Иней души… Сборник стихотворений

Измерить всё вокруг спешит.

И будет так, как он решит

Там соловей…

Там соловей накапал

горсть своих мелодий

Куда их деть?

Пролить не жалко.

Поскольку много их

в запасе у него.

Испортить опасаюсь

вздохом или взглядом.

Пока он рядом

Всего в достатке.

Так и у людей.

Пока дотянешься,

пусть вольно, без затей,-

Ты недоволен.

А коль не сможешь?

Лоб об пол разбей,

Не будет толку.

Явью, тихомолком,-

Никак!

Такой пустяк…

Там соловей накапал

горсть своих мелодий

Куда их деть?

Сыну!

Солнце сердится на осень

и чихает бурей магмы

Я тебя… Скучаю очень!

Как всегда по детям мамы.

Тем, кто дорос…

Я не уверена, что с ритмом сладит каждый.

Но прост он, как четыре -два на дважды!

*

В пене намокшего пуха,

Щёки небритых полян

Смущаются утренних слёз.

Сантименты…

Моменты утраты наивности, прелестью дышат.

Ты плачешь? Но вряд ли услышат,

Того, кто погряз в комплиментах…

Мгновенья сомнений – достойная жизни монета.

Под спудом мелодий и слуха,

Фальшивая нота – изъян,

Неподвластный прощению вскоре.

Так в споре рождается первым вопрос…

А слёзы – предвестники горя,

Не следствие.(Тем, кто дорос…)

Тета

Кот преградил дорогу, выгнувшись омегой

И тета* тет меж нас метался снегом…

Пространство достоверности событий,

И сложность алгоритма бытия,

Свелись к тому,– коту досталось быть им,

А поняла про это только я…

*тета – 8-я буква греческого алфавита

Точно…

Пощёчин дождя ожидая до дрожи,

лужи

чуть уже,

но там, где не нужен пробора проход,

ты идёшь, сбавив ход,

осторожно сгибая коленки,

мимо окон. Протёртые стенки

стекают стеклом.

Бурелом.

В уголках его губ мылом пенка.

Всё вокруг голубого оттенка:

небо, лето… А колокол ночи

напророчит, что это непрочно.

Гром же,– судит, судачит заочно.

Сам же строчит. День к вечеру.

Точно.

Три «не»

Не возвращается ушедшая любовь,

К тоске не обратят чужие руки.

И если повторяешь что-то вновь,

Как гамму, не мелодию – от скуки…

Тюльпан

Ночь натянула капюшон

На всю продрогшую округу.

Порукой замкнутому кругу,

Зари вечерней нежный сон.

Он, словно трепетный бутон,-

Наивный, тихий, не манерный,

В слезах росы… Характер скверный

У тех, кто мимо. Склонен он

Склоняться под напором дней,

Но не дерзить. Ему видней…

У нас мороз на полустанке…

У нас мороз на полустанке.

Ещё вчера, двумя перстами,

удерживало солнца влажный перл,

Большое облако. Оно висит поныне.

И дятел в кроне дуба… не сидел,

А пел, стервец! Поправ навеки осень!

Мы все нектар бунтарства превозносим,

Но то ж весной,не у зимы порога…

И вот – она! Не как-нибудь, а много

Ушло с морозом и теперь остынет.

К утру – едва, слегка, местами.

Потом – кого и где застанет…

Украдкой

Седин наличие не избавляет от вопросов.

Зачем? К чему? Быть старым, но не взрослым

Как научиться?

Время быстро мчится.

Причина спешки

постиженья тщиться

Раздвинуть грани…

Выдох вдох питает,

Но уступает

Каплям детства в кране,

Что не прикрыть резиновой прокладкой.

Паденьям счёт ведём, но так, украдкой…

Улитка

В пруду моём так дышится улитке,

Той, у которой тело нежно, гибко

И мягко, как дыханья дуновенье,

Того, чьим дорожим прикосновеньем…

Ущербность

Истрачен солнца дней запас январский.

Театр теней метели с семафором

Нелишний повод, или так – проформа,

Стянуть позёмки простынь, жест бунтарский.

Но сибаритство мрака трудно перебить.

Не лучше ль сделать вид или забыть,

Смотря поверх его во всём стараний?

Вот так. Виток. Итог. Ущербность зла, как знаний.

Фата-моргана

Фата-моргана не играет в прятки.

Прозрачный мир наполнен, он не пуст.

Загадки нет, но взятки, всё же, гладки.

Кого не выдаст хрупкой ветки хруст?

Кто одинок и бродит между, явью

И лёгким сном, дурманит к полу-дню.

Он гнёзд не вьёт, но утверждает :"Я вью!"

Воды не пьёт и не бежит к огню.

Он сам – огонь. Мерцающей полою,-

Пустыни жар, дороги кипяток,

И манит, чуть дрожащею рукою,

Сулит насытить влагой. Между строк

Того, что он в смущеньи не напишет,

О том, о чём стыдливо промолчит,-

Нашепчет, растолкует тем, кто слышит.

Научит, и притворно поворчит.

Потом отступит. Оценив творенье…

Всё, как у всех: и, в миг опустошён,

Готов к иным тревогам и волненьям.

Не горд, не важен. Сам себе смешон.

Хочу на море!

Земля дышала мятой, чесноком,

Малиной, вишней, чистотелом, мёдом.

Листва лежала скомканным платком,

Промокшим и пропахшим морем, йодом.

Но до него… опять не по пути.

Всё нас гнетут фискальные проблемы,

До моря – день, но как его найти.

Идея фикс фиксирует дилемму.

Прозрачный плен, аквамарин небрежный,

И в пене, бережно, волна с волной прибрежной…

Церковный хор…

Церковный хор шмелей на ветках винограда.

Им смущена слегка, но больше, чем не рада.

Им остановлена… почти на середине,

На льдине ночи или сна незримой тине…

Его волной или смещеньем вне волненья.

Софит зари сквозь светофильтры облаков.

И обвинения, обиды, разность мнений,

Опрелость прений, листьев, ржавчина подков…

Челом в века, да нет намёка на успехи.

Нас сотворили ради шутки, ради смеха.

Чего же ждать? Паяц в пути благоразумен,

Но есть ли время у него для тех раздумий?

На суть примет цена предметов не влияет.

Так не влияем мы на мир вокруг, увы.

Пока не вспомним: цель, что нас обременяет,

Единый повод не забыть о том, кто мы.

Чем?!

Струёй ужа стекла тропинка

В ближайший кустик белены.

Осколком зеркала, ложбинка

Дождём напоена. А мы?

Чем мы украсили пространство?!

Нагроможденьем кирпичей

И жирной копоти жеманством,

Чернее тучи и ночей…

Шутка

Не перекрыли кран

И дождь идёт. Навесом.

С высот, как свысока,

Из озорства – над лесом.

Ему и невдомёк,

хоть часто намекаем:

Мы вымокли! Упрёк?

Да нет, то жизнь такая!

Эль-Гурдака

Фиолетовый лук,

  но в египетских фирменных банках

Так, как будто бы па

  балерины в махровых портянках…

Посреди суеты,

  и солёного душа премьеры,-

Как нелепый этюд, на виду туристической сьерры.

Эмпириокритицизм

Человек и свят, и грешен.

Этим горд и безутешен.

В чём-то слаб,в ином порочен,

Горд детьми,и между прочим,-

Автор многих славных дел.

Тем и жив! Таков удел.

Коли б знал предназначенье,

Проще шло бы обученье

Жизни делу, ремеслу,

Числам, искренности. Злу

Не давал того значенья,

Плыл бы просто по теченью…

Я не хочу тебя обременять!

Блестит на солнце драгоценно паутина.

В чём ценность? Вряд ли в свойствах волокна!

Рутины жизни прелесть ощутима,

Хотя она не каждому видна.

Так всё и тут. В тени, в дали от света,

Нам ничего не стоит разорвать,

Те сети вне которых нас и нету!

И жизнь вне сновидений не сыскать…

Досады блеф, меж до и после прочерк,

Сравнить с ничем, ещё сложней унять.

Чужой рукой о жизни прошлой очерк.

"Я не хочу тебя обременять!"

Но – это так. Какая, право, малость.

Не торопись себя скорее сбыть.

Быть в тягости, такая, правда, радость.

А в тягость быть, как будто и не жить.

Я против…

Я против примитивных рифм,

До них себя ронять обидно,

Но если рифма очевидна,

Не очевиден логарифм.

Геометрических прогрессий

Арифметический собрат,

Низвергнув стих в стихосложенье,

Как ловкий цирка акробат.

Разубедил. Восторги мнений

Умерил, не пожав руки.

И заронил сомнений гений,

Начавши день не с той ноги…

Но как понять, где та, что надо?

Награда – мыслей водопады.

Они вершат над нами власть.

И помогают не упасть

Той планки ниже, где довольны,

Мы тем, что тем, кто рядом, больно

От наших взглядов, ритмов жизни.

Что не слезами, кровью брызнет.

Да, в молоке, что скоро скисло,

Куда как больше будет смысла.

Я теперь близорука…

Лунный свет… Перламутр. Кто-то муторно мудр.

И в волненьи ломая суставы ромашек,

Всё завидует тем, кто милее и краше.

Весь в цветочной пыльце,

  весь в цветах разных пудр.

Тем румянцем зари

Не смущен небосвод.

Он ведь тоже горит.

И лелеет его.

И влюблен в этот крик:

"Не хочу без тебя!"

Кто-то там говорит.

Я ж молчу с декабря.

Впрочем, люди не тут. Как цветы. Те – цветут.

И на месте растут. Без намёков и фальши.

Где же те, что смещаясь всё дальше и дальше,

Не простят и не верят, не ждут, не идут.

Чем же шарик надуть,

Кроме детского вздоха?

В чём себя упрекнуть?

"Ничего" или "Плохо"?

Ранят ветки сосны,

Их сжимавшую руку.

Жду тебя, как весны.

Я теперь близорука.