейчас об этом вообще думать… Я не заслужила этих надежд…

Вместо этого звоню сестре Нинке, чтобы убедиться, что все в силе и можно наконец купить эти проклятые билеты…

* * *

Вы любите аэропорты? Я вот да… Всегда любила… Мне кажется, аэропорт – это такой макет нашей жизни, ее филигранно вырезанная из толстого картона модель… Там есть все – радость встречи и боль расставания, равнодушие одиночества, биение счастья, горькое разочарование, неминуемая печаль и сладкое предвкушение… Я всегда любила вглядываться в лица встречающих и провожающих, улетающих и прибывающих… Тех, кто оставляет кого-то ждать, и тех, кто с нетерпением ждет… Всегда думала, кому из них больнее и печальнее в этот момент? Что легче – уходить или оставаться?

Если хотите, аэропорт – это такое чистилище, где каждый имеет возможность посмотреть в душу самому себе и взглянуть на свою жизнь со стороны… И неважно, сидишь ли ты у выхода, смотря на хаотично для пассажиров и логично для работников разбросанные на поле самолеты, дрожишь ли от аэрофобии на взлете, плотно прижимая коленки к пластиковому сидению перед тобой, или же покрытым дорожной усталостью сонно ожидаешь свой багаж, молясь о том, чтобы побыстрее нырнуть в утреннюю прохладу города… Вглядитесь в лица людей в момент их выхода наружу, за пределы зоны паспортного контроля, вы увидите самые искренние, самые неподдельные эмоции… Потом снова возвращается реальность, оседает на нас, как пыль, со всеми ее проблемами, переживаниями, желанием держать лицо или отгородиться от всех окружающих – такая любимая черта всех жителей больших городов… А в это мгновение – вот она, долгожданная минута истины… И целая история… История твоей жизни…

Питер – Москва… Вечерний рейс… Канун Нового года… Сегодня даже на лицах пессимистов написана радость, предвкушение, ожидание… Какие мы все-таки наивные… Каждый год тридцать первого декабря мы неизменно ждем того, что вот, пробьют Куранты по телевизору – и все у нас изменится к лучшему… Надеемся, верим, радуемся… Наступают заветные двенадцать… Через час открытое шампанское начинает отдавать кислинкой и больше не пузырится, салаты уже подванивают от мелконарезанного лука и майонеза, холодец подтаивает… Я давно перестала верить… А может, просто и не умела никогда… Или хочу думать сейчас, что не умела… Как-то же мне надо оправдывать свою ничтожность…

– Лен? – слышу приятный мужской баритон, теряюсь немного, поднимаю глаза и не сразу узнаю его. А потом обухом по голове воспоминания…

– Егор? – ошарашенно смотрю на него. Не знаю, то ли радоваться, то ли смущаться… – Сколько лет, сколько зим? Ну надо же…

Мой голос срывающийся и по моим ощущениям какой-то жалкий… Но я экстренно на задворках сознания ловлю себя на мысли, что это лишь мое субъективное восприятие… Надеюсь, что только мое…

Это же он… Егор… Перед глазами его аватарка в соцсети… На ней он другой, не такой, как в реальности… На ней он тот Егор, из студенческой жизни, а этот другой, наверное… И все равно сердце бьется где-то в районе горла… Его удаленное «привет» пару дней назад в соцсети снова впрыскивает в вены смятение…

– Восемнадцать, Лен… Восемнадцать… – и я слышу эту цифру… Даже плохо становится от нее… Мне тогда тоже восемнадцать было… Такой взрослой себе казалась, жизнь целую прожившей… Совершеннолетняя… А теперь вспоминаю ту себя – и страшно становится от того, что перед глазами все как вчера… Как же время пронеслось… Восемнадцать лет… Родись у нас тогда ребенок, уже бы…

Осекаю себя на этой мысли… Вернее, Натуська осекает, которая дергает меня за рукав шубы… Всегда так, когда я с кем-то разговариваю. Бывалые мамашки говорят, это ревность такая, ребенка к матери…

– Ма, это что за дядя? – капризно кривит свои прехорошенькие розовые губки.

Егор опускает глаза на девчушку, и в его глазах тоже что-то пробегает… Не знаю что, но… сильное, яркое… печальное…

Опускается перед ней на колени, дружелюбно протягивает руку.

– Привет, я Егор, а ты кто, принцесса?

– А я Наталья, – надувает позерски мордашку. – Андревна… – добавляет с напускной важностью. И при другом раскладе я бы прыснула, но сейчас вот это ее «Андревна» почему-то режет меня больно по сердцу, громко падает булыжником на каменный пол перед нами, отбивая неприятным эхом в ушах.

Он поднимает на меня глаза, все еще сидя на корточках, и повторяет многозначительно: «Андревна», значит…»

– Какая встреча, да? Ты куда летишь в канун Нового года-то? – спрашивает. – Время есть? Хоть кофе бы выпили. Живем в одном городе, и ни одной встречи за столько лет, хоть по одним и тем же улицам ходим, а тут… В аэропорту… Тридцать первого декабря… Нарочно не придумаешь…

Я растерянно смотрю на часы. Прекрасно я знаю, что время есть, делаю это нарочно, чтобы дать себе пару лишних секунд – решить, идти мне пить с ним кофе или нет…

– Да я в Москву… Рейс в 18:30. А ты?

Он присвистывает.

– Вот же ж совпадение… И я в Москву… У меня пересадка там, в Мексику улетаю на праздники. Отдохнуть хочу… А ты что? Не дома… Оливье не нарезаешь и холодцы не заливаешь своему… Андрею…

Я опускаю глаза, невольно прикусывая губу. Потом снова поднимаю.

– Он в Москве по работе… К нему летим… Отметить…

– По работе… – повторяет он, не отрывая от меня глаз. Все такие же проницательные… Все видят, ничего от него не утаить…

– Пойдем в бизнес-зал, что ли… Посидим… Если билет эконом, доплачу за вход, – говорит, хватая свою сумку «Луи Виттон».

– Да у меня тоже бизнес, пойдем…

Он почему-то усмехается и кивает.

* * *

Поднимаемся по скользкой мраморной лестнице вместе. Я буравлю ее глазами, разглядываю тонкие черные витиеватые капилляры на серой поверхности… Каждый из нас в своих мыслях… Да только и я, и он знаем, что это за мысли за такие… Оба думаем сейчас об одном… О прошлом… О юности… О нас… О том, что было и чего быть не могло… Чего не получилось… «Если бы»…

Кого он увидел сегодня вместо той веселой девочки с веснушками на щеках и вечно обветренными пухлыми губами? Щеки мои увидел скуластые с филлерами для того, чтобы овал лица был более модным, искусно созданный консилером и хайлайтером ровный тон кожи, ногти наманикюренные вместо вечно обгрызенных и слоящихся, как было тогда… А я что увидела? Пузцо чуть заметное его… Второй подбородок еле проступающий, но заметный, когда он улыбался или нагибался, тоненькую сетку морщинок, собравшихся у глаз, небольшую залысину на затылке…

Наверное, эти уродливые изменения в нас – это хорошо… Без всех этих фильтров и ретуши – снаружи и внутри… Не так больно сейчас смотреть в глаза друг другу и признавать, как ошиблись… Как зверски ошиблись, разойдясь по глупости… Из-за детской импульсивности и неопытности… А осознание все равно накатывает, потому что я смотрю на это его пузцо, морщинки и залысину – а вижу все равно пронзительно чистую лазурь глаз и нежную беглую улыбку… Для меня Он все равно самый красивый мужчина на свете. Вот такая правда… Хоть бы и он видел что-то хорошее… Если что-то вообще было… Если что-то осталось…

Садимся за один из столиков. Я снимаю шубу, мысленно радуясь, что вниз надела выгодно подчеркивающую хорошо сохранившуюся фигуру сорочку и джинсы. Выгляжу дорого. Научилась за годы… Вкус у меня был не очень, Андрей всегда ворчал и был недоволен, стоило нам куда-то собраться в свет, всегда уничтожал все мои креативные порывы своей хлесткой критикой. Так я научилась золотому правилу – минимализм спасает даже в самых неоднозначных ситуациях. Не умеете одеваться – ограничьтесь беспроигрышными вариантами: черное платье без вычурных украшательств, изящные лодочки телесного цвета, что называется, «подо все», предпочтение натуральным тканям и изысканной классике… Вижу, он ненароком разглядывает меня, как и я его…

Нервничаю. То и дело беру потными ладонями телефон в руки, нажимаю на разблокировку, чтобы тут же снова заблокировать…