Всю первую декаду Аверс рыскал по долине в поисках мифических прекрасных животных. Он видел стада оленей, лаймов, антилоп, других знакомых и незнакомых животных. Но серебристые ему не встретились ни разу. С каждым неудачным днём Аверс делался всё мрачнее и мрачнее.

Элиот не обращала внимания на настроение охотника. Её беспокоило здоровье Алхантера. Нога заживала медленно, откуда-то взялась лихорадка. Виолка сновала по окрестностям в поисках целебных трав, готовила настойки, мази и примочки. Лекарств, купленных в Сореле, не хватало. Да и те, что были, оказались малоэффективными. В поисках помогал проводник, скучавший в лагере в ожидании обратного пути. Стас, в отсутствие хозяйки, находился при больном в качестве сиделки.

Однажды им повезло. Итар нашёл гнездо диких пчёл и принёс большие куски сот, наполненных тёмным целебным нектаром. Элиот стала добавлять мёд в лечебные отвары, которые готовила для больного, и Алхантер начал потихоньку поправляться.

Но не всё благополучно было в лагере. Помощники, оставшись не у дел, скучали и вели себя нагло и развязно. Пользуясь отсутствием Аверса и беспомощностью Алхантера, отлынивали от обязанностей по заготовке дров и поддержании отпугивающих хищников костров. Пытались даже приставать к Элиот, но она пообещала сломать нахальные ручонки, если ещё раз протянут их туда, куда не следует. То ли балбесы не поверили угрозам беззащитной, как им казалось, девушки, то ли не вняли предупреждениям, но не оставили попыток овладеть «недотрогой».

Однажды утром, когда Элиот, по обычаю, ушла из лагеря в поисках трав, негодяи скрытно последовали за ней. Бессмертная, конечно же, сразу почувствовала их присутствие и разгадала гнусные намерения, но не подала вида. «Дурака учат через боль», – гласит виольская пословица. Если эти олухи решили на своей шкуре испытать гнев оскорблённой виолки – бог им в помощь!

Когда мужчины с трёх сторон окружили её, Элиот выпрямилась и спокойно спросила по-алдански:

– Что?

Один из негодяев нагло усмехнулся:

– Что-что… Раздевайся!

– Прочь с дороги, мразь! – Элиот поставила корзинку и вынула из ножен айосец – смертоносную вещь в умелых руках, нечто среднее между длинным кинжалом и коротким мечом.

Мерзавцы напряглись, но не отступили. Один – по-видимому, заправила – подал знак, и тот, что находился за спиной девушки, бросился вперёд. Элиот извернулась, поднырнула под его руки, поднятые и расставленные для захвата, и остриём клинка прочертила кровавую полосу от локтя до подмышки, распоров плоть до кости. Подлец взвыл и упал на колени, окрашивая траву алой, бьющей из рассечённой артерии, кровью. Теперь перед лицом виолки остались два противника. Девушка хищно усмехнулась, блеснув белоснежными жемчужными зубками. Куда делся милый облик скромницы и тихони! На мужчин глядел вкусивший крови хищник. В тёмных глазах зажёгся зелёный звериный огонёк, движения стали скупыми и выверенными, мускулы напряглись, приготовившись к броску. Элиот стояла, чуть пригнувшись, левая нога выставлена вперед, левая рука вытянута и готова нанести удар. Правая, с айосцем, прижата к телу. Колени слегка согнуты. Вес тела равномерно распределен на обе ноги.

– Что застыли, храбрецы? – зубы снова блеснули в оскале. – Кто первый?

Мужчины переглянулись и, развернувшись, бросились наутёк. Вслед им прозвучал язвительный смех.

Когда Элиот вернулась в лагерь с полной корзинкой трав, негодяи сидели у костра и переговаривались, как ни в чём не бывало. Девушка приблизилась, и разговор мгновенно стих. Две пары испуганных взглядов устремились на неё. Элиот вынула из-за спины руку и бросила к ногам неудавшихся насильников жуткий подарок – аккуратно отделённую от тела голову их товарища.

– Так будет с каждым, кто только помыслит о том, чтобы нанести мне вред, – прозвучал беспощадный голос.

Затем развернулась и пошла прочь. Провожали её гробовая тишина и волна ужаса, затопившая души алданцев.

В этот вечер Аверс и помощники долго спорили у костра. Пригласили даже проводника. Элиот не прислушивалась к разговору. Она сидела в палатке у спящего Алхантера, лихорадка которого ушла с обильным потом, и обтирала его влажной тканью. Стас обдирал принесённую охотником водосвинку. Он, конечно же, был в курсе произошедшего, и в душе его царило смятение, но это не повлияло на преданность виолке.

Элиот была недовольна собой. Снова она дала волю чувствам! Не нужно было приносить эту дурацкую голову. Негодяи и так поняли, что Элиот не лёгкая добыча. Когда она научится сдерживаться? Нет, права была королева, сказавшая, что только смирение научит её сдержанности. Рано она лишилась ошейника. Рано.

На следующий день все ходили мрачные и раздражённые. Проводник сидел у своего шалаша, с беспокойством посматривая вокруг. Элиот, как ни в чём не бывало, ушла за травами. Алхантеру стало намного лучше. Он даже выполз на солнышко погреться. Но нужно было восстанавливать истощившиеся силы.

Вернулась Элиот к обеду. Ещё на подходе почувствовала, что в лагере не всё, как обычно. Насторожили тишина и безлюдье. Кроме спящего Алхантера и подававшего странные сигналы Стаса, других живых существ в округе не наблюдалось.

Осторожно приблизившись, увидела, что лагерь пуст. Валялись разбросанные вещи, посуда, инструменты, исчезли лошади и люди.

Идя на немой зов Стаса, Элиот обнаружила связанного парнишку с кляпом во рту и раной на голове. Освободив его и обработав рану, приступила к расспросам:

– Что случилось?

Несколько минут мальчишка сыпал проклятиями, употребляя выражения, которых ранее Элиот от него не слышала, и даже не подозревала, что парень знает настолько крепкие ругательства. А затем объяснил, что Аверс и его люди уехали, забрав коней и провиант.

– А проводник?

– Он куда-то уехал ещё с утра. Возможно, тоже смылся, – сплюнул паренёк.

– Давно они отбыли?

– Вскоре после вашего ухода. Аверс – будь проклята его душа! – всё же оставил нам кое-какое оружие и велел бросить всё лишнее, чтобы облегчить лошадей.

– Почему они так поступили?

Вопрос был риторический. Элиот догадывалась, в чём причина. Её стали бояться и возненавидели. Но почему Аверс бросил товарища – Алхантера?

Ответ на этот вопрос дал разбуженный алмостец. Узнав о произошедшем, криво усмехнулся:

– Друзья познаются в несчастье… Аверс не нашёл здесь своих чудесных животных и, чтобы хоть как-то покрыть убытки, забрал лошадей, которые куплены на мои деньги. Негодяй просто обокрал меня, поглоти Бездна его душу!

Элиот почувствовала, что к лагерю приближается человек. Она насторожилась, но через минуту опознала проводника. Вскоре тот показался во плоти. Окинув разграбленный лагерь быстрым взглядом, сокрушённо покачал головой.

Сбросив на землю убитую антилопу, спешился и приблизился к молча взиравшей на него троице.

– Нехорошо, нехорошо, – снова покачал головой. – Бросили больного, девушку и ребёнка в глуши… Ай, мерзавцы!

– А ты почему не уехал? – грубо ответила Элиот.

– Я стар. Скоро предстану перед Небесным Судом. Не хочется отягощать душу ещё одним грехом.

– Похвально, отец, – улыбнулся Алхантер. – Не боишься, что мы поступим с тобой, как поступили с нами? Заберём твою лошадь и оставим тут одного?

– Ну, во-первых, вы, в отличие от уехавшего сброда, благородные люди. А во-вторых, пользы от одной лошади вам будет мало, – хитро усмехнулся старик. – И, в-третьих, я вам ещё пригожусь.

Глава четвёртая

Лагерь пришлось перенести на несколько кемов дальше – на берег Туссана, на опушку леса. Здесь было опасней, чем в роще, но удобней для исполнения составленного накануне плана.

А замысел был прост: раз они не могут уехать или уйти, значит, уплывут. Проводник предложил построить плот и спуститься на нём по реке до самого моря. Точнее, до Вилгрина – вольного города авантюристов, рыцарей морских путей и просто проходимцев всех мастей. А уже оттуда, с попутным кораблём, вернуться в Алданию. План безумный, трудновыполнимый, но реальный. С больной ногой Алхантер вряд ли преодолеет сотни кемов бездорожья, отделявшие их от цивилизованных мест. Плыть всё же легче, чем идти. И пусть предстоит сделать гигантский крюк, но это лучше, чем сгинуть в каком-либо диком уголке, став кормом для падальщиков.

На следующий день, прихватив инструменты, проводник, Элиот и Стас отправились в лес, на поиски подходящих деревьев. Алхантер, взяв лук и силки, поковылял в другую сторону – на охоту. Кто-то же должен обеспечивать работников провиантом.

Работа закипела. Проводник находил подходящего размера кораки – деревья с пористой лёгкой древесиной, Элиот и Стас валили, обрубали сучья и распиливали на брёвна. Итар, при помощи лошади, отволакивал на подготовленное место у реки.

Когда брёвен собралось достаточно, троица принялась за постройку плота. Проводник оказался мастером в этом деле.

– Мы, мальчишками, лепили такие плоты по три штуки за год, – посмеивался он, ловко вбивая гвозди в податливую древесину. Благо, Аверс оставил все материалы, необходимые для постройки ловушек и клетей для пойманных животных. – Исходили на них Кардонну, заходили вглубь Байрамских болот. Из чего мы только их ни делали! Из кораки, как этот. Из тростника, из бамбука, из любых подручных материалов… Лишь бы держался на воде и не рассыпался в первый же день, хе-хе…

Постройка плавсредства продвигалась быстро. Через несколько дней прекрасный крепкий плот из больших брёвен, с настилом из тростника, чудесным просторным шалашом, крепкой мачтой с парусом из палатки и маневренным рулём, красовался на берегу у самой кромки воды.

– Самый лучший плот в моей жизни! – с ноткой гордости провозгласил Итар, с любовью оглядывая детище. – Сам бы сплавился с вами, если бы дома старуха не ждала…

Всем гуртом, с помощью многострадальной лошадки проводника, плот спустили на воду. Перетащив на него весь скарб, распрощались с благородным стариком. Элиот, в благодарность, положила в натруженную ладонь десять золотых из собственного кошеля. Итар расчувствовался до слёз, ведь для него это было настоящее богатство. Затем девушка и Стас оттолкнулись шестами от берега, вывели плавсредство на середину ещё небольшого и неглубокого Туссана и отправились в длительное неизведанное путешествие. Итар махал им с берега, пока плот не скрылся за поворотом.

Вначале берега Туссана скрывали высокие густые тростниковые заросли, а гладь покрывали многочисленные водные растения. Широкие листья зачастую полностью перекрывали реку, замедляя и без того неторопливое течение. Приходилось работать шестами, чтобы не застрять в зелёном болоте.

Первые дни были очень тяжёлыми. Стас выматывался до изнеможения. Даже Элиот, несмотря на возросшие силы Бессмертной, к вечеру уставала. На ладонях в первый же день появились кровавые мозоли, и виолке пришлось приложить все знания врачевания, чтобы спасти Стасу руки. Из Алхантера гребец никакой – он с трудом ковылял по ровной поверхности и не рисковал ходить по неровному настилу судна. Его посадили за руль. Элиот было легче: за ночь все раны и мозоли исчезали. Но и тяжелее: кожа на руках не огрубела со временем, как у смертных, а оставалась нежной и эластичной.

Через несколько дней, благодаря многочисленным притокам, река расширилась, берега раздвинулись, русло углубилось, течение усилилось. Появился слабый ветерок. Подняли парус, и плот пошёл резвей. Люди освободились от тяжкого труда. Достаточно было одного рулевого, чтобы держать курс.

Река кишела непуганой водоплавающей дичью. По-видимому, охотники не забредали в такую глушь. Так что недостатка в пропитании у них не было. На ночь приставали к берегу, готовили еду, забрасывали сети. Поэтому меню было разнообразным. Для полного счастья не хватало только хлеба и соли.

Следующие несколько дней прошли без приключений. Плот всё так же двигался вниз по течению, мимо проплывали покрытые зарослями оули или тростником берега. Справа высились гигантские деревья Лексвуда, то подходя к самой воде, то отступая вглубь, давая место болоту или тихой заводи. Слева простирались травянистые равнины Ловленда. Там паслись бесчисленные стада копытных, не подходивших близко к воде, разве что в местах водопоя. Ночевали на плоту у отмелей или на небольших намывных островках, для защиты от ночных хищников.

Однажды утром путешественники проснулись в компании. Ночью к ним пожаловал непрошеный гость. Под стеной шалаша, свернувшись огромной толстой спиралью, дремал роаз – водяной змей с красивой пятнистой шкурой, из которой получаются отличные прочные сапоги.

Увидев Элиот, вышедшую «к ветру», роаз приподнял голову и внимательно посмотрел большими выпуклыми глазами. Элиот замерла от неожиданности. Такого размера змею девушка видела впервые в жизни. Она запросто могла придушить её или утащить на дно. Как бороться с гадом, виолка не знала. Тут не поможет ни айосец, ни даже полноценный меч. Роазы не только маститые душители, у них смертельный укус. И, несмотря на размеры и массивность, двигаются очень быстро.

Элиот начала медленно отступать. Роаз отреагировал на движение: поднял голову выше, открыл пасть с тонкими ядовитыми клыками и предупреждающе зашипел. Девушка замерла.

Из шалаша донёсся шум. Потревоженный гад вздрогнул и начал медленно распускать кольца тела. Вдруг Элиот заметила кончик стрелы, медленно высовывавшийся сквозь тростник, покрывавший шалаш. Роаз тоже заметил его, резко повернул голову, открыв пасть шире, и зашипел ещё громче. И тут же получил смертоносный снаряд в горло. Наконечник пробил нёбо и череп гада, но тому было как будто нипочём. Он бросился на Элиот. Но той хватило реакции, чтобы отскочить. В руке тут же оказалась рукоять айосца, с которым девушка не расставалась даже ночью. Но лезвие скользнуло по крепкой шкуре роаза, не нанеся ему вреда.

Змея снова атаковала. Элиот подпустила её ближе, схватила левой рукой за шею у самой головы и крепко сжала. Кольца мускулистого тела тут же обвились вокруг ног и талии, сдавливая с неимоверной силой. Но виолка не стала ждать, пока змея задушит её, а нанесла сильный и точный колющий удар по черепу. Закалённое стальное лезвие пробило кость и вынесло гадине мозг. Но кольца ослабли не сразу. Только спустя несколько минут агонии, роаз издох и отпустил жертву. Девушка вздохнула с облегчением.

Из шалаша показался Алхантер с луком в руках.

– Ты цела?

В голосе мужчины звучала неподдельная тревога.

За время похода бывшая рабыня и бывший хозяин сблизились. Отношения окрепли во время болезни. Алмостец испытывал благодарность к виолке за заботу и лечение. У девушки взыграло женское чувство «бабьей жалости», когда привязываются к тому, кого опекают.

– Спасибо за помощь, – улыбнулась Элиот. – Твоя стрела ослабила её. Иначе я не справилась бы.

Алхантер подковылял ближе, переступая через мясистые кольца, и взял девушку за руку.

– Я реально испугался… Вот, послушай, как сердце до сих пор стучит…

Он прижал девичью ладонь к своей груди. Но Элиот и без того слышала, как колотится его сердце. Или, и правда, от испуга, или от вожделения, которые вызывала близость виолки.

Элиот сама чувствовала некое возбуждение. То ли от волнения, пережитого во время схватки, то ли ей передалось вожделение Алхантера. А может, сказалось длительное воздержание. Бессмертное тело требовало периодического сброса излишков нереализованной энергии, особенно в утреннее время. И сексуальной в том числе. А Элиот постоянно подавляла её. И тут она прорвалась в самое, казалось, неподходящее время.

Словно кто-то толкнул девушку в спину. Она обхватила мужчину за шею и впилась в губы агрессивным поцелуем. Алхантер растерялся, но только на миг. Пользуясь моментом, тут же увлёк её в шалаш. Едва проснувшегося Стаса шокировала бесстыдная картина лихорадочно срывавшей с себя одежду парочки, и он опрометью выскочил наружу. Но там его ожидало не менее шокирующее зрелище мёртвой змеи. Скрывшись на носу, он опустился на бухту верёвки, и, насупившись, ждал, пока затихнут разносившиеся над утренней рекой страстные вскрики и стоны.

Туссан ещё больше разлился, принимая в себя притоки с левого берега. Вода стала прозрачней и поменяла цвет, очистилась от мути и водяных растений. Русло углубилось, течение стало сильнее. Плот продвигался уже со скоростью бегущего человека.

Дни проходили скучно и однотипно: ловля рыбы, бесцельное валяние под солнышком, созерцание поднадоевших пейзажей. Разнообразие вносили только занятия любовью. В Элиот проснулась ненасытная хищница. Оседлав Алхантера, она отдавалась страсти утром, в полдень и вечером. Бедному Стасу пришлось перебраться на нос, поставив себе отдельный шалаш, чтобы не мешать голубкам предаваться безудержной похоти.

Вначале мужчина с удовольствием отдавался желаниям пассии. Но потом ненасытность виолки начала его утомлять. К тому же, раздражала ведущая роль женщины. Всё же Алхантер был алмостец. А в Алмосте женщины считались людьми второго сорта, как на Оллине мужчины. В данном случае столкнулись две противоположные культуры. Постепенно любовь превратилась в борьбу. Каждый хотел главенствовать, никто не желал подчиняться. Начали возникать разногласия, мелкие ссоры, и, как следствие, всё закончилось скандалом. Быстро вспыхнувшая любовь так же быстро и угасла. Вчерашние страстные любовники держались отчуждённо и общались через Стаса. На плоту появился третий шалаш.

Как-то вечером, когда пришла пора искать место для ночлега, Стас заметил небольшой островок по курсу. Он был голым и пустынным, лишь с вертикально торчащим бревном посредине, словно столб от указателя.

Приблизившись, путешественники заметили, что столб причудливо раскрашен чёрной и красной красками.

Повернув рулевое весло, Алхантер направил плот к островку. Когда переднее бревно ткнулось в узкий песчаный пляж, Стас перепрыгнул на сушу и поднялся повыше, чтобы вбить кол, к которому на ночь привязывали судно. Элиот последовала за слугой, держа наготове лук. Вдруг на островке устроил логово какой-нибудь хищник вроде роаза или водяного волка – зубастого зверька величиной со среднюю собаку, большого любителя рыбы, птицы и других речных обитателей.

Островок был небольшим: несколько десятков шагов в длину и ширину. Песок, галька и кустики чахлой травы. Посредине возвышение со столбом. Движимая любопытством, Элиот направилась к нему в первую очередь. И здесь её ждала неожиданность. У подножия столба, привязанная за руки к железному кольцу, сидела обнажённая юная красотка. Густые тёмные волосы покрывали тело и разметались по земле. Большие карие глаза с ужасом уставились на виолку.

Элиот опустила лук и достала айосец. Один взмах и руки девушки освободились. Она тут же пала ниц и что-то запричитала на непонятном наречии. Элиот тронула её за плечо и жестом велела подняться. Та встала на дрожащих ногах.

– Идём, – сделала приглашающий жест виолка. Девочка непонимающе смотрела на неё. Элиот взяла её за руку и повела за собой.

При помощи жестов удалось узнать имя спасённой – Ильга. Больше ничего выяснить не удалось. Кто она, откуда, что делала на острове? Ильга не понимала ни одного цивилизованного языка и говорила только на своём варварском наречии.

Из запасной рубашки Алхантера ей соорудили одежду, Стас поделился штанами. Алмостец сразу заинтересовался юной варваркой. Положил на неё глаз и Стас. Между мужчинами началось негласное соревнование. Ильга, почти ровесница Стаса, видела в юноше только друга. А вот алмостец пришёлся ей по душе. Вскоре девица осталась в большом шалаше на ночь, а утром называла мужчину «хоспатин», смешно коверкая слово «господин». Что ж, красотка сама выбрала свою судьбу.

Вначале Элиот почувствовала, словно бы укол ревности, но потом только рассмеялась. Некого ревновать. Она не любила Алхантера. Она взяла то, что хотела, как поступают виолки. «Легко достался, легко потерялся». Такую вещь не жалко. Он – не её мужчина, как не был им лорд. Всего лишь веха на жизненном пути.

Река между тем менялась. Берега разбежались на такое расстояние, что, идя в фарватере, они едва различали их. Сильное течение несло плот со скоростью мчащейся галопом лошади. Теперь они не останавливались на ночь. Из-за глубины и ширины можно было не опасаться препятствия в виде упавшего дерева или подводного камня, а сильное течение не давало судну свернуть к берегу.

Дни уходили в прошлое, как утекали воды Туссана в море, как проплывали мимо далёкие берега. Изредка путешественники приставали то к правому, то к левому, чтобы поохотиться или набрать хвороста для очага. Туссан разлился так широко, что, приставая к одному берегу, они не видели другого. Элиот, выросшая на острове, никогда не видела настолько больших и полноводных рек. Она просто поражала её воображение. Что уж говорить о Стасе, для которого даже ручей был в диковинку. На Лаире, кроме колодцев, иных водных источников не было.

На двадцать второй день путешествия случилось несчастье: погиб Стас. Он сидел, по обыкновению, на краю плота, свесив ноги в воду, и ловил рыбу на удочку. Внезапно удилище сильно дёрнулось, и, разморенный солнышком, клевавший носом парнишка, свалился за борт. Он тут же вынырнул, но так смешно пучил глаза и отфыркивался, что Алхантер громко рассмеялся. Ильга поддержала господина тоненьким хихиканьем.

– Мама! – завопил парнишка, хватаясь за край плота. Мокрые брёвна покрывали скользкие водоросли, и ему никак не удавалось уцепиться. Алхантер, вместо того, чтобы помочь, только хохотал, отпуская глупые шутки. Ему и в голову не пришло, что мальчишка, выросший на суше, попросту не умеет плавать. Когда до алмостца дошло, что парень по-настоящему тонет, а не притворяется, было уже поздно. Стас, хрипло булькнув последний раз, камнем пошёл на дно.

– Элиот, эй, Элиот! – заорал мужчина.

Но девушка уже проснулась от немого зова о помощи. Выбравшись из шалаша, в котором пережидала полуденную жару, недоумённо огляделась, не понимая, что случилось.

– Твой парнишка утонул! – крикнул Алхантер, указывая на место, где скрылась голова Стаса.

Элиот, не раздумывая, прыгнула.

Несмотря на относительную прозрачность воды, тела Стаса она не увидела. Элиот крутилась и ныряла всё глубже и глубже, но тёмная речная пучина поглотила мальчишку навеки. Когда Элиот вынырнула на поверхность, плот уплыл на приличное расстояние. Стоило большого труда догнать его. Когда она приблизилась, встревоженный Алхантер бросил ей верёвку и подтянул к судну.

Он не стал задавать глупых вопросов типа «Ну что?», «Нашла?», а лишь сочувственно похлопал по плечу.

Элиот не плакала со времён далёкого детства. Но тут слёзы сами полились из глаз. Она винила себя в смерти паренька. Если бы она не поддалась зову сердца, если бы не позвала с собой… Ей просто было страшно одной ступать в неизведанный мир. Хотелось чувствовать рядом плечо товарища, хотелось поговорить с кем-то знакомым. И вот его нет. А мог бы жить, долго и счастливо, подстригая дворцовые кусты и вынося сор…

В один из дней путешественники встретили первых людей за время долгого водного путешествия. Небольшая рыбачья лодка под парусом медленно двигалась навстречу. Алхантер, приковыляв на нос, замахал руками, подзывая рыбаков. Те приблизились, с интересом рассматривая чудаков на плоту.

– Далеко ли до Вилгрина?

– На вашем «фрегате» день-два, – блеснул улыбкой на загорелом лице пожилой рыболов. – Держитесь левого берега и не пройдёте мимо.

– А есть ли в порту каботажные суда?

– Когда мы уходили, стоял один барк. Не знаю, куда идёт, врать не буду… А вы сами-то откуда?

– От Истоков идём.

Мужчина присвистнул.

– И как вас туда занесло?

– Длинная история… Часто ли в Вилгрин заходят проходящие суда?

– Частенько. А вам куда надо?

– Да хоть бы в Алданию. А ещё лучше, сразу в Алмост, – буркнул Алхантер.

Элиот молчала. Она сама не знала, куда хочет, и хочет ли куда-то вообще. Может, лучше, вернуться на Лаир? Будет и дальше натаскивать воинов лорда, жить в башне и наслаждаться покоем… Но, вспомнив Стаса, тут же отмела эту мысль. Как она посмотрит в глаза его матери? Что скажет отцу? Они обязательно придут и спросят: «Где наш сын?». Нет, путь на Лаир ей закрыт. Во всяком случае, ближайшие полсотни лет.

Конец второй части